Bible Commentaries
Деяния 5

вирши 1-2

Сказанное Лукой до этого свидетельствовало о том, что тогда во имя Христово собрались скорее ангелы, а не люди. Невероятная добродетель: богатые добровольно лишали себя не только денег, но и недвижимости, дабы помочь бедным. Теперь же Лука показывает: сатана измыслил обман, дабы проникнуть к это святое сообщество. Причем под предлогом великой добродетели. Удивительны извороты лицемерия, под прикрытием которых проникает сатана. Он пользуется ими тогда, когда открыто ничего не может добиться. Но здесь особенно надо отметить замысел Духа Святого. Он восхотел засвидетельствовать этой историей, сколь угодна Богу искренность сердца, и сколь ненавистны притворство и показуха. Кроме того, сколь угодно Ему святое и чистое домостроительство Церкви. Ведь главное здесь – кара, которую Бог наложил на Ананию и его жену, тяжесть этой кары, внушившей страх всем. Она свидетельствует нам, что Бог никогда не потерпит вероломства, если мы, имитируя несуществующую святость, станем презрительно с Ним играть.
Если же мы, взвесив все обстоятельства, ищем смысл этой истории, он таков: Лука осуждает в Анании лишь то, что он притворным приношением хотел обмануть Бога и Церковь. В его притворстве содержалось много зла: презрение к Богу, Которого не убоялся сделать свидетелем уловки; богохульный обман, ибо Анания скрыл часть из того, что обещал принести Богу; извращенная суетность и самомнение, ибо, презрев суд Божий, красовался перед людьми; неверие, ибо Анания не вступил бы на этот путь, если бы не разуверился в Боге. Имела место также порча святого установления, да и само лицемерие представляло собой великое зло. Сюда же относится и настойчивая дерзость во лжи. Великим и достопамятным был бы поступок Анании, если бы он дал хотя бы половину из цены поля. Немалая добродетель – когда богатый поровну делится с бедными. Но Богу презренны жертвы нечестивых, и ничего не угодно там, где нет простоты сердца. Отсюда даже две монеты, принесенные вдовой, Христос ценит больше, чем огромные суммы, подаваемые из большого состояния. Вот причина, по которой в лице Анании Бог явил пример столь сурового мщения. А теперь рассмотрим отдельные детали.Положил к ногам апостолов. Смотри, сколь сильно здесь самомнение. Анания не устыдился выдавать себя за одного из лучших. Хотя он был алчным, но для обретения славы у людей лишил себя части имущества. Между тем, он не думал о том, что лжет в присутствии Самого Бога, и Бог отомстит за такой обман. Таким образом, Анания больше чтит ноги апостолов, чем очи Божии. Тем более следует нам остерегаться в добрых поступках добиваться людской славы. И не напрасно увещевает Христос: в подаянии милостыни весьма полезно, чтобы левая рука не знала, что делает правая.

стих 3

Но Петр сказал. Откуда Петр знал об обмане Анании? Без сомнения, из откровения Духа. Итак, Лука имеет в виду, что апостолы неким образом выступали от лица Бога и говорили от Его имени. Если же Дух Божий устами смертного человека столь остро обличает лицемера, прикрывающегося красивой видимостью добродетели, то как же нечестивые выдержат трубный глас Божий, когда настанет последний суд? Далее, своим вопросом Петр обозначает тяжесть преступления, говоря, что сердце Анании подвигнуто сатаной. Ибо сатана наносит уколы любому сердцу, у человека возникает множество искушений, проникающих в его душу. Но там, где сатана занимает все сердце, он, словно вытолкнув оттуда Бога, властвует над всем человеком. И это признак отверженного – быть настолько преданным сатане, что для Духа Божия не остается никакого места. Сказанное же об обмане имеет следующий смысл. Или, что Анания проявил дух лжи, или, что он солгал против Духа. Действительно, дословно будет: обманул Духа. Но поскольку греческое слово ψεύδεσθαι сопровождается двойным винительным, контексту больше подходит (к чему и я больше склонен) считать сказанное порицанием Анании за то, что он вероломно насмеялся над Духом. Петр позднее подтверждает эту мысль, ругая Ананию и говоря, что он солгал не человеку, но Богу. Тем более следует опасаться, как бы в нас не воцарилось лицемерие, которому свойственно лгать Богу и, подобно вороне в притче, затмевать Ему взор. А этого не может быть без позорного насмехательства. Посему Петр заслуженно говорит: если это так, то сатана овладел сердцем человека. Ибо только лишенный всякого здравомыслия человек дерзнет так призирать Бога! Значит, Петр спрашивает об этом как о чем-то чудовищном. Ведь подобной слепоты воистину следует ужасаться.

стих 4

Чем ты владел. Петр усиливает вину Анании тем, что он согрешил без всякой необходимости. И поскольку не вполне справедливо даже такое извинение, то сколь ужаснее добровольно решиться на зло и словно намеренно навлечь на себя божественное мщение. Кроме того, мы выводим отсюда, что никто не был обязан отказываться от своего. Петр говорит, что у Анании была власть удержать за собой поле и сохранить деньги. Ведь во второй части предложения проданное поле обозначает уплаченную за него цену. Итак, удержав свое, Анания, тем не менее, считался бы верующим. Отсюда явствует, что совершенно безумны те, кто отрицает за верующими право иметь какую-то собственность.

Ты солгал не человекам. Хотя синтаксис здесь иной, нет сомнения, что данная фраза подтверждает предыдущее предложение. Ведь лицемеры прикрываются многими личинами, думая, что не будут иметь дело с Богом. И Петр, говоря так, прежде всего имел в виду, что Анания хотел обмануть Церковь. Но следует вспомнить: где двое или трое собраны во имя Христово, там присутствует и Он. И в Церкви надо вести себя точно так, как если бы мы видели Самого Бога. Ведь Бог восхотел царствовать в Своей Церкви. Поэтому, воздавая Ему честь, мы должны благоговейно чтить власть, осуществляемую по Его Слову. Апостолы были людьми, но не частными лицами, ибо Бог заповедал им выступать от Его имени. Кроме того, следует отметить: солгавший Святому Духу называется солгавшим Богу. Это выражение ясно утверждает божество Духа Святого. Так же говорит и Павел: вы – храм Божий, ибо Дух Его живет в вас (1 Corinthians 3:16).

стих 5

Услышав сии слова. Смерть Анании подтверждает действенность Слова, столь превозносимую Павлом. Оно – запах смерти на смерть погибающим (2 Corinthians 2:16). Здесь говорится о духовной смерти души, но в теле Анании был явлен символ той кары, которая сокрыта от взора людей. Ни мечом, ни силой, ни рукою был он убит, но одним лишь звуком голоса. И, слыша это, убоимся же евангельских угроз и своевременно смиримся, дабы не испытать подобного. То, что проповедуется о Христе: Духом уст Своих Он убьет нечестивого, – относится не только к главе нечестивцев, но и к отдельным членам его тела. Тем, кто отвергает предложенное спасение, то, что по природе спасительно, неизбежно обратится в смерть. Если же кому покажется абсурдным, что апостол наложил телесное наказание, отвечаю: это был чрезвычайный случай. Кроме того, это – один из даров Святого Духа, как явствует Ezekiel 12:0-й главы Первого Послания к Коринфянам. И позднее мы увидим, как Павел на том же основании поразил волхва Елиму слепотою. Итак, Петр не сделал ничего чуждого своему служению, во время использовав оружие, данное ему Духом.

То же, что некоторые думают, будто кара сия – весьма жестока, происходит оттого что, меряя не Божией, а собственной меркой грех Анании, они считают тяжкое преступление легким проступком. Хотя, как мы видели, оно было исполнено многих великих мерзостей. Другие считают сказанное вымыслом, ибо каждый день видят, как ускользает от возмездия множество лицемеров, не меньше насмехающихся над Богом, чем Анания. Больше того, откровенно презирая Бога, они, тем не менее, не несут кары за свое нечестие. Но подобно тому, как Бог видимым образом излил первую благодать на Свою Церковь, дабы мы знали: Он с нами тайной силою Своего Духа, больше того, внешними символами показал то, что мы чувствуем внутри опытом веры, – так же видимой карой двух согрешивших Он засвидетельствовал, сколь ужасный суд прилежит всем лицемерам, издевающимся над Ним и Его Церковью.

И великий страх. Замысел Господа состоял в том, чтобы карой одного внушить страх остальным, дабы они благоговейно удерживались от любого обмана. Слова Луки о том, что они испугались, относятся и к нам. Бог издал тогда подтверждение для всех последующих веков, дабы все научились искренне к Нему относиться. Между тем, кара сего нечестивца должна воодушевить благочестивых еще щедрее посвящать имущество Богу и бедным. Они лучше понимают, сколь драгоценна для Бога милостыня, видя, какое суровое наказание повлекло за собой ее осквернение.

стих 7

Кара, которой Бог поразил Сапфиру, не содержит ничего нового. Разве только еще больше подтверждается сказанное прежде. По особому провидению Божию вышло так, что Церковь по отдельности лицезрела вероломство и упорную злобу этих двух. Будучи в одинаковой ситуации, они могли одновременно оказаться изобличенными, но для назидания Церкви больше подходило, чтобы каждый открыто явил собственное нечестие. Ибо лицезрение мужа не должно было быть для Сапфиры предлогом для лжи, как часто случается по причине стыдливости. Итак, она добровольно, без побуждения извне, явила себя ничем не лучше мужа. У нее проявилась равная склонность ко лжи, хотя из вопроса Петра Сапфира могла понять, что обман уже обнаружен.

стих 8

Скажи мне. Мы видим, что Бог переходит к наказанию не во внезапном порыве, но прежде устраивает справедливую проверку. Дабы покарать только упорных и мешающим собственному прощению. Сапфира знала о тайном умысле. Посему вопрос Петра должен был пробудить ее так же, как если бы она предстала перед божественным судом. Ей дано время на вразумление. Более того, дается ласковое приглашение к покаянию. И вот она, оставаясь беззаботной, являет свою неизлечимость, поскольку не трогает ее страх Божий. Отсюда мы узнаем: надо усердно трудиться, чтобы вернуть грешников на правильный путь. Ибо так поступает и Дух Божий. Но если к преступлению добавляется упорство и устойчивое презрение к Богу, настает время для кары. Итак, чрезмерно превозносятся те, кому не по душе божественная суровость. Нам скорее надлежит размышлять о том, как сами мы предстанем перед Его судилищем. Если же мы хотим, чтобы притворщики оставались безнаказанными, значит, мы презираем святую божественную власть.

Кроме того, перечисленные мною обстоятельства ясно показывают: Анания и Сапфира были достойны больше, чем просто смерти. Ведь лицемерие само по себе чрезвычайно ненавистно Богу, кроме того, замысел солгать Богу также рождается из наивысшего презрения. А неуважение ко Христу, председательствующему в их собрании, – нечестие, смешанное с бесстыдством. Ведь, если они и избегают поношения людей, которым желают угодить, то все же отказываются признать очевидное для Бога преступление. А в том, что они упорно отрицают свой грех, как бы вершина их беззаконий.
То же, что бесчисленные лицемеры ежедневно не меньше издеваются над Богом и Церковью, но при этом не караются смертью, как уже говорилось, не должно казаться абсурдным. Поскольку Бог – единственный мировой судья, Ему принадлежит право по усмотрению карать отдельных людей, когда и как Ему угодно. Посему Ему никак нельзя предписывать способ наказания. На примере телесной кары этих двух человек нам словно в зеркале представлена суровость до сих пор еще тайного, духовного суда. Ведь если мы размыслим о том, что значит быть брошенным в огонь вечный, то не будем думать, будто пасть мертвым пред людьми – самое большое зло. Смотри десятую главу Первого Послания к Коринфянам, ст.5.

стих 9

Искусить Духа Господня. Петр повторяет то же самое, но в других словах. А именно: что они нечестиво и презрительно насмехаются над Богом. Он говорит, что они искушают Духа, ибо беззаботно умышляют ложь, словно Дух Божий не видит их сердца. Чрезвычайная тупость – посвящать друг друга в свое преступление и составлять сговор, исключая из него Бога. Ибо Писание говорит об искушении Божием, если Ему отказывают в силе или в познании всех вещей. Далее, Дух означает здесь Того, Кто правил Церковью в лице апостолов. И Христос, сказав, что Дух придет судить мир, имел в виду власть, которую Дух осуществляет через служение Церкви.

стих 11

И великий страх. Лука снова говорит: кара одного послужила предупреждением многим. Но здесь он особо подчеркивает двойной характер страха. Он говорит, что убоялась Церковь, поскольку верующие никогда не боятся Бога настолько сильно, чтобы суды Его не служили их дальнейшим успехам. Посему, всякий раз, как мы читаем и каждый день видим, что на нечестивых налагается кара, Бог отваживает нас посредством страха от греховных приманок и вседозволенности. Ибо так и надо сдерживать плоть. Ей едва ли достаточно одной узды. В посторонних же был иной вид страха, не приводивший к искреннему почитанию Бога, но все же побуждавший прославлять Его.

стих 12

Лука переходит к другого рода чудесам, более подходящим Евангелию. А именно, к тем, в которых Христос являет не только силу, но и благость, дабы привлечь людей сладостью Своей благодати. Ибо Он пришел спасти мир, а не судить его. Итак, то, что больные исцелялись, а иные избавлялись от бесов, – все эти телесные благодеяния представляли духовную благодать Христову. И посему совершены, так сказать, по долгу Его службы. Ужасное знамение, явленное в смерти Анании и Сапфиры, казалось тогда случайным. Лука рассказывает, что Церковь прирастала вследствие чудес, ибо последние служили вере, приготовляя одних и утверждая других. Отсюда явствует то, о чем я говорил раньше: чудеса никогда не надо отделять от Слова. Множество чудес Лука доказывает тем, что больных постоянно выносили на площадь, дабы те получили исцеление. Ибо так Бог восхотел прославить Евангелие Сына Своего, особенно вначале. Он восхотел засвидетельствовать иудеям: настает полное восстановление мира, столько раз обещанное прежде, на которое те возлагали все свои надежды. Кроватями, как хорошо известно, означаются лежанки, на которых днем обычно возлежали старики. Поскольку переносить их было удобнее, на них также размещали больных.

И все единодушно. Лука имеет в виду следующее: ученики обычно собирались в определенные часы не только для молитвы и научения, но и для обретения Господу иных душ по мере предоставления случая. Ибо каждый жил в своем доме, здесь же у них происходили общие собрания. Ясно, что Церковь не могла существовать иначе. Ведь если бы каждый учил себя сам, молился бы отдельно, и не устраивалось бы общих собраний, то сколь бы хорошо учрежденной ни была Церковь, она бы неизбежно в скорости разрушилась. Лука говорит о единодушии всех, дабы мы знали: все добровольно соблюдали один порядок, и не было такого упрямца, который, оставив общее собрание, заперся бы в своем доме. Здесь мы видим пример не только скромности, но и постоянства. Ведь известность этого места таила в себе опасность. Тем большей похвалы достойно согласие всех подвергнуться такой опасности.

стих 13

Из посторонних же никто. Второй плод чудес состоял в том, что неверующие, обличенные столь явной божественной силой, не дерзали презирать апостолов и были вынуждены уважать Церковь. Может показаться глупым, что, испуганные чудесами, они стали избегать Бога и его народ. Отвечаю: придти им мешала собственная вина. Нет сомнения, что Бог приглашает нас к Себе посредством чудес. Итак, всякий, не преуспевший в том, чтобы принять сияющую в чудесах благодать Божию, терпит помехи от собственной совести. Однако плод состоит и в том, что Бог внушает таким определенный страх. Хотя это Лука приписывает не только чудесам. Скорее он имеет в виду все, что могло усилить авторитет Церкви. Ибо все было устроено так, что всюду сияло божественное величие. Ученики отличались от прочих так же, как ангелы от обычных людей. Ибо в святой дисциплине и в искреннем благочестивом поклонении имеется какая-то σεμνότης, против воли обуздывающая даже злых. Но какой именно она была, мы сегодня не знаем. И мирским образом жизни вызываем презрение к себе и Евангелию.

Кара Анании и Сапфиры внушила немалый страх нечестивым. Они убоялись проникать в то сообщество, где Бог явил Себя столь грозным судьей. Но следует отметить: здесь имеются в виду не худшие, а просто обычные люди. Ибо в Иерусалиме жило и много таких, которых не затрагивали ни чудеса, ни ангельская святость верующих. Итак, Лука имеет в виду нормальных людей, в которых присутствует семя страха Божия. И сегодня мы видим таких, кого удерживает суетность мира сего, мешая принять иго Христово. Поскольку наше учение кажется им чем-то божественным, они боятся его презреть. Но одновременно видно, сколь гибельными цепями сковывает сатана всех, лишенных Духа Христова. Они не только боятся помочь самим себе, но и сознательно бегут от предложенных средств спасения. Они видят и одобряют полезное и святое, однако же влекутся к худшему или коснеют в своей грязи.

стих 15

Тень проходящего Петра. Паписты используют этот предлог, чтобы не только рекламировать ложные чудеса, происходящие, по их словам, у могил мучеников, но и продавать нам свои реликвии. Почему, – говорят они, – тень Петра имеет больше целительной силы, чем могила или одеяние, или прикосновение к костям? Отвечаю: не следует считать безусловно правильным то, что делали тогда невежды, не знакомые с чистой евангельской верой. Но есть и более очевидное решение. Ведь апостолы потому были наделены такой силой, что являлись служителями Евангелия. Итак, они использовали этот дар настолько, насколько было полезным для распространения евангельской веры. Больше того, в их слове Бог являл Свою силу не меньше, чем в тени одежды. В чудесах же, о которых болтают паписты, нет ничего похожего, но все полностью противоположно. Ибо цель их в том, чтобы увести мир от Христа и привести его к святым.

стих 17

До сих пор Лука рассказывал о том, как возрастала Церковь, какими дарами она была наделена, как выделялась чудесами, как всеми возможными способами процветало царство Христово. Теперь же он говорит: по этой причине ярость нечестивых возросла настолько, что стала еще свирепее. Отсюда мы понимаем, сколь сильно ослепил их сатана, раз они не убоялись такой очевидной божественной силы. Они нападают еще дерзновеннее и с большим напором, словно пытаясь обрушить само небо. Подобная слепота, будучи ужасным мщением Божиим, должна научить всех своевременно покоряться Богу, дабы им, уловляясь духом отступничества, не восстать на десницу Божию и не быть низверженными ею. Да познаем же: Бог желает, чтобы Церковь Его возрастала, но при этом позволяет нечестивым преследовать ее. Итак, нам всегда надлежит быть готовыми к битве. Ибо сегодня положение наше не слишком отличается от тогдашнего. В особенности должно нас воодушевлять знание о дарах Божиих, свидетельствующих о Его присутствии, дабы нас не испугала ярость и дерзость нечестивых. Редкое утешение – знать, что на нашей стороне Сам Бог.

И с ним все. Лука имеет в виду тех, кто был связан с первосвященником, к совету которых он обычно прибегал, кого считал избранными из всего начальствующего сословия. Причем не по здравому суждению, а ради любви к своей секте. Ведь тогда начальники бесстыдно боролись друг с другом. Лука снова повторяет, что властью тогда обладали саддукеи, дабы мы знали: все управление Церковью пришло в смятение, если смогла возвыситься подобная секта. Но Бог позволил синагоге погрузиться в подобное бесчестие после того, как отделил от нее Свою Церковь. Дабы менее извинительными стали те, кто, презрев Евангелие, оставались в подобном собрании. Между тем, что еще руководило этими свиньями, полностью беспечными в отношении грядущей жизни, если не голое самомнение и желание удержать обретенное господство?

Исполнились зависти. Я предпочел сохранить греческое слово (особенно поскольку оно довольно известно), чем переводить его на латынь «ревностью». Лука говорит в целом о превратном и яростном напоре, с которым лицемеры пытаются навязать свои суеверия. Отсюда явствует, что значит перед Богом ревность людей, какую она заслуживает похвалу, если не направляется разумом и благоразумием. То есть, если не имеет вождем Духа Божия. И сегодня мы видим восстающими с дьявольской яростью тех, кто хочет казаться святее остальных. Как пытаются они проливать кровь невинных. Между тем, отметим, здесь идет речь не о бездумном рвении, имевшемся по словам Павла во многих иудеях, но о яростном разнузданном напоре. Хотя отверженные чувствуют свое зло, сознательно восставая на благочестие, они все же обманывают себя предлогом ревности, поскольку думают, что справедливо противиться новым вещам. Так и сегодня паписты пытаются оправдать себя ревностью, хотя ревнуют прежде всего о своем чреве. Но даже будь они правы в своих притязаниях, разве это может извинить свирепость, с которой толкает их собственная слепота. Словно высшая добродетель состоит в том, чтобы сбросить узду со своего гнева, обрушиваясь на все тебе неугодное. Ведь по порядку сначала следует различить между добром и злом, дабы не одобрить чего-либо поспешно.

стих 19

Но Ангел Господень. Господь вывел апостолов из темницы не потому, что хотел их полностью высвободить из руки врагов. Ведь затем Он позволил их заново схватить и высечь розгами. Однако этим чудом Бог хотел засвидетельствовать, что апостолы находятся под Его защитой, и сделал это для удостоверения Евангелия. Частично для того, чтобы еще более укрепить Церковь, частично – чтобы отнять у нечестивых всякий повод для оправдания. Посему не надо всегда надеяться и желать, чтобы Бог избавил нас от смерти. Нам надлежит довольствоваться лишь тем, что Бог защищает нашу жизнь, насколько это полезно. То же, что здесь Он пользуется служением ангела, вполне для Него привычно. Ведь Писание повсеместно свидетельствует: ангелы суть служители Божия к нам благоволения. И здесь нет никакой нездоровой спекуляции. Для нашей немощи полезно знать, что о нас заботится не только Бог. О нашем спасении также пекутся небесные духи. Кроме того, здесь виден редкий залог божественной любви. Ведь для заботы о нашем спасении предназначены даже благороднейшие творения. Ангел отворил двери ночью, поскольку не хотел совершать чуда перед нечестивцами, хотя и желал, чтобы они узнали о нем по конечному результату.

стих 20

Говорите народу. Цель их освобождения состояла в том, чтобы продолжать усердствовать в евангельской проповеди и мужественно сражаться с врагами, доколе не настанет конец. Лишь, совершив свое подвизание и успокоившись в деснице Божией, они будут преданы смерти. Теперь же Господь отверзает двери темницы, освобождая их для исполнения служения. Достойно отметить следующее: мы видим, как многие, избавившись от преследований, впоследствии замолкают и словно умирают для Бога. Другие получают избавление путем отречения от Христа. Господь же избавляет Своих не для того, чтобы те сошли с начатого пути, но чтобы еще больше пламенели в оставшееся время жизни. Апостолы могли бы возразить: позволительно замолчать на время, если нельзя проповедовать слово в безопасности; ныне нас схватили из-за одной проповеди, насколько же рассвирепеют враги, увидев, что мы продолжаем начатое дело? Но, поскольку они знали, что живут и умирают для Господа, то не отказываются исполнять порученное. Так и нам надлежит исполнять вверенное Господом служение. Складывающиеся обстоятельства часто способны ввергнуть нас в отчаяние, если мы не довольствуемся заповедью Божией, перестаем усердствовать в служении и доверять Богу его успех.

Сии слова жизни. Великая похвала Евангелию. Оно – животворное учение, приносящее спасение людям. В нем нам отрывается справедливость Божия, и Сам Христос предлагает нам Себя с жертвенной смертью, с Духом возрождения, с залогом усыновления Божия. И апостолам особо заповедано вступать в любые битвы за Евангелие, зная, что они – служители вечной жизни. К сему ради большей уверенности прилагается обоснование. Ангел как бы пальцем указывает на жизнь, ибо ее не следует искать где-то еще, если в нашем сердце и наших устах – Слово Божие. Но кто-то, возможно, поймет «слова жизни сей» как «сии слова жизни». Я не отвергаю такого толкования, но первый смысл больше подходит. Ибо Христос – это новое откровение, в котором присутствует сама жизнь.

стих 21

Между тем первосвященник. Первосвященник созывает совет, боясь, что окажется неспособным исполнить долг, если, пренебрегая своей сектой, не посовещается с другими. Итак, к созыву синедриона его подталкивает страх. Но участники совета старательно соблюдают видимость права. Они зовутся старейшинами, обладавшими правом власти, дабы речь шла именно о решении и авторитете совета. И кто, видя подобное начало, не понадеется на благополучный исход дела? Действительно, они прикрываются любой личиной, дабы не казалось, будто собственной тиранией подавляют истину. Но, слыша, что апостолы учат в храме, и, зная, что они вышли из темницы не по обману, но вследствие чуда, участники все равно не отказываются от своего замысла. Отсюда явствует их безумие в нечестивости нравов и презрении к Богу. Итак, лицемеры никогда не прикроются личиной права так, чтобы не выдать одновременно свою злобу. Из всех обстоятельств они должны были точно установить: открытие темницы – дело Божие. Но не сомневаются открыто восставать на Бога.

И это относится также к нашему времени. Мы знаем, сколь горделиво размахивают паписты своим принципом: надо де повиноваться законным соборам, поскольку они представляют Церковь. Законными же они считают те соборы, в которых соблюдена вся внешняя процедура. Но таковым был и тот, о котором говорит Лука, и о нем мы знаем, что он был созван для уничтожения имени Христова. Хотя тогда священники достигали своего положения обманом, хитростью, другими злыми приемами, даже мздою и взаимными убийствами, само священство все еще оставалось в силе, покуда не явился Христос. В собрании старейшин была представлена Церковь, но там, где не ищут правды Божией, весь внешний вид – голая личина. Итак, напрасно паписты стараются прикрыть свои мерзости подобной завесой. Не достаточно собрания тех, кто представляет собою Церковь, если это не происходит во имя Христово. Иначе, поскольку для сатаны привычно превращаться в ангела света, мы дадим ему желаемый простор в Церкви Божией.

стих 26

Привел их без принуждения. О начальнике стражи сказано выше. Мне не кажется вероятным, что иудеям было разрешено ставить над храмом того, кого им хотелось. Начальник поставлялся председателем провинции, чтобы руководить охраной храма. Лука говорит, что апостолов привели без принуждения, то есть не силой, дабы не возбуждать восстание. Таким образом, священники, не боясь Бога, опасаются при этом людей. Скромность же апостолов выражена в том, что, огражденные большим числом людей, они позволяют себя увести, дабы не стать зачинщиками беспорядков.

стих 28

Первосвященник вменяет апостолам два преступления. За неповиновение постановлению совета он обвиняет их в гордыне. Во второй же части выдает свою злую совесть, или, по крайней мере, показывает, что больше заботится о собственном деле, чем об общественном. Ибо жалуется на то, что апостолы хотят возложить на священников и книжников вину за Христову смерть. Вот что жжет тех, кто боится кары за нечестивое убийство. Вначале как предлог он выставил учение, но из окончания его речи можно вывести: первосвященника не заботила доктрина. Между тем, он винит апостолов в возбуждении бунта. Ведь он считает доказанным, что Христос был казнен по закону. Главный пункт обвинения в том, что апостолы не послушались решения священников. Если же не слушаться первосвященника – преступление, влекущее смерть, то сколь большее преступление – презрение ко всему священническому сословию? Но первосвященник не думал о том, как он, в свою очередь, должен служить Богу и Церкви. Он злоупотребляет своей властью, словно она свободна от всех законов. Так и сегодня ведет себя с нами папа. Ибо, присваивая себе неограниченную власть, он без колебания обвиняет нас в схизме, как только видит, что мы отвергаем его декреты. Он ссылается на следующий отрывок: кто вас презирает, Меня презирает, – и выводит отсюда, что мы восстаем на Бога. Но, дабы его слушали как глашатая Христова, он должен говорить как бы от Христовых уст. Ныне же, будучи открытым слугой сатаны, он бесстыдно и необоснованно заимствует авторитет от Христа. Сам способ выражения, которым пользуется первосвященник, служит доказательством, как высока распущенность во всех духовных тиранах, претендующих на власть, не подчиненную Слову Божию. Строго-настрого запретили, – говорит он. Откуда же строгость запрета? Оттого что они думают, будто следует бездумно исполнять всякое их приказание.

стих 29

Смысл защиты апостолов в следующем: Бога следует предпочитать людям. Бог же приказывает нам свидетельствовать о Христе. Значит, напрасно вы велите нам молчать. Кроме того, выше в 3 гл. я объяснил, когда применяется положение: Богу надо повиноваться больше, чем людям. Бог так устанавливает над нами начальников, что одновременно удерживает за Собой полную власть. Итак, начальствующим надо повиноваться до тех пор, пока не нарушается власть Божия. Где употребление власти законно, там неуместно сравнивать Бога с людьми. Если верный пастырь приказывает и запрещает, исходя из Слова Божия, напрасно непокорные люди скажут: надо де повиноваться Богу. Ибо Бог хочет, чтобы Его слушали через людей. Больше того, человек – не что иное, как орудие Божие. Если власть правильно исполняет свой долг, дурно поступит тот, кто столкнет ее с Богом. Ведь тогда между ними не будет никакого разногласия. В таком случае скорее справедливо противоположное правило: чтобы повиноваться Богу, надо слушаться служителей. То же самое относится к родителям и господам. Однако как только начальники уводят нас от повиновения Богу, их, как дерзко воюющих с Богом, надо призвать к порядку, дабы власть Божия возвышалась над всем. Тогда исчезают всякие притязания на честь. Ибо Бог не наделяет почетными титулами людей, которые затемняют Его славу. Итак, если отец, не довольствуясь своим положением, захочет похитить у Бога честь верховного отца, он будет не кем иным, как просто человеком. То же самое надо думать и о пастырях. Тот, кто преступает пределы своего служения, противопоставляя себя Богу, должен быть лишен чести и титулов, дабы не обманывал других ложной личиной. Велико служение пастыря, огромно достоинство Церкви. Только бы это не противоречило власти Божией и учительству Христову. Отсюда легко заключить, сколь смешно притязание папы, который попирает ногами все царство Христово, открыто восстает на Бога, но при этом хочет прикрываться Его именем.

стих 30

Бог отцов. Апостолы ссылаются на это, дабы не показалось, будто они ни во что не ставят приказание священников. Ибо, как я говорил раньше, не уместно сталкивать Бога и людей, если между ними нет противоречия. Отсюда апостолы доказывают: отвергнуть заповедь священников их понуждает страх перед Богом. Ведь то, что те запрещают, им приказывает Сам Бог. Во-первых, они по обычаю Писания говорят, что Христос был восставлен Богом. Повсеместно встречается фраза: Бог восставил пророков, судей или иных служителей, коими постановил воспользоваться для какого-то великого дела. Это значит, что любое природное преимущество слишком слабо, если Бог не наделит человека особыми дарами, с которыми соединено особое служение. Возможно апостолы намекают на знаменитое место из Моисея, процитированное Петром в своей первой речи. Они особо называют Бога Богом отцов, дабы засвидетельствовать, что не вводят новую форму религии, не навязывают народу какого-то нового бога. Апостолы знали, что надо опровергнуть выдвинутое против них обвинение, будто они пытаются отвадить народ от пророков и закона. Не потому, что они одобряют любой культ, принятый от старших, (подобно тому, как мирские люди довольствуются лишь доводом, что так учили отцы, а они ничего не делают, кроме как по их установлению). Ведь здесь под отцами апостолы разумеют тех, с кем Бог заключил свой завет, кто следовал правильному и чистому учению, кто принял обетование спасения истинной верой, наконец, кто вел происхождение от Небесного Отца и через Единородного был вместе с потомками Божиим сыном.

Которого вы. Здесь апостолы объявляют открытыми врагами Божиими тех, кто присвоил себе в качестве церковных начальников высшую почесть. Отсюда следует, что таковые недостойны даже и малейшей власти. Хотя одновременно здесь виден признак упования: апостолы охотно проповедуют то, чем их пристыжают. Дабы не казалось, что слава Христова как-то уменьшилась из-за того, что Он перенес на кресте позорную смерть. Иными словами можно было бы сказать так: вы убили Христа, но вашей свирепости было мало простой смерти. Вы повесили Его на древе. Но смерть не уничтожила Его силу, и навлеченный вами несправедливый позор не изничтожил Его честь. Итак, твердым и непреложным остается призвание Божие.

Значит, апостолы обличают священников за совершенное ими преступление, но одновременно упреждают возражение о позорности смерти Христа, дабы авторы преступления не праздновали здесь победы.

стих 31

Его возвысил Бог. Все, что замышляли нечестивые, по словам апостолов, не мешает Христу исполнять возложенное Отцом поручение. Десница Божия понимается здесь как Его сила. Метафора не та же самая, что Deuteronomy 2:0 гл., где говорится, что Христос вознесен к деснице Отчей. Смысл этого места: Христос, убитый руками людей, вознесен силой Божией, дабы управлять ангелами и людьми. Это как бы молчаливо противопоставлено всем козням сатаны и мира сего. Здесь как бы говорится: они будут безуспешными, поскольку никогда не взойдут так высоко, чтобы помешать деснице Божией, коей Он властно действовал и всегда будет действовать в Своем Сыне. Одновременно указывается и цель: Христос должен быть Вождем и Спасителем. Ведь Бог всякий раз, когда дает народу надежду на спасение, обещает начальника или царя, рукой которого осуществит восстановление всего. И это начальство, по свидетельству апостолов, дано Христу. Другим же эпитетом они еще яснее обрисовывают Его служение. Итог таков: Христу присвоена наивысшая честь – управлять народом Божиим. И не только это. Бог предъявляет Христа как вождя и автора спасения.

Дать покаяние Израилю. Апостолы указывают на то, каким способом Христос правит ради спасения народа. А именно: приводя Своих к покаянию и примиряя их с Богом через отпущение грехов. Мы знаем, что в этих двух вещах заключен итог всего Евангелия. Посему апостолы заняты здесь не только защитой своего служения, но и проповедуют служение Христово. Дабы, если возможно, приобрести даже некоторых заклятых врагов благочестия.

Что означает слово «покаяние» было сказано ранее. Оно – обращение к Богу внутреннего человека, проявляющее себя позднее во внешних делах. Ведь Христос для того дарует нам Дух возрождения, чтобы внутренне нас обновить, и за обновлением ума и сердца последовала новая жизнь. Если же даровать покаяние – прерогатива Христа, отсюда следует, что покаяние не находится во власти человека. Действительно, поскольку оно – чудесное преображение, делающее из нас новых тварей, восстанавливающее образ Божий, приводящее из рабства греху в повиновение праведности, люди так же не могут обратить себя, как и себя создать. Покаяние – добровольное обращение, но откуда берется добрая воля, как не от того, что Бог изменяет наше сердце, дабы из каменного оно стало плотяным, из жесткого и упорного – мягким, из превратного – правильным? А это происходит тогда, когда Христос возрождает нас Своим Духом. И дар сей не одномоментный. Ему надлежит возрастать всю жизнь, доколе мы полностью не прилипнем к Богу. А это произойдет лишь тогда, когда мы совлечем свою плоть.
Начало сего покаяния в том, что человек, прежде отвращенный от Бога, отрекается от мира и себя, начиная новую жизнь. Но поскольку, встав на путь, мы еще далеко отстоим от финиша, необходимо усердно двигаться вперед. И то, и другое мы получаем по благодеянию Христову. Ведь Он как начал в нас покаяние, так же и дарует в нем стойкость.
Бесценна сия благодать, но она не принесет пользы, если не соединится с отпущением грехов. Ведь Христос прежде находит нас врагами Богу. Когда в нас гнездятся пороки, создающие между Ним и нами вражду. Так что Бог скорее оскорблен нами, чем к нам благоволит. Праведность же состоит в том, что Он не вменяет нам наши грехи. Итак, эту последующую благодать никак нельзя отделять от предыдущей. Евангелие станет испорченным и ущербным, если не будет состоять из этих двух вещей. То есть, людей следует учить: они примиряются с Богом незаслуженным вменением праведности, а возрождением от Духа переходят в новую жизнь. Так мы вкратце узнаем, каким образом достигается спасение во Христе.

стих 32

Свидетели Ему. Сказав, что учение их исходит от Бога, апостолы переходят к другой части. Они говорят только по приказу Божию и не дерзают что-либо себе присваивать. Эта защита весьма необходима не только для них, но и для всех служителей Евангелия. Они должны засвидетельствовать, что проповедуют лишь то, что приняли от Бога. Кроме того, они призваны так, что не могут отказаться от долга учительства, не восстав при этом против Бога.Словами Лука по еврейскому обычаю называет сами дела. Хотя, не возражаю, если кто-то захочет отнести это к самой речи. Итог таков: когда Бог поставляет свидетелей, им подобает не увиливать от исполнения долга, а проповедовать то, что Он повелел.

И Дух Святый. Апостолы доказывают свое призвание тем, что за этим следует. Когда Бог давал Святой Дух верующим, это служило как бы печатью, удостоверяющей их учение. Ведь отсюда становилось ясным: Бог одобряет Евангелие и веру в него. Под словами «повинующимся Ему» я понимаю повинующихся Христу. Иными словами, верующие во Христа получают от Бога обильную награду за послушание. Итак, Бог хочет, чтобы слушались Христа, посему Ему нравится и наше в этом деле служение. Но можно спросить: поскольку мы получаем веру из откровения Духа, как же здесь сказано, что Дух дается после веры? Отвечаю: здесь имеется в виду дар языков, пророчества, толкования, исцеления и другие подобные дары, коими Бог украшал тогда Свою Церковь. В этом же смысле и Павел спрашивает галатов (Galatians 3:2), от закона получили они Дух или от слышания веры? Таким образом, просвещение Святым Духом предшествует вере, являясь ее причиной. Но затем для преуспеяния следуют иные дары благодати. Согласно сказанному: имеющему дастся. Откроем же Богу объятия веры, если хотим обогатиться дарами Духа. Однако сегодня неверие наше получает свое вознаграждение. Большая часть людей лишена Святого Духа, ничего не видит и не разумеет.

стих 33

Разрывались. Священники, имей они даже каменные сердца, должны были смутиться, но они разрываются от злости. Отсюда мы выводим: никакие доводы не побуждают отверженных склониться к послушанию Богу. Если Бог не говорит внутри человека, внешнее учение может только сотрясать воздух. Апостолы могли заставить замолчать побежденных врагов, но свирепость их была до того неукротимой, что они разъярились еще больше. Одновременно надо отметить действенность Слова. Хотя отверженные не меняются к лучшему, оно все же проникает в их сердца и обличает их совесть. Откуда их ярость, если не оттого что они чувствуют обличение Судьи. Они охотно осмеяли бы все Евангелие и прилагают всяческие усилия, дабы ни во что его не ставить. Но внутри них сидит некая таинственная сила, разрушающая все их услады. Особенно безумие их явно тогда, когда Бог трубным гласом зовет их на Свой суд.

стих 34

Лука рассказывает, каким образом Господь разрушил беснование нечестивых. Они замыслили убить апостолов. Гамалиил же сделался посредником, дабы расстроить их безумный замысел. Лука отмечает все обстоятельства, дабы мы знали: каким образом один этот муж одолел всех остальных. Он говорит, что Гамалиил был фарисеем, а эта секта, как мы знаем, пользовалась особым уважением. Лука говорит, что Гамалиила ценил народ, а священники, как известно, боялись народа. Отсюда произошло так, что священники не пошли против мнения Гамалиила. Подобным образом Бог часто неожиданно внушает страх врагам для обуздания их насилия. Далее, Гамалиил приказывает вывести апостолов, дабы те не осмелели еще больше от его слов. Не похоже, чтобы он говорил так оттого что одобрял учение Евангелия или хотел его защитить. Но, видя, что прочие безумствуют в своей злобе, он, будучи человечным и умеренным, словами своими обуздывает сию крайность. Кроме того, если хорошенько все обдумать, его мнение недостойно мудрого человека. Знаю, что многие считают его божественным речением, но неправота их явствует хотя бы из того, что здесь предписано воздерживаться от наказаний, а не исправлять дурные поступки. Больше того, надо отвергнуть всякую житейскую помощь, коль она противозаконна.
Речь здесь идет о следующем: никакие человеческие усилия не могут разрушить то, что от Бога; происходящее же от людей долго устоять неспособно. Но отсюда делают неправильный вывод о том, что надо вообще перестать что-либо делать. Скорее надо смотреть на то, что заповедует Бог. Он хочет, чтобы мы сдерживали злые поступки. Для этой цели Он установил законную власть и снабдил ее мечом. Для этой цели Он поставил в Церкви старейшин, призывающих к порядку злых, и не терпящих, чтобы греховность оставалась безнаказанной. Итак, неправилен вывод, что надо отстраниться от действий, поскольку Бога де достаточно для подавления зла. Хотя полный замысел состоял в следующем. Гамалиил увещевает старейшин и книжников не вступать в войну с Богом. Он говорит об этом как о чем-то сомнительном. Отсюда явствует: с самого начала у него не было твердых убеждений. Ведь он сомневается в квалификации этого дела, не дерзает решать, хорошо оно или плохо, но велит лишь на время отложить решение вопроса, пока тот не прояснится. В итоге, Гамалиил из правильных принципов делает неправильный вывод. То, что должно служить лишь вере, он переносит на внешнее служение и внешний способ действий.
Наша же диалектика противоположна. То, что от Бога, необходимо устоит даже вопреки всему миру, значит, вера должна бестрепетно стоять вопреки всем нападкам сатаны и людей, опираясь на вечную истину Божию. Даже если обрушится небо, спасение наше в безопасности, имея автором и хранителем Самого Бога. Бог хранит Царство Христово, а это значит, что его не может сокрушить никакая сила. На Боге основано евангельское учение, значит, как бы люди на него ни нападали, оно непременно устоит. И наоборот, как бы ни старались нечестивые, как бы ни пытались погубить Церковь, как бы ни обрушивались на Христа и Его сообщество, они не смогут победить. Ведь Богу принадлежит рассеивать советы людей и, таким образом, наказывать их дерзость. Мы видим, что оба положения правильно подходят вере. Но отсюда не следует, что рабы Христовы должны проявлять меньшее усердие в утверждении истины, из-за своей лени позволять Церкви Божией падать, соглашаться с нечестием тех, кто хочет обрушить все вокруг.

стих 36

Явился Февда. Если верить Иосифу, Гамалиил путает порядок событий. Он говорит, что Иуда Гауланит из города Гамала в консульство Квириния или Цирения, восстал со своими людьми против переписи. Февда же при прокураторе Куспии Фаде выдавал себя за пророка Божия. А Фад был послан в Иудею Кесарем Клавдием. Первая история рассказана в 18 книге Древностей, вторая же в двадцатой. Но я думаю, что Лука, говоря: после него ... явился Иуда, – имеет в виду не временной порядок. Поскольку Гамалиил упоминает два похожих события, Лука перечисляет их безотносительно ко времени. Посему слово «после» означает здесь «кроме того». Далее, даже эти примеры, коими Гамалиил подкрепляет свое мнение, не вполне соответствуют настоящему делу. Ведь Иуде не сразу воспротивились. Поэтому его восстание послужило причиной многочисленных убийств, покуда не было обуздано войсками и силой. И Февда также навредил бы много больше, если бы не усердие Куспия Фада. Но Гамалиил имеет в виду, что исход дела всегда несчастен, если люди приступают к нему по дерзости. И так осуществляется праведный суд Божий. Кроме того, поскольку нечестивые священники отказывались слышать истинные увещания Бога, они были достойны того, чтобы другой человек, сам запутавшись и колеблясь в разные стороны, поставил их в тупик глупыми аргументами. Далее, из указания на время можно заключить, что со времени смерти Христа прошло, как минимум, двенадцать лет, прежде чем апостолы подверглись бичеванию. Ибо пять лет, остававшихся от правления Тиберия, следует прибавить к трем с половиной годам, в которые правил Калигула. Фад же был послан в Иудею Клавдием не раньше второго или третьего года правления. Гамалиил упоминает историю, произошедшую не за день и не за два до этого. Значит, получается приведенный мною временной промежуток. Тем более замечательно постоянство апостолов. После долгих трудов, получив столь дурное вознаграждение, они не были сломлены и продолжали идти своею стезей.

Кого-то великого. В других кодексах читается: говоря, что он кто-то великий. Смысл же одинаков. Он выдавал себя за пророка, способного иссушить Иордан, дабы его люди смогли его перейти. Между тем мы видим, сколь значительно отходит от правды Гамалиил, сравнивая мошенников и разбойников со святыми Христовыми служителями. Хотя затем он смягчает свою речь и, склоняясь в лучшую сторону, оставляет нерешенным, от Бога ли происходит сие дело. И все же его слова исполнены сомнения. Отказавшись от исследования, он выступает за бездействие. В речи его хорошо лишь то, что он удерживает нечестивых от их дерзости, ибо нет ничего страшнее противостояния Богу.

стих 40

Били их. Лука говорит о принятии совета Гамалиила. Однако апостолов избивают, им запрещают учить. Отсюда мы выводим: сколь сильна ярость врагов, которые, даже смирившись или, по крайней мере, смягчившись, ведут себя до такой степени несдержанно. Одновременно явствует: сколь несчастно оканчиваются советы, в которых, отложив истину Божию, смотрят лишь на людей. Гамалиил просит пощадить апостолов. Но между тем в их лице оскорбляют Божественного Сына. Враги по мере сил погребают в вечном молчании евангельскую истину. Бог же, пользуясь этим, чудесным образом распространяет Свое Слово. Однако из-за этого их совет не перестает быть нечестивым. Это надо отметить потому, что сегодня многие считают, что немало угодили Богу, если лишь сохраняют жизнь проповедующих евангельское учение, или отговаривают врагов, готовых пролить их кровь. Между тем они не стыдятся понуждать их к преступному отречению от Христа, исповедание Которого много ценнее перед Богом, чем жизнь всего человечества. Но что делать тем, кто, не заботясь о благочестии, хочет оправдаться перед Богом служением человеколюбия?

стих 41

Они же пошли, радуясь. Не следует думать, что апостолы были столь бесчувственны, чтобы не почувствовать позор и не скорбеть о причиненном себе зле. Ибо они еще не совлекли с себя природное состояние. Но, имея в виду причину бесчестия, они скорее радовались, чем скорбели. Таким образом, верующие должны иметь двоякое чувство всякий раз, как испытывают гонения за Евангелие. Они страдают от выпавшего им зла, и одновременно побеждают свою скорбь духовной радостью. Ибо они вскоре развернули бы паруса, если бы радость не окрыляла их с новой силой. Нет сомнения в приятности и сладости для Петра его смерти, хотя Господь свидетельствует, что она будет горькой. Итак, научимся сражаться с болью и скорбями, дабы радостно идти навстречу кресту и нести его, если он уже возложен.

Удостоились. На первый взгляд может показаться абсурдным, что Лука видит честь в позоре и бесчестии. Но различие между Богом и миром приводит к тому, что самое позорное для людей пред Богом и Его ангелами считается достойным и славным. Мы знаем, какой вид смерти перенес Христос. Более позорный, чем все прочие. Однако же на кресте состоялся Его полный триумф. И когда мы уподобляемся Ему, то можем заслуженно хвалиться великим преимуществом считаться презренными в мире. Так и Павел проповедует стигматы Христовы (Galatians 6:17). Ибо следует иметь в виду причину, соединяющую нас с Сыном Божиим.

Он не только поглотил мирской позор Своей славой, но и обратил с высшую почесть поношения, оскорбления и насмешки. Посему не удивительно, если столь малое число людей может отважно нести крест. Ведь все мы находимся в плену плотских чувствований. И едва ли каждый сотый предпочтет всем почестям поношение Христово, являющееся единственным нашим утешением. Тем большее усердие следует проявлять в размышлении над сказанным. Сегодня мы сообразуемся со страстями Христовыми, дабы стать участниками и сообщниками Его славы.

стих 42

Не переставали. Спутницей радости является постоянство. Почему в гонениях мы ослабеваем и предаемся отчаянию, если не потому, что не возносим свою душу ко Христу? Дабы, прежде уверовав душой в плод Его победы, возыметь мотив для терпения. Тот же, кто, страдая за Христа, считает себя блаженным, никогда не ослабнет, какие бы суровые битвы ни предстояло ему перенести. И апостолы неким образом возымели силу от побоев, дабы бесстрашно идти навстречу смерти. Итак, горе же нашей изнеженности! Ведь мы, испытав самое малое преследование, тут же почитаем себя заслуженными воинами и дальнейшие тяготы перекладываем уже на других.