Bible Commentaries
2 Коринфянам 12

Introduction

стих 1

Не полезно мне хвалиться. Павел словно останавливается на середине пути, не желая идти дальше. Таким образом, он лучше всего обуздывает бесстыдство своих противников. Он говорит, что по собственной воле не хотел вступать с ними в подобное сражение. Сколь стыдливо Павел выпрашивал себе похвалу, достойную такого мужа, как он! Что касается второго, Павел учит своим примером: чем большей благодатью каждый из нас выделяется, тем меньше он должен думать о собственном превосходстве. Ибо это весьма опасная мысль. Такой человек словно заблудился в лабиринте. Тонко подмечая свои дарования, он ничего не знает о самом себе. И Павел старается, чтобы с ним не произошло того же. Благодать Божию следует признавать, а затем правильно использовать. Но черпать из нее повод для похвалы – не лишено большой опасности.

Приду к видениям. Апостол как бы говорит: Чтобы не ползать, я вынужден воспарить к небесам. Так что боюсь, как бы возвышенность даров не заставила меня забыть о себе. Действительно, если бы Павел похвалился из самомнения, он с самой вершины низринулся бы в бездну. Ведь одно только смирение утверждает нашу славу перед Богом. Между видениями иоткровениями имеется та разница, что откровения часто происходит во время сна или же, когда слышна речь, но ничего не явлено взору. А видение почти никогда не дается без откровения: Господь обязательно являет в нем то, что Ему угодно.

стих 2

Знаю человека во Христе. Поскольку Павел хотел соблюсти меру, он выбрал только один пример. Он повествует о нем так, что показывает нежелание себя рекламировать. Почему он говорит от чужого, а не от своего лица? Смысл таков: я хотел бы промолчать, хотел бы оставить это при себе, но мне этого не позволяют. Итак, я расскажу про это, но невнятно и невразумительно, дабы стало ясно, что я к этому вынужден. Фразу «во Христе» некоторые считают вставленной ради большей убедительности. Я же отношу ее скорее к чувству. Павел хочет сказать, что думает не о самом себе, но взирает только на Христа. Говоря же, что не знает, в теле ли, или вне тела произошло это событие, он лучше выражает величие откровения. Павел имеет в виду, что Бог поступил с ним выше его собственного разумения. И это не должно казаться невероятным. Ведь Бог порой являет нам Себя способом, сокрытым от нашего разума. И это ничуть не противоречит убежденности веры, которая основывается на осознании обращения к нам Бога. Скорее из этого мы научаемся искать лишь того знания, которое нам необходимо, а остальное оставлять Ему. Итак, Павел говорит, что не знает, в теле ли и в душе он вознесся на небеса, или восхищен был одной душою.

Назад тому четырнадцать лет. Некоторые спрашивают и об этом месте, но не наше дело удовлетворять их любопытство. Господь вначале явил Себя Павлу в видении, когда обратил его от иудаизма к Евангелию. Но тогда Он еще не допустил его до подобных тайн. В первых начатках веры Павла должен был наставить Анания. Итак, это видение было лишь подготовкой и сделало Павла лишь пригодным к научению. Возможно, здесь апостол говорит о видении, упоминаемом у Луки (Acts 22:17). Но нам нет нужды копаться в подобных предположениях. Ведь мы видим, что сам Павел молчал четырнадцать лет. И молчал бы и дальше, если бы его не вынудила настойчивость противников.

До третьего неба. Небеса апостол различает здесь не по обычаю философов, которые каждое небо приписывали определенной планете. Число три означает наивысшее и совершеннейшееκατ’ έξοχήν. Больше того, само по себе небо означает блаженное и славное царство Божие, превышающее все сферы, небесную твердь и все мирское устроение. Но, не довольствуясь простым названием, Павел добавляет: он взошел на самую вершину, в самые потаенные места. Ведь наша вера восходит на самое небо. Те же, кто выделяется знанием, поднимаются выше и дальше остальных. Однако на третье небо проникнуть дано немногим.

стих 4

В рай. Поскольку садом Божиим в Писании зовется приятнейшее и блаженнейшее царство, у греков возникла привычка означать словом «рай» небесную славу. Причем еще до пришествия Христа, как явствует из книги Сираха (40:17,28). В этом смысле надо понимать приведенный у Луки ответ Христа разбойнику: Сегодня будешь со Мной в раю. То есть, будешь наслаждаться присутствием Божиим, живя жизнью блаженных.

Слышал неизреченные слова. Под словами я понимаю не сами вещи, как порою они означаются в еврейском языке. Ведь тогда бы не подошло слово «слышал». Теперь спрашивается: какие же это слова? Ответ краток: они не без причины названы неизреченными, теми, которые непозволительно произносить. Однако кто-то возразит: значит, напрасно и бесполезно было Павлу их слушать. Зачем он слушал то, о чем всегда надо умалчивать? Отвечаю: это сделано ради самого Павла. Ведь того, кого ожидали столь суровые трудности, способные сломить даже сильнейших, надлежало укрепить особым образом. Дабы он не уступил, но остался несломленным. Подумаем о том, скольких противников имело его учение, и каких сильных; затем: сколько козней против него строилось. Тогда мы не станем удивляться, почему он услышал больше, чем позволено говорить. Отсюда мы выводим полезнейшее учение о том, как использовать знание. По природе мы склонны к любопытству. Посему, отставив или небрежно вкусив учение, способное назидать, мы обращаемся к глупым вопрошаниям. К этому добавляются дерзость и превозношение. Мы без сомнения позволяем себе судить о неясных и тайных вещах. Из этих двух источников возникла большая часть схоластического богословия, и все, что посмел выдумать этот болтун Дионисий о небесной иерархии. Тем более трезвыми надлежит нам быть и желать знать лишь то, что Господь восхотел открыть для Своей Церкви. Пусть это и будет пределом нашего знания.

стих 5

Таким человеком. Апостол как бы говорит: у меня веский повод для похвалы, но я не буду им пользоваться. Ведь моему намерению больше соответствует хвалиться своими немощами. Если же эти злые люди будут и дальше меня измождать, вынуждая хвалиться более, чем хочу, то пусть знают, что имеют дело с человеком, которого Бог превознес и оснастил средствами опровержения их глупостей.

стих 6

Впрочем, если захочу. Дабы сказанное им о нежелании хвалиться не обратили в клевету, а злочестивые не сказали: не хочешь, потому что не можешь, – Павел упреждает их возражение. Могу, – говорит он, – и могу по праву. И меня не обвинили бы в пустословии, мне есть чем хвалиться. Но я промолчу. Неразумие Павел понимает здесь иначе, чем прежде. Ведь и те, кто хвалится истинно, глуп и неразумен, если в них заметно какое-то превозношение и чванливость. Однако глупость еще более безобразна и нетерпима, если кто-то хвалится без дела, то есть – ложно выдает себя за того, кем не является. Ведь в таком случае к легкомыслию добавляется еще и бесстыдство. Однако апостол считает за данное, что хвалится он не только истинно, но и смиренно. Эразм перевел эту фразу – «щажу вас», но мне больше нравится мой вариант – «удерживаюсь».

Чтобы кто. Павел приводит причину: он довольствуется той ролью, которую ему предназначил Бог. Он как бы говорит: Внешний вид и стиль речи не свидетельствуют о моем величии. Не отрицаю, что выгляжу я весьма незначительно. Здесь мы видим, сколь велика была скромность этого человека. Он не шарахался незначительности, которую выдавали его облик и речь. Хотя и был наделен столькими вдающимися дарами. Вполне уместно будет истолковать и так, что Павел, довольствуясь самой сутью, не стремился себя рекламировать. Этим он косвенно попрекает лжеапостолов, приписывавших себе то, чего не было на самом деле. Хотя я, как уже говорил, больше придерживаюсь первого толкования.

стих 7

И чтобы я не превозносился. Вторая причина, почему Бог, желая сдержать в нем всякое превозношение, укрощал его плетью. Эту плеть апостол называет жалом, заимствуя метафору от быков. Слово «плоть» на греческом стоит в дательном падеже. Посему Эразм перевел «через плоть», но я предпочитаю понимать так: уколы этого жала происходили в его плоти. Теперь спрашивается: каким было это жало? Смешны те, кто думает, будто Павел искушался похотью. Посему их измышление следует отвернуть. Другие думали, что он мучался от частых головных болей. Златоусту нравится относить это к Гименею, Александру и другим. Эти люди по наущению дьявола причиняли Павлу множество тягот. Я же думаю, что этим словом означается всякий вид искушения, мучивший Павла. Ведь плоть означает здесь не тело, но еще не возрожденную часть души. Смысл таков: мне дано жало, колющее мою плоть. Ведь я еще не настолько духовен, чтобы не подвергаться искушениям плоти. Вестником сатаны Павел зовет это жало потому, что сатана посылает нам все искушения. И как только они возникают, то свидетельствуют о его присутствии. Посему нам надлежит бодрствовать супротив всякого рода искушения и своевременно вооружиться для отражения всех нападок дьявола.

Весьма полезно, что эта мысль пришла Павлу в голову. Ведь она не дала ему торжествовать как беспечному человеку. Тот, кто окружен опасностями и боится врага, не поет о своей победе. Господь, – говорит Павел, – наилучшим средством обуздал мое превозношение. Ведь, бодрствуя и остерегаясь проделок сатаны, я удаляюсь от его гордыни.
Хотя Бог не только исцелял его таким способом, но и смирял. Апостол добавляет: «дающий мне пощечины». Этим выражением он вежливо означает, как его привели в порядок. Ибо получать пощечины – чудовищное оскорбление. Посему, получивший ее, от стыда не смеет показаться на людях. Так и мы, какой бы немощью ни страдали, будем помнить: Господь как бы дает нам пощечины, устыжая нас, дабы мы научились смирению. Пусть об этом особенно размыслят те, кто выделяется великими добродетелями. Если у них остаются какие пороки, если испытывают какую ненависть, если слышат какие проклятия, – это не только розги небесного Учителя, но и пощечины, внушающие стыд и смиряющие гордыню. Пусть все благочестивые обратят внимание, сколь много яда содержит гордыня (как говорит Августин в третьей проповеди о словах апостола), яда, устраняемого только другим ядом. Действительно, гордыня – причина гибели человека, и тяжкий порок, с которым нам предстоит сражаться. Ведь другие пороки сопровождаются дурным поведением, а этот связан даже с лучшими делами. Кроме того, он столь упорно прилипает к нашей природе, что почти укореняется в ней, и вырывается лишь с огромным трудом.
Подумаем также о том, кто именно здесь ведет речь. Ведь Павел победил столькие опасности, мучения и другие злоключения. Восторжествовал над всеми врагами Христовыми, изгнал страх перед смертью, отрекся от мира. Но только гордыню не покорил он полностью. Больше того, ему предстояло столь жаркое сражение, что победить он мог только получая пощечины. Наученные этим примером и мы будем так вести войну со своими пороками, чтобы приложить особые усилия для победы над гордыней. Но что это значит: сатана, человекоубийца от начала, для Павла был как бы врачом? И не только исцеляющим тело, но и (что гораздо важнее) душу? Отвечаю: сатана по своему характеру умышляет одну только погибель. И жало, упомянутое Павлом, было обмазано смертельным ядом. Но особое благодеяние Божие в том и состоит, что смертельное по природе Он обращает нам во врачевство.

стих 8

Трижды молил я Господа. «Трижды» здесь означает частое повторение. Апостол хочет сказать, сколь тяжким было мучение, из-за которого он молил Бога. Ведь если бы оно было легким и терпимым, то он не столь пламенно желал бы освобождения. Однако Павел говорит, что не достиг желаемого. Отсюда явствует, сколь необходимым было для него смирение. Он подтверждает сказанное ранее: эта узда удерживала его от превозношения. Ведь, если бы избавление было полезным, Павел не получил бы отказа. Но отсюда, кажется, следует, что Павел молился не с верою. Без нее все обетования Божии становятся бездейственными. Мы часто читаем в Писании, что получим все, если попросим у Бога с верою. Павел же молится и не получает просимого. Отвечаю: как различно основание для прошения, так и само прошение бывает двоякого сорта. Мы просим просто о том, о чем имеем четкое обетование. Например: о наступление царства Божия, об освящении Его имени, о прощении грехов, и обо всем для нас спасительном. Однако, думая, что царству Божию может, или должно, способствовать то или иное, что то или иное необходимо для освящения имени Божия, мы часто ошибаемся в своем мнении. Так же мы часто заблуждаемся в отношении того, что относится к нашему спасению. Итак, первое мы просим с надежностью, без какого-либо сомнения. Но предписывать способ исполнения молитв – не наше дело. Если же мы просим и об этом способе, всегда присутствует скрытое условие. И Павел был не настолько невежествен, чтобы этого не знать. Посему, относительно цели прошений он несомненно был услышан, даже если испытал подобный отказ. Из этого мы учимся: не следует отчаиваться, словно зря потратили время, если Бог не исполняет наши желания. Нам должна быть достаточна Его благодать, то, что Он не покидает нас полностью. Вот причина, почему Бог порою по милости отказывает верным в том, чем в гневе Своем одаривает нечестивых. Ведь Он предвидит, что нам полезно, лучше, чем это постигает наш разум.

стих 9

Сказал мне. Не ясно, был ли ответ выражен в виде прямой божественной речи. Но это не слишком важно. Ведь Бог отвечает нам тогда, когда Духом Своим укрепляет нас изнутри и поддерживает утешением, дабы мы не отпали от терпения и надежды. Он велит Павлу быть довольным Своей благодатью и не отказываться порою получать бичевания. Итак, надо терпеть любое сколь угодно длительное зло. Ведь Бог обращается с нами милостиво, когда поддерживает Своей благодатью. Слово «благодать» означает здесь не благоволение Божие, но, метонимически, помощь Святого Духа, происходящую от незаслуженной божественной милости. Благодати этой верным должно быть достаточно, ибо она – твердая несокрушимая опора, не позволяющая им упасть.

Ибо сила Моя. Кажется, что наша немощь препятствует Богу являть в нас Свою силу. Но Павел не только это отрицает, но и, напротив, утверждает, что сила Божия усовершается лишь тогда, когда явствует наша немощь. Чтобы лучше это понять, следует различать между Божией силой и силой нашей. Ведь ударение ставится на слове «Моя». Сила Моя, – говорит Господь, – (то есть, помогающая нищете человека, воздвигающая падших и укрепляющая слабых), совершается в человеческой немощи. То есть, черпает повод из проявления человеческой немощи. И не только это, но и больше через нее узнается. Ведь слово «совершаться» относится к человеческому познанию. Сила не совершается, если не блистает открыто, вызывая себе хвалу. Люди даже не вкусят эту силу, если прежде не убедятся в собственной нужде. Они тут же забудут, на что способна эта сила, если не станут постоянно упражняться ощущением своей немощи.

Гораздо охотнее. Это предложение подтверждает предыдущее толкование. Охотнее буду хвалиться своими немощами, чтобы обитала во мне сила Христова. Итак, стыдящийся такой славы, закрывает дверь перед Христовой силой и неким образом отталкивает ее. Ведь мы тогда уступаем благодати Христовой, когда с истинной душевной покорностью признаем и исповедуем нашу немощь. Низины орошаются дождем для плодородия, но вершины самых высоких гор остаются сухими. Итак, пусть станет низиной тот, кто хочет принять небесный дождь божественной благодати. Апостол добавляет: «охотнее», дабы показать: он столь пламенно желает благодати Христовой, что ради нее готов претерпеть все. Мы видим множество людей, уступающих Богу, боящихся святотатства и не покушающихся на Его славу. Но они поступают так по принуждению или, по крайней мере, не так охотно, как должны были бы поступать.

стих 10

Посему я благодушествую. Нет сомнения, что апостол употребляет слово «немощь» в ином смысле. Ведь прежде он называл так уколы, ощущаемые в своей плоти. Теперь же Павел имеет в виду внешние обстоятельства, навлекающие на него презрение мира. Сказав в общем о всякого рода немощи, он возвращается к тому ее виду, из-за которого и завел речь. Итак, отметим: слово «немощь» является общим. Под ним скрывается как слабость нашей природы, так и все доказательства нашего ничтожества. Таким образом, речь идет о внешней ничтожности Павла. Он пошел дальше, чтобы показать: Бог смиряет его любыми способами, дабы в пороках его больше воссияла божественная слава. А величие человека неким образом скрывает и затуманивает ее. Теперь же апостол снова возвращается к своим добродетелям, которые скорее вызывали презрение у людей, нежели приносили почет и славу.

Когда я немощен. То есть, чем больше мне недостает, тем щедрее Господь восполняет угодное Ему Собственной силой. Ведь философская стойкость не что иное, как гордыня, или, скорее, пустая напыщенность, проявляющаяся в сумасшедших. Тот, кто хочет быть истинно сильным, пусть не отказывается от своей немощи. Пусть будет немощен в себе, дабы усилиться в Господе. Если кто-то возразит: Павел говорит здесь не о недостатке сил, а о бедности и прочих тяготах жизни, – отвечу: все эти невзгоды открывают нам нашу слабость. Если бы Бог не воспитывал Павла такими упражнениями, он никогда бы не понял столь отчетливо собственную немощь. Итак, Павел имеет в виду не только бедность и другие несчастья, но и то, что из них следует: признание собственной немощи, отчаяние в самих себе и смирение.

стих 11

Дошел до неразумия. До этого Павел приводил разные извинения в свое оправдание. Он извинялся за то, что, вопреки своему обыкновению и намерению, вопреки достоинству апостольского служения, воспевал себе хвалу. Теперь же он прибегает к попрекам, перенося вину на коринфян. Ведь они не исполняли своего долга. Когда лжеапостолы поносили Павла, они должны были усиленно им противостать и добросовестно засвидетельствовать о его добродетелях. Итак, Павел своевременно ругает коринфян, дабы защиту, на которую вынужден был пойти из-за их неблагодарности, злоумышляющие на него люди не истолковали дурно.

У меня ни в чем. Мы неблагодарны Богу, если терпим, когда нечестивые поносят и порицают Его дары. И Павел винит в этом коринфян. Они узнали, что он равен высшим апостолам. И однако же стали слушать поносящих его клеветников. Под верховными апостолами некоторые разумеют его противников, присваивающих себе эту честь. Я же разумею тех, кто был первыми среди двенадцати учеников. Павел как бы говорит: пусть меня сравнивают с любым апостолом, я не боюсь оказаться меньшим. Павлу, как и всем апостолам, подобало ставить впереди себя других. Но он сражался с той ложью, которая была вокруг их имен. Ибо лжеапостолы злоупотребляли сим предлогом. Они якобы были из числа двенадцати, придерживались их учения, знали все их установления, и тому подобное. Итак, Павел, видя, как ложно они превозносятся этой показухой, как сильно действует она на неопытных, с необходимостью должен был прибегнуть к своему сравнению. Поправка хотя я и ничто показывает, что Павел не присваивает себе нечто, но хвалится лишь Господом. Хотя, возможно, это вид уступки, которая говорит, что о нем думали злые и клеветники.

стих 12

Признаки Апостола. Под признаками апостола Павел разумеет печати, подтверждающие достоверность его апостольства. Или же доводы и доказательства в его пользу. Он как бы говорит: Бог подтвердил среди вас Мое апостольство, и я не нуждаюсь в одобрении прочих. Первым признаком апостол зовет терпение. Или потому, что, благородно снося все нападки сатаны и врагов и никогда им не уступая, он оказался несломленным. Или же потому, что, забыв о своем превосходстве, Павел спокойно перенес все несправедливости, снес бесчисленные оскорбления, и терпением своим победил все бесчинства. Ведь столь героическая добродетель – словно небесная печать, коей Господь отмечает Своих апостолов. Второе место апостол отводит чудесам. Ведь, называя чудеса, знамения и силы тремя именами, он означает одну и ту же вещь. Знамения зовутся так потому, что не являются пустым зрелищем. Они предназначены для обучения людей. Чудеса названы потому, что должны пробуждать людей своей новизной и необычностью. А силы – потому, что они – более заметные знаки божественного могущества, чем мы обычно наблюдаем в природе. Кроме того, мы знаем: особо важны были чудеса в начальные времена Евангелия, дабы учение его обрело больший авторитет. Итак, чем большими чудотворением был кто наделен, тем больше подтверждалось его служение. Как сказано в 15 гл. Послания к Римлянам.

стих 13

Ибо чего у вас. Усиление их неблагодарности. Ведь Павел блистал ради их блага. Именно они получили плоды его апостольства. И, однако, согласились с наветами лжеучеников. Оговорка, добавленная Павлом, звучит иронически. Он не был им в тягость. Воистину вершиной его благодеяний было безвозмездное им служение. И презирать его после этого – что это, как не оскорбление скромности? И сколько в этом бесчеловечности. Так что Павел заслуженно попрекает столь нездоровую гордыню. Простите мне такую вину. Коринфяне были дважды неблагодарны. Они не только презирали Павла и забывали его благодеяния, но и само его благотворение обращали в повод для ругани. Златоуст думает, что здесь нет никакой иронии, а, скорее, присутствует извинение. Если же кто внимательно исследует контекст, то легко поймет, что мысль апостола была иной.

стих 14

Вот, в третий раз. Апостол хвалит свой поступок, за который его так невзлюбили коринфяне. Он говорит, что два раза воздерживался от их отягощения. Ибо искал их самих, а не их собственности. Кроме того, он хочет играть для них роль отца. Отсюда явствует, какой хвалы заслуживала его скромность. Но именно из-за нее презирали его коринфяне.

Ищу не вашего. Обязанность истинного пастыря искать овец не для собственной выгоды, а для их спасения. Хотя отметим: людей не надо искать с той целью, чтобы каждый возымел собственных учеников. Плохо быть приверженным алчности и исполнять обязанность пастыря ради прибытка, но много хуже вербовать себе учеников ради самомнения. И Павел разумеет, что не искал награды, но заботился только о спасении душ. Но смысл его слов немного хитрее: Я ищу большей награды, чем вы думаете, но буду довольствоваться вашим имуществом. Я ищу именно вас, дабы от плодов служения моего принести Господу жертву.

Что же, если кто-то кормится от своего труда? Действительно, если пастырь верен, он всегда будет стремиться к спасению овец и ни к чему иному. Награда будет в качестве добавки, но цель, как я сказал, надо преследовать только эту. И горе ищущим чего-то другого!

Родители детям. Значит, Павел не был отцом для филиппийцев, содержавших его даже в его отсутствие? Значит, остальные апостолы также не были отцами, потому что церкви давали им пропитание? Павел не хочет этого сказать. Ведь не ново, что и дети кормят родителей в их старости. Итак, те, кто живет на содержании церквей, вполне достойны зваться отцами. Но Павел из общего закона природы хотел показать: действия его происходят из отеческой любви. Посему не следует делать обратный вывод. Он поступал как отец, но и, действуя иначе, не перестал бы им быть.

стих 15

Я охотно буду издерживаться. Это больше свидетельствует о благочестии, чем об отеческой любви. Не только свой труд, но и свое имущество, и даже жизнь Павел был готов направить на служение коринфянам. Его любили прохладно, но он продолжает любить пылко. Как такой пламенной любви, соединенной с подобным постоянством, не сломить ожесточенного и каменного сердца! Впрочем, Павел говорит не только для того, чтобы мы удивлялись, но и чтобы подражали ему. Посему пусть все пастыри научатся отсюда, что надо делать для своих церквей.

стих 16

Положим. Павел хочет сказать следующее. Злые люди винили его: через посыльных он истребовал то, что отказывался взять сам. Но он не сделал ничего подобного, и эти люди (как говорится) мерили других по себе. Ведь нечестивым вполне свойственно обвинять слуг Божиих в том, что делают они сами. Итак, дабы отвергнуть состряпанное против него обвинение, Павел вынужден защитить от обвинений также посланных им людей. Ведь если бы они согрешили, это стали бы вменять ему. Кто не удивится тому, что человек, столь осторожный в прошении милостыни, тяготился столь неправедными обвинениями! Кроме того, его личность должна служить нам примером. Нам не должно казаться новым и нетерпимым, если и на нас повесят подобную клевету. Прежде всего, пусть это научит нас быть осторожными и не давать повода для клеветы. Мы видим, что не достаточно оправдывать самих себя. Надо отвести подозрения и от тех, чьими трудами мы пользуемся. Посему выбирать таких людей следует старательно, неспешно и после тщательной проверки.

стих 19

Не думаете ли еще. Поскольку сознающие за собой зло обычно яростно оправдываются перед другими, вероятно Павла винили в том, что в предыдущем послании он слишком основательно защищал свое служение. Кроме того, для слуг Христовых порочно чрезмерно заботиться об оценке со стороны других. Чтобы отвергнуть эти два случая клеветы, Павел свидетельствует: он говорит словно перед Богом. А Бога нечистая совесть боится всегда. Во-вторых, он утверждает, что поступает так не ради себя, а ради коринфян. Он был готов и к доброй и к худой молве, был готов на уничижения. Но коринфянам было полезнее ценить его по достоинству, дабы не обесценивалось его апостольство.

стих 20

Я опасаюсь. Павел говорит, что отстаивает свою честность постольку, поскольку это полезно для их назидания. Ведь из-за того, что он подвергся презрению, многие, как бы сбросив узду, стали резвиться и бесчинствовать. Почтение же к нему стало бы для них поводом для вразумления. Ведь тогда они прислушались бы к его увещеваниям. «Боюсь», – говорит Павел. Этот страх проистекает из любви. Если бы ему было безразлично их спасение, он легко пренебрег бы тем, что не принесло ему никакой личной пользы. Ведь обиды боятся именно потому, что предвидят ее будущий вред.

Вам не найти. Второй его страх состоял в том, что его вынудят поступать жестче, чем он хочет. А это знак не только любви, но и милости: избегать суровость и применять более мягкие средства. Апостол как бы говорит: сейчас я стараюсь утвердить свой авторитет, чтобы привести вас к послушанию. Я делаю это, чтобы, когда приду и не найду в вас исправления, не попрекнуть вас жестче. Итак, своим примером Павел учит: пастыри всегда должны искать мягкие средства исправления пороков, прежде чем прибегать к жесткости. Следует стремиться избегать крайних мер при помощи увещеваний и вразумлений.

Чтобы не найти у вас раздоров. Павел перечисляет пороки, особо отличавшие коринфян. Почти все они проистекают из одного источника. Если бы каждый не был привержен самому себе, они никогда бы не воевали друг с другом, никогда бы не завидовали друг другу, никогда бы не клеветали. Итак, источник всего этого перечня – недостаток любви. Среди коринфян царили φιλαυτία и самомнение.

стих 21

Чтобы опять. Смирение Павла считали пороком. Он обращает это обвинение на самих коринфян. Они должны были почитать его апостольство, но, вместо этого, поносили его. Слава апостольства Павла была бы им полезна. Но, поскольку коринфяне предавались многим порокам, они, сколько могли, подвергали его позору. В этом преступлении Павел винит не всех, но лишь немногих. Тех, кто надменно презрел все его увещевания. Смысл таков: они презирают меня, потому что я кажусь незначительным. Итак, чтобы не давать мне повод для большего уничижения, пусть они, отложив буйство, устыдятся и, смутившись от своих бесчинств, смирятся сами, а не смотрят свысока на прочих. Между тем, Павел, говоря, что оплакивал чужие грехи, рассказывает, какими должны быть чувства истинного пастыря. Действительно, так и следует поступать. Каждый пастырь должен носить в сердце собственную церковь, считать ее болезни за свои, сострадать ее бедам и оплакивать ее грехи. Мы видим, как Иеремия просит дать себе реки слез (9:1), дабы оплакивать бедствия своего народа. Мы видим, как благочестивые цари и пророки, коим было поручено управление народом, испытывали подобные же чувства. Всем благочестивым обще одно: они страдают всякий раз, когда оскорбляют Бога, они оплакивают гибель братьев, они берут на себя их вину перед Богом. Но особенно это требуется от пастырей. Здесь Павел приводит второй перечень пороков. Но и его можно свести к одному, а именно: к бесстыдству.