Bible Commentaries
2 Тимофею 1

стих 1

Павел. Из этого вступления мы видим, что Павел думал не только о Тимофее. Иначе он не стал бы столь величественно провозглашать свое апостольство. Зачем обращаться с высокопарными словами к тому, кто уже и так достаточно осведомлен о сути дела? Значит, здесь апостол отстаивает свой публичный авторитет перед всеми, и делает это тем более старательно, что, будучи близок к смерти, желает подтвердить все свои предыдущие дела. Он хочет запечатлеть учение, которое столько времени проповедовал, дабы оно стало священным для потомков. Кроме того, апостол хочет оставить им через Тимофея истинный и подлинный образец этого учения.

Прежде всего, по своему обыкновению, Павел называет себя апостолом Христовым. Отсюда следует, что говорит он не в качестве частного лица, и слушать его надо не так, как мы обычно слушаем других, то есть, с небрежением. Павлу следует внимать, как тому, кто говорит от имени Самого Иисуса Христа. Однако, поскольку достоинство этого служения столь велико, что подобает кому-либо только по благодеянию и назначению Божию, Павел одновременно говорит о своем призвании, добавляя, что поставлен волею Божией. Поэтому, коль скоро Бог – Творец и Защитник его апостольства, подлинность его абсолютно и несомненно бесспорна.

По обетованию. Дабы призвание его стало еще достоверней, апостол соединяет его с обетованием вечной жизни и как бы говорит: подобно тому, как Бог с самого начала обещал во Христе вечную жизнь, так и теперь Он поставил меня служителем, провозглашающим Его обетование. И, говоря это, Павел также указывает на цель своего апостольства: приводить людей ко Христу, дабы они обрели в Нем жизнь. Упоминание о том, что обетование жизни было некогда дано отцам, звучит здесь вполне уместно, но, по свидетельству апостола, эта жизнь заключается во Христе. Из этого мы узнаем, что вера тех, кто жил во времена закона, должна была, тем не менее, взирать на Христа, и жизнь, содержащаяся в обетованиях, в каком-то смысле откладывалась до тех пор, как была явлена нам во Христе.

стих 2

Возлюбленному сыну. Этими словами апостол не только свидетельствует о своей любви к Тимофею, но и приписывает ему авторитет, являя Тимофея своим подлинным духовным потомком. Причина такого обращения в том, что Павел еще прежде родил его во Христе. Ведь, даже если подобная честь подобает одному лишь Богу, она, тем не менее, переносится и на служителей, трудом которых Он пользуется для нашего возрождения. Благодать, милость. Павел использует слово «милость», которое обычно опускает в других своих приветствиях. Думаю, он делает это для того, чтобы излить свои чувства с еще большей пылкостью. Впрочем, кажется, что здесь нарушен порядок. Поскольку милость есть причина благодати, на первом месте должна упоминаться она. Однако вполне уместно поставить на первое место и благодать, чтобы, тем самым, лучше выразить, какова эта благодать и откуда она проистекает. В своем заявлении апостол как бы связывает эти две вещи: мы потому возлюблены Богом, что Он милостив к нам. Хотя сказанное можно отнести и к ежедневным благодеяниям Божиим, каждое из которых есть свидетельство Его милости. Ибо, всякий раз, как Бог нам помогает, избавляет нас от зла, прощает наши грехи, щадит нашу немощь, Он делает это из-за Своего к нам милосердия.

стих 3

Благодарю. Это место обычно толкуют так, будто Павел благодарит Бога и затем в качестве причины благодарения приводит то, что он непрестанно вспоминал Тимофея. Но пусть читатели подумают, не будет ли так же или даже еще лучше подходить следующий смысл: всякий раз, как я вспоминаю о тебе в своих молитвах, а делаю я это постоянно, я возношу за тебя благодарения. Ведь союз ως часто понимается именно в таком смысле. Действительно, если следовать другому переводу, то смысл окажется весьма поверхностным. При таком толковании молитва будет признаком обеспокоенности, а благодарение – признаком радости, поскольку Павел, думая о Тимофее, всякий раз вспоминал о том, какими он украшен добродетелями. Отсюда он и черпает повод для своего благодарения. Ведь вспоминать о дарах Божиих всегда сладко и приятно для благочестивых. Но, какое бы толкование ни дать, в любом случае мы видим здесь доказательство истинного благоволения Павла к Тимофею. И это воспоминание апостол называет αδιάλειπτον, поскольку оно постоянно приходило к нему, когда он молился.

Которому служу от прародителей. Апостол противопоставляет это свидетельство известной клевете, которую на него повсеместно возводили иудеи: будто он – предатель отеческой религии и отступник от закона Моисея. Павел же, напротив, свидетельствует, что почитает не какого-то нового, выдуманного им самим, бога, а Того, о Котором узнал от своих предков и Который дал Свой закон через Моисея. Но здесь возникает вопрос: Павел хвалится тем, что следовал воспринятой от старших религии. Но достаточно ли это надежное основание? Ведь под этим предлогом можно оправдать любые суеверия, и, наоборот, обвинить в преступлении любого, хоть на йоту уклонившегося от установлений отцов, какими бы они ни были. Однако ответ весьма прост: здесь не устанавливается общий закон, гласящий, что каждый, следующий религии своих отцов, почитает Бога правильным образом, и, наоборот, что виновен тот, кто отошел от обычаев своих предков. Надо учитывать важное обстоятельство: Павел вел свое происхождение не от идолопоклонников, а от сынов Авраама, чтивших истинного Бога. Но мы знаем, что говорил Христос в John 4:22, а именно: одни лишь иудеи придерживались тогда правильного способа поклонения. При этом Христос отверг все вымышленные культы, имевшие место у других народов. Итак, Павел опирается здесь не на голый авторитет отцов, и ссылается не на каких угодно отцов, но опровергает ложное обвинение, которое, как он знал, на него возводили: якобы, он, оставив Бога Израиля, обратился к какому-то иному чуждому богу.

С чистой совестью. Не подлежит сомнению, что совесть Павла не всегда была чистой. Да и сам он признается, что раньше обманывался из-за лицемерия, давая себе свободу в недозволенных пожеланиях (Romans 7:8). То же, как фарисейство Павла извиняет Иоанн Златоуст, говоря, что Евангелие он преследовал не на злобе, а по незнанию, не вполне меня устраивает. Ибо похвала чистой совестью – весьма редкая вещь, и ее нельзя отделять от искреннего и подлинного страха Божия. Поэтому я ограничиваю сказанное только текущим моментом жизни Павла, а именно: он почитает того же самого Бога, Которого чтили его прадеды, но теперь почитает Его с чистым сердцем, начиная с того времени, как был просвещен Евангелием. И сюда же относятся те уверения Павла, о которых написано в Acts 24:14: служу отеческому Богу, веруя всему, что содержится в законе и пророках. А также в 26:6: и ныне стою перед судом из-за надежды на обетование, данное нашим отцам, исполнение которого желают все наши двенадцать колен. Также в 28:20: из-за надежды Израиля скован я этой цепью.

В молитвах моих днем и ночью. Отсюда явствует, какое усердие проявлял к молитве Павел. И однако же он говорит о себе лишь то, что Христос рекомендует делать всем Своим людям. Посему подобные примеры должны воодушевлять и воспламенять нас к подражанию, дабы это столь необходимое упражнение мы практиковали, по крайней мере, чаще, чем делаем это теперь. Если же кто-то подумает, что речь идет о длительных и ночных молитвах, которые Павел имел обыкновение совершать в определенные часы, то и в таком толковании не будет ничего глупого, хотя я понимаю сказанное проще, а именно: апостол молился всегда и во всякое время.

стих 4

Приводя на память. Апостол превозносит веру бабки и матери Тимофея, а также веру его самого не столько ради похвалы, сколько с целью воодушевления. Ведь если кто-то хорошо начал какое-нибудь дело, успех непременно должен воодушевить его, а примеры его родственников – служить к еще большему воодушевлению. Поэтому Павел в качестве примера предлагает Тимофею его бабку Лоиду и мать Евнику, которые так воспитывали его с младенчества, что он впитал в себя благочестие как бы с молоком матери. Итак, подобное благочестивое воспитание призывает Тимофея не отступать от самого себя и от своих предков. Но не ясно, обратились ли названные женщины ко Христу, положив начало восхваляемой Павлом веры, или же им приписывается вера, не связанная с христианской религией. Второе кажется мне более вероятным. Хотя в те времена все кишело разными видами порчи, у Господа всегда были люди, которым Он не позволял развратиться вместе с остальным народом и которых особо освящал для Себя, дабы среди иудеев всегда пребывал залог благодати, некогда обещанный семени Авраама. Итак, вовсе не абсурдна мысль, что эти женщины жили и умерли, веруя в Посредника, несмотря на то, что Христос им еще не открылся. И все же я не утверждаю здесь ничего определенного, коль скоро любое утверждение звучало бы весьма дерзко.

стих 5

Уверен. Эта фраза подтверждает для меня сделанное ранее предположение. Ибо, на мой взгляд, Павел говорит не о вере, имевшейся у Тимофея на тот момент времени. Апостол принизил бы свою предыдущую похвалу вере, если бы сказал лишь то, что считает веру Тимофея равной вере его матери и бабки. Я понимаю сказанное иначе: Тимофей с самого детства, еще ничего не зная о Евангелии, настолько впитал в себя страх Божий и веру, что превратился как бы в живое семя, которое впоследствии проросло.

стих 6

По сей причине. Чем большей благодатью был наделен Тимофей, тем большее усердие, по словам Павла, он должен был проявлять к ежедневному преуспеванию. Ибо именно на это и указывает фраза «по сей причине». Это – весьма необходимое увещевание. Ведь, обычно случается так – и это в некотором смысле для нас естественно – что обладание превосходными дарами Божиими рождает самоуспокоенность, к которой затем добавляется лень. Сатана постоянно стремится заглушить в нас все исходящее от Бога. Итак, нам следует изо всех сил этому противиться, отшлифовывать всякое начатое в нас добро и возгревать все, что пока в нас только теплится. Ведь использованная Павлом метафора почерпнута от действия огня. Когда он слаб, то потихоньку угасает, если его не раздувать и не подкладывать дрова, как бы придавая ему силы и жгучесть. Поэтому будем помнить о том, что дары Божии следует постоянно употреблять в деле, дабы они не заржавели от праздности. И не забудем также, что в них надо постоянно совершенствоваться, дабы они не заглохли от нашей вялости.

Который в тебе через мое рукоположение. Несомненно, что Тимофей был поставлен общим голосованием Церкви, а не частным решением одного лишь Павла. Но апостол вполне уместно приписывает избрание Тимофея лично себе, коль скоро именно он был его главным зачинателем. Хотя здесь Павел скорее говорит не об избрании, а об ординации, то есть, обряде торжественного поставления в служители. Но не вполне ясно следующее: когда кто-либо посвящался в служители, все ли обычно возлагали на него руки, или это делал кто-то один от имени всех остальных? Более вероятно, что руки возлагал один. Что же касается самого обряда, то апостолы заимствовали его из древнего обычая своего народа. Или, лучше сказать: они сохранили то, что уже было в употреблении. Это – часть того благоприличия, которое апостол хвалит в другом месте (1 Corinthians 14:40). Хотя можно усомниться в том, что упоминаемое возложение рук относится именно к ординации. Ибо в то время еще существовали разные виды духовной благодати, о которых Павел говорит в Romans 12:0 и 1 Corinthians 13:0, и которые через рукоположение давались многим, даже тем, кого не ординировали пастырями. Но, исходя из предыдущего послания апостола, я делаю вывод, что здесь идет речь именно о поставлении пастырей. Ведь этот отрывок вполне согласуется с другим: не нерадей о благодати, данной тебе с возложением рук пресвитерства.

Выяснив это, поставим следующий вопрос: давалась ли тогда благодать через использование внешнего знака? На этот вопрос я отвечаю, что всякий раз, когда поставлялись служители, они вверялись Богу молитвами всей Церкви. И в силу этого, а не могуществом какого-либо символа, им подавалась благодать. Хотя и символ употреблялся тогда не напрасно и не без пользы. Он был как бы знаком отличия, нелживо свидетельствовавшим о благодати, которую поставляемый получал от Бога. Так что, данный обряд был не какой-то разновидностью мирской инаугурации, изобретенной лишь для авторитета в глазах людей, но законным посвящением перед Богом, совершаемым только силою Святого Духа. Кроме того, посредством символа Павел обозначает здесь саму изображаемую им вещь или действие. Он хочет сказать, что Тимофей, будучи предложен Богу в качестве кандидата в служители, был действительно наделен благодатью. Таким образом, в этом утверждении присутствует синекдоха.
Но здесь возникает новый вопрос. Ведь, если Тимофей только при ординации получил благодать, необходимую для своего служения, можно ли было избирать человека, еще не пригодного к служению и лишенного на тот момент дара Божия? Не подлежит сомнению, что Тимофей еще до того, как Павел посвятил его в служители, выделялся ученостью и другими нужными дарованиями. Но вовсе не глупо и то, что Бог, возжелав воспользоваться его трудами и призвав его именно с этой целью, еще больше усилил его готовность, или наделив новыми дарами, или умножив дары прежние. Итак, нельзя сказать, что ранее в Тимофее не было никакого дара. Скорее верно другое: его дарования еще больше заблистали тогда, когда на него было возложено учительское служение. 7) Ибо дал нам Бог. Это – подтверждение предыдущей фразы, посредством чего Павел продолжает воодушевлять Тимофея выказывать силу полученных им ранее даров. Он пользуется доводом, состоящим в том, что Бог управляет Своими служителями Духом силы, которая несовместима с боязнью. Отсюда следует, что нам надо не пребывать в праздности, а, обретя уверенность и окрыленность, выказывать и осуществлять эту духовную силу на практике.

На первый взгляд, этот отрывок напоминает место из Romans 8:15, однако контекст показывает, что смысл у него другой. В Послании к Римлянам апостол рассуждает об уверенности в усыновлении, которая имеется у всех верующих, теперь же он особо говорит о служителях и в лице Тимофея увещевает их усердно возгревать в себе мужество. Господь хочет, чтобы они непоколебимо стояли, уповая на действенность Духа, а не исполняли свое служение вяло и прохладно. Отсюда мы узнаем, что никому из нас не будут даны духовная возвышенность и непоколебимое постоянство, необходимые для нашего служения, доколе мы не получим с неба новую силу. Действительно, на нашем пути возникнет столько помех и препятствий, что их не будет способно одолеть никакое человеческое могущество. Поэтому Духом силы может наделить нас только Бог. Ведь те, кто в иных обстоятельствах кажутся сильными, тут же падают, как только их перестает поддерживать сила Духа Божия.

Далее, мы выводим, что все, в рабском смысле боязливые и забитые люди, нечего не смеющие сделать ради защиты истины, когда это нужно, ни в коем случае не управляются Духом, руководящим рабами Христовыми. Отсюда следует, что среди занимающих церковные должности сегодня очень мало тех, кто отличается признаком истинного служителя. Ибо сколько найдется людей, которые, уповая на силу Духа, стойко презирали бы всякое восстающее на Христа превозношение? Разве многие, даже почти все, не потакают собственной лени? Разве они не сникают и замолкают сразу же, как только что- то их пугает? Поэтому-то в их служении и не заметно никакого величия Божия.
Слово же «Дух», как и во многих других местах, употребляется здесь в переносном смысле. Но зачем апостолу добавлять про «любовь» и «трезвость»? На мой взгляд, для того, чтобы отделить силу Духа от неуемности фанатиков, которые, кидаясь в разные стороны в своем необузданном порыве, тем не менее яростно претендуют на обладание Духом Божиим. Поэтому апостол особо подчеркивает: эта сила управляется трезвостью и любовью, то есть, спокойным стремлением к назиданию. Впрочем, Павел не отрицает, что и до провозглашения Евангелия учителя и пророки были наделены подобной силой. Он лишь имеет в виду, что эта благодать должна еще больше усилиться теперь, во времена Христова Царства.

стих 8

Итак, не стыдись. Апостол говорит про это, поскольку исповедание Евангелия было тогда чем-то позорным. Он велит, чтобы тщеславие или боязнь бесславия не мешали Тимофею и не отваживали его от свободной проповеди Евангелия. И это – вывод из всего вышесказанного. Ибо тот, кто вооружен Божией силой, не страшится, когда на него негодует мир, но презрение нечестивых считает для себя славой.

Апостол заслуженно зовет Евангелие свидетельством Господним. Ибо Бог, вовсе не нуждаясь в нашей помощи, все же возлагает на нас служение свидетельствовать о Нем для умножения Собственной славы. Вот великая и особенная честь, которой Он удостаивает всех нас (потому что каждый христианин должен считать себя свидетелем Христовым), и, прежде всего, пастырей и учителей. Согласно тому, что говорил апостолам Христос (Acts 1:8): вы будете Мне свидетелями. Посему, чем более ненавистно миру евангельское учение, тем отважнее надлежит сражаться, отстаивая его подлинное исповедание. Добавляя же «ни меня», Павел увещевает Тимофея не отказываться быть его помощником в этом общем для всех деле. Ведь, если мы начинаем отдаляться от общения с теми, кто переносит гонения из-за имени Христова, что иное мы делаем, как не ищем Евангелия, свободного от всяких преследований? Однако, коль скоро многие нечестивые нападали тогда и на Тимофея и говорили: разве ты не видишь что произошло с твоим учителем? Разве не знаешь, что то же самое ожидает и тебя? Зачем ты навязываешь нам учение, которое гонит весь мир? – учитывая все это, была настоятельная потребность в увещевании, говорящем Тимофею: у тебя нет причин стыдиться там, где нет ничего постыдного. Ибо я, – утверждает Павел, – узник Христов, то есть, нахожусь в узах не из-за злодейства или какого-либо преступления, а ради Его имени.

Но страдай (но будь участником страданий). Апостол говорит о том, когда именно исполнится то, что он заповедует. Для этого Тимофей должен приготовиться к перенесению страданий, неразрывно связанных с Евангелием. Ибо всякий боящийся нести свой крест и бегущий от него всегда будет стыдиться благовестия. Посему Павел вполне обоснованно, призывая уповать на евангельское исповедание, одновременно говорит и о несении креста, дабы этот призыв не оказался напрасным. Затем он добавляет «силою Божией», и делает это потому, что мы сразу же сникаем, если лишаемся Божией помощи. Эта фраза содержит как увещевание, так и утешение. Увещевание в том, чтобы Тимофей не смотрел на свою немощь, а, опираясь на помощь Божию, дерзал и усердствовал сверх собственных сил. Утешение же в том, что, если ради Евангелия нам приходиться что-то терпеть, Бог станет нашим Избавителем, и силою Его мы в будущем одержим победу.

стих 9

Спасшего нас и т.д. Ссылаясь на величие этого благодеяния, апостол показывает нам, сколь много мы обязаны Богу. Ибо спасение, которого Он нас удостоил, легко превозмогает все, что нам приходится терпеть в этом мире. Хотя глагол «спасать» или «сохранять» может нести и общий смысл, в данном контексте он, безусловно, относится к вечному спасению. Итак, апостол имеет в виду, что весьма неблагодарны те, кто, обретя через Христа не тленное, не преходящее, а вечное спасение, скорее предпочитает щадить свою мимолетную жизнь и мирскую репутацию, нежели признавать собственного Искупителя.

И запечатление спасения апостол видит в призвании. Подобно тому, как спасение людей совершилось посредством Христовой смерти, так и Бог делает нас его причастниками посредством благовестия. И это призвание называется здесь «святым» для еще большего усиления смысла. Но надо обратить особое внимание на следующее: как спасение надлежит искать только во Христе, так и, наоборот, Христос умер и воскрес бы напрасно, если бы не призвал нас к участию в этой благодати. Итак, после того, как Христос обрел для нас спасение, Ему оставалось сделать следующее: привить нас к Собственному телу и передать нам в обладание все Свои блага.

Не по делам. Апостол говорит о том, откуда происходит как наше призвание, так и все наше спасение. Ибо у нас не было дел, которыми мы бы предварили Бога, но все зависит от Его незаслуженного нами избрания и намерения. В словах «намерение» и «благодать» присутствует гипаллага, и второе из них следует превратить в прилагательное. Тогда фраза будет читаться «по благодатному намерению». Ибо, хотя намерение Павел обычно понимает как таинственный замысел Божий, причина которого находится внутри Него Самого, ради большей ясности апостол добавляет слово «благодать», дабы еще недвусмысленнее исключить всякий учет дел. И сам антитезис достаточно ясно свидетельствует: там, где царит благодать Божия, нет места делам. Особенно, если подумать о избрании Божием, предварившем даже наше рождение на свет. Об этом подробнее сказано в толковании на первую главу Послания к Ефесянам. Здесь же я лишь коротко затрагиваю то, о чем говорил там весьма пространно.

Данной нам. Ссылаясь на последовательность событий, апостол доказывает, что спасение, которое мы ничуть не заслужили, было, действительно, дано нам даром. Ведь, если Бог избрал нас до создания мира, Он не мог учитывать наши дела, которых не было так же, как не было нас самих. Увертка же софистов, состоящая в том, что Бог принял в расчет предвиденные Им дела, не нуждается в долгом опровержении. Ибо, какими могли быть наши будущие дела, если бы Бог решил пройти мимо нас, учитывая, что избрание само является источником и началом всякого блага? И дарование благодати, о которой упоминает апостол, есть не что иное, как предопределение, которым мы приняты в число детей Божиих.

По этому поводу я хотел бы предупредить читателей о следующем: часто говорится, что Бог дает нам благодать лишь тогда, когда в нас обнаруживается ее действие. Но здесь Павел рассуждает о том, что Бог постановил в Себе изначально. Итак, Он дал нам то, на что не был подвигнут никакими заслугами и что присвоил нам еще не рожденным. Он сохранял все это в Своей сокровищнице, доколе не явил на деле, что ничего не постановил напрасно.
«Вековыми временами» апостол называет здесь, как и в первой главе Послания к Титу, непрерывную череду лет, начавшуюся с сотворения мира. Ибо более утонченный смысл, который во многих местах рассматривает Августин, полностью чужд замысла Павла. Итак, смысл этой фразы следующий: еще до всех веков, прежде, чем потекло само время. Следует также отметить, что основание спасения апостол полагает во Христе. Ибо вне Него нет никого усыновления или избавления, о чем уже было сказано в толковании на первую главу Послания к Ефесянам.

стих 10

Открывшейся же ныне. Заметь, как апостол уместно связывает веру, обретаемую нами через Евангелие, с таинственным избранием Божиим, расставляя все на свои места. Ныне Бог призывает нас через Евангелие. Но не потому, что замыслил наше спасение лишь недавно, а потому, что так постановил от самой вечности. Ныне для нашего спасения явился Христос. Но, опять же, не потому, что Ему лишь недавно была дарована сила спасать, а потому, что эта благодать была заложена в Нем еще до создания мира. И познание всего этого приходит к нам через веру. Таким образом, апостол разумно соединяет Евангелие с древнейшими обетованиями Божиими, не давая ему стать презираемым из-за новизны.

Но спрашивается, разве благодать была сокрыта от отцов, живших во времена закона? Ведь, если благодать была явлена лишь с пришествием Христовым, из этого следует, что раньше она оставалась сокрытой. Отвечаю: Павел говорит здесь о полном откровении того, от чего зависела и вера древних отцов. Поэтому им ни в чем не причиняется несправедливость. Ибо Авель, Ной, Авраам, Моисей, Давид и все благочестивые обрели вместе с нами спасение потому, что уповали на это откровение благодати. Итак, апостол, говоря, что благодать открылась нам с пришествием Христовым, не исключает участие в ней отцов, которых вместе с нами сделала причастниками этой благодати одна и та же вера. Христос вчера и сегодня один и тот же, но Он пришел не раньше установленного Отцом времени, явив Себя нам через смерть и воскресение. И, несмотря на это, как наша вера, так и вера отцов взирает и взирала на Него как на единственный залог и полноту человеческого спасения.

Разрушившего смерть. Приписав Евангелию явление жизни, апостол не намеревался поместить начало спасения в Слове, пропустив Христову смерть и воскресение, коль скоро Слово опирается на то, о чем оно повествует. Павел лишь хочет сказать, что плоды этой благодати приходят к людям не иначе, как посредством Евангелия. Согласно сказанному (2 Corinthians 5:19): Бог был во Христе примиряющим мир с Собой и вверил нам слово примирения. И то, что Евангелие зовется явлением жизни, представляет для него великую и достопамятную похвалу.

К жизни апостол присоединяет бессмертие и как бы говорит об истинной и бессмертной жизни. Разве что под жизнью лучше понимать возрождение, за которым следует блаженное бессмертие, являющееся еще предметом нашей надежды. Действительно, наша жизнь состоит не в том, что мы имеем вместе с бессловесными скотами, а в причастности образу Божию. Поскольку же в этом мире не видно, в чем заключается или на что способна вышеупомянутая жизнь, апостол обоснованно, ради пояснения, соединяет с нею бессмертие, представляющее собой будущее откровение этой ныне сокрытой жизни.

стих 11

Для которого я поставлен. Павел не напрасно столь сильно превозносит свое апостольство вместе с Евангелием Христовым. Ибо сатана больше всего стремится любым способом исторгнуть из наших душ веру в здравое учение. Поскольку же ему не всегда легко нападать на нас открыто, он подкрадывается к нам посредством тайных и околичных уловок. И чтобы упразднить веру в учение, дьявол ставит под сомнение призвание благочестивых учителей. Поэтому Павел, видя перед собою смерть и прекрасно зная о старых и обычных кознях дьявола, хотел утвердить как евангельское учение в целом, так и свое призвание в частности, поскольку и то, и другое было совершенно необходимым. Действительно, как бы долго ни проповедовали нам о достоинстве Евангелия, это не принесет нам пользы, если мы не знаем, в чем оно состоит. Ибо многие согласятся с общим принципом, утверждающим за Евангелием незыблемый авторитет, но потом они уже не будут видеть ничего, чему могли бы следовать. Вот причина, по которой Павел в особенности желал, чтобы его признали верным и законным служителем упомянутого им животворящего учения.

Этим также объясняется, почему апостол, говоря об одном и том же, тем не менее, наделяет себя разными почетными титулами. Он называет себя глашатаем, задача которого – обнародовать постановления князей и магистратов. И для кого, по его словам, он поставлен в таком качестве? Для язычников. Ибо главный спор шел тогда именно о них. Иудеи отрицали, что обетования жизни относятся к кому-либо, кроме плотских детей Авраама. Поэтому, чтобы спасение язычников не ставилось под сомнение, апостол утверждает, что Бог особо послал его именно к этим людям.

стих 12

По сей причине я и страдаю так. Хорошо известно, что ненависть иудеев к Павлу была вызвана, прежде всего, тем, что он делал Евангелие общим для них и язычников. Хотя фраза «по сей причине» относится ко всему контексту, и поэтому ее нельзя привязывать только к последней части предложения. Итак, чтобы его узы ни в чем не принижали его авторитет, апостол выдвигает два довода. Он показывает, что причина его заточения скорее умножает его славу, нежели навлекает позор, поскольку он скован не за какое-то злодеяние, а за следование призыву Божию. Невыразимое утешение – быть способным противопоставить суду неправедных людей добрую совесть. Кроме того, основываясь на надежде благополучного исхода, апостол доказывает, что в его узах нет ничего постыдного. И всякий защищенный подобным образом сможет победить любые, сколь угодно сильные искушения. Отрицая же, что он стыдится уз, апостол своим примером воодушевляет проявлять такое же мужество и остальных.

Ибо я знаю, в Кого уверовал. Единственное пристанище, к которому должны прибегать все благочестивые всякий раз, когда мир считает их безнадежно осужденными: им следует довольствоваться одобрением со стороны Бога. В противном случае, каким будет их конец, если они станут зависеть от людей? И отсюда можно заключить, сколь сильно отличается вера от простого мнения. Ведь Павел, говоря: я знаю, в Кого уверовал, – имеет в виду, что вера самодостаточна лишь тогда, когда автором ее является Бог, и предмет веры не вызывает у тебя сомнений. Итак, вера не опирается на людской авторитет и не полагается на Бога, колеблясь и сомневаясь, но непременно должна быть соединена со знанием. Иначе вера оказалась бы слабой против бесчисленных нападок сатаны. И тот, у кого вместе с Павлом это знание является твердым, на собственном опыте почувствует, что вера не напрасно зовется победою над миром. И не напрасно сказано Христом (Matthew 16:18): врата ада не одолеют ее. Среди всех бурь и невзгод спокойно устоит тот, кто твердо уверится в следующем: Бог, не способный ни лгать, ни обманываться, изрек Свое слово и без всякого сомнения предрешил сделать то, что обещал. И, наоборот, если эта истина для кого-то не будет незыблемой, он будет колебаться и дрожать, как тростник.

Поэтому данный отрывок достоин самого пристального внимания, поскольку наилучшим образом изъясняет нам силу веры, поучая нас тому, что в самых безнадежных ситуациях мы должны славить Бога, не сомневаясь, что Он всегда правдив и верен. Кроме того, согласно этому отрывку на Слово Божие следует полагаться так, словно Сам Бог является нам с неба. И тот, в ком нет подобного убеждения, ничем не обладает вовсе. Будем же всегда помнить, что Павел занимается здесь не призрачной философией, а, как бы присутствуя среди нас, искренне свидетельствует о том, на что способна уверенность в вечной жизни.

И уверен, что Он силен. Поскольку сила и многочисленность подстерегающих нас опасностей часто пугают нас или, по крайней мере, подталкивают нас к отчаянию, нам необходимо оградить себя этим щитом, а именно: мыслью о том, что сила Божия – вполне достаточная для нас защита. Подобно тому, как Христос, повелевая нам оставаться спокойными, пользуется следующим доводом: Отец, Который дал вас Мне, больше всех (John 10:29). Этим Он хочет сказать, что мы находимся вне опасности, коль скоро Господь, принявший нас под Свою опеку, преизбыточно силен нас защитить. Сатана не смеет прямо внушать нам мысль о том, что Бог не может исполнить обещанное или испытывает в этом препятствия (поскольку наш разум шарахается от подобной хулы на Бога), но, затуманивая нам очи и разум, пытается полностью лишить нас ощущения силы Божией. Итак, должна быть очищенной та душа, которая не только чувствует вкус этой силы, но и сохраняет его ощущение среди всевозможных искушений. Впрочем, всякий раз, когда Павел говорит о силе Божией, понимай ее, как действующую, или ενεργούμενην, как и сам он называет ее в Colossians 1:29. Ибо вера всегда соединяет могущество Божие со Словом, которое мыслит не находящимся где-то вдали, а владеет им как чем-то сугубо внутренним. Так в Romans 4:20 об Аврааме сказано: не усомнился, не стал спорить, но воздал славу Богу, будучи твердо убежден, что Он силен исполнить обещанное.

Отметь также слово «залог», относящееся к вечной жизни. Из него мы выводим, что наше спасение находится в деснице Божией так же, как в руке держателя залога, – то, что вверено ему для сохранения. Ведь, если бы наше спасение зависело от нас самих, каким бы опасностям оно подвергалось! Теперь же воистину прекрасно, что, находясь в залоге у столь надежного стража, оно не подвержено никакому риску.

стих 13

Держись образца. Я не принимаю толкования тех, кто понимает сказанное следующим образом: да будет твое учение как бы образцом, на который должны равняться все остальные. Не ближе к мысли апостола и толкование Златоуста: Тимофей из учения Павла должен почерпнуть образец добродетели и запечатлеть его в своем сердце. Мне кажется, что апостол скорее заповедует Тимофею крепко держаться преподанного учения не только в отношении его сути, но и в отношении самого способа изложения. Ибо ύποτύπωσις, слово, употребленное здесь Павлом, означает ясное и живое изложение, как бы ставящее рассматриваемый предмет перед нашим взором. Павел знал, сколь часто люди отпадают или отклоняются от чистоты учения. По этой причине он предостерегает Тимофея, повелевая ему не отходить от воспринятого им образца учения и учить именно тем способом, какой ему заповедан. И не потому, что такого благоговения достойны сами слова, а потому, что даже малейшее искажение учения приносит огромный вред. Отсюда явствует, какое богословие имеется сейчас в папстве. Оно до такой степени отошло от рекомендуемого Павлом образца, что скорее похоже на гадание авгуров и гаруспиков, нежели на почерпнутое от Бога учение. Что общего с Павлом, спрашиваю я, имеют все книги схоластов? И подобная разнузданность в искажении учения показывает, сколь обоснованно Павел призывает Тимофея держаться первоначального образца. Здравые слова апостол противопоставляет не только нечестивым догматам, но и всем пустым исследованиям, вместо здоровья приносящим с собой одну болезнь.

С верою и любовью (в вере и любви). Знаю, что в еврейском языке предлог έν часто употребляется вместо предлога «с». Но здесь, мне кажется, у него несколько иное значение. Павел приписывает здравому учению некий признак, дабы мы знали, что в нем содержится, и какова его суть. И эту суть он полностью заключает в вере и любви. Причем, и вера, и любовь разумеются здесь во Христе Иисусе, поскольку именно в этих двух вещах и заключается, безусловно, Его познание. Хотя артикль стоит здесь в единственном числе и согласуется с существительным «любовь», его надо относить также и к вере. Переводящие же фразу «с верою и любовью» подразумевают иной смысл: со здравым учением Тимофей должен соединить стремление к благочестию и любви. Я согласен с тем, что никто не может верно придерживаться здравого учения, если не наделен верою и искренней любовью. Однако первое толкование (на мой взгляд) подходит лучше. Павел как бы объясняет сам себя и уточняет, о каких именно словах идет речь, и на что они опираются. Он говорит, что их итог заключается в вере и любви, источник и начало которых – знание Иисуса Христа.

стих 14

Храни добрый залог (великий залог). Это увещевание несет довольно широкий смысл. Павел призывает Тимофея всегда помнить о том, что дано ему Богом, и прилагать тем большее усердие и прилежание, чем драгоценнее вверенный ему залог. Ведь неразумно было бы относиться столь внимательно к чему-то обычному и распространенному. Под «залогом» же я понимаю как достоинство служения, так и все дары, коими был наделен Тимофей. Другие относят сказанное только к учению. Но, на мой взгляд, здесь имеется в виду нечто большее учения, а именно: все отличавшие Тимофея духовные дарования. Слово «залог» Павел использует и с иной целью: он хочет напомнить Тимофею о том, что в свое время ему предстоит дать отчет. Ибо все, вверенное нам от Бога, следует сохранять и умножать самым добросовестным образом. То καλόν же означает здесь нечто великое и выдающееся. Поэтому Эразм вполне уместно перевел данное слово, как «великий», дабы подчеркнуть превосходство вышеупомянутого залога. И я с готовностью следую его переводу.

Но спрашивается: каким образом надо хранить этот залог? Так, чтобы наша бездейственность не погубила дарованное нам Богом, и чтобы оно не было отнято у нас из-за нашей неблагодарности и злоупотребления. Ибо многие отвергают благодать Божию, и многие, получив благодать, впоследствии ее себя лишают. Однако поскольку сохранение ее по своей трудности превосходит наши силы, апостол добавляет фразу «Святым Духом». Он как бы говорит: я не требую от тебя больше того, чем ты можешь сделать. Ведь на то, что ты не можешь сделать сам, достаточен Божий Дух. Отсюда следует, что заповеди Божии не следует соизмерять с человеческими силами. Ибо, Бог, повелевая их нам на словах, одновременно пишет их в нашем сердце и, подавая нам силы, делает так, чтобы повеления Его не оказались напрасными. Следующая же фраза про обитание в нас Духа означает Его непрерывную помощь верующим, если они сами не отвергают ее, когда она им предлагается.

стих 15

Ты знаешь, что. Упомянутые Павлом отпадения могли бы смутить многих и одновременно породить множество подозрений. Ведь мы имеем обыкновение все истолковывать в дурном смысле. И Павел с героическим мужеством упреждает подобный соблазн, чтобы все добрые научились осуждать вероломство тех, кто столь позорно покинул раба Христова в то время, когда он в одиночку, подвергая свою жизнь опасности, стоял за общее дело. Апостол также хочет, чтобы добрые не дрожали и понимали, что он никогда не был лишен помощи Божией. Апостол упоминает двоих людей, которые, вероятно, были известнее всех прочих, чтобы тем самым преградить дорогу их клевете. Ведь для перебежчиков и дезертиров христианского воинства вполне привычно придумывать какие угодно обвинения против верных и испытанных евангельских служителей, чтобы оправдать собственный позор. Фигелл и Ермоген, зная, что собственная трусость может заслуженно обесславить их перед верующими и подвергнуть их осуждению за вероломство, без колебаний распространяли о Павле ложные слухи и бесстыдно порочили его невинность. Поэтому Павел, чтобы чтобы никто не поверил их лжи, ставит на них вполне заслуженное клеймо.

Так и сегодня многие, будучи не допущены до служения или потому, что отреклись от него по собственной подлости, или потому, что были уволены из-за своей праздности, или потому, что были виновны в блуде или краже, рыскают по всей Франции и другим странам, возводя на нас всевозможные обвинения в попытке доказать свою невиновность. А некоторые братья неопытны настолько, что готовы обвинять нас в жестокости, если кто-то из нас скажет об этих людях правду и представит их в истинном свете. Так что надо желать, чтобы все подобные люди как бы носили клеймо на собственном лбу, дабы их могли распознать при самой первой встрече.

стих 16

Да даст Господь милость. Из этой молитвы мы выводим, что оказанные святым услуги не останутся без награды, даже если сами они и не в состоянии достойно за них отблагодарить. Ибо молитва Богу об оказании милости имеет здесь силу обетования. Одновременно Павел демонстрирует свою благодарность, поскольку, будучи не в силах вознаградить их сам, с готовностью передает эту обязанность Богу. Ну а что, если бы у Павла была возможность отплатить добром? В этом случае, он самими делами засвидетельствовал бы, насколько благодарен этим людям. Далее, следует отметить, что, хваля благодетельность только одного Онисифора, апостол, тем не менее, молится о благе для всей его семьи. Отсюда вывод: благословение Божие почивает не только на самом праведном, но и на всем его доме. Ибо любовь Божия к Своим столь велика, что распространяется на всех связанных с ними людей. Фраза же о том, что Онисифор не стыдился его уз, говорит не только о щедрости этого человека, но и о его рвении, ибо он, помогая Павлу, добровольно подверг себя опасности и риску бесславия.

стих 18

Да даст ему Господь обрести. Некоторые толкуют сказанное так: да даст ему Бог обрести милость перед Христом Судьей. Действительно, это более терпимо, чем место из Моисея (Genesis 19:24): пролил Господь дождь от Господа, – истолковывать в том смысле, что Отец послал дождь от Сына. И все же возможно, что к излишнему повтору Павла, как обычно бывает, подтолкнула пламенность его чувств. Его молитва научает нас, сколь более богатая награда ожидает тех, кто служит святым без надежды на земное вознаграждение, нежели тех, кто получает это вознаграждение из людских рук. О чем молится Павел? О том, чтобы Онисифор обрел милость. Ибо к тому, кто был милосерд к ближним, будет милосерд и Сам Бог. И если это обетование не подвигнет нас к благотворительности, мы проявим совершенно недопустимую глупость. Отсюда также следует, что Бог вознаграждает наши заслуги не по их достоинству. Самым восхитительным и превосходным является здесь то, что Бог вознаграждает нас постольку, поскольку прощает, и выказывает Себя не столько суровым Судьей, сколько милостивым и снисходительным Отцом.