Bible Commentaries
2 Коринфянам 10

Introduction

стих 1

Завершив увещевание, апостол переходит частью к опровержению клеветнических измышлений, возводимых на него лжеапостолами, а частью – к усмирению отдельных нечестивцев, которые не любили, когда их призывали к порядку. И те, и другие, чтобы преуменьшить авторитет Павла, толковали пламенность его посланий как θρασοδειλίαν. Присутствуя, Павел якобы был не столь импозантен в словах и внешнем виде, но невзрачен и неприметен. Смотрите, – говорили они, – тот, кто, сознавая свою невзрачность, скромен и боязлив в личном общении, теперь, отсутствуя, яростно на нас ополчается. Почему же в общении он выглядит менее дерзким, чем в посланиях? Разве нас испугает тот, кто лично столь невзрачен? Откуда такая уверенность, что он считает себе все позволенным в отношении нас? Такого сорта голоса раздавались повсюду, стремясь посмеяться над его суровостью и даже сделать ее ненавистной. Павел отвечает: он бывает дерзок лишь тогда, когда к этому вынужден. Невзрачность же внешнего облика, из-за которой он подвергался презрению, никак не уменьшает его авторитет. Ведь он отличается духовной силой, а не плотской помпой. Посему не останутся безнаказанными те, кто смеется над его увещеваниями, попреками или угрозами. В словах «Я, Павел» присутствует ударение. Апостол как бы говорит: хотя злые люди попрекают меня в двойственности, я никак не изменяюсь, и всегда остаюсь таким же.

1) Убеждаю вас. Речь здесь прервана. Что обычно бывает, когда говорят с пафосом. Смысл таков: Прошу вас, заклинаю снисхождением Христовым, не делайте своим упорством меня суровее, чем хочу я сам. Таким, каким я буду против всех, презирающих меня за невзрачный вид. Они не признают духовное превосходство, данное мне Господом, по которому меня и следует оценивать. Просьба его сообразована с текущими потребностями. Ведь он добавляет: «кротостью и снисхождением Христовым». Клеветники считали пороком, что, присутствуя, он казался менее достойным, и, наоборот, отсутствуя, метал молнии в своих посланиях. И ту, и другую клевету Павел уже достаточно опроверг. Но здесь он свидетельствует: больше всего ему приятна кротость, достойная служителя Христова. И пример этой кротости являет Собой его Учитель: Научитесь у Меня, ибо Я кроток и смирен, ярмо Мое приятно, и иго Мое легко. Так же и пророк (Isaiah 42:2,Isaiah 42:3), говорящий: не будет слышен глас Его на улицах, трости надломленной не переломит. И ту же самую кротость Христос требует от Своих слуг. Павел же, упомянув об этой кротости, тем самым дает понять, что вполне ей обладает. Он как бы говорит: заклинаю вас, не презрите кротость, которую явил Христос лично и которую ежедневно являет в лице Своих слуг. Кротость, которую вы также видите и во мне.

Лично между вами. Павел говорит это как бы от лица своих противников. Он почти дословно повторяет их поношения, но при этом, как вскоре увидим, не соглашается ни с одним из них.

стих 2

Прошу, чтобы мне. Одни думают, что здесь имеется неполная речь: Павел не говорит того, о чем просит. Я же думаю: здесь содержится то, что отсутствует в предыдущей части. Так что получается общее увещевание: явите себя обучаемыми и послушными, и не вынуждайте меня к большей суровости. В этом и состоит обязанность доброго пастыря: спокойно и милостиво привлекать к себе овец, чтобы они дали собой управлять. И, по возможности, не принуждать их силой. Признаю, что суровость подчас необходима. Но начинать надо всегда с мягкости и действовать так до тех пор, пока слушатель выказывает обучаемость. Суровость же – крайнее средство. И надобно испытать все другие пути, до того как прибегнуть к суровости. Больше того, жестким можно быть только тогда, когда тебя вынуждают. Далее, противники считали Павла малодушным и боязливым при личном общении. И в этом они сильно заблуждались. Павел говорит, что в лицо даст отпор непокорным и горделивым. Они призирают меня, – говорит апостол, – как малодушного человека, но, когда дело дойдет до открытой схватки, они поймут, что я сильнее и смелее, чем они думают. Отсюда явствует, когда именно наступает время для жесткости. Только тогда, когда мы понимаем, что мягкость и ласка не приносят никакого успеха. Я сделаю это против воли, – утверждает Павел, – однако же твердо намерен это сделать. Хорошая оговорка: ведь людей, насколько в наших силах, скорее следует привлекать, чем тащить. Но когда для жестких и упорных мягкость оказывается бесполезной, тогда становится необходимым применить суровость. Иначе это будет уже не кротость, ни милосердие, но открытое попустительство.

Помышляющих о нас. Эразм перевел: «думающих о нас, словно мы ходим по плоти». Древний же переводчик, по моему мнению, ближе подошел к подлинному смыслу: «Кто считает нас как ходящих по плоти». Хотя фраза эта и плохо звучит на латыни, и не полностью выражает мысль апостола. Ведь λογίζεσθαί здесь означает считать и оценивать. О нас думают, – говорит Павел, – или же нас принимают за тех, которые ходят по плоти. Златоуст же «ходить по плоти» толкует как поступать недобросовестно или плохо исполнять свое служение. Действительно, под данным выражением Павел часто имеет в виду именно это. Однако здесь плоть скорее означает внешнюю помпу или показуху, которой себя обычно окружали лжеапостолы. Итак, Павел жалуется на несправедливость тех, кто видел в нем одну лишь плоть, то есть – внешнюю видимость, или же тех, кто по людскому обычаю все его дела приписывал самомнению. Поскольку же Павел не выделялся дарами, обычно впечатляющими сынов века сего, его презирали как какого-то простолюдина. Но кто презирал? Мнительные люди, судившие о нем по одной лишь видимости, не смотревшие на то, что находится внутри.

стих 3

Ибо мы. Здесь «ходить по плоти» означает «жить в миру». То, что в другом месте Павел зовет: «обитать в теле». Он был заключен в сосуд своей плоти, но это не мешало ему в своей немощи чудесно являть силу Святого Духа. И снова некая форма уступки противникам, ни в чем им, впрочем, не помогающая. «По плоти воинствуют» те, кто берется за что-то, уповая лишь на земную силу. Такие люди гордятся ею одной, не уповая на водительство Святого Духа. И Павел отрицает, что принадлежит к их числу. Ведь он наделен вовсе не мирским или плотским оружием. То, что он утверждает о себе, подходит всем истинным Христовым служителям. Они, как было уже сказано, несут бесценное сокровище в глиняных сосудах. Итак, какой бы ни была их плотская немощь, в них все равно блистает духовная сила Божия.

стих 4

Оружия воинствования. Каково оружие, таково и воинствование. Павел хвалится тем, что оснащен духовным оружием. Значит, его воинствование духовно. Отсюда следует, что оно не плотское. Сравнение же евангельского служения с воинской службой вполне уместно. Ведь жизнь христианина – постоянное воин-ствование. Всякий, поступивший на службу Богу, больше не имеет поблажек от сатаны, но постоянно им тревожится и беспокоится. Однако служители Слова и пастыри должны быть прикрытием для всех прочих. Действительно, именно на них сатана нападает больше всего. Именно они выдерживает самые яростные его удары и нападки. Обманывается тот, кто приступает к сему служению, не будучи подготовлен к нему душевно и физически. Ведь исполнять это служение значит – воинствовать. Евангелие – словно огонь, возжигающий ярость сатаны. Посему всякий раз, видя преуспевание Евангелия, сатана неизменно восстает на битву. Какое же оружие может его отразить? Только духовное. Итак, всякий лишенный силы Святого Духа, как бы он ни бахвалился, называя себя служителем, не показывает на деле, что действительно таков. Хотя, если давать полное определение духовного оружия, то учение надо соединить со рвением, а добрую совесть – с действенностью Духа и прочей необходимой благодатью. Пусть же предстанет папа, пытаясь присвоить себе апостольское достоинство. Он окажется более чем смешон, судя по правилу, изложенному Павлом.

Сильные Богом. Или же: сильные по Богу. Или же: сильные от Бога. Я думаю, что здесь имеется скрытый антитезис. Сила противопоставляется немощи, видимой снаружи для мира. Таким образом, Павел, отринув суждения людей, просит Бога доказать его силу. Хотя антитезис может иметь и иной смысл: сила Павлова оружия опирается не на мир, а на Бога.

На разрушение твердынь. Твердынями Павел зовет помыслы и возвышение против Бога, о которых будет говорить впоследствии. Он зовет их так совершенно оправданно. Он хвалится, что нет таких твердынь в мире, которые не мог бы разрушить. Апостол как бы говорит: знаю, сколь гордятся плотские люди своей напыщенностью, и как надменно меня презирают. Словно во мне есть только ничтожество и грязь. А сами они вознесены чуть ли не до небес. Но мнительность их глупа. Ибо оружие Господне, которым я вооружен, превозможет все их якобы неприступные укрепления. Кроме того, ведя войну со Христом, мир вооружается двояко: гордыней, злокозненностью, хитростью, прочими тайными уловками, а также яростью и насилием. Павел отвергает и то, и другое. Под замыслами он разумеет все, относящееся к плотской мудрости. Превозношение означает любую мирскую славу и силу. Итак, слуге Христову нет причин бояться какой-либо угрозы, восстающей на его учение. Пусть он продолжает работать, и все козни неизбежно рассеются. Больше того, царство Христово можно утвердить, только ниспровергнув все возвышенное в этом мире. Ведь мудрость плоти больше всего враждебна духовной божественной мудрости. Благодати Божией больше всего противятся естественные силы человека. И то же самое в отношении прочего. Итак, единственное основание царства Христова – уничижение человека. Сюда же относятся слова пророка: да покраснеет луна и устыдится солнце, когда Господь начнет царствовать в тот день. А также: покосится вершина человека и смирится высота смертных, и превознесется один Господь в день тот, Isaiah 24:23 и 2:17. Итак, чтобы превознесся один Бог, вся слава мира должна исчезнуть.

стих 5

И пленяем. Выше говорилось о борьбе духовного оружия с теми препятствиями, которые восстают на Евангелие Христово. Теперь же апостол ведет речь об обычном послушании, приводящем людей в повиновение Евангелию. Покуда мы полагаемся на собственный разум и думаем от самих себя, мы удалены от всякого доступа к учению Христову. Посему начинать надо со следующего: всякий разумный да станет глупцом, то есть – мы должны отречься от собственного разумения и отвергнуться мудрости плоти. Затем мы приносим свой опустошенный разум Христу, чтобы Он его наполнил. Следует отметить слова: «пленяем всякое помышление». Апостол как бы говорит: свободу человеческого разума надо сдерживать и обуздывать, дабы разум не мудрствовал вопреки Христову учению. Кроме того, его дерзость нельзя сдержать иначе, нежели пленив его. А это происходит под водительством Духа. Только тогда разум позволит призвать себя к порядку и добровольно согласится на этот плен.

стих 6

И готовы наказать. Это добавлено, чтобы люди не превозносились против его служения, считая, что останутся безнаказанными. Итак, он говорит, что ему не только дана сила добровольно приводить учеников в послушание Христу, но и сила для отмщения упорствующим. И его угрозы – не пустое сотрясание воздуха, но готовы, как говорится, немедленно исполниться. Кроме того, это мщение основано на слове Христовом (Matthew 18:18): все, что свяжешь на земле, будет связано на небесах. И хотя, когда служитель выносит приговор, Бог не сразу поражает грешника, – суд служителя все равно утвержден и исполнится в свое время. При условии, что служитель пользуется духовным оружием. Иные же разумеют это о телесных наказаниях, которыми апостолы мстили нечестивым и гордецам. Как Петр поразил Ананию и Сапфиру смертью, а Павел – слепотой волхва Елиму. Однако первый смысл подходит больше. Ибо апостолы не всегда пользовались подобной властью. Павел же говорит обобщенно. Говорит о том, что в руке своей несет кару для всех непослушных.

Ваше послушание исполнится. Сколь разумно остерегается Павел оскорбить кого-либо чрезмерной суровостью. Ведь, пригрозив карой непокорным, он, чтобы не вводить их в отчаяние, говорит: в отношении вас моя задача иная. А именно – только сделать вас послушными Христу. Действительно, в этом и заключается основа Евангелия, как сказано в начале и конце Послания к Римлянам, 1:5 и 16:26. Посему все христианские учителя должны тщательно соблюдать этот порядок и прежде стараться мягко склонить слушателей к послушанию. Скорее дружески их приглашать, чем грозить карой за противление. Посему Христос сначала дал заповедь разрешать, а уже потом – заповедь связывать.

стих 7

На личность. Слова «зримо снаружи» можно понимать двояко. Или как собственный очевидный опыт, или как внешнюю маску того, кто вводит в заблуждение. Так же и само предложение можно прочесть и в утвердительном, и в вопросительном смысле. Да и словоβλέπετε стоит либо в императиве, либо в индикативе. Но я скорее думаю, что это порицание: коринфян упрекают за то, что они позволяют пустой видимостью затмить себе очи. Павел как бы говорит: о других, раздувающихся от тщеславия, вы думаете хорошо. А меня презираете, поскольку я лишен показухи и претенциозности. Но Христос суду лицеприятному противопоставляет суд правый. Итак, апостол упрекает коринфян за то, что, довольствуясь внешней видимостью, они не поняли, кого именно надо считать Христовыми слугами.

Кто уверен в себе. Слова полные упования. Апостол считает за данное, что он – несомненный слуга Христов, и это звание нельзя у него отнять. Всякий желающий считаться слугой Христовым необходимо должен сопричислить меня к себе, – говорит апостол. Почему? Пусть он «судит сам по себе». Ведь то же самое, что в нем достойно такой чести, он найдет и во мне. Так Павел намекает, что отделяющих себя от него не следует считать служителями. Далеко не все могут говорить столь уверенно. Ведь возможно (и каждый день бывает), что то же самое присвоят себе никчемные люди, только и делающие, что позорящие имя Христово. Но Павел говорит о себе лишь то, что уже доказал коринфянам ясными и твердыми свидетельствами. Посему, если кто, лишенный свидетельства собственных дел, захочет выставить себя таким же, он только рассмешит других. Быть уверенным в себе означает то же, что под этим предлогом присваивать себе право и авторитет. Ведь Христу служит не тот, кто хочет пользоваться почетом.

стих 8

Ибо если бы я. То, что апостол причислил себя к тем, кого на самом деле превосходил, – говорит о его скромности. Но он не хотел быть настолько скромным, чтобы отказаться от своей власти. Посему Павел добавляет: он сказал меньше, чем имел право сказать. Ибо был не обычным служителем, но знаменитым даже среди апостолов. Итак, он утверждает: если я и буду хвалиться больше, то не постыжусь. У меня будет справедливый повод. Он не умалчивает о своей славе, и, однако, воздерживается от долгого о ней упоминания. Ибо коринфяне должны понять: он хвалится перед ними против воли. Лжеапостолы вынудили его к этому своим нечестием. Иначе он никогда бы так не поступил. Властью Павел называет авторитет своего апостольства среди коринфян. Хотя одно и то же служение обще всем служителям слова, тем не менее, среди них имеются степени чести. Бог поместил Павла выше остальных, воспользовавшись его делами для основания коринфской церкви, и разнообразно украсил его апостольство. Кроме того, чтобы злые люди не ополчились на слово «власть», Павел говорит о том, с какой целью ему дана эта власть: для спасения коринфян. Отсюда следует: они не должны ей тяготиться или от нее скорбеть. Кто не допустит и не полюбит то, что, как он знает, ему полезно?

Далее, здесь содержится антитезис его власти, выражавшийся в превозношении лжеапостолов. Оно было таким, что коринфяне не чувствовали от него никакого плода, никакого назидания. Однако не подлежит сомнению, что властью наделены и остальные служители Слова. Ибо как проповедовать учение без власти? Поэтому им всем сказано: кто слушает вас, Меня слушает; кто отвергает вас, Меня отвергает. Но поскольку многие ложно претендуют на то, чего у них нет, обратим внимание, насколько простирает свою власть Павел. До тех пор, пока она способствует назиданию верных. Итак, те, кто использует свою власть для разрушения Церкви, являют себя тиранами и разбойниками, но не пастырями.
Во-вторых, следует отметить, что все это, по его словам, дал ему Бог. Тот, кто хочет что-то уметь, пусть считает Бога творцом этого умения. Многие претендовали на власть. Папа, раздув щеки, кричит, что он – наместник Христов. Но какое он даст доказательство? Ведь Христос дал власть не немым людям, но апостолам и другим служителям, дабы учение Евангелия не осталось бессильным. Посему вся власть служителей заключена в слове, но так, что Христос всегда остается единственным Господом и Учителем. Будем помнить, что в отношении законной власти требуются две вещи: чтобы давал ее Бог, и чтобы осуществлялась она для спасения душ. Кому именно Бог дал власть, и какими пределами ее ограничил, вполне известно. Этой властью законно пользуются те, кто верно служит Его заповеди.
Но здесь можно выдвинуть возражение. Бог сказал Иеремии (1:10): вот, Я поставляю тебя над народами и царствами, дабы насаждать и искоренять, созидать и разрушать. И выше мы видели, что апостолы поставлены для того, чтобы сломить всякое противное Христу превозношение. Больше того, евангельские учителя могут созидать лишь тогда, когда разрушат ветхого человека. К тому же, они возвещают Евангелие и для погибели нечестивых. На все это я отвечаю: сказанное здесь Павлом, не относится к нечестивым. Ведь он обращается к коринфянам, для которых желал сделать свое апостольство спасительным. И в отношении них он может действовать только ради назидания. Как мы уже говорили, Павел подчеркивает эту мысль, дабы коринфяне знали: лишь сатана – враг их спасения. Он нападает на власть сего святого мужа, на власть того, чья цель состоит в их назидании. Хотя, вообще говоря, истинно, что учение Евангелия по природе назидает, а не разрушает. Ведь свойство разрушать оно заимствует извне, а именно: от вины людей, которые претыкаются о положенный в основание камень. То же, что мы восстанавливаемся в образ Божий с гибелью ветхого человека, никак не противоречит словам Павла. Ведь разрушение в этом случае означает нечто хорошее. Здесь же разрушение означает зло, гибель того, что принадлежит Богу. Павел как бы говорит: коринфянам не вредна та власть, спасительная польза которой очевидна.

стих 9

Да не покажется. Павел снова говорит о ранее опровергнутой клевете. О том, что в посланиях он отважен, а лично незначителен. Под этим предлогом нечестивцы насмехались над его посланиями. Неужели нас испугает письмами тот, кто, присутствуя лично, едва бормочет? Итак, дабы его послания пользовались почетом, Павел отвечает: ни одно из возражений не уменьшает добросовестность ни его самого, ни его учения. Ибо результат не следует делать меньшим следствия. Присутствуя, он не меньше выделяется делами, чем, отсутствуя, словом. Итак, несправедливо считать презренным его внешний вид. Делом же Павел (на мой взгляд) зовет как действенность проповеди, так и достойные апостола добродетели, весь образ своей жизни. «Словами» означается здесь не сама суть учения, а лишь его форма и обрамление. Ведь Павел яростно сражался за учение. Презрение же возникло потому, что не было у него красноречия и яркости, ценимых в глазах людей.

стих 12

Ибо мы не смеем. Павел говорит с иронией. Ведь впоследствии он не только сравнивает себя с ними, но и, осмеяв их суетность, оставляет далеко позади. Этой же иронией Павел высмеивает не только наших смельчаков, но и самих коринфян, потакавших их глупости превратным одобрением. Я, – говорит апостол, – довольствуюсь своей посредственностью, ибо не дерзаю сравнивать себя с вашими апостолами, проповедующими собственное превосходство. Кроме того, утверждая, что их слава заключается в словах и гордыне, Павел показывает их пустоту и гниль. За собой же, вместо слов, он отстаивает само дело, то есть – истинный и твердый повод для похвалы. Однако апостол, кажется, сам грешен в том, в чем попрекает остальных. Ведь вскоре он будет хвалить самого себя. Отвечаю: надо иметь в виду его цель. Ведь не о собственной похвале пекутся те, кто, будучи лишен всякого тщеславия, хотят с пользой служить одному лишь Господу. Что же касается настоящего места, то нет причин искать другой ответ, кроме того, который можно почерпнуть из самих слов. Хвалящими самих себя называются те, кто, не имея истинной похвалы, дерзко превозносятся, выставляя себя теми, кем не являются. Что вполне ясно из следующих слов.

Которые сами себя. Здесь апостол указывает на их нелепость пальцем. Подслеповатый хорошо видит среди слепых. Глуховатый отчетливо слышит среди совершенно глухих. Таковы были те, кто льстил себе и рекламировал себя другим, поступая так потому, что не видел никого лучшего. Если бы они сравнили себя с Павлом или кем-то ему подобным, то, будучи вынуждены отбросить это мнение, от превозношения сразу же обратились бы в стыд. И это видно на примере монахов. Ведь, будучи неучеными ослами, они считаются знающими из-за длинных одежд и капюшонов. А ежели кто лишь немного приобщится к более изящной словесности, то сразу же подобно павлину распускает свои перья. О нем идет чудесная молва, его почитают люди. Но если, отложив сутану, монах подвергнется справедливой проверке, станет очевидной вся его суета. Почему? Потому что, по древней поговорке, незнание дерзко. Но главная гордыня монахов вызвана тем, что они меряют себя самими собой. Действительно, поскольку в их затворах царит одно варварство, ничего удивительного, что подслеповатый царствует среди слепых. Такими и были противники Павла. Они внутренне аплодировали себе, не думая о том, сколькими добродетелями подтверждается истинная слава, пусть даже уступающая превосходству Павла и ему подобных. Одна эта мысль уже должна была их устыдить. Но справедлива кара мнительных людей: быть смешными в своей нелепости (которой больше всего боятся), и вместо превратно желаемой славы получить поношение.

стих 13

А мы не без меры. Теперь апостол противопоставляет свою умеренность глупости лжеапостолов. Одновременно он показывает, как следует правильно хвалиться. Мы правильно хвалимся, когда мы довольствуемся пределами, установленными Богом. Это дал мне Господь, этой мерой я довольствуюсь, больше ничего не прошу, ничего не присваиваю. Павел называет это «мерой своего правила». Правило же всякого, по которому надо действовать, есть дар и призвание Божии. Хотя нам не подобает ради себя хвалиться призванием и дарами Божиими, но лишь постольку, поскольку это способствует славе Того, Кто щедр к нам именно с целью Собственного прославления.

В такую меру. Эти слова означают: Павел не нуждается в красноречии. Обращаясь к коринфянам, которые были частью его славы (как он сказал в другом месте: «вы – мой венец»), он продолжает говорить в ранее начатой манере. Имею, – говорит апостол, – большой удел хвалиться, не переходя при этом положенных границ. А вы – часть этого удела. Он мягко попрекает их в неблагодарности за то, что коринфяне небрегли его апостольством. А ведь оно по Божией рекомендации должно было быть у них на самом почетном месте. В каждой части предложения надо усматривать противопоставление лжеапостолам, которым то же похваление ничуть бы не помогло.

стих 14

Мы не напрягаем. Павел намекает на тех, кто протягивает руки, стремясь силой схватить то, что еще не имеет. Такова суетная слава вожделения; чаще же она не только суетна, но и гнила. Ибо мнительные люди не только протягивают руки и вскакивают на ноги, но и неуемно несутся за любым поводом прославиться. Апостол намекает, что эти люди и ревнуют к нему коринфян. А затем говорит, каким образом достиг коринфян он сам. Таким, что служением своим основал их церковь. Посему он добавляет: «в благовествовании Христовом». Ибо пришел к ним не с пустыми руками, но неся с собой Евангелие. Предлог «в» другие переводят иначе. А именно: через Евангелие, – что вполне подходит по смыслу. Но, кажется, Павел именно хвалит приход к коринфянам. И хвалит потому, что принес им столь ценный дар.

стих 15

Не чужими трудами. Павел прямо попрекает лжеапостолов. Они, покушаясь на чужой урожай, дерзали поносить тех, кто своим трудом и потом приготовил им место. Именно Павел основал коринфскую церковь, причем не без борьбы и бесчисленных трудностей. Затем пришли они, найдя протоптанный путь и уже открытую дверь. Дабы казаться великими, они неразумно присвоили себе то, что им никак не подобало. И при этом они принизили труд Павла.

Но надеемся. Павел снова косвенно попрекает коринфян. Они сами мешали ему больше преуспеть в распространении Евангелия. Ведь, сказав, что надеется «с возрастанием их веры» увеличить собственную похвалу, апостол называет причиной своей задержки немощь этой веры. Павел как бы говорит: теперь мне надлежало бы заняться созданием новых церквей, и притом – с вашей помощью. Но лишь в том случае, если бы вы преуспели так, как надо. Вы же задерживаете меня своей немощью. Но надеюсь, что по дару Господню в будущем возымею среди вас больший успех. И так увеличится слава моего служения, по правилу призвания Божия. «Хвалиться готовым» означает то же, что хвалиться чужими трудами. Ведь, пока Павел сражался, лжеапостолы праздновали победу.

стих 17

Хвалящийся. Предложение, вставленное как оговорка. Похвальба Павла могла показаться пустым превозношением. Посему он отсылает всех к суду Божию, говоря, что законно хвалится лишь тот, кто одобрен Богом. Впрочем, «хвалиться в Господе» понимается здесь иначе, чем в первой главе предыдущего Послания (ст.31) и у Иеремии (9:24). Ведь там Павел хочет сказать, что признает Бога автором всех благ, и всякое благо приписывает Его благодати. Так что, пусть люди не превозносятся, но прославляют лишь Бога. Здесь же «хвалиться в Господе» означает основывать свою славу только на суждении Божием, и все иное считать за ничто. Ведь иные зависят от мнения людей и взвешивают себя на лживых весах народной молвы, а иных обманывает собственное тщеславие. Но Павел велит нам ревновать только о той славе, когда мы угождаем Господу, от суда Которого стоим или падаем. Язычники утверждают, что истинная слава заключена в правой совести. Это – правда, но не вся. Ведь все слепнут от любви к самим себе. Посему мы не можем упокоиться в той оценке, которую сами себе даем. Надобно помнить, что Павел говорит в другом месте (1 Corinthians 4:4). Он ничего за собой не сознает, но не поэтому оправдывается. Зачем он так говорит? Чтобы мы знали: только Богу принадлежит право выносить нам приговор. Сами же мы не судьи в собственном деле. Этот смысл подтверждает и следующее предложение: не тот достоин, кто хвалит себя. Ведь легко обманывать людей ложной видимостью. Что и происходит каждый день. Итак, призрев все остальное, давайте же думать лишь о том, чтобы угождать Богу и довольствоваться лишь Его одобрением. Оно по праву должно значить для нас больше, чем похвала всех прочих. Некто сказал, что похвала Платона ценнее для него тысячи других. Но здесь идет речь не о людской похвале, не о том, кто кого перевешивает, но о приговоре Самого Бога, способного отменить любое людское суждение.