Bible Commentaries
2 Петра 1

стих 1

Симон Петр. В начале этого послания первое место занимает молитва. Затем следует благодарение, посредством которого апостол побуждает иудеев к благодарности, дабы они не забывали, какие и сколь великие благодеяния уже приняли из божественной руки. Почему он называет себя рабом и Апостолом Иисуса Христа, мы говорили в другом месте. Ибо в Церкви подобает слушать лишь того, кто говорит как бы от уст Христовых. Далее, слово «раб» несет весьма обширный смысл, ибо охватывает всех служителей Христовых, исполняющих в Церкви какое-либо общественное служение. Апостольство же говорит о более высокой чести. Итак, Петр хочет сказать, что он – не какой-то обычный служитель, но поставлен Господом в апостольском чине, превосходящем все прочие степени.

Принявшим равно драгоценную. Сказанное направлено к восхвалению благодати, которой Бог удостоил всех без исключения избранных. Ибо то, что все они призваны к одной и той же вере, представляет собой весьма необычный дар. Ведь вера – главное и верховное благо для человека. Далее, апостол называет ее равно драгоценной не потому, что она у всех одинакова, но потому, что через веру все обладают Одним и Тем же Христом с Его праведностью и одним и тем же спасением. Итак, хотя мера веры не у всех одинакова, это не мешает всем иметь общее познание Бога и общий происходящий из него плод. Таким образом, у нас с Петром и апостолами имеется истинная общность в вере.

Петр добавляет «через праведность Бога», дабы верующие знали, что достигли веры не собственным усердием или силой, а получили ее как чистый дар Божий. Ибо праведность Божия (в каком смысле она понимается здесь) и заслуги человека суть противоположные вещи. Праведность Божия потому зовется здесь действенной причиной веры, что никто не способен принести ее себе сам. Таким образом, под праведностью Божией надо разуметь не ту, которая пребывает в Самом Боге, а ту, которая передается людям, как сказано в Romans 3:22. Кроме того, эту праведность апостол приписывает одновременно и Богу, и Христу. Ибо она проистекает от Бога и доходит к нам через Христа.

стих 2

Благодать и мир вам. Нет сомнения, что под благодатью здесь означается отеческое благоволение к нам Бога. Однажды примиренные с Богом через Христову смерть, мы верою входим в обладание столь великим благом. Но, поскольку мы принимаем благодать Божию по мере собственной веры, говорится, что она умножается относительно нашего разума, когда мы познаем ее все больше и больше. Добавлено также слово «мир». Ведь, как начало нашего блаженства в том, что Бог принимает нас в Свою благодать, так, чем больше Он подтверждает в наших сердцах Свою любовь, тем более щедро одаривает нас Своими благословениями, дабы нам во всем сопутствовало благо.

В познании (через познание). Дословно: в познании. Но предлог έν значит здесь «через» или «с». Хотя оба смысла вполне согласуются с контекстом, я охотнее принял бы первый. Ведь, чем больше кто-то преуспевает в познании Божием, тем больше у него вместе с ощущением божественной любви всякого рода благ. Значит, всякий, воздыхающий о полном наслаждении блаженной жизнью, должен помнить о предписанном Петром пути и его придерживаться. Апостол соединяет вместе познание Бога и Христа, поскольку Бога можно правильно познать только во Христе, согласно изречению: никто не знает Отца, кроме Сына, и кому Сын хочет открыть (Matthew 11:27).

стих 3

Как от Божественной. Апостол упоминает о безмерной благости Божией, которую уже испытали верующие, дабы еще больше усилить в них упование на нее. Ибо постоянное свойство Бога – до конца доводить череду Собственных благодеяний, кроме тех случаев, когда мы сами прерываем ее своим неверием. Ведь у Бога неисчерпаемые возможности и неизменная воля благотворить. Посему апостол справедливо воодушевляет верующих к доброй надежде, ссылаясь на уже полученные ими Божии благодеяния. Сюда же относится и возвышенность его речи. Апостол мог бы выразиться проще: подобно тому, как Он все нам даровал. Но для подчеркивания божественной силы он поднимается выше: Бог обильно проявил в нас богатства Своей силы. Впрочем, последнюю фразу можно отнести как ко Христу, так и к Отцу. И то, и другое вполне подходит. Но Христу сказанное все же подходит больше. Апостол как бы говорит: благодать, переданная нам от Него, свидетельствует о Его божестве, поскольку не может происходить от человеческой природы.

Потребное для жизни и благочестия. Некоторые думают, будто здесь говорится о настоящей жизни, а благочестие упоминается как более превосходный дар. Словно Петр этими двумя свидетельствами хотел показать, сколь щедр и благотворителен Бог к верующим. Он перенес их в Свой свет, Он щедро подает им все, относящееся к поддержанию земной жизни, кроме того, Он возрождает их к жизни духовной, украшая их благочестием. Однако подобное различение чуждо замыслу апостола. Словно, упомянув о жизни, он тут же присоединяет к ней благочестие, являющееся как бы ее душою. Но Бог истинно оживотворяет нас тогда, когда обновляет нас к послушанию Своей праведности. Таким образом, Петр говорит здесь не о природных дарах Божиих, но лишь о тех, которые Бог дает Своим избранным помимо общего порядка природы. То, что мы родились людьми, что наделены чувствами и разумом, что наша жизнь подкрепляется необходимыми вспомоществованиями, все это происходит от Бога. Поскольку же люди, будучи злы и неблагодарны, не считают эти повсеместные (как говорится) природные дары за Божии благодеяния, здесь идет речь не об общем состоянии человеческой жизни, но о дарах, принадлежащих непосредственно новой и духовной жизни и происходящих от Христова Царства. Если же среди сверхприродных даров Божиих числится все, ведущее к благочестию и спасению, пусть люди научатся ничего себе не приписывать, но смиренно просить у Бога все, чего, по их мнению, им недостает. И наоборот, все благо, каким они обладают, люди должны относить к Богу. Ибо Петр, приписывая божественной силе Христовой все содержание благочестия и все вспомоществования спасения, лишает этого обычную человеческую природу, не оставляя нам даже крохотной капли какой-либо силы.

Через Познание. Теперь апостол описывает способ, которым Бог делает нас причастниками стольких благ, а именно: Он делает это посредством того, что являет нам Себя в Евангелии. Ибо познание Божие есть начало жизни, первый шаг в благочестии. Наконец, никакое использование духовных даров не может быть спасительным, доколе мы не познаем Бога, просвещенные евангельским учением. Впрочем, автором этого познания апостол делает Бога, поскольку мы приступаем к Богу, только будучи призванными. Значит, не прозорливость нашей природы, а призвание Божие есть действенная причина веры. Апостол говорит не только о внешнем призвании, которое само по себе недейственно, но о призвании внутреннем, которое состоит в таинственной силе Духа. Когда Бог не только обращается к слуху через голос человека, но и изнутри привлекает к Себе сердца посредством Собственного Духа.

Славою и благостию. Более принятое чтение: через славу. Но, поскольку некоторые кодексы приводят вариант ίδία δάξη, то есть, Собственной славой, и этому варианту следует древний переводчик, я предпочел принять данное чтение. Ибо в этом случае фраза апостола, кажется, звучит лучше. Цель Петра состояла в том, чтобы выразительно приписать одному лишь Богу хвалу за наше спасение, дабы мы знали, что всем обязаны Ему. А это яснее выражается словами: Призвавшего нас Собственной славой и силой. Другое же чтение хотя и более туманно, все же склоняет к тому же самому смыслу. Ибо апостол учит, что мы покрыты позором и совершенно порочны, доколе Бог не облечет нас в Свою славу и не украсит Своей силой. Далее, Петр хочет сказать, что воздействие этого призвания проявляется в избранных, дабы восстановить в них славный образ Божий и обновить их к святости и праведности.

стих 4

Которыми дарованы. Не ясно, говорит ли апостол только о славе и силе, или имеет в виду все вышеперечисленное. Трудность рождается от того, что сказанное не подходит к славе и силе, дарованным нам от Бога. Если же прочесть: Собственной славой и силой, – не будет никакой двусмысленности и сложности. Ибо все, что обещано нам от Бога, должно заслуженно и в собственном смысле считаться следствием Его силы и славы. Хотя кодексы и здесь между собой разногласят. Некоторые читают δί όν, ради Которого, относя сказанное ко Христу. Но какое бы чтение ни выбрать, смысл останется тем же самым: обетования Божии, во-первых, надо высоко ценить, а, во-вторых, считать их незаслуженными, поскольку они поднесены нам как дар. Превосходство же обетований апостол выводит из того, что они, в конце концов, делают нас причастниками божеского естества, а выше этого ничего нельзя помыслить.

Надо размыслить о том, откуда именно Бог вознес нас на вершину подобной славы. Мы знаем, сколь несчастно состояние нашей природы. Поэтому для нас непостижима полностью милость Божия, когда Он делает Себя нашим настолько, что всё Его некоторым образом начинает принадлежать нам. Посему мы должны довольствоваться размышлением о том, чтобы, отрекшись от мира, всецело устремиться к небу. Итак, отметим: цель Евангелия в том, чтобы некогда сделать нас сообразными Богу. А это означает, так сказать, как бы наше обожествление.

Впрочем, слово «природа» подразумевает здесь не сущность, а ее качество. Манихеи некогда бредили о том, что мы произошли из божественной природы и, в конце, прожив свою жизнь, возвращаемся к нашему началу. И сегодня некоторые фанатики воображают, будто мы в том смысле переходим в божественную природу, что наша природа полностью ею поглощается. Так они толкуют сказанное Павлом (1 Corinthians 15:18): Бог будет все во всем. В этом же смысле понимают они и настоящий отрывок. Однако святым апостолам никогда не приходило на ум это безумство. Они лишь хотели сказать, что мы, совлекшись всех плотских пороков, станем причастниками божественного бессмертия и блаженной славы, составляя как бы одно целое с Богом, насколько позволяет наша природа.

И учение это не было полностью сокрыто от Платона, который всюду утверждает: высшее благо для человека в том, чтобы стать полностью сообразным Богу. Однако, потонув в тумане собственных заблуждений, он опускается затем до нелепых домыслов. Мы же, оставив излишние умствования, будем довольствоваться лишь тем, что образ Божий, состоящий в святости и невинности, восстанавливается в нас для того, чтобы нам, в конце концов, стать причастниками вечной жизни и славы, насколько это необходимо для полного блаженства.

Удалившись. Как мы уже говорили, цель апостола состояла в том, чтобы, показав достоинство небесной славы, к которой нас приглашает Бог, удалить нас от суеты настоящего века. Далее, божеской природе апостол противопоставляет порчу мира. Однако он показывает, что порча эта заключается не в окружающих нас стихиях, а в самом нашем сердце, поскольку там царствуют порочные и дурные чувствования, источником или корнем которых апостол называет похоть. Значит, апостол, помещая порчу в мире, тем самым дает понять, что этот мир находится в нас.

стих 5

То вы. Поскольку для нас весьма трудно и непосильно совлечься пребывающей в нас порчи, апостол велит нам искренне стремиться к данной цели. Этим он хочет сказать, что здесь нет места для лени. На призыв Божий надо откликаться не медленно и нерешительно, а окрыленно с воодушевлением. Апостол как бы говорит: выкажите всякое усердие, проявите его открыто. Именно это и означает употребленное им причастие.

Покажите в вере. Апостол показывает, к чему именно надлежит стремиться верующим. Они должны украсить свою веру добрыми нравами, благоразумием, терпимостью и любовью. Итак, он хочет сказать, что вера не должна быть одинокой или пустой, но все перечисленные качества суть ее неотделимые спутники. Обустраивать в вере означает присоединить к вере. Однако, что касается смысла, эту последовательность не следует понимать буквально, хотя слова апостола, кажется, говорят об обратном. Ибо любовь не следует за терпимостью, но из нее проистекает. Посему речь апостола можно весьма просто истолковать так: приложите усердие, дабы к вере вашей присовокупились добродетель, благоразумие, умеренность, и все последующее.

Добродетель я разумею здесь как честную и благоустроенную жизнь, ибо она – не ένέργεια, аάρετή. Знание я понимаю, как благоразумное поведение. Употребив общее понятие, апостол перечисляет затем отличительные качества христианина. Φίλάδελφίά – это взаимная любовь между детьми Божиими. Любовь же понимается в более широком смысле, обнимая весь человеческий род.

Но здесь можно спросить: поскольку Петр приписывает нам некую роль в достижении добродетели, действительно ли он до такой степени возвышает способность свободной воли? Желающие утвердить в человеке свободную волю уступают Богу первое место, говоря, что Он начинает в нас действовать, но воображают, что одновременно сотрудничаем и мы, и поэтому – в том наша заслуга, если действия Бога не остаются бесплодными и безуспешными. Однако повсеместное учение Писания опровергает подобное безумие. Ибо оно ясно свидетельствует: правильные желания производит в нас Бог, и Он же переводит их в конкретные действия. Писание также свидетельствует, что все наши успехи и сама стойкость происходят от одного Бога. Кроме того, оно подчеркнуто называет благоразумие, любовь, терпение – дарами Бога и Его Духа. Посему апостол, требуя все вышеперечисленное, ни в коем случае не утверждает, что эти добродетели в наших силах. Он только показывает, что именно мы должны делать, и чему надлежит быть. Благочестивым же людям, осознающим собственную немощь и видящим, что они не в силах исполнить свой долг, остается лишь одно: прибегать к божественной помощи.

стих 8

Если это в вас есть. Вы лишь тогда, – говорит апостол, – докажете, что истинно познали Христа, когда будете наделены добродетелью, умеренностью и остальными дарованиями. Ибо познание Христа весьма действенно, оно – живой корень, проявляющий себя в плодах. Говоря же, что это сделает вас не праздными и не бесплодными, апостол хочет сказать, что лживо и напрасно хвалятся познанием Христа те, кто претендует на него без любви, терпения и других подобных дарований. Тому же учит и Павел в Еф.4:20: вы же не так познали Христа, если слышали про Него и научены в Нем, ибо истина во Христе: отложить ветхого человека, истлевающего и т.д. Он хочет сказать, что исповедующие Христа без обновления жизни никогда не наставлялись правильно в Его учении. Он не только хочет, чтобы верующие были наделены терпением, благочестием, умеренностью, любовью, но и требует от них постоянного умножения и развития этих дарований. Причем вполне справедливо. Ибо мы еще далеко отстоим от предлежащей нам цели. Поэтому надо непрестанно продвигаться вперед, дабы в нас умножались дары Божии.

стих 9

А в ком нет сего. Апостол еще яснее говорит о том, что претендующие на голую веру полностью чужды истинного разумения Христа. Он утверждает, что таковые блуждают в потемках подобно слепым, поскольку не придерживаются пути, указанного нам евангельским светом. И подтверждает сказанное доводом: такие люди забыли, что очищены от грехов благодеянием Христовым. И это главный принцип христианства. Из него следует, что те, в ком нет никакого усердия к чистой и благочестивой жизни, не имеют даже первых начатков веры.

Петр считает не подлежащим сомнению следующее: об очищении своем забыли те, кто еще валяется в плотской скверне. Ибо кровь Христова стала для нас омовением не для того, чтобы мы заново осквернялись своими нечистотами. Поэтому апостол говорит о прежних грехах, указывая на то, что жизнь надо обустраивать по-новому с того момента, как мы очищается от своих грехов. Не в том смысле, что кто-то может быть чистым от всякого порока, покуда живет в этом мире, и не в том, что чистота, получаемая нами через Христа, представляет собой единственную милость, но в том, что с того времени, как Бог отделил нас для Себя, нам надлежит отличаться от неверующих. Хотя мы ежедневно грешим, и Бог ежедневно нас прощает, а кровь Христова очищает нас от грехов, в нас все же следует не царствовать греху, но преобладать освящению Духа. Так же говорит и Павел в 1 Corinthians 6:11: и такими были некоторые из вас, но омылись и т.д.

стих 10

Посему, братия, более и более. Апостол делает вывод, что единственный способ доказать небесполезность нашего призвания и избрания Господом – стремиться к тому, чтобы добрая совесть и целомудрие жизни отвечали нашему исповеданию веры. Из этого он заключает, что надо прилагать еще больше усилий и старания, ибо прежде говорил, что вера не должна оставаться бесплодной. Некоторые кодексы добавляют «добрыми делами». Но смысл от этого не меняется, поскольку фраза эта все равно подразумевается, даже если не высказывается открыто.

Призвание апостол помещает на первом месте, хотя оно по порядку и следует за избранием. Причина же в том, что избрание несет в себе большую важность. Правильное же устроение речи требует главное поставить в качестве добавления. Итак, смысл следующий: старайтесь засвидетельствовать на деле, что вы не напрасно призваны, больше того, не напрасно избраны. Хотя здесь апостол говорит о призвании, как о следствии и свидетельстве избрания, я не буду возражать, если кто-то захочет понимать оба слова в одном смысле. Ведь Писание порою стирает различие, имеющееся между этими двумя понятиями. Я же привел то, что кажется лично мне более вероятным.
Теперь возникает вопрос: разве твердость нашего призвания и избрания основана на добрых делах? Ведь если это так, следовательно, и то, и другое зависит от нас. Однако Писание повсеместно учит: первое – избрание Божие – основано на вечном намерении Божием, и второе – призвание – начинается и завершается по незаслуженной благости Божией. Софисты, дабы приписать нам то, что относится к благодати Божией, обычно злоупотребляет этим свидетельством. Но уловку их можно без труда опровергнуть. Если кто поймет так, что призвание делается твердым перед людьми, в словах апостола не будет ничего глупого. Однако сказанное надо понимать шире: дабы каждый благочестивой и святой жизнью удостоверял в своем призвании также самого себя. Но я заявляю, что отсюда не выводится утверждаемое софистами. Ибо удостоверение это почерпнуто не от причины, но от признака или следствия.
Далее, сказанное не мешает избранию быть незаслуженным, не говорит, что действительность избрания зависит от наших действий и нашей воли. Ибо дело обстоит так: Бог действенно призывает тех, кого прежде создания мира в Своем тайном намерении предуставил к жизни, и, таким же образом, по чистой благодати совершается процесс нашего призвания. Но, поскольку Бог избрал и призывает нас для того, чтобы мы были чистыми и непорочными перед Его взором, чистота жизни заслуженно зовется признаком и удостоверением избрания, коим верующие не только свидетельствуют другим, что они – дети Божии, но и удостоверяют в этом самих себя. Однако удостоверяют так, что твердое основание избрания видят в чем-то другом.
Хотя (на мой взгляд) упоминаемую Петром твердость не следует относить к совести, словно верующие признают себя избранными и призванными перед взором Божиим. Я просто понимаю сказанное в самой его сути: твердость призвания явствует из святости жизни. Можно прочесть и так: старайтесь, дабы призвание ваше стало твердым. Ибо глагол ποιεϊσθαι стоит здесь в медиальном залоге. Но, как бы ни прочесть, смысл останется тем же. Итог же сказанного таков: дети Божии отличаются от отверженных признаком, состоящим в святой и благочестивой жизни, поскольку в этом – цель божественного избрания. Отсюда явствует, сколь недостойно лают на Бога некоторые грязные псы, делающие Его незаслуженное избрание предлогом для любой распущенности, словно можно безнаказанно грешить потому, что нас предопределили к праведности и святости.

Так поступая. Снова кажется, будто Петр приписывает заслугам наших дел то, что Бог продолжает в нас процесс спасения, а также то, что мы стойко пребываем в Его благодати. Но решение весьма несложно: апостол лишь хотел сказать, что в лицемерах нет ничего основательного. Напротив, те, кто подтверждает свое избрание добрыми делами, свободны от опасности падения, поскольку незыблема их опора – божественная благодать. Таким образом, твердость нашего спасения никак не заключается в нас самих, подобно тому, как и причина его находится вне нас. Однако тем, кто чувствует в себе действенность Духа, Петр велит благодушествовать, ибо Господь положил в них незыблемый фундамент истинного и надежного призвания.

стих 11

Словами откроется вам доступ апостол объясняет, как устоять в благодати. Смысл этого изречения в том, что Бог, щедро подавая нам все новую благодать, в конце концов, доведет нас до Своего Небесного Царства. И это добавлено потому, что, хотя нас и перенесли из смерти в жизнь, переход этот пока совершился в надежде. Что же касается самого обладания жизнью, то нам еще предстоит долгий путь. Между тем, мы лишены многих необходимых вспомоществований. Поэтому Петр устраняет возможное сомнение словами: Господь предостаточно будет помогать вашей немощи, доколе вы не войдете в Его вечное Царство. Апостол имеет в виду Царство Христово, поскольку мы стремимся к небесам лишь под Его предводительством и попечением.

стих 12

Для того я никогда. Поскольку кажется, что мы не доверяем памяти и усердию тех, кому часто о чем-либо напоминаем, апостол скромно извиняется за то, что не перестает внушать верующим уже известную и утвердившуюся в их разуме мысль. Он говорит: я делаю это потому, что так требуют важность и величие самого дела. Вы, – утверждает апостол, – хорошо знаете, в чем состоит истина Евангелия. Я не укрепляю вас, как колеблющихся, но в таком деле никогда нелишни увещевания. Посему они не должны тяготить вас. К похожему извинению прибегает и Павел в Romans 15:14: я убежден о вас, братья, что вы исполнены разумения, дабы могли увещевать друг друга; но я с большим упованием написал вам, словно приводя на память, и т.д.

Апостол говорит о настоящей истине, в обладание которой адресаты вошли через убежденную веру. Значит, Петр тем самым расхваливает их веру, дабы они еще незыблемее и прочнее утверждались в ней.

стих 13

Справедливым же почитаю. Здесь апостол нагляднее объясняет, сколь полезно и необходимо прибегать к увещеваниям. Верующих надлежит побуждать, иначе плоть внушит им оцепенение. Итак, сколь бы ни было излишним их научение, апостол все же считает полезными стрекала увещеваний, дабы успокоенность и самопотакание (как обычно бывает) не ослабило и, в конце концов, не угасило то, чему они правильно научились.

Апостол объясняет свою озабоченность еще и следующим: он знает, что у него осталось мало времени. Надо, – говорит Петр, – с усердием использовать отведенное время; ибо Господь открыл мне, что недолго пребывать мне в этом мире. Отсюда мы выводим: увещевания надо высказывать так, чтобы народ, которому мы желаем помочь, не думал, будто его обижают. И наоборот, следует избегать повода для обиды, но так, чтобы учение свободно продвигалось и не иссякло увещевание. Подобная умеренность применима к тем слушателям, которые не заслуживают острого обличения, но, скорее, должны быть увещеваемы ласково, поскольку сами склонны исполнять свой долг.
Пример Петра также учит нас следующему: чем меньше нам остается жить, тем усерднее надо стараться исполнить свое служение. Обычно нам не дано предвидеть время наступления смерти, но те, кто-либо находится в преклонном возрасте, либо обладает слабым здоровьем, узнав из подобных признаков о скорой своей кончине, должны еще усерднее трудиться, дабы своевременно исполнить порученное им от Господа. Больше того, даже самые крепкие и пребывающие в расцвете сил, поскольку не могут служить Господу так долго, как того следует желать, памятованием о близкой смерти должны обострять свое усердие, дабы не давать повода приступающим к служению быть вялыми и потакать лени.
Между тем, не подлежит сомнению: Петр, говоря, что заботится о будущем, дабы слушатели после его смерти помнили внушаемые им истины, хотел также усилить авторитет и весомость своего учения. Ведь если к нам обращается тот, кому предстоит некоторое время спустя уйти из жизни, его слова неким образом имеют силу завещания и обычно принимаются нами с большим уважением.

стих 14

Оставить храмину (Отложить эту скинию). Дословно сказано: скорое отложение сей скинии. Этими словами, как и последующим словом «отшествие», Петр означает смерть. И это весьма полезно отметить. Ибо отсюда мы узнаем, сколь решительно смерть отличается от погибели. Далее, чрезмерный страх перед смертью происходит от того, что мы недостаточно думаем о том, сколь преходяща и суетна эта жизнь, и не размышляем о вечности жизни грядущей. Что же делает Петр? Он возвещает, что смерть – это оставление мира, дабы мы отошли в другое место, то есть – к Господу. Итак, смерть не должна пугать нас, словно мы по нашей смерти уничтожаемся. Апостол говорит, что она – отложение скинии, покрывающей нас короткое время. Значит, у нас нет причин тревожиться о том, что нас уводят из мира. Здесь присутствует скрытый антитезис между тленной скинией и вечным обиталищем, который проводит Павел во 2 Corinthians 5:1.

Слова же о том, что Христос ему открыл, относятся не к роду смерти, а к ее времени. Как же тогда Петр мог быть распят в Риме, если получил пророчество о близкой смерти, находясь в Вавилоне? Действительно, ясно, что, если он не перелетел моря и страны, то умер вдалеке от Италии. Ибо потуги папистов, которые, дабы присвоить себе останки Петра, делают себя жителями Вавилона и говорят, что Петр называет Вавилоном Рим, будут опровергнуты в своем месте. Слова же о памятовании после его смерти о сказанном нацелены на то, чтобы потомки учились у него даже после его смерти. Ибо апостолы думали не только о своем поколении, но желали принести пользу и нам. Посему, какими бы мертвыми они сейчас ни были, учение их живет и процветает. Наше же дело – преуспевать в учении так, как если бы они сами предстояли перед нашим взором.

стих 16

Не хитросплетенным басням. Немало воодушевляет нас то, когда мы слышим, что предприятие наше надежно. Посему, дабы верующие не думали, что трудами своими попусту сотрясают воздух, Петр переходит к надежности проповеданного им Евангелия. Он отрицает, что сообщил что-либо, кроме того, что наилучшим образом явлено и достойно несомненной веры. Значит, верующие воодушевляются к стойкости также от того, что обретают большую уверенность в успешности своего призвания.

Во-первых, Петр утверждает, что был непосредственным очевидцем, поскольку своими глазами видел возвещаемую им славу Христову. Это знание он противопоставляет обманчивым басням, которые хитроумные люди обычно придумывают для уловления простаков. Древний переводчик дает вариант – «ложным», а Эразм – «искусно придуманным». Мне же кажется, что здесь имеется в виду утонченное приспособление для обмана. Потому что в этом иногда заключается смысл глагола σοφίζεσθαι. Но мы знаем, сколько сил тратят люди на глупые тонкости только потому, что они приносят им некое удовольствие. Посему людское разумение так же серьезно следует направлять к нелживой истине и учению не баснословному, но являющему нам славу Сына Божия вместе с нашим спасением.

Силу и пришествие Господа. Нет сомнения, что этими словами Петр подводит итог евангельской проповеди. Ибо Евангелие, безусловно, не содержит ничего, кроме Христа, в Котором сокрыты все сокровища премудрости. Апостол четко различает две его части, а именно: он говорит, что Христос был явлен во плоти, и, кроме того, указывает на то, какова Его сила и действенность. Таким образом, мы обладаем Евангелием в его полноте, когда знаем, что Тот, Кто некогда был обетован Искупителем, пришел с неба, облекся в нашу плоть, жил в мире, умер истинной смертью, и, наконец, воскрес. И, во-вторых, мы обладаем им, когда принимаем цель и плод всего происшедшего, а именно: чтобы с нами был Бог; чтобы Христос явил в Себе надежный залог нашего усыновления; чтобы Он очистил от плотской скверны нас, исполненных благодати Его Духа, и посвятил нас в храм Божий; чтобы Он вознес нас, поднятых из ада, на небеса; чтобы жертвоприношением Своей смерти загладил грехи мира; чтобы примирил нас с Отцом; чтобы стал для нас источником праведности и жизни. И если кто-то всего этого придерживается, он правильно преуспевает в Евангелии.

Быв очевидцами. Отсюда мы выводим: ни в коем случае не служат Христу и не похожи на апостолов те, кто поучает необдуманно и болтает о неведомых ему вещах. Ибо законным служителем Божиим является лишь тот, для кого засвидетельствована истина передаваемого им учения. Не потому, что все имеют одинаковое основание для уверенности. Ведь событие, очевидцем которого называет себя Петр, – когда глас с неба объявил Христа Сыном Божиим, – наблюдали всего три человека. Однако были и другие свидетели, видевшие славу Христову, воссиявшую в стольких чудесах, и созерцавшие в воскресении яркий образец Его божества. Мы же убеждаемся иначе, насколько это для нас полезно. Хотя Христос и не воскрес перед нашим взором, мы знаем, кто именно передал нам из рук в руки весть о Его воскресении. Сюда же добавляется внутреннее свидетельство совести – удостоверение Духа, далеко превосходящее все умственные доказательства. Но будем помнить: с самого начала Евангелие не было состряпано из расхожих слухов, и апостолы были полномочными глашатаями того, что видели сами.

стих 17

Ибо Он принял от Бога Отца. Из всех примеров апостол выбирает один, достопамятный более всех прочих, когда Христос, украшенный небесной славой, явил троим ученикам яркий образец Своего божественного величия. Хотя Петр и не приводит все обстоятельства этой истории, он охватывает их одной фразой, говоря, что «от велелепной славы принесся глас». Ибо смысл в том, что там нельзя было лицезреть ничего земного, но отовсюду сияло небесное величие. Посему следует собрать все признаки величия, о которых рассказывают Евангелисты. Так надлежит сделать, чтобы авторитет донесшегося гласа стал для нас еще священнее. Ибо мы видим, что Господь поступал так не однажды. Обращаясь к отцам, Он не просто сотрясал воздух словами, но, добавив символы Своего присутствия, засвидетельствовал принадлежность сказанного Себе.

Сей есть Сын Мой. Петр упоминает этот глас так, словно он достаточен для полного удостоверения Евангелия. Ибо там, где Христа признают таким, каким Его дарует нам Отец, достигается последняя степень нашей мудрости.

У этого предложения две части. Слову «Сей» придается особое значение, указывающее на то, что Христос и есть столько раз обещанный прежде Мессия. Значит, все сказанное о Мессии в законе и пророках Отец посредством этого свидетельства присваивает Тому, Кого так превозносит. В другой части Христос возвещается Сыном Божиим, в Котором заключается вся божественная любовь. Отсюда следует, что Бог любит нас только во Христе, и не стоит искать любовь Божию где-либо еще. И мне вполне достаточно сейчас лишь попутно это отметить.

стих 18

На святой горе. Апостол называет гору святой по той же причине, по которой святой названа земля, где Бог явился Моисею. Ибо Господь, куда бы ни пришел, будучи источником всякой святости, все освящает ароматом Своего присутствия. И слова эти учат нас не только почтительно принимать Бога всюду, где Он нам Себя являет, но и облекаться в святость, как только Он к нам приближается. Подобную заповедь дали и народу, когда закон провозглашался на горе Синай. Причем учение: будьте святы, ибо Я свят, – воистину всеобще.

стих 19

И притом (И мы имеем), и т. д. Апостол учит, что уверенность в Евангелии основана также на речениях пророков, дабы принявшие благовестие без сомнения всецело посвящали себя Христу. Ибо сомневающиеся непременно духовно слабы. Впрочем, слово «имеем» можно отнести как к самому Петру и другим учителям, так и к их ученикам. Пророки были для апостолов как бы покровителями их учения, да и верующие черпали от них подтверждение Евангелия. Я же охотнее склоняюсь к мнению, что здесь говорится обо всей Церкви, и Петр рассматривает себя как одного из многих. Хотя в собственном смысле он имеет в виду иудеев, которым было близко учение пророков. Посему он, на мой взгляд, и называет его вернейшим.

Те же, кто считает, что вместо положительной здесь употребляется сравнительная степень, не вполне вникают в контекст отрывка. Также натянут следующий смысл: пророческое слово становится более надежным от того, что Бог на деле исполнил обетованное о Собственном Сыне. Ибо здесь евангельская истина просто подтверждается двойным свидетельством: что Христос получил одобрение величественным и торжественным речением Божиим, и что все пророческие свидетельства направлены к одной цели.
Однако, на первый взгляд, кажется глупым, что слово пророков зовется более надежным, нежели глас, исшедший из уст Самого Бога. Во-первых, авторитет Слова Божия такой же, каким был и вначале. Во-вторых, пришествием Христовым он еще более подтвердился, о чем подробнее говорится в Послании к Евреям.
Однако решение этого вопроса не сложно, поскольку здесь апостол имеет в виду свой народ, вполне привыкший к пророкам, так что учение их было вне всяких подозрений. Итак, поскольку иудеи не сомневались, что все сказанное пророками исходило от Господа, не удивительно, если Петр называет их слово вернейшим. Уже сама древность всегда внушает некоторое уважение. Кроме того, надо отметить и другие обстоятельства: пророчества, предсказывавшие Царствие Христово, не могли вызывать никакого подозрения. Итак, вопрос не в том, больше ли доверия заслуживают пророки по сравнению с евангелистами; Петр лишь имеет в виду отношение к ним иудеев, с детства воспитанных в их школе и считавших пророков несомненными законными служителями Бога.

Хорошо делаете, и т.д. Данный отрывок представляет несколько большую трудность. Спрашивается, о каком именно дне говорит Петр? Некоторым кажется, что здесь идет речь о ясном познании Христа, когда люди полностью полагаются на Его Евангелие. Темное же место толкуют так, что люди еще находятся в сомнениях и колеблются, не принимая евангельское учение как αύτόπισος. Словно Петр хвалил иудеев за то, что они ищут Христа в законе и пророках, и с помощью этого предшествующего светильника стремятся ко Христу, Солнцу праведности. Таким же образом их хвалит Лука (Acts 17:11) за то, что, услышав проповедь Павла, они изыскивали в Писаниях, так ли это на самом деле.

Однако, во-первых, такой смысл отчасти нелеп, ибо может показаться, будто использование пророчеств приурочено лишь к короткому промежутку времени, и они уже излишни при ясном свете Евангелия. Если же кто возразит, что подобный вывод не следует с необходимостью, ибо слово «доколе» не всегда означает завершенность, отвечаю: в повелениях его можно понимать только в таком смысле: ходи, доколе не совершишь свой путь; сражайся, доколе не победишь. Как мы видим, в этих выражениях несомненно указывается на конкретный промежуток времени. И если даже я соглашусь с тем, что здесь не полностью отменяется чтение пророческих писаний, все равно всякий увидит, сколь прохладна подобная похвала: пророки были полезны, доколе нам не явился Христос. В то время как учение их необходимо нам до конца жизни.
Кроме того, надо помнить о том, к кому именно обращался Петр. Он наставлял не новичков и невежд, еще занимающихся азами, но тех, о ком раньше засвидетельствовал: они получили равно драгоценную веру и утверждены в истине. Однако подобным людям не подходит кромешный мрак невежества. Знаю, как отвечают на это некоторые: не все верующие одинаково преуспевают. Значит, здесь апостол особым образом увещевает новичков, не до конца утвердившихся во Христе.
Но поскольку из контекста явствует, что эти слова адресуются одним и тем же людям, данный отрывок необходимо отнести к верующим, уже принявшим Христа и сделавшимся причастниками истинного света. Итак, я отношу упомянутую Петром тьму ко всему времени жизни и понимаю это так: день нам воссияет лишь тогда, когда мы увидим лицом к лицу лицезреемое сейчас в зеркале и иносказательно. Да, Христос, Солнце праведности, уже сейчас сияет нам в Евангелии, но при этом наш разум отчасти объят сумраком смерти, доколе, покинув телесную оболочку, мы не вознесемся на небеса. Значит, день воссияет нам тогда, когда никакие облака неведения не помешают ясному лицезрению солнца. Действительно, мы настолько далеки от ясного дня, насколько вера наша вера далека от совершенства. Посему не удивительно, если состояние текущей жизни названо мраком, поскольку мы отстоим от того знания, к которому нас приглашает Евангелие.
В итоге, Петр увещевает нас: покуда мы странствуем в этом мире, мы нуждаемся в пророческом учении, как направляющем нас светильнике. И если он угаснет, нам остается лишь блуждать во лжи. Он не отделает пророчества от Евангелия, говоря, что они сияют нам, указывая правильный путь. Он только хочет сказать, что весь ход нашей жизни должен управляться Словом Божиим, поскольку иначе нас отовсюду обнимет тьма невежества. И Господь сияет нам лишь тогда, когда мы взираем на Слово Его, как на светильник.
Петр прибегает к сравнению со светильником не для того, чтобы сказать о слабом и тусклом свете, но чтобы согласовать друг с другом два следующих положения. Первое: мы лишены собственного света и способны придерживаться пути не более тех, кто застигнут кромешной тьмою. И второе: Господь дает нам средство от этого зла, возжигая факел, направляющий нас во мраке.
Однако подобному толкованию, кажется, не соответствуют тут же добавленные слова о заре. Ибо твердое познание, к которому мы стремимся всю нашу жизнь, нельзя назвать началом дня. Отвечаю: здесь не сравниваются между собою различные периоды дня, но весь день со всеми своими частями противопоставляется тьме, полностью обволакивающей все наши чувства, если Господь не поможет нам светом Своего Слова.
Это замечательное место учит нас, каким именно образом нами управляет Бог. Паписты все время твердят о том, что Церковь не может ошибаться. Между тем, отставив в сторону Слово, они воображают, будто ею непосредственно управляет Дух. Петр же, напротив, возвещает, что во мраке находятся все, не внимающие светильнику Слова. Поэтому, если не хочешь добровольно запутаться в лабиринте, крайне остерегайся хоть на йоту отойти от водительства Слова. Больше того, Церковь может следовать за Богом только тогда, когда соблюдает данный порядок управления. И положением этим Петр также осуждает человеческую мудрость, дабы научить нас черпать истинное правило разумения не из нашего разума, а откуда-то еще. Ибо вне Слова он не оставляет людям ничего, кроме мрака.

Кроме того, следует отметить, что именно Петр говорит нам о ясности Писания. Его похвала была бы ложной, если бы Писание не было пригодным и удобным для указания нам пути. Значит, всякий отверзающий очи через послушание веры на личном опыте узнает, что не напрасно Писание названо светильником. Для неверующих оно покрыто мраком, для тех, кто предназначен к погибели и слеп по собственной воле. Посему достойно проклятия богохульство папистов, вообразивших, будто свет Писания только слепит очи, так что они отваживают простаков от его чтения. Однако нет ничего удивительного в том, если гордые люди, надмеваясь превратным самоупованием, не видят света, ниспосланного Богом только младенцам и смиренным. И той же похвалой величает закон Божий царь Давид в Psalms 19:0 и 119 [в Синодальном переводе: Psalms 18:0 и 118, – прим. пер.].

стих 20

Зная прежде всего. Здесь Петр учит тому, каким должен быть наш душевный настрой, если мы хотим преуспевать в Писании. Хотя смысл его слов может быть двояким, (Ибо epilysis по-гречески означает как движение, так и толкование.) если вместе с некоторыми прочестьέπηλύσεως, то есть – «напор». Однако я предпочитаю здесь έπιλύσεως, – слово, означающее «толкование». И почти все понимают сказанное так, что мы не должны необдуманно кидаться читать Писание, уповая на собственный разум. Они полагают, что эта фраза – подтверждение сказанного ранее, то есть: Дух, говоривший через пророков, есть один и тот же единственный толкователь Самого Себя. Такое толкование содержит в себе истинное, благочестивое и плодоносное учение: пророчества лишь тогда читаются с пользой, когда, отрекшись от плотского разума, мы подчиняемся учительству Святого Духа. И будет нечестивой профанацией, если мы в понимании Писания надменно полагаемся на свой разум, ибо оно содержит тайны Божии, сокрытые от плоти, и небесные сокровища вечной жизни, непостижимые для наших мыслительных способностей. Именно это мы и говорили раньше: свет, сияющий в Писании, достигает лишь смиренных.

Далее, дважды нелепы паписты, выводящие отсюда, что никакое толкование Писания частными лицами нельзя считать аутентичным. Они злоупотребляют этим свидетельством Петра, дабы присвоить своим соборам верховное право толкования Библии, и в этом проявляют воистину детскую глупость. Ведь Петр называет частным не толкование, принадлежащее отдельным людям, дабы запретить им заниматься этим делом, но объявляет нечистым все, что люди привносят от себя. Значит, как бы ни объединялся в едином мнении весь мир, как бы ни соглашались между собой все люди, все, что они скажут, будет их личным суждением, поскольку фраза «частное толкование» противопоставляется божественному откровению, когда верующие, внутренне просвещенные Святым Духом, познают, что именно хочет сказать Бог в Своем Слове.

Но мне кажется менее замысловатым следующий смысл: Петр говорит, что Писание вышло не от людей и не по человеческому почину. Ты никогда не подготовишься надлежащим образом к его чтению, если не выкажешь почтения, послушания и обучаемости. Должное почтение рождается из убеждения в том, что с нами говорит Бог, а не смертные люди. Значит, Петр, во-первых, приглашает нас доверять пророчествам, как несомненным речениям Божиим, поскольку они произносились не по человеческому побуждению. Сюда же относятся и следующие его слова: «говорили святые Божии человеки, будучи движимы Духом Святым», а не изрекали домыслы собственного разума. Итог таков: начало правого разумения в том, что святым пророкам Божиим мы доверяем так же, как Самому Богу. Петр называет пророков святыми Божиими людьми, потому что они, добросовестно исполняя вверенное им служение, выступали в нем от лица Бога. Апостол говорит, что они были движимы, не в том смысле, что их покинул человеческий разум (ένθουσιασμόν, который язычники воображают в своих пророках), но в том, что они не посмели ничего говорить от себя, но лишь послушно следовали водительству Духа, царившего в их устах, как в Собственном святилище. Под пророчеством же Писания разумей то, которое содержится в Священном Писании.