Bible Commentaries
2 Коринфянам 11

Introduction

стих 1

О, если бы вы несколько. Поскольку Павел видел, что слух коринфян отчасти притупился, он пользуется иным приемом. Он говорит о своем желании, как поступают те, кто не смеет просить открыто. Однако сразу же, словно набравшись храбрости, он просит коринфян стерпеть его неразумие. Неразумием же Павел зовет следующую затем похвалу самому себе. И не потому что собирается хвалиться впустую. Ведь он был вынужден к этому необходимостью, и притом сдерживал себя, дабы не казаться неумеренным. Но поскольку скромному человеку неестественно вещать собственную славу, Павел делает коринфянам подобную уступку. Слово «снисходите», переведенное мною в повелительном наклонении, Златоуст ставит в наклонении изъявительном. Действительно, греческий глагол допускает два толкования, причем оба совершенно подходят по смыслу. Но поскольку приведенные Павлом доводы направлены на то, чтобы коринфянам было не тяжко к нему снисходить, и поскольку ниже он упрекает их в том, что они к нему не снисходят, я и последовал древнему переводчику. Говоря «о, если бы», Павел кажется, выражает свою неуверенность. И теперь, словно поправляя это сомнение, он открыто и прямо им повелевает.

стих 2

Ибо я ревную. Вот, почему он неразумен. Ведь ревность полностью поглощает человека. Павел как бы говорит: не требуйте от меня беспристрастия спокойного человека, незатронутого чувством. Пыл ревности, которой я горю ради вас, не позволяет мне успокоиться. Но поскольку ревность бывает двойственной – одна происходит от любви к самим себе, порочна и извращенна, а другая та, которую имеем по Богу, – апостол уточняет тип своей ревности. Ибо многие ревнуют по себе, а не по Богу. Лишь та ревность благочестива и правильна, которая взирает на Бога, и следит, чтобы Он не был лишен подобающей Ему чести.

Я обручил вас единому мужу. Павел доказывает свою ревность, ссылаясь на цель своей же проповеди. Она направлена на то, чтобы обручить коринфян Христу и сохранить их в союзе с Ним. Впрочем, в своем лице Павел рисует нам образ добросовестного служителя. Ведь жених Церкви один – Сын Божий. А все служители – друзья жениха. Как и свидетельствует о себе Иоанн Креститель (John 3:29). Итак, все они должны заботиться о том, чтобы верность христиан святому браку оставалась незыблемой. Но это они могут сделать, только проникшись чувствами жениха. Дабы каждый из них заботился о чистоте Церкви, как муж печется о чистоте своей жены. Пусть исчезнут холодность и вялость. Ведь тот, кто холоден, никогда не будет пригоден к такому делу. Однако пусть остерегаются больше работать для себя, чем для Иисуса Христа. Пусть не занимают Его место. Иначе, выдавая себя за друзей Христа, но, влюбляя в себя Его невесту, они на деле окажутся прелюбодеями.

Чистою девою. Мы можем быть обручены Христу лишь при том условии, что приносим Ему в дар нашу девственность и храним ее свободной от всякой порчи. Посему обязанность служителей Евангелия – очищать наши души, дабы те стали скромными невестами Иисуса Христа. Иначе они не исполнят своего долга. Можно понять так, что каждый представляет себя как чистую деву, или же что служитель представляет весь народ, выставляя его перед взором Христа. Второй вариант нравится мне больше. Посему я перевел иначе, нежели Эразм.

стих 3

Но боюсь. Апостол начинает объяснять, какова именно эта девственность. Она состоит в том, что мы должны всю жизнь прилепляться одному Христу. Бог всюду требует от нас быть связанными с Ним душою и телом. Он говорит, что является Богом ревнителем, сурово мстящим за оскорбление отходящим от Него людям. Однако эта связь осуществляется во Христе. Как и учит Павел в Esther 5:0. Теперь же он излагает способ этой связи: нам надо оставаться в простоте чистого Евангелия. Подобно тому, как при заключении брака составляется свидетельство, так и духовный брак между нами и Сыном Божиим, скреплен Евангелием, словно брачным свидетельством. Если мы сохраним веру, любовь, послушание, которые Бог от нас требует, Он, со Своей стороны, останется верен нам. Но Павел говорит, что озабочен тем, как бы разум коринфян не уклонился от простоты Христовой. По-гречески Павел говорит: είς Χριστόν. Эразм переводит: ради Христа. Но ближе к мысли Павла (на мой взгляд) подошел древний переводчик. Ведь простотою во Христе зовется та, что хранит нас в истинном и чистом евангельском учении и не допускает вводить в него какую-либо порчу. Этим апостол хочет сказать: разум повреждается всякий раз, когда хоть на йоту отклоняется в ту или иную сторону от чистого Христова учения. И справедливо. Кто не осудит в бесстыдстве замужнюю женщину, как только та обратит свой слух к обольстителю? Так и мы, подпуская нечестивых и ложных учителей, обольстителей сатаны, ясно показываем, что ничуть не стараемся хранить Христу супружескую верность. Надо отметить слово «простота». Ведь Павел боится не того, что коринфяне полностью и открыто отпадут от Иисуса Христа. Он боится того, что постепенно они отклонятся от простоты и, в конце концов, уйдут к мирским и чуждым выдумкам. Он приводит сравнение: как змий обольстил Еву своей хитростью. Ведь если лжеучителя являют видимость мудрости, если отличаются красноречием, если вползают в души слушателей и лестью вливают в них свой яд, то сатана точно так же обольстил в свое время Еву. Противник не признается открыто в своем противлении, но незаметно вползает в доверие под благовидным предлогом.

стих 4

Если бы кто. Павел обуздывает радушие коринфян в приеме лжеапостолов. Ведь, будучи ворчливы и раздражительны по отношению к Павлу, оскорбляясь по любому поводу, даже от легкого попрека, коринфяне позволяли лжеапостолам все, терпели их гордыню, надменность и настырность. Павел осуждает такую дурную учтивость, обвиняя их в отсутствии разборчивости и здравого суждения. Он как бы говорит: почему они столь многое позволяют себе в отношении вас, а вы спокойно сносите их господство? Если бы они возвестили вам иного Христа или иное Евангелие, или иного духа, нежели вы приняли от меня, я одобрил бы вашу учтивость. Ведь такие люди были бы ее достойны. Но поскольку они не принесли вам ничего, что бы я не дал вам раньше, то, как понимать ваше отношение? Вы чуть ли не поклоняетесь тем, кому ничем не обязаны, и презираете меня, через которого Бог даровал вам столькие благодеяния! Таково сегодня почтение папистов к своим епископам. Ведь, находясь под их тягчайшей тиранией, паписты легко ее сносят. А Самого Христа, не колеблясь, отовсюду изгоняют. Иной Христос и иное Евангелие понимаются здесь иначе, нежели в Послании к Галатам, 1:8. Ведь там иное противопоставлено подлинному и истинному, и посему означает нечто ложное и придуманное. Здесь же Павел хочет сказать: не их, а моим служением дошло до вас Евангелие.

стих 5

Но я думаю. Теперь, устранив то, чем они могли бы себя извинить, апостол обличает их в неблагодарности. Он говорит, что равен даже высшим апостолам. Итак, коринфяне неблагодарны потому, что, встретив такого человека, не оценили его по достоинству. Полагавшийся ему по праву авторитет они отдали другим никчемным людям. И Павел утверждает, что скромен в своих оценках. Ведь дело было ясным и известным всем. Он хочет сказать, что Бог украсил его апостольство не меньшей благодатью, чем Иоанна и Петра. Кроме того, презирающий признанные им дары Божии не может не считаться злым и неблагодарным. Итак, везде, где ты видишь дары Божии, надлежит почтить и Самого Бога. Я имею в виду, что каждый достоин чести постольку, поскольку выделяется благодатью Божией. Особенно если от нее тебе выпадает какой-либо плод.

стих 6

Хотя я и невежда. Лишь в одном, на первый взгляд, Павел мог казаться ниже прочих апостолов: он был лишен красноречия. Итак, упреждая это возражение, он делает оговорку. Признавая себя неотесанным и грубым в слове, Павел отстаивает за собой истинное знание. Слово здесь означает красоту речи. А знание – саму суть учения. Как в человеке имеются тело и душа, так и в учении есть суть и облекающее ее словесное украшение. Павел же утверждает: он держится того, чему надо учить и что необходимо знать. Хоть и не является ритором, умеющим пояснить свое учение изящными и изысканными выражениями. Но, спрашивается: разве апостолам не нужно умение учить? Иначе как они будут пригодны для научения? Для других достаточно и одного знания, но как может быть немым учитель? Отвечаю: Павел не говорит, что неопытен в слове подобно какому-то младенцу. Но, поскольку в отличие от других он не выделялся красноречием, то соглашается отдать им в этом первенство, удержав за собою главное, а именно – саму суть, оставив прочим умение говорить. Если же кто спросит: почему Господь, устрояющий людские языки, не наделил такого апостола красноречием, дабы быть во всем достаточным; отвечу: ему обильно было дано то, что восполняло отсутствие красноречия. Мы видим и чувствуем, какое величие сквозит в его посланиях, какая высота мысли, какая весомость, какая сила. Его слова – точно молнии. Разве действенность Святого Духа не лучше проявляется в простоте слов, чем в изяществе и внешнем блеске? Но об этом подробнее сказано в предыдущем послании. В итоге: формально Павел признает обвинения противников. Но по сути их отрицает. Давайте же и мы научимся по его примеру быть скромными в речах. И будем помнить простонародную, но известную поговорку: пусть другие держатся за имя, мы же будем держаться за саму вещь. Если же к этому добавится красноречие – еще лучше. Но к нему надо прибегать не для искажения учения, а для его подлинного изъяснения.

Впрочем мы во всем. Поскольку уравнивание себя с высшими апостолами выглядело дерзостью, то, дабы его не винили в гордыне, Павел делает судьями самих коринфян. Лишь бы судили они, исходя из собственного опыта. Ведь из многих подтверждений они уже знали: Павел хвалится не напрасно и не без причины. Итак, апостол говорит, что больше не нуждается в словах. Ибо дела и опыт достаточно подтверждали сказанное.

стих 7

Согрешил ли я. Смирение апостола и вызвало презрение к нему, хотя добродетель сия редка и достойна особой хвалы. Смирение означает добровольное принижение. Ведь то, что Павел вел себя скромно, словно не имел ничего выдающегося, и многие думали, будто он – обычный человек, – все это он делал ради блага коринфян. У этого человека была такая забота и такое усердие к их спасению, что по сравнению с ними он пренебрегал даже уважением к самому себе. Посему Павел говорит, что добровольно отказывается от величия, дабы коринфяне усилились его ничтожеством. Ведь целью его было способствовать их спасению. Теперь он косвенно попрекает их в неблагодарности за то, что благочестивое чувство они обратили ему во зло. Но делает это не с целью обругать, но чтобы действеннее призвать их вернуться к здравому смыслу. Действительно, говоря иронично, Павел острее уколол их, чем если бы говорил просто, не прибегая к образам. Он мог бы сказать: Что? Вы презираете меня за то, что я служу вашему благу? Однако заданный вопрос больше способствовал их устыжению.

Безмездно. Это часть Павлова уничижения. Ведь он отказался от законного права. Словно находился в худшем положении по сравнению с прочими. Но нечестие некоторых было столь велико, что они принижали апостола как раз за этот поступок. Словно он сам показал, что недостоин награды. Почему Павел служил коринфянам бесплатно? Об этом говорится в следующем предложении. Он не везде вел себя таким образом. Но, как мы видели в предыдущем послании, была опасность, что подобным поведением он даст лжеапосто-лам повод для клеветы.

стих 8

Причинял издержки. Думаю, апостол намеренно воспользовался нежелательным словом, дабы лучше показать, сколь недостойно его презирают коринфяне. Дабы служить вам, – говорит Павел, – я обеспечивал себе содержание, обирая другие церкви. И поскольку я столь сильно щадил вас, недостойно отвечать мне черной неблагодарностью. Эта метафора взята из воинского обычая. Подобно тому, как победители берут мзду от покоренных народов, так и все, что Павел получал от церквей, обретенных им для Христа, было как бы мздой победителя. Хотя он никогда не брал награду против воли дающих. То, что они добровольно давали ему, было их долгом. Долгом, основанным на праве духовной войны. Заметь, что Павел говорит о своей нужде. Ибо только отягощаемый нуждою, он посмел бы отягощать других. Иногда Павел работал сам, как мы видели ранее. Но когда этот труд был недостаточен для поддержания жизни, македоняне восполняли его недостаток. Так что, восполнялось лишь то, в чем была недостаточность. О святом благоразумии апостола и его старании избегать опасности мы говорили в другом месте. Здесь же следует отметить благочестивое рвение македонян. Они не сомневались давать плату от своего достатка, чтобы другим, даже более богатым, чем они, было возвещено Евангелие. О, сколь мало сегодня македонян, и сколь много коринфян!

стих 10

По истине Христовой. Дабы кто не заподозрил, что Павел побуждает коринфян в будущем быть к нему щедрее и возместить за прошлые ошибки, апостол клянется, что ничего не возьмет ни от них, ни от других ахайцев, даже если ему будет предложено. Ведь фраза «по истине Христовой во мне» есть формула клятвы, которая означает: да не будет во мне истины Христовой, коль не сохраню сию славу среди ахайцев. В Ахайе же находился город Коринф.

стих 11

Потому ли, что не люблю вас? Кого мы любим, с теми обращаемся более радушно. И дабы коринфяне не оскорбились от того, что, презрев их щедрость, апостол принимал пожертвования от македонян и обещает в будущем поступать так же, Павел устраняет и это подозрение. Он как бы от их лица спрашивает: не признак ли это неблагосклонности? Павел не отвечает на вопрос прямо, но его косвенный ответ еще весомее. Он призывает Бога в свидетели своего благоволения к коринфянам. Здесь видно, что три стиха содержат в себе две клятвы. Но клятвы эти законны и святы потому, что преследуют правую цель и опираются на подходящий повод. Итак, без различия осуждать все клятвы говорит о безумии, не различающем между белым и черным.

стих 12

Но как поступаю. Павел вновь объясняет свою цель. Лжеапостолы, дабы привлечь к себе неопытных, воздерживались от мзды. Служа безвозмездно, они создавали видимость редкостного рвения. Если бы Павел воспользовался своим правом, то дал бы им повод воспрять, словно они много его превосходят. Павел же, чтобы не дать им повода, сам стал безмездно проповедывать Евангелие. Он добавляет, что хочет лишить повода тех, кто этот повод ищет. Этой уловкой лжеапостолы хотели зарекомендовать себя и опорочить Павла, словно в чем-то его превосходили. И апостол отказывается дать им такой шанс. Они, – говорит Павел, – равны нам в том, чем похваляются в одиночку. Кроме того, увещевание: не давать повода нечестивым, – весьма полезно, всякий раз как те пытаются им воспользоваться. Единственный способ их одолеть – не помогать им нашим неразумием.

стих 13

Ибо таковые. Хотя апостол отказывает противникам в том, что они особенно желали себе присвоить, он не довольствуется тем, что уравнивает себя с ними. Он не оставляет им ничего, в чем бы они заслуживали похвалы. Презрение к мзде внешне было похвальным. Но Павел говорит, что этим они, лжеапостолы, создают видимость для облегчения своего обмана. Как если бы блудница заимствовала себе одеяния почтенной замужней женщины. Надо было сорвать с них маску, коей они затемняли славу Божию. Лукавые делатели, – говорит о них апостол; то есть, сперва они не выдают своего нечестия, но хитро вползают в доверие под благовидным предлогом. Посему их следует тщательно и глубоко проверять. Дабы мы не принимали их как истинных слуг Христовых, сразу, как только заметим в них какую-то добродетель. Не из-за зависти опорочивает Павел то, что могло показаться добродетелью, но, вынуждаемый нечестием противников, открывает он тайное их зло. Ведь профанация добродетели приносит вред, а лжеапостолы делали вид, будто ревнуют больше истинных служителей Христовых.

стих 14

И неудивительно. Довод от большего к меньшему. Если сатана, будучи самым худшим, главою и князем всех злодеев, преображает себя, разве не то же самое будут делать его служители? Сегодня мы видим и то, и другое. Сатана, побуждая нас ко злу, не признается, кто он есть на самом деле. Он не добился бы успеха, если бы мы знали, что он – главный враг и воитель против нашего спасения. Итак, сатана всегда пользуется какой-нибудь приманкой, чтобы нас обмануть. Он не сразу показывает свои рога (как говорят в народе), но, скорее, пытается предстать ангелом света. Даже подталкивая нас к тяжким преступлениям, он претендует на некую добродетель, дабы мы по неосторожности попали в его сети. Что удивительного, если он является нам под видом добра, даже от имени Самого Бога? И такую же тактику используют его слуги. Золотые слова: наместник Христов, преемник Петра, раб рабов Божиих. Но каким окажется папа, если сорвать с него личину? Едва ли сам сатана, его учитель, превзойдет столь способного ученика в какой-либо гнусности и преступлении. Подобно Вавилону, он предлагает яд в золотой чаше. Итак, надо остерегаться внешних личин. Если же кто возразит: значит, надо подозревать всех, – отвечу: апостол не имел этого в виду. Есть признаки разборчивости, пренебрегать которыми – не благоразумие, а глупость. Но Павел хотел привлечь наше внимание, дабы мы не судили о льве только по его шкуре. Ведь, если не спешить с вынесением суждения, Господь вскоре Сам выведет правду на свет. Кроме того, Павел хотел предупредить нас. Оценивая слуг Христовых, мы не должны смотреть на личину, но доискиваться до главного. Служителями праведности Павел по еврейскому обычаю зовет верующих и испытанных людей.

стих 15

Конец их. Павел добавляет сие для утешения благочестивых. Это слова великодушного человека, презирающего глупые людские суждения и терпеливо ожидающего дня Господня. Кроме того, нисколько не боясь суда Божия, он выказывает здесь особую убежденность совести.

стих 16

Еще скажу. Апостол преследует две цели. Отчасти он хочет доказать грязную суетность лжеапостолов, которые постоянно пели себе хвалу. А отчасти показать коринфянам, что именно они вынудили его хвалиться вопреки собственному намерению. «Еще скажу», – говорит он, – ибо выше он достаточно показал, что нет причины его презирать. Одновременно он показал, сколь сильно отличается от других. Посему свою похвалу он не должен сообразовывать с их похвалой. Так он еще раз говорит о том, с какой целью до этого хвалился, а именно: чтобы защитить от презрения свое апостольство. Ведь если бы коринфяне исполняли свой долг, Павел вообще не стал бы об этом говорить.

А если не так. Если вы считаете меня неразумным, по крайней мере, позвольте мне воспользоваться своим правом и свободой. То есть, моим неразумием по обыкновению всех глупцов. Так Павел обличает лжеапо-столов, которые, будучи в этом отношении весьма неразумны, не только пользовались терпимостью у коринфян, но и вызывали громкие аплодисменты. Павел объясняет, какого рода это неразумие: перечислять собственные похвалы. Для него непривычно то, что противники его делали без всякой меры и повода. Он дает это понять фразой: «сколько-нибудь». Данную фразу я отношу ко времени. Смысл таков: Павел не хочет хвалиться долго, и, словно на миг выступая от чужого имени, он вскоре закончит свою речь. Так же и мы обычно быстро пробегаем то, что не входило в наши намерения. В то время, как глупцы усердно заняты έν παρέργοις.

стих 17

Что скажу. Внутренне Павел взирал на Бога, но сама форма речи казалась не соответствующей рабу Божию. Хотя в том, что Павел признает за собой, он скорее обвиняет лжеапостолов. Ибо его целью было не хвалить себя, но опровергнуть их. Итак, он переносит на себя принадлежавшее им, дабы открыть коринфянам глаза. Слово, переведенное мною как «отважность» по-гречески звучит: ΰπόστασις. О значении этого слова смотрите главу 9. Такие варианты перевода как «доказательство» или «сущность» никак здесь не подойдут.

стих 18

Как многие хвалятся. Смысл таков: если кто возразит мне, что действия мои порочны, то что делают другие? Разве я не следую их примеру? Разве я один хвалюсь по плоти? Почему то, что в других похвально, во мне порочно? Итак, Павел, перечисляя свои похвалы, далек от самомнения. Он даже согласен подвернуться нареканию, лишь бы открыть суетность противников. «Хвалиться по плоти» означает больше упирать на то, что относится к показухе, а не к доброй совести. Ибо плоть здесь связана с миром, когда повод для похвалы мы черпаем от внешней личины, ценимой и уважаемой в глазах мира. Вместо слов «по плоти» иногда встречается фраза: «по наружности».

стих 19

Охотно терпите. На мой взгляд, Павел иронично зовет коринфян разумными. Они презирали его, а это могло иметь место только если сами они сильно превозносились. Итак, апостол говорит: если вы так думаете, то исполните долг разумных: потерпите меня, которого презираете как неразумного. Отсюда я вывожу, что эта речь обращена не ко всем, но предназначена для тех, кто вел себя бесчеловечно и надменно.

стих 20

Вы терпите, когда. Смысл может быть трояким. Или Павел иронично попрекает коринфян, что те, подобно неженкам, ничего не могут терпеть. Или он обвиняет их в беспечности. Ведь они постыдно поработили себя лжеапостолам. Или же Павел как бы от чужого лица говорит то, в чем клеветнически винили его самого: словно он присвоил себе тираническую власть над коринфянами. Второй смысл нравится Златоусту, Амвросию и Августину. Посему он повсеместно принят. Да и контекст прекрасно ему соответствует. Но, на мой взгляд, вполне подходит и третий смысл. Мы видим, как злые люди повсюду поносили Павла, словно тот господствовал необоснованно. Но Павел был далек от этого. Однако другой смысл более общепринят, и я не возражаю против него. Данное предложение согласуется с предыдущим так: вы все терпите от других, угнетают ли они вас, обирают ли, обращаются ли с вами надменно. Почему же вы не терпите меня, хотя я ни в чем их не ниже? Отрицая свою немощь, апостол разумеет, что наделен совершенно особой божественной благодатью. Слово «немощные», как мы вскоре увидим, имеет широкий смысл. У мира есть постоянная привычка, которая сохранится до конца: надменно противостоять рабам Божиим, гневаться по каждому поводу, роптать и сетовать, жаловаться на умеренную строгость, шарахаться от любой дисциплины, рабски покоряться лжеапостолам и обманщикам, все им позволять, терпеливо сносить любое бремя, которое те соизволят возложить. Так и сегодня едва ли каждый трехсотый захочет подставить выю игу Христову. Хотя жестокую тиранию папы все сносят спокойно и терпеливо. Люди возмущаются отеческими и спасительными попреками своих пастырей, но спокойно сносят жесточайший гнет любых монахов. Разве не достойнее дыбы антихриста, а не сладкого правления Христова, те, кто столь изнежен, что не может переносить правду? Но так было всегда и везде.

стих 21

А если кто. Ранее Павел спросил, почему коринфяне больше чтили других, нежели его. Хотя он вовсе не немощен, то есть – не достоин презрения. Теперь апостол подтверждает сказанное: если уж сравнивать, он никому не уступит в похвале и заслугах.

стих 22

Они Евреи? Теперь апостол, перечисляя свои достоинства, ясно показывает, что ни в чем не уступит прочим, если дело дойдет до состязания. Во-первых, он указывает на славное происхождение, коим особенно кичились его противники. Если они, говорит Павел, гордятся благородством, то я во всем им равен. Я также израильтянин, из семени Авраама. Похвала эта глупа и пуста. Но Павел для ее выражения пользуется тремя словами. Он словно перечисляет три различных преимущества. Этим повтором (думаю) апостол косвенно попрекает глупость тех, кто основывал всю свою славу на столь никчемном отличии. В их устах постоянно слышалась эта хвала, подобно тому, как суетные люди основывают напыщенность на пустом месте. Что касается слова «евреи», то оно родовое и происходит от Евера, Genesis 11:15. Авраам в Genesis 14:13 называет себя так, возможно, потому, что происходил от этого прадеда. Не лишено вероятности и предположение тех, кто толкует его как «живущие за рекой». Мы не видим, чтобы кто-то назывался так до Авраама, перешедшего реку во время исхода из своей земли. Затем это наименование, как явствует из истории Иосифа, стало знаменитым названием его семьи. Его форма указывает на родовое происхождение, что также доказывает процитированное мною место.

23) Христовы служители? Апостол, ведя речь об истинной похвале, не довольствуется простым равенством и продолжает себя возвышать. Ведь до сих пор он словно дым рассеивал их плотскую славу, противопоставляя ей свою собственную. Но, поскольку у них не было ничего основательного, Павел справедливо отделяет себя от них, когда речь заходит о настоящей славе. Ведь быть слугой Христовым много почетнее и величественнее, чем быть перворожденным среди всех первенцев семейства Авраама. Дабы упредить клевету, апостол снова называет себя неразумным. Думайте, – говорит Павел, – что мое превозношение нелепо. Оно все равно останется истинным.

В трудах. Павел доказывает, что как слуга Христов обладает большим превосходством. В конце концов, неоспоримо доказательство, когда вместо слов люди ссылаются на дела. Слово «труд» Павел ставит во множественном числе. Затем он говорит о «труде» в числе единственном. Не вижу, чем одно отличается от другого. Разве только здесь Павел говорит более обобщенно, включая то, что затем перечислит по отдельности. Так и слово «смерти» можно понимать, как любую разновидность опасности, неким образом грозящей смертью. Конкретные виды этих опасностей апостол вскоре упоминает. Он как бы говорит: я часто показывал пример, находясь при смерти, и еще чаще – находясь в трудах. В том же смысле слово «смерти» употребляется в первой главе.

стих 24

От Иудеев. Несомненно: у иудеев в то время была отнята юрисдикция. Но поскольку этот народ (как говорят) был не слишком жесток, вероятно телесные наказания были ему позволены. Закон Божий велел, чтобы не заслужившие высшую меру наказания побивались перед судьей палками. Только бы им наносилось не больше сорока ударов, чтобы не покалечить и не обезобразить их тела. Далее, похоже на правду, что с течением времени установился обычай наносить только тридцать девять ударов, дабы по горячности не превысить число, установленное Богом. Подобных раввинистических предосторожностей у иудеев весьма много. Они ограничивают то, что позволил иудеям Бог. Отсюда с течением времени (когда все стало вырождаться) к такому же числу ударов стали приговаривать любого виновного. Хотя Господь заповедал не то, до какого предела должна доходить суровость, но то, где ее следует ограничить. Но можно согласиться и с другими, утверждающими, что к Павлу была проявлена большая жесткость. Это похоже на истину. Ведь если бы иудеи являли подобную жестокость ко всем, Павел сказал бы, что били его по обычаю. Уточнением же числа ударов он показывает чрезмерную суровость наказания.

стих 25

Три раза меня били. Отсюда явствует, сколь многое претерпел апостол из того, о чем вовсе не упоминает Лука. Ведь он говорит лишь об одном случае побития камнями, об одном кораблекрушении, и одном бичевании. Однако здесь мы не видим ни полного рассказа, ни упоминания об отдельных событиях, но лишь перечисление самого главного. Опасности Павел разумеет в общем смысле. Как опасности, происходящие от его народа из-за сильной ненависти к его личности. С другой стороны, он восставлял на себя и язычников. В-третьих, апостолу угрожали козни лжебратий. Получалось так, что за имя Христово он оказался ненавистным всем. Посты же я понимаю как добровольные, поскольку ранее Павел особо упоминал о голоде и нищете. Именно такими знаками этот выдающийся слуга Христов подтверждал свое апостольство. Можно ли лучше распознать слуг Христовых, чем из стольких серьезных испытаний? И ничтожны те хвастуны, которые, ничего не сделав, ничего не претерпев ради Христа, неразумно себя превозносят. Но спрашивается: разве только тот слуга Христов, кто претерпел столько скорбей, бед и опасностей? Отвечаю: этого не требуется от всех, но там, где видны подобные знаки, свидетельство становится четче и очевиднее. Итак, тот, кто выделяется подобными отличиями, пусть не презирает других, менее испытанных и знаменитых, и не гордится по сему поводу. Но, всякий раз когда возникнет необходимость, он может по примеру Павла вознести себя в святой похвале против лживых и ничтожных людей. Лишь бы взирал он на Христа, а не на себя самого. Ведь похвалу разрушает лишь самомнение и гордыня. Главное – служить Христу с чистой совестью. А все остальное – как бы некие дополнения.

стих 28

Кроме посторонних. Кроме посторонних, возникавших отовсюду и как бы нежданных, приключений, – говорит апостол, – сколь велика была моя обычная ноша! Я забочусь обо всех церквах. Заботою обо всех церквах Павел называет повседневную работу. Так я позволил себе перевести слово έπισύστασιν. Иногда оно означает все, что требует нашей заботы. Всякий серьезно заботящийся о Церкви Божией последователен в своих действиях и несет на плечах великую ношу. Таков потрет идеального служителя – обнимать своим попечением не одну лишь церковь, не десять, не тридцать, но все сразу: одних уча, других утверждая, иных увещевая, иным советуя, иных исцеляя. Кроме того, из слов Павла ясно: никто не может серьезно заботится о церквах, не обременяясь многими трудностями. Ибо управление Церковью – не приятное занятие, в котором мы услаждаемся и развлекаемся, но трудная и тяжкая повинность (как уже было сказано). Причем, сатана изо всех сил старается смутить и ослабить нас в этом занятии.

стих 29

Кто изнемогает. Сколь многие спокойно проходят мимо всех соблазнов и либо вовсе небрегут о немощи братьев, либо попирают их ногами. Но все это происходит оттого что они не заботятся о Церкви. Ведь забота действительно рождает συμπάθειαν, которая заставляет служителя Христова входить в положение всех, понимать чувства всех и ко всем себя приспосабливать.

стих 30

Если должно. Заключение предыдущей речи. Павел охотнее хвалится тем, что относится к его немощи. То есть тем, что, по мнению мира, скорее позорило его, нежели славило. Таковы голод, жажда, темница, побитие камнями, розги и тому подобное. Чего все мы стыдимся из-за большого поношения в глазах людей.

стих 31

Бог и Отец. Поскольку Павел был отделен для выдающегося, но не достаточно известного служения, он клятвою подтверждает все сказанное. Заметь, какова форма благочестивой клятвы: когда мы, желая утвердить истину, почтительно призываем в свидетели Бога. Далее, это гонение было как бы первым испытанием Павла. Как явствует и из рассказа Луки. Если же, будучи новичком, Павел прошел через столькие испытания, то что следует сказать о нем как о ветеране? Но поскольку в бегстве не заметно никакого благородства, можно спросить: зачем Павел о нем упоминает? Отвечаю: закрытые ворота царского города служили доказательством, с какой яростью, причем далеко не новой, свирепствовали против него нечестивые. Ведь если бы Павел не сражался за Христа с новой и необычной силой, нечестивые никогда бы так на него не ополчились. Его редкое постоянство прежде всего явствует из того, что после столь жестокого гонения он не перестал продвигать дело Господне, вызывая гнев всего мира. Хотя, возможно, Павел высмеивает мнительность тех, кто, испытав в прошлом только одобрения, благоволение, почтительные приветствия и гостеприимство, хотели считаться чем-то выдающимся. Он же, напротив, говорит, что был в темнице, дабы горестным и позорным бегством обрести для себя спасение. Некоторые спрашивают: перелезать через стены было преступлением, караемым смертью. Имел ли Павел на это разрешение? Отвечаю: во-первых, не ясно, такое ли наказание полагалось за это на востоке. Затем, если и полагалось, Павел ни в чем не погрешил. Ведь он вел себя не враждебно и не насмешливо, но как диктовала ему необходимость. Ибо закон не карает человека, который, перелезая через стену, спасает себя от пожара. И чем отличается пожар от жестокости разбойников? В законах всегда надо усматривать то, что разумно и справедливо. Так что данное соображение полностью оправдывает Павла.