Bible Commentaries
Римлянам 13

стих 1

Всякая душа. То, что апостол столь тщательно рассматривает этот вопрос в установлениях христианской жизни, показывает, что побуждаем он к этому великою нуждою. И нужда эта больше той, которая всегда сопровождает проповедь Евангелия, сильно влияющего на дела мира сего. Ведь всегда находились бунтарские души, которые думали, что царство Христово не превозносится как должно, ежели не упраздняются все земные власти, и что люди не будут наслаждаться данной им свободой, пока не сбросят всякое иго человеческого рабства. Однако больше других это заблуждение владело иудеями, коим казалось недостойным, что потомство Авраама, царство которого процветало до пришествия Искупителя, по Его приходу оказалось в порабощении. Было и нечто другое, что отчуждало не только иудеев, но и язычников от своих правителей: то, что правители эти не только отталкивали всех от благочестия, но и яростно преследовали саму религию.

Итак, казалось абсурдным признавать законными господами и начальниками тех, кто стремился ниспровергнуть царство Христа – единственного Господа неба и земли. Скорее всего именно этими причинами Павел был побуждаем с великим усердием подтвердить власть начальствующих. Вначале он устанавливает общую заповедь, в которой вкратце охвачено все, о чем он собирался сказать. Затем добавляет то, что служит истолкованию и изъяснению сей заповеди. Высшими властями он называет не тех, кто обладает верховной властью, но тех, кто поставлен над обычными людьми. Итак, по отношению к поданным, а не по отношению друг к другу правительства именуются правительствами. И, как мне кажется, апостол этим словом хотел устранить пустое любопытство, обычно вопрошающее, по какому праву получили власть обладающие ею. Достаточно для нас и того, что эти люди над нами начальствуют. Ибо не своей силой достигли они этой вершины, но поставлены туда десницей Господней. Говоря же всякая душа, апостол тем самым устраняет все исключения, дабы кто-нибудь не снял с себя обязанности общего послушания.
Ибо нет власти не от Бога. Причина, по которой мы должны повиноваться правительству, заключается в том, что установлено оно по Божию приказу. Если же Богу угодно так управлять миром, то презирающий власть пытается извратить божественный порядок и даже противится самому Богу. Ведь презирать провидение Того, Кто является автором политического права, означает вести с ним войну. Далее, то, что власти существуют от Бога, разумей не так, как говорится, что от Него происходят язвы, голод, войны и прочие наказания за грехи, но так, что Он установил власти ради законного и правильного управления миром. Ибо если тирании и несправедливые правительства, будучи исполнены беспорядка (ατκξΐας), и не относятся к упорядоченному правлению, само право власти установлено Богом для пользы человеческого рода. Посему, хотя и позволительно обуздывать войны и искать средства против других зол, апостол повелевает нам добровольно и охотно почитать и признавать права и власть правительства как полезные для человеческого рода. Ибо те наказания, которые Бог установил за человеческие грехи, мы не называем в собственном смысле слова установлениями, но называем их теми средствами, которые намеренно учреждены для сохранения законного порядка.

стих 2

Противящийся. Поелику никто не может сопротивляться Богу кроме как к собственной погибели, апостол говорит, что не останутся безнаказанными те, кто противится в этой части божественному провидению. Итак, следует опасаться подпасть под подобную угрозу. Под судом же я разумею не только наказание, налагаемое правительством, как если бы апостол сказал, что оно справедливо обращается на тех, кто восстает против власти, но любое божественное мщение, как бы оно не осуществлялось. Ибо апостол учит, какой конец ожидает тех, кто пытается бороться с Богом.

стих 3

Ибо начальник. Теперь апостол учит нас повиновению власти исходя из ее пользы. Посему слово γκρ следует относить к первому утверждению, а не к последнему. Польза здесь в том, что Господь восхотел таким образом способствовать спокойствию добрых и сдерживать злокозненность нечестивых, коими двумя вещами охватывается безопасность человеческого рода. Ибо если не мешать ярости злых, и не защищать невинных от их посягательств, все придет в весьма плачевное состояние. Итак, если власть есть единственное средство, коим род человеческий удерживается от погибели, мы должны ее усердно беречь, если не хотим считаться явными врагами человечества. Добавив же – хочешь не бояться власти? Делай добро, апостол тем самым показал, что, если мы добры, нам нет причины бояться правительства. Более того, если кто-нибудь хочет сбросить с себя это бремя, он тем самым свидетельствует о злой совести или о злом умышлении. Впрочем, здесь говорится о служении истинного и как бы первоначального правительства. И хотя от него нередко отклоняются те, кто обладает властью, все равно не следует им отказывать в послушании, должному начальникам. Ибо ежели злой начальник является бичом Господним для наказания за грехи народа, мы должны считать, что по нашей вине произошло то, что великое благословение Господне превратилось для нас в проклятие.

Поэтому не перестанем почитать благое установление Божие. И это будет легко, если все обнаруживаемое в нем зло будем мы относить к себе самим. Итак, здесь апостол учит, ради какой цели установлены Господом правительства, и она бы всегда реализовывалась, если бы по вине нашей не искажалось сие спасительное и полезное установление. Хотя начальники не настолько злоупотребляют своей властью, мучая добрых и невинных, чтобы не удерживать в своей тирании некий образ справедливого правления. Итак, не может быть такой тирании, которая бы никак не помогала сохранению человеческого сообщества. Здесь апостол отмечает два элемента, из которых по мнению философов состояло упорядоченное управление государством: награда добрым и наказание злым. Ибо слово «похвала« по еврейскому обычаю означает здесь награду.

стих 4

Ибо начальник есть Божий слуга. Отсюда начальники могут узнать, каково их призвание. Ибо они господствуют не ради себя, но ради общественного блага. Они не наделены неограниченной властью, но той, которая нацелена к пользе их поданных. Так что, своим владычеством они обязаны Богу и людям. Ибо они посланы Богом и защищают Его дело, имея в будущем дать Ему отчет. Затем, служение, порученное им Богом, относится к их поданным. Поэтому они также должники и перед ними. А частные лица научаются из этого, что меч начальников по благости Божией защищает их от беззаконий преступных людей.

Ибо он не напрасно носит меч. Другая сторона начальнического служения состоит в том, что должны они силой подавлять возношение злых, которые не хотят добровольно управляться законом, и налагать на них те наказания, которые требует суд Божий. Ибо апостол ясно говорит, что начальники вооружены мечом не ради пустого вида, но дабы устрашать злодеев. Затем, слова «отмститель во гневе» означают то же, как если бы было сказано: исполнитель гнева Божия. Апостол доказывает это из пользования мечом, который Господь вложил в их руку. Знаменательное место, доказывающее право носить меч. Ибо ежели Господь, вооружая начальников, также наделил их правом на ношение меча, то всякий раз, когда они карают виновных смертной казнью, осуществляя мщение Божие, они повинуются Его заповеди. Итак, с Самим Богом спорят те люди, которые считают, что не подобает проливать кровь преступников.

стих 5

И потому надобно повиноваться. То, что апостол заповедал в начале о выказывании послушания начальникам, теперь он повторяет в виде заключения, но при этом делает обобщение: начальникам надо повиноваться не только из-за человеческой необходимости, но и для того, чтобы слушаться Бога. Ибо гнев означает здесь мщение, которое начальники могут потребовать за презрение к своему достоинству. Апостол как бы сказал: повиноваться надо не потому, что нельзя безнаказанно сопротивляться сильным и вооруженным людям. Подобно тому, как терпят проступки, которые невозможно пресечь. Нет, сие повиновение должно быть добровольным, тем, к которому совесть обязывается словом Божиим. Итак, даже если правительство и не вооружено, и его можно безнаказанно не слушаться и презирать, не следует пытаться делать это, так же, как если бы за сим немедленно следовало наказание. Ибо отдельные люди не вправе отказывать во власти тому, кого Господь наделил властью и поставил во главе нас. Все же сие рассуждение велось о гражданском начальстве. Посему напрасно выводят отсюда свою святотатственную тиранию те, кто пытается господствовать над совестью.

стих 6

Для сего вы и платите подать. Апостол, пользуясь случаем, упоминает о податях, причину которых он выводит из самого начальнического служения. Ибо ежели начальникам надлежит заботиться о безопасности добрых, сохраняя их невредимыми, и противостоять беззаконным поползновением злых, то они не могут это делать, если не будут подкреплены средствами и надежным вспомоществованием. Итак, по праву платятся налоги для поддержания столь необходимого служения. Впрочем, о способе уплаты налогов и податей здесь не место говорить подробно. И не принадлежит нам предписывать начальникам, сколько тратить на те или иные вещи, или призывать их к отчету. Однако же им следует помнить, что все, что получают они от народа, является общественным благом, а не орудием личной похоти и страсти к роскоши. Ибо мы видим, для какой цели согласно Павлу платятся налоги, – для того именно, чтобы цари наделялись вспомоществованием ради защиты своего народа.

стих 7

Итак отдавайте всякому должное. Мне кажется, что апостол хочет здесь кратко рассказать о том, в чем именно состоят обязанности подданных по отношению к начальникам. В том, чтобы они ценили и почитали начальников, повиновались их указам, законам, судам, чтобы платили подати и налоги. Словом же «страх» апостол обозначает послушание, словами «подать» и «оброк» – не только индикции, но и другие налоги. В этом месте он подтверждает сказанное им прежде: надобно повиноваться царям и любым начальникам, и не потому, что мы к этому вынуждены, но потому, что Богу угодно сие послушание. Ибо Он хочет, чтобы их не только боялись, но и добровольно слушались.

стих 8

Не оставайтесь должными никому. Некоторые считают, что все это было сказано апостолом не без иронии. Как если бы Павел отвечал на возражение тех, кто думал, что христиане отягощаются, будучи обязанными исполнять другие заповеди кроме заповеди любви. Безусловно, я не отрицаю, что это можно понимать и иронически. Апостол как бы соглашается с теми, кто не допускает никакого закона, кроме закона любви, но при этом вкладывает в слово любовь иной смысл. Однако я предпочел бы понимать это проще, ибо считаю, что Павел заповедь о власти начальников, дабы не показалась она кому-нибудь шаткой, захотел соотнести с законом любви. Он как бы говорит: когда я требую от вас повиновения начальникам, то требую именно того, что по закону любви должны делать все верные. Ибо ежели хотите вы, чтобы добрым было хорошо (а не хотеть этого бесчеловечно), то должны заботиться о том, чтобы законы и суды имели силу, дабы законодатели имели послушный себе народ, законодатели, по благодеянию которых утверждается безопасность всех. Итак, нарушает закон любви тот, кто вводит анархию, за которой тут же следует сумятица во всех делах.

Ибо любящий другого исполнил закон. Намерение Павла состоит в том, чтобы все заповеди закона свести к любви, дабы знали мы, что лишь тогда правильно исполняем заповеди, когда сохраняем между собой любовь, и чтобы не отказывались ни от какого бремени, ведущего к сохранению любви. Так апостол великолепно подтверждает то, что уже заповедал по поводу послушания начальникам, в котором состоит не самая малая часть любви. Впрочем, здесь некоторые претыкаются, и не могут выпутаться из этой трудности. Павел учит, что закон исполнен тогда, когда мы любим ближнего, но здесь нет упоминания о богопочитании, опускать которое никак не позволительно. Однако Павел не говорит здесь обо всем законе, а лишь об обязанностях, которые закон требует от нас по отношению к ближнему. Безусловно, истинно, что, когда мы любим ближнего, то исполняем весь закон, поелику истинная любовь к людям проистекает лишь из любви к Богу и является свидетельством этой любви в качестве ее следствия. Впрочем, Павел упоминает здесь лишь о второй скрижали закона, поелику лишь о ней идет спор. Он как бы говорит: тот, кто любит своего ближнего как самого себя, исполнил свои обязанности по отношению ко всему миру. Посему пустословна уловка софистов, которые из этого предложения пытаются вывести оправдание по делам. Ибо Павел говорит не о том, что делают или не делают люди, а делает обусловленное утверждение, условие которого никто не исполняет. Мы же, говоря, что люди не оправдываются делами, не отрицаем, что соблюдение закона есть истинная праведность, но поелику никто ее не выказывает, и никогда не выказывал, мы и утверждаем, что все исключены из этой праведности, и посему получают благодать лишь во Христе Иисусе.

стих 9

Ибо заповеди: не прелюбодействуй. Отсюда нельзя заключить, какие заповеди содержатся во второй скрижали, поелику в конце апостол добавляет: и все другие. Он опустил здесь заповедь о почитании родителей. Однако может показаться абсурдным опускать то, что больше всего относится к настоящему вопросу. Что если он умолчал о ней для того, чтобы не затемнить свою аргументацию? Однако же, не осмеливаясь это утверждать, я, тем не менее, вижу: апостол сказал все, что относилось к его цели. А именно, если Бог всеми Своими заповедями хотел научить нас любви, нам всеми способами следует к ней стремиться. Непридирчивый читатель легко увидит: Павел подобными примерами хотел доказать, что весь закон нацелен на то, чтобы между нами лелеялась взаимная любовь. Здесь же подразумевается и то, о чем он умолчал: не последняя часть миролюбия и братской любви заключается в том, чтобы слушаться своих начальников.

стих 10

Любовь не делает ближнему зла. Апостол, отталкиваясь от следствий, доказывает, что в любви содержится все, заповедуемое в заповедях. Ибо тому, кто наделен истинной любовью, никогда не придет в голову вредить братьям. Ведь закон запрещает приносить ближнему какой-либо вред. Далее, это следует соотнести с настоящей целью апостола. Ибо поскольку начальники являются управителями мира и справедливости, то те, кто желает обеспечить свои права и жить, не опасаясь вреда от остальных, будут, насколько в их силах, соблюдать этот порядок управления. Враги же власти обуреваются похотью вредить. То же, что апостол повторяет: любовь есть полнота закона, разумей (как и прежде) о части закона, относящейся к человеческому сообществу. Ибо первая скрижаль закона, говорящая о богопочитании, здесь никак не рассматривается.

стих 11

Так поступайте. Теперь апостол приступает к другому увещеванию, поелику нам (Господь через Христа осиял нам солнцем праведности) словно во время рассвета начали блистать лучи небесной жизни, нам и следует поступать так, как обычно поступают те, кто ходит во свете перед взором всех людей. Ибо таковые тщательно остерегаются совершить что-либо безобразное и недостойное. Ведь ежели они в чем согрешат, то опозорятся перед лицом многих свидетелей. Мы же, всегда предстоя перед лицом Божиим и Его ангелами (Имея Христа, солнце наших душ, перед своими очами), мы, кого Христос, истинное солнце праведности, приглашает в общение с Собой, тем более должны воздерживаться от всякой нечистоты. Итак, смысл таков: зная, что уже настало благоприятное время, чтобы пробудиться нам от сна, отвергнем все, принадлежащее ночи. Отбросим все дела тьмы, ведь сама тьма уже рассеялась, и предаваясь делам света, будем ходить, как подобает ходить днем. Вставленные же слова надо заключить в скобки.

Далее, поелику здесь есть аллегория, достойно внимания, что именно означают ее отдельные части. Ночью апостол зовет неведение Бога, так что все, страдающие этим неведением, блуждают в потемках и словно спят. Ибо неверные страдают от этих двух зол, поелику слепы и глупы. Сие же оцепенение немного спустя он называет сном, который (по его словам) есть образ смерти. Светом называет он откровение божественной истины, через которое восстает перед нами Христос, солнце праведности. Под словом «пробудиться» апостол имеет в виду приготовиться к исполнению тех обязанностей, которые требует от нас Бог. Дела тьмы здесь означают позорные и порочные дела, поелику ночь (как сам он говорит) лишена стыда. Оружия света означают честные, трезвенные и чистые поступки, для которых предназначен день. Говорится же «оружия«, а не «дела«, поелику за Господа подобает сражаться. Впрочем, слова «сие также» следует читать отдельно. Ибо они связаны с предыдущим учением: как мы говорим по-латыни: к сему, или кроме того. Апостол говорит, что время известно верным, поелику призвание Божие и день посещения требуют новой жизни и новых нравов, и апостол с целью истолкования добавляет, что настал час пробуждения. Ибо здесь стоит не χρονος, но καιρος, коим означается благоприятное время.

Ныне ближе к нам спасение наше. Это место различным образом искажается толкователями. Многие относят слово «уверовали» ко времени закона, как если бы Павел сказал: иудеи уверовали прежде, чем явился Христос. Это я отвергаю как натянутое и трудное для понимания. Безусловно, ограничивать общее учение малой частью Церкви было бы абсурдом. Неужели все те, к кому он писал, были иудеями? Тогда к римлянам такие слова не подходили бы. Затем, сравнение ночи и дня (по моему мнению) разрешает сей вопрос. Мне (Же) кажется предложение это весьма простым: ныне спасение наше ближе, чем в то время, когда мы начали веровать, так что время означает здесь то, что предшествует концу. Поскольку же сие наречие имеет иногда значение середины, утверждение апостола оказывается вполне уместным, что будет явствовать из последующего.

стих 12

Ночь прошла, а день приблизился. (Прежде чем нам воссиял Бог, мы блуждали во тьме, где нет никакого спасения) Вот та причина, о которой он недавно упоминал. Ибо хотя верные еще не приняты в полноту света, однако апостол заслуженно сравнивает с рассветом знание о будущей жизни, воссиявшей нам через Евангелие. Ведь слово «день» здесь, как и в других местах, означает не свет веры (иначе он сказал бы не «ближе», но уже присутствует, более того, уже сияет нам на пути), но блаженную светлость небесной жизни, начатки которой познаются нами из Евангелия. Итог таков: Как только Бог начинает нас призывать, мы с самого первого дня заключаем, что где-то имеется полнота солнечного света, и поэтому должны ожидать Христова пришествия. Итак, говорит, что ночь прошла, поелику мы не объяты густым туманом как неверные, для которых не блистает ни одна искра новой жизни, но перед очами нашими Евангелие поместило надежду на воскресение. Более того, свет веры, которым мы познаем, что полнота сияния небесной славы весьма близка, должен побуждать нас не опозориться здесь, на земле. Впрочем, немного спустя, приказывая нам ходить во свете, апостол не продолжает то же сравнение, поелику говорит о настоящем дне, в котором нам воссиял Христос. Однако он хочет разными путями побудить нас и к помышлениям о будущей жизни, и к почтительному поведению перед лицом Божиим.

стих 13

Ни пированиям. Здесь апостол говорит о трех родах порока, в каждом из которых выделяет два вида: неумеренность и обжорство в еде, половую похоть и все сопутствующие ей гнусности, зависть и ссоры. Ежели все это настолько гнусно, что даже плотские люди стыдятся совершать сие перед глазами других, то нам подобает постоянно от сего воздерживаться, нам, которые ходят во свете Божием, даже не находясь перед взором других людей. Что касается третьей пары, то, хотя ссоры в тексте и предшествуют зависти, нет сомнения, что Павел хотел нас научить: из сего источника проистекают распри и разногласия, поелику, когда каждый хочет выделяться, одни начинают завидовать другим. Причина же того и другого зла есть амбициозность.

стих 14

Но облекитесь в Иисуса Христа. Сия метафора часто употребляется в Писании в отношении того, что либо украшает, либо уродует человека. И то, и другое означается одеждами. Ибо грязная и рванная одежда бесчестит человека, а красивая и чистая возвышает его в глазах других. Облечься во Христа означает здесь так оградиться отовсюду силою Его Духа, чтобы стать пригодными ко всем сторонам святости. Ибо так восстановляется в нас образ Божий – единственное украшение души. Ведь Павел имеет в виду цель нашего призвания, поелику Бог, усыновляя нас, привил нас к телу Единородного Своего Сына, и для того, чтобы мы, отрекшись от прежней жизни, стали в Нем новыми людьми. Поэтому в ином месте он говорит, что верные облекаются во Христа во время крещения.

И попечения о плоти. Покуда мы носим свою плоть, мы не можем полностью отбросить попечение о ней. Ибо наше житие находится на небесах таким образом, что при этом мы странствуем по земле. Итак, следует заботиться о том, что относится к телу, но не иначе как о вспомоществованиях во время странствия, не так, чтобы эти вещи заставили нас забыть о небесной родине. Мирские люди говорят, что природе достаточно немногого, аппетиты же людей ненасытны. Итак, каждый с необходимостью желает удовлетворять пожеланиям своей плоти, и не только плавать на поверхности, но и полностью погрузиться в эту глубокую бездну. Павел же обуздывая пожелания, учит нас, что причина всякой неумеренности состоит в том, что никто не довольствуется трезвым и законным употреблением благ. Поэтому он устанавливает способ, как следует служить нуждам нашей плоти, чтобы при этом не потакать похоти. Отсюда и происходит, что мы, пользуясь этим миром, как бы и не пользуемся им.