Bible Commentaries
Деяния 25

вирши 1-4

Фест. Здесь излагается о втором процессе против апостола, когда Павлу пришлось выдержать не менее трудный бой и подвергнуться столь же суровой опасности. Поскольку Павла оставили в узах, Фест мог подумать, что дело его весьма сложно, и возыметь от этого некоторое предубеждение. Но опасность грозила Павлу и с другой стороны. Мы знаем, что новые начальники, дабы угодить своим подчиненным, обычно при вступлении в должность щедро их одаривают. Представлялось вероятным, что казнь Павла могла послужить для Феста хорошим способом обретения благоволения иудеев. Итак, вера святого мужа подвергается новому искушению. Обетование Божие, на которое он прежде надеялся, вскоре могло оказаться неисполненным. Но благодать Божия, избавившая Павла, еще ярче проявилась в том, что апостол паче чаяния снова был исхищен из пасти смерти. Иудеи сразу же идут к правителю с клеветою. Однако просят не о казни, но лишь о том, чтобы дело рассматривал их местный суд. На вид просьба была справедливой. Ее исполнение иудеи выставляли как великое благодеяние со стороны правителя. Почему же они не получили просимого? Только потому, что Бог удержал разум Феста, и он решительно отказывает им в том, в чем затем будет готов уступить. Подобно тому, как ранее тайной уздою Своего провидения Господь удерживал его душу, так и после, попустив согласие, Бог связывает его руки, дабы Фест не мог исполнить задуманного. Пусть же нас в опасностях поддерживает, подстегивает к призыванию Бога и утешает памятование о том, как Господь, протянув руку и расстроив столь сильный сговор, явил вечное свидетельство Своей силы, защищающей верующих.

вирши 5-6

Итак, ... которые из вас. По-гречески дословно сказано: кто силен из вас или имеет возможность. Но подразумевается: те, кому это удобно. Можно предположить, что иудеи жаловались на тяготы и издержки будущего путешествия, упрашивая не изнурять излишним передвижением столько знатных людей, среди которых имелось немало старцев. Напротив, они просили о том, что не сопрягалось с большими трудностями: привести Павла под стражей немногочисленных воинов. Значит, дабы иудеи не жаловались, Фест избавляет их от обязательного присутствия, давая право послать от своего имени тех, кого пожелают. Между тем, он заявляет, что не верит в их обвинения, обещает беспристрастный суд и говорит, что сделает что-либо, только расследовав дело. Следующее предложение читается по-разному даже у самих греков. Некоторые кодексы соглашаются с древним переводчиком: не более восьми или десяти дней. Если принять это чтение, смысл таков: правитель пришел в Кесарию немного позже, дабы иудеи не досаждали ему, жалуясь на промедление. Другое чтение, более принятое у греков, несет в себе иной смысл. Хотя Фест пробыл в Иерусалиме для разбирательства достаточно долго, он не уступил просьбам иудеев, хотевших, чтобы Павла привели туда. Отсюда можно предположить, что Фест уже знал об их кознях.

вирши 7-8

Многие и тяжкие обвинения. Покуда Павел оставался законником, его целомудрие пользовалось известностью и почетом. И, обратившись ко Христу, он также являл собой особый пример чистоты. Однако мы видим, как его обвиняют во многих ужасных преступлениях. И это – почти неизменная участь рабов Христовых. Тем более надлежит им воодушевиться, проявляя стойкость и в славе, и в бесславии. И пусть будет не ново для них слышать о себе зло в награду за добрые поступки. Между тем, им надо стараться слыть добрыми не только перед Богом. Они должны, когда предоставляется возможность, уметь защищаться также перед людьми. Ибо Павел не опускает руки, но пламенно защищает собственную невиновность вопреки ложным обвинениям. Кроме того, отметим: нечестивых невозможно удержать от того, чтобы они не проклинали добрых. В этом они напоминают сатану, духом которого руководствуются. Адресованное же нам повеление заграждать уста отверженных следует понимать не так, что каждый, правильно себя ведущий, будет свободен от всяких ложных обвинений, но так, что наша жизнь должна отвечать за нас, смывая с нас всяческое бесславие.

Мы видим, как противники Павла, имея благосклонного к себе судью, все же напрасно проклинают апостола. Ведь Павел доказывает свою невиновность самими фактами. Вероятно, что имелись и ложные свидетели, что иудеи не пожалели сил для их подкупа. Но поскольку Господь внушил рабу Своему непобедимую крепость, и тот светом своей невиновности рассеял все их облачные обвинения, противники постыжены, и, наконец, покидают суд с бесславием клеветников. Кроме того, защита Павла показывает, какую клевету, в первую очередь, возводили на него иудеи. Прежнее обвинение состояло в нечестии по отношению к Богу, в извращении закона, в осквернении храма. Настоящее еще и в том, что Павел восставал на Кесаря и Римскую Империю, везде возбуждая народную толпу. И для опровержения обоих Павлу помогает благодать Бога, заставляющего невинность Своих людей блистать подобно утренней заре.

стих 9

Фест, желая. Понял ли Фест, в чем состояли иудейские козни (что вполне можно предположить), или действовал полностью неосознанно, – в любом случае он несправедливо поступил с Павлом. Мы видим, сколь склонны к пороку люди, не водимые Духом Божиим. Фест не презирает Павла открыто, но в нем преобладает мнительность, а может и жажда наживы, готовая подвергнуть апостола смертельной опасности ради угождения противной стороне. Вероятно, Феста также привлекала возможность получить от иудеев деньги. Отчего он и проявляет к священникам такую милость. Однако удивительно: почему Фест оставляет решение за Павлом, а не велит отвести его в Иерусалим, пользуясь властью судьи? Действительно, мы видим, как Феста сдерживает страх нарушить права римского гражданства, совершив тем самым весьма тяжкое преступление. Итак, Фест старается хитростью склонить Павла к тому, чтобы тот не отказался судиться в Иерусалиме. Ведь правителю было хорошо известно: у римского гражданина есть право требовать суда кесаря, после чего другой судья уже не может продолжать дело. Между тем, сам Фест готов был выдать Павла на заклание этим преступным разбойникам.

стих 10

Я стою перед судом кесаревым. Поскольку Павел видел, что мнительность судьи готова выдать его иудеям, он противопоставляет ей права римского гражданина. Ранее он скромно покорялся, пытаясь выпросить то, что было справедливым и правильным. Теперь же, поскольку судья добровольно уклонился от своих обязанностей, нужда подвигла святого мужа защититься силой римских законов. Так Господь снова избавляет Павла в тот момент, когда того уже почти приговорили к выдаче врагам. Требуя же перенести вопрос на суд кесаря, Павел не покоряет тем самым евангельское учение суждению нечестивого человека, но, будучи готов везде дать отчет о своей вере, отклоняет суд, от которого нельзя ожидать справедливости. Далее, хотя привилегия римских граждан и оставалась незыблемой, способ ее осуществления тогда изменился. Кесари присвоили себе суд римского народа, будто были лучшими защитниками общественных свобод.

Иудеев я ничем не обидел. Поскольку люди, сознающее свою неправоту, как правило прибегают к увиливанию и уловкам, Павел старается отвратить от себя подобное подозрение. Действительно, служители Христовы должны заботиться о свидетельствовании своей невинности не меньше, чем о защите собственной жизни. Если бы Павел прямо отказался от разбирательства дела, его враги восторжествовали бы, обвинив апостола к позору всего Евангелия в осознании за собою зла. Теперь же, призывая правителя засвидетельствовать его невинность, Павел не отказывается понести кару, если за ним обнаружится грех. Так он устраняет всяческий повод для клеветы. Итак, Павел показывает, что ищет выхода не в увиливании, но в справедливой защите. Там он сможет свободно опровергнуть навет, в то время как противники до сих пор действовали исключительно напором, и ныне, избегая суда, пытаются способствовать убийству обвиняемого. Павел не скрывает, что правитель поступает несправедливо, заигрывая с обвинителями. Одновременно, как бы накинув узду, он сдерживает его алчность, дабы тот не смел бесчинствовать дальше.

стих 11

Требую суда кесарева. Пообещав, что не будет уклоняться от кары, если его обличат в преступлении, Павел свободно прибегает теперь к человеческой помощи. Посему и мы, если когда-нибудь возникнет подобная необходимость, не должны быть суеверными, не должны воздерживаться от того, чтобы просить защиты от законов и гражданских властей. Ведь не напрасно написано, что Бог создал власти ради славы добрых людей. И Павел не страшится того, что будет судим неверующим судьей. Ведь тот, кто апеллирует, хочет нового слушания. Будем же знать, что Бог, установивший суд, позволяет Своим людям его законное использование. Посему превратны толкователи, думающие, будто Павел осудил коринфян только за то, что они прибегали к помощи властей ради защиты своих прав. Напротив, в послании к ним он осуждает другое. Ведь коринфяне, не желая терпеть никакого ущерба и судясь между собой с большой алчностью, тем самым и подвергали Евангелие многочисленным поношениям.

стих 12

Фест, поговорив. У правителей есть обычай иметь при себе знатных граждан, заседающих с ними в судах. И все решать только с согласия этого совета. Далее, кажется, что Фест не без досады произнес эту фразу. Она звучит вопросительно: ты воззвал к кесарю? Значит, он болезненно перенес то, что власть уплывает из его рук. Хотя не буду на этом настаивать, как на неважном и лишь предположительном мнении.

стих 13

Через несколько дней. Этот длинный рассказ помещен здесь для того, чтобы мы знали: хотя расследование дело и было прервано, узы Павла сопровождала большая слава. Время от времени его выводили из темницы, дабы он исповедал свою веру пред почтенной аудиторией и рассуждал о Евангелии. Затем, хотя положение Павла было презренным, с ним не обращались как с преступником, дабы бесславие его не порочило в чем-то Христову славу. Больше того, в темнице он мог свободнее проповедовать, распространяя Евангелие, чем, если бы жил свободным в своем доме.

Агриппа и Вереника. Известно, что этот Агриппа был сыном того старшего Агриппы, позорная смерть которого описана в 12-й главе. По смерти отца он вместо дяди сделался царем Халкиды, обретя затем более обширную тетрархию. Упоминаемая же Вереника была его родной сестрой, сначала вышедшей за Ирода своего дядю, царя Халкиды. По его смерти она определенное время сохраняла вдовство, правда, не с честью и целомудрием. Ее чрезмерная близость с братом Агриппой вызывала сильные подозрения. И дабы избежать гнусного инцеста, Вереника вышла за Полемона, царя Киликии. Но, снова больше потакая похоти, чем стыду, развелась и с ним. То, что она была женою своего брата, не говорил никто из историков. Иосиф же в своем жизнеописании называет приданным ее часть Галилеи. Итак, вероятно, что эти люди, ожесточившись до крайности и презрев дурную молву, занимались открытым сожительством. Между тем, они воздерживались от брака, дабы кровосмесительная свадьба еще больше не усилила их преступление. И не удивительно, что царь с почтением пришел к префекту для поздравлений. Ведь правил он лишь по чужой милости, зависимый от благоволения римского императора, которое и надлежало сохранять с помощью префекта.

вирши 14-16

Провели там много дней. Значит, когда по завершении формальностей уже не оставалось темы для бесед, по обычаю праздных людей находить повод для сплетен речь зашла и о деле Павла. Ведь это и хотел подчеркнуть Лука, говоря, что после долгих дней, проведенных праздным образом, Фест рассказал царю о некоем узнике. Хотя здесь правитель, обличая злобу священников, изображает себя удивительно справедливым: немного ниже оправдывая обвиняемого, он неосмотрительно осуждает сам себя, говоря, что намерение отправить Павла в Иерусалим послужило причиной его апелляции к кесарю. Кроме того, Фест, восхваляя римский обычай, предписывает судьям, как им надлежит поступать. И если природа даже мирским людям запрещает лицеприятие, наносящее вред невинным, то насколько от него должны воздерживаться судьи, которым воссияло Слово Божие.

вирши 18-19

Ни одного из обвинений. Удивительно, почему Фест утверждает, что Павлу не было выдвинуто ожидаемое им обвинение. Ведь ему приписывали ответственность за разжигание мятежа. Однако отсюда можно догадаться, больше того – уверенно предположить, что клевета была слишком пустой и не заслуживала судебного рассмотрения. Как если бы кто-то вместо доказательств представил суду собственные домыслы. Поэтому по утверждению Феста дело заключалось в толковании Моисеева закона. Итак, мы видим: как различает Фест между злодейством, караемым человеческими законами, и спором, происходившим между Павлом и иудеями. Не потому, что религию позволительно безнаказанно нарушать. Не потому, что надо терпеть бесчинство людей, извращающих божественный культ своими домыслами. Но потому, что римлянину не было дела до Моисеева закона. Этим и вызвана презрительная фраза Феста о том, что стороны спорили о собственном суеверии. Хотя слово δεισιδαιμονίας у греков понимается и в положительном, и в отрицательном смысле. Ведь тогда повсюду царил культ ложных богов. Но Фест хочет сказать здесь, что его не волнует религия иудеев. И не удивительно, что язычник, не научившийся выпрашивать из уст Божиих правило благочестия, не умеет различать между чистым божественным культом и суевериями. Тем более надлежит нам не блуждать в потемках, придерживаясь следующего принципа: всякое благочестие основывается только на знании веры. Добавь к этому, что многочисленные успехи опьянили римлян. Так что они думали, будто угодны Богу более прочих народов. Как и сегодня турки, надмеваясь своими победами, нападают на учение Христово. Но было весьма плачевным то обстоятельство, что неверующий и идолопоклонник судил между иудеями и, несмотря на свое невежество, выносил вердикт о святых божественных глаголах. И вина за это полностью лежала на противниках Павла, которые, стремясь удовлетворить свою ярость, никак не заботились о божественном величии. Павлу же ничего не оставалось, как опровергнуть несправедливо вмененные ему преступления. Так и сегодня, хотя внутренние споры, кипящие между христианами, бесславят священное имя Христово и Его Евангелие в глазах турок и иудеев, вину за это несправедливо возлагать на защитников святого учения, вынужденно и против воли вступивших в данную схватку.

О каком-то Иисусе. Нет сомнения, что Павел основательно и с надлежащим пылом говорил о воскресении Христовом. Но Фест из-за своей гордыни счел эту вещь недостойной своего внимания. Он не смеется над Павлом открыто, но ясно показывает, сколь презрительно слушал его речь о Христе. Отсюда мы видим, как мало или почти ничего не делает проповедь, если Дух Господень не затрагивает изнутри человеческие сердца. Что бы ни говорилось, нечестивые смеются, словно им рассказывают басни. Посему и сегодня у нас нет основания смущаться из-за беспечности многих. Ведь и Павел ничего не добился, проповедуя Фесту. Кроме того, это место свидетельствует о следующем: во время тяжбы произносилось множество речей, вовсе не упомянутых Лукою. Прежде он ничего не говорил о проповеди Христа. Однако же последний рассказ показывает: Павел основательно спорил с иудеями о Его смерти и воскресении. И здесь он не мог не затронуть главные положения Евангелия. Итак, я полагаю, что Павел действовал следующим образом: опровергая клевету иудеев, которой те пытались очернить его в глазах правителя, он использовал ее в качестве повода, дабы впоследствии говорить о Христе свободнее и основательнее.

стих 22

Хотел бы и я. Отсюда можно заключить, что Агриппа, хотя и желал слушать Павла, все же хотел скрыть свое стремление, дабы Фест не подумал, будто он пришел не для приветствия, а по иной причине. Причем, возможно, что послушать Павла его толкало не одно лишь любопытство, но и надежда получить пользу от его речи. Из того же, что просит он столь холодно, можно заключить: царь провел много дней, никак не давая знать о своем желании. Ведь он больше ценил земные наслаждения, которыми и был все это время увлечен. Так что Агриппа не смел подать голос или вопросить, прежде чем Фест сам не подал ему к этому повод. И вот из святого служителя Христова делают зрелище, чтобы мирской человек сумел развеселить своего гостя. Разве что Фест желал сообщить свой замысел Агриппе и его спутникам, дабы доказать усердие к кесарю. Однако по тайному провидению Божию дело обернулось иначе. Нет сомнения, что слух о проповеди Павла получил широкое распространение к немалому утверждению благочестивых. Также возможно, что слова его затронули и некоторых слушателей, и они восприняли семя веры, в свое время принесшее в них плод. Далее, хотя никто из них не принял Христа искренне и от души, немалый успех состоял и в том, что, узнав про козни врагов апостола, неопытные несколько успокоились и перестали ожесточенно ненавидеть благовестие. Так что нечестие было посрамлено, а верующие, почерпнув новые силы, все больше и больше утверждались в Евангелии Христовом.

стих 23

На другой день. Агриппа и его сестра пришли не как смиренные ученики Христовы, сопровождая свое появление ослепительной и оглушительной помпой. Вероятно, с этой пышностью соединялась и равная ей внутренняя гордыня. Посему не удивительно, что они так и не смогли покориться Христу. Но, кажется, что Лука, упоминая о внешнем блеске, также дает нам понять: при большом стечении народа, в присутствии знатных обладающих властью свидетелей Павлу дали возможность не только защищать свое дело как обвиняемому, но и проповедовать Евангелие Христово. Ведь апостол выходит не иначе как в качестве учителя, возвещающего всем Христовы прерогативы. Таким образом, из Павловых уз воссияла истина Божия, вскоре свободно и беспрепятственно разлившаяся повсюду и даже достигшая нас с вами. Под словом же φαντασίας Лука подразумевает то, что в народе называют помпой. Однако для духовной свадьбы со Христом надобен иной ритуал.

стих 26

По рассмотрении. Неизвестно, хотел ли правитель публично, оправдав Павла, склонить его к отказу от апелляции к кесарю. Ведь представлялось вероятным, что апостол легко на это согласится и, отложив страх, полностью доверится решению справедливого судьи, особенно при добавлении сюда благосклонного отзыва Агриппы. Но с каким бы намерением ни делал это Фест, он сам собственными устами осуждает себя в неправде. Ранее он не отпустил невинного. Теперь же ему стыдно посылать его к кесарю без предъявления обвинений. Но и это произошло по чудесному провидению Божию, дабы сами иудеи выказали предубеждение против Павла. Возможно, правитель хитро желал выведать, что думает царь и знатные граждане Кесарии. Дабы, если Павла придется отпустить, именно они подверглись народному гневу. Ибо Фест не хотел напрасно раздражать против себя священников, управлявших большей частью Иерусалима. Так что мысль написать кесарю, ссылаясь на авторитет Агриппы, была наилучшим выходом из ситуации. Однако Господь преследовал иную цель. И Ему принадлежит власть давать делу исход вопреки людским чаяниям, дабы здравое учение утверждалось еще свободнее по рассеянию клеветнического тумана.