Bible Commentaries
Иоанна 19

стих 1

Тогда Пилат взял Иисуса. Пилат продолжает настаивать на своем. К первому поношению Иисуса он добавил второе, потому что надеялся: иудеи удовлетворятся этим наказанием, довольствуются бичеванием Христа. То же, что Пилат, трудясь столь усердно, ничего не достиг, должно приписываться небесному установлению, коим Христос был предопределен к смерти. Кроме того, Его невинность частью подтверждается свидетельством Его же судьи, дабы мы знали: Он свободен от всякой вины и стал виновным за других, подвергшись наказанию, положенному им за их грехи. В Пилате же мы видим замечательный пример трепещущей совести. Устами своими он оправдал Христа. Он признается: в Нем нет никакой вины, и, однако, подвергает наказанию как виновного. Так что, люди, лишенные мужества защищать правду, с необходимостью мятутся туда и сюда, разрываясь между враждующими мнениями. Мы все осуждаем Пилата. И между тем, стыдно сказать: сколь много похожих на него живет в этом мире. Они бичуют не только членов тела Христова, но и Его учение. Многие, чтобы спасти от смерти страдающих за Евангелие, принуждают их к нечестивому отречению от Христа. Этим они пытаются подвергнуть Христа насмешкам, выставляя Его жизнь в бесславном свете. Другие же, отбирая из Евангелия то, что с чем они могут согласиться, тем самым раздирают его на части. Они думают: достаточно будет устранить немногие вопиющие злоупотребления. Однако лучше вообще схоронить учение на время, чем так его бичевать. Ибо оно все равно возродится вопреки воле дьявола и тиранов. Труднее же всего восстановить в чистоте однажды извращенное учение.

стих 2

Воины, сплетши венец. Это без сомнения было сделано по приказу Пилата, дабы заклеймить Сына Божия как виновного в самозванном провозглашении себя царем. Пилат сделал это, чтобы утихомирить ярость иудеев, как будто признавая, что они справедливо обвинили Христа. Однако вседозволенность и порочность воинов превысила приказ судьи. Нечестивые, как только им предоставляется возможность действовать, жадно за нее хватаются. Удивительна жестокость народа, которого не склонило к милосердию столь грустное зрелище. Но Бог управлял всем этим, чтобы смертью Своего Сына примирить с Собою мир.

стих 6

Возьмите Его вы. Пилат не хотел предать Христа в их руки или потакать их страстям. Он только отказывается быть палачом от их имени, что явствует из приведенной им причины. Пилат говорит, что не нашел в Нем никакой вины. Он как бы заявляет: я никогда не пойду на пролитие невинной крови ради вашего желания. Тот факт, что только священники и служители требовали распять Христа, показывает: простой народ не свирепствовал столь рьяно, разве только по их наущению.

стих 7

Мы имеем закон. Иудеи хотят этим сказать, что преследуют Христа законно, а не по свой прихоти или ненависти. Они почувствовали, что Пилат косвенно им отказывает. И говорят так, как будто перед ними человек, не знающий закона. Нам, – говорят они, – позволено жить по нашим обычаям, а наша религия не терпит, чтобы кто-то выдавал себя за Сына Божия. Это обвинение было не лишено правдоподобия, но иудеи все же заблуждались в своем предположении. Общее учение действительно таково: не положено людям присваивать себе что-то божественное, и достойны смерти те, кто присваивает себе принадлежащее лишь Богу. Причина их заблуждения крылась в личности Иисуса Христа; они не учли того, какими титулами украшает Писание Мессию. А из них можно было бы вывести, что Христос и есть Сын Божий. Кроме того, иудеи не соизволили исследовать: не является ли Христос тем Мессией, Которого некогда обещал Бог? Итак, мы видим: из истинного принципа они, плохо его понимая, выводят ложное заключение.

Этот пример учит нас: между общим учением и предположением надо проводить тщательное различие. Ибо многие неопытные и легкомысленные люди, однажды уловившись видимостью истины, начинают отвергать основные принципы Писания. И эта вседозволенность сегодня вовсю процветает в мире. Будем же остерегаться заблуждений, чтобы истинные принципы оставались в целости, и вера в Писание не оскудевала. Так можно будет легко опровергнуть нечестивых, ложно претендующих на свидетельство Писания, и оправдывающих его принципами злые дела. К примеру, сегодня паписты, превознося авторитет Церкви, говорят лишь то, с чем согласны все сыны Божии. Они говорят, что Церковь – мать верующих, столп истины, что ее нужно слушать, что ею управляет Святой Дух. Ничего из этого не следует отрицать. Но когда они присваивают себе права Церкви, то бесчестно и богохульно претендуют на то, что к ним не относится. Ведь сначала надо исследовать, заслуживают ли они титул Церкви. И этого они никак не докажут. Подобным образом, яростно обрушиваясь на всех благочестивых, они извиняют себя тем, что поставлены для сохранения веры и мира в Церкви. Но, когда доходит до дела, становится ясным: меньше всего их заботит защита истинного учения, меньше всего они думают о сохранении мира и согласия, но воюют только ради своей тирании. Те, кто, довольствуясь общими принципами, не обращает внимания на конкретные обстоятельства, думают, что паписты справедливо нас гонят. Однако подробное рассмотрение дела рассеивает весь напускаемый ими дым.

стих 8

Больше убоялся. Смысл здесь может быть двояким. Первый таков: Пилат убоялся навлечь на себя вину в случае, если в толпе возникнет бунт из-за того, что он не осудил Христа. Другой смысл: услышав имя Сына Божия, его разум затронуло благочестивое чувство. Этот второй смысл подтверждает следующее затем повествование. Снова войдя в преторию, Пилат спросил Христа, откуда Он. Отсюда явствует, что Пилат был смущен и взволнован, убоявшись кары за святотатство, если поднимет руку на Сына Божия. Следует отметить: спрашивая, откуда Христос, Пилат не выведывает о Его родине, но хочет сказать: человек ли ты, рожденный на земле, или какой-нибудь Бог? Я именно так и толкую данное место. Пилат, убоявшись божеского величия, заколебался, как говорят, между святыней и камнем. Он понимал, что, с одной стороны, способствует мятежу, с другой же – его удерживало благочестие. Он боялся, избегая опасности, оскорбить при этом Бога. Весьма замечательный пример. Хотя вид Христов и был безобразен, Пилат, как только услышал имя Божие, исполнился страха оскорбить божество в этом презренном и отверженном человеке. Если же в мирском человеке пребывало такое почтение к Богу, не трижды ли отвержены те, кто сегодня судит о божественных вещах с насмешкою, ничего при этом не боясь? Пилат свидетельствует: религиозное чувство врождено человеку от природы, и оно не позволяет ему поступать совершенно необдуманно, когда речь заходит о божественных делах. Посему, как я уже говорил, превратному уму преданы те, кого в толковании библейского учения не затрагивает величие Божие, словно речь в нем идет лишь о тени осла. Некогда, ввергаясь в погибель, они почувствуют, какого почета достойно божественное имя, которое сегодня они столь презрительно высмеивают. Страшно сказать, сколь надменно и яростно осуждают паписты истину Божию и проливают невинную кровь. Откуда, заклинаю, у них такое оцепенение, если не потому, что им на ум не приходит мысль: они имеют дело с Самим Богом?

стих 9

Иисус не дал ему ответа. То, что Христос не ответил, не должно казаться абсурдным, если вспомнить сказанное мною ранее: Он стоял перед Пилатом не для защиты Собственного дела, как обычно поступают виновные, но, скорее, с целью подвергнуться суду. Ведь Он выступал от нашего имени, и потому подлежал осуждению. Вот причина, почему Христос воздерживается от защиты. И молчание Христово не противоречит словам Павла (1 Timothy 6:13), где он говорит: помни о Христе, произнесшем перед Пилатом доброе исповедание. Насколько было необходимо, Он утвердил евангельскую веру. Ведь Его смерть была не чем иным, как печатью проповеданного Им учения. Итак, Христос не отказался от законного исповедания, но лишь не стал просить об оправдании. Добавь к этому опасность, что Пилат мог оправдать Христа как одного из вымышленных богов. Подобно тому, как Тиберий восхотел поместить Его среди римских небожителей. Посему Христос молчаливо отвергает это глупое суеверие.

стих 10

Не знаешь ли. Отсюда явствует: неожиданно объявший Пилата страх, не имея прочных корней, быстро улетучился. Теперь, забыв об этом страхе, Он выказывает надменное и безумное презрение к Богу. Он угрожает Христу так, словно на небе нет никакого судьи. Но это всегда происходит с мирскими людьми: отбросив страх Божий, они скоро возвращаются к собственным помышлениям. Отсюда мы выводим: сердце человека не без причины зовется лукавым (Jeremiah 17:9). В нем хотя и пребывает некий страх Божий, одновременно кипит вопиющее нечестие. Итак, всякий, не возрожденный Духом Божиим, хотя и может на миг убояться Его величия, быстро выдает притворность этого страха. В Пилате же мы видим образ горделивого человека, самомнение которого привело к безумию. Ведь, желая превознести свою власть, он лишил себя похвалы за справедливость. Он признает, что Христос невиновен, но одновременно делает Его равным разбойнику, когда хвалится, что может Его казнить. Так неизбежно мятется нечестивая совесть, в которой не царит вера и истинное познание Бога, и где борются друг с другом плотские помышления. И Бог решительным образом карает людей за гордыню, когда они переходят предел и присваивают себе неограниченную власть. Добровольно осуждая себя в неправедности, они подвергаются высшему бесславию. Посему нет слепоты большей слепоты гордыни. И это не удивительно, ведь она чувствует мщение десницы Божией, против которой восстает. Итак, чтобы не оказаться смешными, будем помнить: не следует превозноситься в пустом самоуповании. И особенно тем, кто занимает высокое положение, надлежит сдерживать себя и не стыдиться покоряться Богу и Его законам.

стих 11

Ты не имел бы никакой власти. Некоторые толкуют это обобщенно: ничто не совершается в мире без дозволения Божия. Христос как бы говорит: Пилат, считая, что может делать все, сделает не более того, что позволит ему Бог. Это утверждение истинно. Бог управляет миром по Своей воле, и хотя нечестивые задумывают многое, они не могут и пальцем пошевелить без управления таинственной Божией силы. Однако, думаю, правильнее считают те, кто привязывает это место к гражданским властям. Христос обуздывает глупое превозношение Пилата, говоря, что он превозносится так, словно его власть не от Бога. Он как бы говорит: Ты все присваиваешь себе, словно не должен некогда дать отчет Богу. Однако не без Его провидения ты теперь Меня судишь. Итак, помысли о том, что Его небесное судилище выше твоего. И нельзя найти более подходящего способа обуздать распущенность тех, кто председательствует над другими, чтобы они не злоупотребляли своей властью. Отец думает, что все может в отношении сыновей, муж – в отношении жены, господин – в отношении слуг, князь – в отношении народа. Они думают так, если не взирают на Бога, желающего, чтобы они правили строго законным образом.

Посему более греха. Некоторые считают, что иудеи более виновны, чем Пилат, поскольку восставали против праведника по преступной ненависти и вероломной злобе, причем как частные лица, не наделенные законной властью. Я же думаю, то их преступление более тяжко по другим причинам. Ведь они хотят, чтобы установленная Богом власть служила их прихоти. Великое святотатство злоупотреблять святым установлением Божиим для любого бесчинства. По праву достоин осуждения разбойник, убивающий несчастного путника; но еще более преступны те, кто под предлогом законного суда убивает невиновного. Кроме того, Христос отягчает их вину не для того, чтобы оправдать Пилата. Он не сравнивает его с ними, но, скорее, всех связывает одинаковой виной, поскольку все они равным образом осквернили священную власть. Различие же между ними лишь в том, что иудеев Христос обвиняет прямо, а Пилата, поддавшегося их прихоти, косвенно.

стих 12

С этого времени. Хотя Пилат действовал не от сердца и не ради справедливости, а скорее колебался по самомнению, его умеренность достойна похвалы. Получив суровый упрек от Христа, он не воспламенился гневом. Больше того, еще более склонился отпустить Его. Он – судья, но смиренно выслушивает попрек обвиняемого. Едва ли найдется один из ста, кто столь спокойно сносит попреки в свой адрес.

Не друг кесарю. Иудеи угрожают Пилату, требуя осуждения Иисуса. Нет более ненавистного и более страшного обвинения, чем подвести человека под подозрение в нелояльности к кесарю. Ты, – говорят иудеи Пилату, – показываешь делом, что тебя не заботит власть кесаря. Ведь ты отпускаешь того, кто пытался всех поднять на бунт. И эта уловка наконец сломила Пилата, до этого лишь колебавшегося из-за яростных выкриков. И Евангелист не напрасно столь подробно приводит эти обстоятельства. Ведь нам важно знать: Христос был осужден Пилатом лишь после того, как трижды или четырежды был оправдан его же устами. Отсюда мы выводим: Христос осужден не за Свои, но за наши грехи. Отсюда также следует: сколь добровольно шел Он на смерть, пренебрегши явным снисхождением судьи. Действительно, послушание превратило Его смерть в благоуханную жертву во искупление всех грехов.

стих 13

Сел на судилище. Отсюда видно, сколь сильно разрывался Пилат, словно актер, играющий сразу две роли. Он восходит на судилище, чтобы торжественно осудить Христа на казнь. И между тем заявляет, что делает это против воли и собственной совести. Он иронически зовет Христа царем, подразумевая этим, что клевета, возведенная иудеями, беспочвенна. Или делает это для того, чтобы обуздать их ярость. Великим поношением для народа будет слух, будто кто-то был осужден из-за притязаний на царство. Евангелист же, приводя еврейское слово «Гаввафа», имеет в виду сирийский или халдейский язык, бывший тогда в общем употреблении. Ибо «Гавва» означает у евреев возвышенное место. Итак, Христа надлежало осудить с возвышенности, дабы Сам Он, верховный Судья, придя с небес, оправдал нас в последний день.

стих 14

Час шестый. Кажется, Евангелисты разногласят между собой в отношении времени. Трое из них говорят, что от шестого часа была тьма, и Христос уже тогда висел на кресте. Марк также ясно утверждает, что приговор произнесли в третьем часу. Но решение здесь довольно просто. Из других мест явствует, что день делился тогда на четыре части, и ночь также имела четыре стражи. Отсюда евангелисты иногда приписывают дням лишь четыре часа, и отдельные часы удлиняют до трех. Между тем, время того часа, который уже заканчивается, они приписывают часу последующему. По этому предположению Иоанн говорит: Христос был осужден в шестом часу, потому что время тогда склонялось к шестому часу или ко второй его части. Отсюда мы выводим: Христос был распят в шестом или приблизительно в шестом часу. Местом же распятия были окрестности города. Между шестым и девятым часом начались сумерки, продолжавшиеся до часа девятого, когда и умер Христос.

стих 15

Нет у нас царя. Здесь видна безумная ярость священников. Они, несмотря на обязанность знать закон, отвергают Мессию, в Котором заключается спасение их народа, и от Которого зависели все обетования, поддерживающие их веру. Действительно, отвергнув Христа, они отказываются от благодати Божией и от всех Его благ. Мы видим, в сколь великое безумие они впали. Они вообразили, что Христос – не Христос. И их не извиняет то, что кроме кесаря они не признают иного Царя. Во-первых, они отпали от духовного царства Божия. Во-вторых, они предпочли ненавистную им тиранию римской империи справедливому правлению, обещанному Богом. Так нечестивые, дабы убежать от Христа, не только лишают себя вечной жизни, но и навлекают на себе все несчастья. Напротив, счастье верующих состоит лишь в том, чтобы повиноваться царству Христову. И неважно, подчинены ли они по плоти законному правлению, или угнетаются тиранами.

стих 16

Предал Его им. Их настойчивость вынудила Пилата предать им Христа. Но это произошло не как во время мятежа. Христос был торжественно осужден, причем одновременно с Ним были осуждены на распятие два разбойника. Однако Иоанн пользуется этим словом, чтобы сказать: Христос был предан неумолимой ярости толпы, не будучи обличенным ни в одном преступлении.

стих 17

Он вышел на место. Упоминаемые здесь обстоятельства не только удостоверяют рассказанную историю, но и назидают нашу веру. Нам надлежит искать праведность в умилостивлении, совершенном Христом. Итак, чтобы доказать, что Он есть умилостивление за наши грехи, Христос восхотел быть выведен за город и повешен на древе. Ибо жертвы, кровь которых проливалась за грех, обычно по заповеди закона приносились вне лагеря. И тот же закон объявляет проклятым всякого повешенного на древе (Leviticus 6:30, Leviticus 16:27, Deuteronomy 21:23). И то, и другое исполнилось во Христе, дабы мы убедились: наши грехи изглажены Его смертью. А Сам Он был подвернут проклятию, чтобы искупить нас от проклятия закона (Galatians 3:13); сделался грехом, чтобы в Нем нам стать праведностью Божией (2 Corinthians 5:21), был выведен за город, дабы взять из среды нашу возложенную на Него скверну (Hebrews 13:12).

Сюда же можно отнести и то, что затем сказано о разбойниках. Хотя жестокости казни самой по себе было достаточно, Христос был повешен посреди двух разбойников, словно был не просто одним из их числа, а самым преступным и наиболее презренным. Всегда надо помнить о следующем: палачи Христовы сделали лишь то, что постановила десница и совет Божий. Ибо Бог не оставил Сына на их произвол, но по Своему суду и приговору восхотел принести Его в жертву. Если же совет Божий во всем том, что Он дал претерпеть Своему Сыну, не лишен наилучшего основания, к нам надо относить и тяжесть Его гнева за грех, и безмерное величие Его благости. Нашу вину нельзя было упразднить, если бы Сын Божий не стал за нас отвержением. Мы видим, как Он, словно взвалив на Себя все преступления, был отведен в проклятое место, дабы там явиться проклятым в глазах Бога и людей. Действительно, наша глупость будет безмерной, если мы не поймем из этой сцены, сколь ненавистны грехи Богу. Мы окажемся черствее камня, если не вострепещем от такого суда. С другой стороны, Бог свидетельствует: Ему столь дорого наше спасение, что Он не пощадил Единородного Сына. Какое же величие благости и благодати мы здесь видим! Итак, всякий, взвесивший причины смерти Христовой и одновременно плод этой смерти, не сочтет учение креста как иудеи соблазном или как эллины безумием (1 Corinthians 1:23). Он скорее сочтет его примером и залогом бесценной божественной силы, мудрости, праведности и благости. Иоанн же, говоря, что имя месту было Голгофа, заимствует название из халдейского или сирийского языка. Это слово производится от «галгал», то есть «катить», потому что у черепа отчасти шарообразная форма.

стих 19

Написал и надпись. Евангелист упоминает о достопамятном поступке Пилата, совершенном после вынесения приговора. Общепринятым было прилагать надписи на месте казни преступников, дабы причина их кары была известна всем. Однако в случае со Христом необычно то, что надпись не содержит в Себе чего-то позорящего. Пилат намеревался осудить этим в лице Христа весь иудейский народ. Так он хотел косвенно отомстить иудеям, которые своей настойчивостью заставили его казнить невиновного. Посему он и не указал, в чем конкретно был виновен Христос. Однако провидение Божие, управлявшее пером Пилата, смотрело гораздо выше. Пилату не приходила мысль прославлять Христа как автора спасения, как Назорея Божия и Царя избранного народа, но Бог продиктовал ему, не знавшему, что пишет, эту Евангельскую весть. По тому же тайному внушению от Духа вышло так, что Пилат написал сразу на трех языках. Маловероятно, чтобы так было принято, но Господь показал этой сценой, что настало время повсюду возвестить имя Своего Сына.

стих 21

Первосвященники же Иудейские. Они поняли, что им мстят. И поэтому желают изменить надпись, чтобы она, не позоря народ, бесславила лишь одного Христа. Кроме того, они не скрывают, сколь сильно ненавидят истину, не в силах выносить даже ее искорки. Так сатана всегда науськивает своих служителей, которые, как только блеснет искорка истины, тут же пытаются ее затушить или подавить тьмою. Настойчивость же

Пилата надо приписывать провидению Божию. Нет сомнения: его душу обуревали разные искушения. Посему будем знать: именно Бог удержал его и сделал несгибаемым. Пилат не уступил просьбам священников и не позволил себя соблазнить. И Бог засвидетельствовал его устами, сколь прочным будет царство Его Сына. Если же в надписи Пилата была явлена прочность Христова царства, которую не могут поколебать ухищрения врагов, то что надо думать о свидетельствах пророков, уста которых освятил Сам Господь? Пример Пилата также учит нас быть твердыми в исповедании истины. Мирской человек не отступил от истины, хотя и неосознанно писал о Христе. Итак, какой будет срам, если мы, испугавшись даже малейших угроз, отойдем от учения, которое Бог запечатлел в наших сердцах Своим Духом? Кроме того, отметим, сколь мерзка тирания папистов, удерживающая народ Божий от чтения Евангелия и всей Библии. Пилат, отверженный человек и орудие сатаны, по тайному внушению был назначен вестником Евангелия, дабы на трех языках изложить его краткую суть. Как же нужно относиться к тем, кто сегодня всеми силами старается заглушить знание о нем. Ведь они показывают, что гораздо хуже Пилата.

стих 23

Воины же. Другие Евангелисты также упоминают о разделении одежд Христовых между воинами. Было четыре воина, разделивших между собой остатки одежд. Но оставался несшитый хитон, который они не смогли разделить и бросили о нем жребий. Дабы привлечь наше внимание к замыслу Божию, Евангелисты говорят, что Писание исполнилось даже в этой части. Место же, которое они приводят из Пс.21:19, кажется не относящимся к данному случаю. Ведь Давид жалуется там на то, что стал добычею для врагов и иносказательно означает словом «одежда» все себе принадлежащее. Он как бы говорит, что ограблен и полностью раздет нечестивыми людьми. Евангелисты же, пренебрегши этим иносказанием, отходят от подлинного смысла. Но следует знать: во-первых, псалом говорит не только о Давиде. Это явствует из многих его стихов. Особенно из заключительных, где сказано: Буду славить имя Твое в народах, – что необходимо понимать как относящееся ко Христу. Так что не удивительно, если в лице Давида косвенно изображалось то, что яснее исполнилось во Христе. Ведь истине подобает быть яснее своего образа. Будем же знать, что Христос был лишен своих одеяний, дабы облечь нас в Собственную праведность. Его обнаженное тело было выставлено на позор, дабы мы явились на суд Божий облеченными в славу.

То же, что некоторые толкуют это место аллегорически и относят его к Писанию, раздираемому еретиками, довольно натянуто. Вполне уместно сравнение, что как воины однажды разделили одежды Христовы, так и сегодня превратные люди разрывают Писание чуждыми измышлениями. То Писание, в которое облекся Христос, дабы явить Себя нам. Но никак нельзя терпеть извращенность папистов, соединенную с ужасным богохульством. Они говорят, что Писание раздирается еретиками, а хитон, то есть – Церковь, остается при этом целым. Так что, отвергнув авторитет Писания, они видят единство веры в одной лишь Церкви. Словно само единство Церкви покоится на чем-то еще, а не на вере Писания. Итак, отрывая веру от Писания, чтобы покорить ее одной лишь Церкви, они не только обнажают Христа, но в жестоком святотатстве раздирают Само Его Тело. И если мы согласимся с ними в том, что символом Церкви являлся несшитый хитон Христов, они и в этом случае не достигнут желаемого. Ибо надо еще доказать, что Церковь пребывает среди них, не являющих ни малейшего ее признака.

стих 25

Стояла Матерь. Здесь Евангелист попутно упоминает о следующем: Христос так повиновался Богу Отцу, что вместе с тем не пренебрегал человеческим благочестием к матери. Забыв о Себе и обо всем прочем, насколько это было необходимо для послушания Отцу, Христос не пренебрег обязанностями по отношению к Своей матери. Отсюда мы узнаем, сколь почитаемо благочестие по отношению к Богу и людям. Часто бывает так, что Бог призывает нас к чему-либо, а родители, жена, дети зовут в другую сторону. И мы не можем удовлетворить всем. Если мы при этом уравниваем Бога с людьми, то поступаем дурно. Итак, следует предпочесть заповедь Божию, Его почитание и славу. А потом, насколько возможно, воздать должное и людям. Заповеди первой и второй скрижали закона нисколько не противоречат друг другу, как кажется на первый взгляд. Просто начинать надо с почитания Бога, а уже затем служить людям. Сюда же относятся и такие места Писания, как: кто не возненавидит отца и мать ради Меня, не достоин Меня (Matthew 10:37; Luke 14:26). Итак, нам так надлежит заботиться о людях, чтобы они не мешали нам слушаться и почитать Бога. Исполнив же повеления Бога, мы законно будем думать о родителях, жене и детях, как и Христос позаботился о матери, но, уже находясь на кресте, к чему был призван Отчим повелением.

Кроме того, если обратить внимание на обстоятельства времени и места, можно поразиться дивному благочестию Христову по отношению к матери. Я не говорю о крайних терзаниях плоти, не говорю о поношениях, но в тот момент, когда жуткие богохульства вонзались в Его душу и происходил ужасный поединок со смертью и дьяволом, все это не помешало Ему проявить о ней заботу. Из этого можно заключить, каково то почитание, которое Бог велит в законе оказывать родителям. Христос же, поручая ученику исполнять роль сына, вручил ему Свою мать для прокормления и заботы. Итак, отсюда следует: честь, которая должна воздаваться родителям, состоит не в обрядах, но во всем необходимом ради них служении. С другой стороны, надо оценить верность этих женщин. Влекомые весьма редкой любовью, они последовали за Христом на распятие, но присутствовать на сем зрелище они могли, лишь научившись вере. Что касается Иоанна, то можно заключить, что его вера на время оказалась подавленной, но не совершенно угасла. Пусть же нам будет стыдно, если ужас перед крестом отвратит нас от следования Спасителю. Ведь у нас перед глазами стоит слава Его воскресения, а эти женщины видели только позор и проклятие. Марией Клеоповой Евангелист зовет или жену, или дочь Клеопы. Последнее предположение кажется более вероятным. Он говорит, что она была матерью сестры Иисуса, согласно обычаю еврейского языка. Евреи же всех родственников называли братьями. Также Мария Магдалина, как мы видим, не напрасно была избавлена от семи бесов. Ведь она до последнего выказывала себя верной Христовой ученицей.

стих 26

Жено! се, сын Твой. Он как бы говорит: Я уже не буду жить на земле, чтобы заботиться о тебе как Сын. Итак, мое место займет для тебя этот человек. То же самое значат слова: Се, матерь твоя. Христос заповедует ученику считать эту женщину своей матерью и заботиться о ней как о матери. Он называет ее женщиною, а не матерью, и некоторые думают, что это связано с тем, чтобы не нанести ее душе слишком большую рану. Я вполне это допускаю. Но не менее вероятно и второе предположение: Христос хотел показать, что, завершив путь земной жизни, больше не связан с ее обстоятельствами, а входит в небесное царство, где будет властвовать над ангелами и людьми. Мы знаем, что Христос всегда хотел отвлечь верующих от лицезрения плоти. Особенно это было необходимо в момент Его смерти.

стих 27

Ученик сей взял Ее к себе. То, что Иоанн повиновался заповеди Христовой, говорит о его послушании Учителю. Отсюда явствует, что у апостолов были свои семьи. Ибо Иоанн не мог бы приютить матерь Христову, если бы у него не было дома и средств пропитания. Посему глупо болтают те, кто думает, будто апостолы, оставив всякую собственность, пришли ко Христу голыми и нищими. И еще больше безумствуют те, кто видит в нищете совершенство.

стих 28

Иисус, зная. Иоанн пропускает многое рассказанное другими тремя евангелистами. Теперь он описывает последнее событие, содержащее в себе большой смысл. Говоря, что там был поставлен сосуд, Иоанн упоминает о нем, как о чем-то обычном. И мне кажется, что такое питие предназначалось для ускорения смерти, когда несчастные мучались уже достаточно долго. Христос же не просил пития, покуда все не было исполнено, чем засвидетельствовал несравненную любовь к нам и бесценную заботу о нашем спасении. Невозможно выразить, сколь горькие страдания Он перенес. Однако Он не хотел от них отказываться, пока не удовлетворилось правосудие Божие, и дело умилостивления не было завершено полностью. Но как Он говорит, что все совершилось, когда оставалось еще самое главное дело? А именно: Его смерть. Потом, разве воскресение не было завершением нашего спасения? Отвечаю: Иоанн говорит о том, что вскоре последует. Христос еще не умер, еще не воскрес, но уже видел, что ничто не мешает Ему перейти к смерти и воскресению. Так Своим примером Он наставляет нас в истинном послушании, дабы нам не тяжко было жить по Его воле, пусть даже и с величайшими страданиями.

Да сбудется Писание. Из рассказов прочих Евангелистов можно вывести, что место это взято из Psalms 68:22: И дали мне в пищу желчь, и в жажде моей напоили меня уксусом. Это изречение метафорично. В нем Давид утверждает: ему не только не пришли на помощь, но и удвоили его беды. Однако нет ничего абсурдного, если во Христе яснее изображено то, что лишь оттенено в Давиде. Ибо отсюда мы яснее видим: сколь сильно истина отличается от ее образов. Ведь во Христе открыто явились те муки, которые Давид претерпел лишь образно. Итак, Христос, дабы показать, что Давид выступал от Его лица, захотел испить уксус. И сделал это для утверждения нашей веры. Те же, кто в слове «жаждать» выдумывает аллегорию, заботятся больше об утонченности, чем об истинном назидании. Евангелист прямо опровергает их и говорит: Христос попросил уксуса тогда, когда уже был готов умереть. Слова же о губке, наложенной на иссоп, разумей так, что ее наложили на деревянную палку, дабы поднести к устам Христовым.

стих 30

Совершилось. Христос повторяет то же слово, которое произнес ранее. Впрочем, это слово достопамятно более других. В нем Христос сообщает нам, что в Его смерти содержится все наше спасение вместе с его составляющими. Мы уже говорили, что воскресение здесь не отделяется от смерти. Цель Христа состояла в том, чтобы направить нашу веру лишь к Себе и не позволить ей отклоняться в разные стороны. Итак, смысл следующий: все, что способствует спасению людей, заключено лишь в Нем, и его не следует искать где-либо еще. Или же, что то же самое: совершенство спасения пребывает в одном Христе. Здесь присутствует скрытое противопоставление. Христос противополагает Свою смерть древним жертвам и образам, и как бы говорит: Все, что делалось во времена закона, само по себе не способно изгладить грехи, умиротворить гнев Божий и даровать праведность. Ныне же миру явлено истинное спасение.

Это учение говорит о полной отмене обрядовых законов. Отвратительно следовать ныне теням, имея во Христе саму реальность. Если же мы находим в этих словах успокоение, нам для спасения надлежит уповать только на смерть Христову, а не искать помощи где-либо вне Него. Однако вся паписткая религия нацелена на то, чтобы люди изобретали для себя бесчисленные способы спасения. Отсюда мы выводим: папство кишит всяческим богохульством. Особенно эти слова Христовы осуждают мессу. Всем жертвам закона надлежит прекратиться, поскольку спасение людей совершилось одной лишь жертвою Христовой. По какому же праву или по какому поводу паписты считают позволительным приносить новую жертву, примиряющую Бога с людьми? Они говорят, что она вовсе не новая, но та же самая, которую принес Христос. Но опровергнуть это весьма просто. Папистам не дана заповедь приносить жертву, и, кроме того, Христос, совершив одно приношение, возвестил при этом, что все совершилось. Итак, более, чем лживы, те, кто вероломно извращает и насилует завет, запечатленный кровью Христовой.

Предал дух. Все Евангелисты старательно описывают смерть Христову, и вполне заслуженно. Ведь от нее мы получаем надежду на жизнь, через нее мы спокойно похваляемся перед лицом смерти. Ибо Сын Божий от нашего лица подвергся этой смерти и в сражении с ней вышел победителем. Также отметим выражение, употребляемое Иоанном. Оно учит нас, что все благочестивые, умирающие во Христе, спокойно предают свои души на хранение Богу. Ведь Он верен и не даст погибнуть тому, что принял для сохранения. Разница между смертью отверженных и смертью детей Божиих в том, что первые дерзко надмеваются в своих душах, а вторые доверяют их божественному попечению. И этот ценный залог Бог верно сохранит до дня воскресения. Слово же «дух», что вполне очевидно, означает здесь бессмертную душу.

стих 31

Была пятница. Этот рассказ также назидает нас в вере. Во-первых, он показывает: в лице Христа исполнилось все, предсказанное в Писаниях (Zechariah 12:10). Во-вторых, он содержит в себе особенную тайну. Евангелист говорит, что иудеи попросили снять тела с крестов. Это было заповедано в законе Божием, но иудеи, как подобает лицемерам, обращая внимание на мелкие дела, без зазрения совести пропускают великие преступления. Для благочестивого празднования субботы они очищают внешнюю скверну. Между тем, они не думают, сколь преступно лишать жизни невинного человека. Как мы видели ранее, они не вошли в преторию, чтобы не оскверниться, но нечестие их само осквернило всю страну. Кроме того, Господь показывает через них следующее: для нашего спасения было важно, чтобы тело Христово чудесным образом осталось нетронутым, а из Его бока истекла вода и кровь.

Та суббота была день великий. Более общепринятое чтение: был велик тот день. Однако помещенный мною вариант имеется во многих древних и проверенных кодексах. Пусть читатели изберут то, что им больше нравится. Если прочесть εκεινου в родительном падеже, суббота должна означать саму неделю. Евангелист как бы говорит: праздничный день этой недели из-за празднования пасхи был величайшим. Он говорит о ближайшем дне, который начинался с захода солнца. А их щепетильность не позволяла оставлять тогда умерших повешенными. Если же прочесть в падеже именительном: тот день был велик, – смысл будет примерно тем же самым. Разница лишь в следующем: субботу эту приближение пасхи сделало еще более святой.

стих 33

Придя к Иисусу. Перебив голени у двух разбойников, воины нашли Христа мертвым и поэтому не тронули Его тело. В этом явствует особое провидение Божие. Мирские люди говорят, что один умирает быстрее другого по естественным причинам. Но тот, кто тщательно обдумает весь рассказ, неизбежно припишет этот факт тайному совету Божию. Скорая, по мнению всех, смерть избавила Христа от перебивания голеней.

стих 34

Но один из воинов. То, что воин пронзил копьем бок Христа, было сделано для подтверждения Его смерти. Но Бог, как мы увидим вскоре, смотрел дальше. По-детски выглядит вымысел папистов, изобретших имя этому воину и сделавших из него Лонгина. И чтобы сказка их была полной, они болтают, будто прежде он был слеп, и, вернув зрение, обратился к вере. Таким образом Лонгин был помещен в их каталог святых. Поскольку же их молитвы к Богу всякий раз опираются на подобных заступников, что, спрашиваю я, они могут вымолить? Но те, кто, презрев Христа, хватается за помощь мертвых, достойны того, чтобы дьявол завлек их своими чучелами.

Истекла кровь и вода. Некоторые бредят и видят здесь чудо. Но вполне естественно, что кровь, густея и теряя силу, становится похожей на воду. Также известно, что вода содержится в околосердечной мембране. Эти люди обманываются из-за того, что Евангелист усердно подчеркивает излияние воды. Словно говорит о чем-то необычном и противоестественном. Но у него была иная цель: снабдить свой рассказ свидетельствами Писания. Особенно же, чтобы верующие вывели из них то, чему он учил ранее: Христос пришел с водой и кровью. Этим он хочет сказать, что Христос принес с Собой умилостивление и истинное омовение. Ведь отпущение грехов и праведность души означаются в законе двумя символами: жертвами и омовениями. В жертвах кровь изглаживала грехи, будучи ценою умилостивления гнева Божия. Омовения же свидетельствовали об истинной чистоте, очищали скверну и устраняли плотскую нечистоту. И чтобы вера больше не привязывалась к этим немощным элементам, Иоанн в пятой главе своего послания свидетельствует: исполнение и той, и другой благодати находится во Христе. Здесь же он указывает на ее видимый знак. Сюда же относятся таинства, оставленные Христом Церкви. Ибо в крещении нам явлено очищение души, состоящее в новой жизни; Вечеря же является залогом совершенного умилостивления. Но эти таинства сильно разнятся от образов ветхого закона, ибо преподносят нам Христа как присутствующего. Образы же закона свидетельствуют, что Он еще далеко. Посему вполне уместно то, что написал Августин: из бока Христова истекли наши таинства. Мы лишь тогда омываемся от своих скверн и обновляемся для святой жизни, лишь тогда избавляемся от смерти и, оправданные, живем перед лицом Божиим, когда крещение и вечеря приводят нас к боку Христову, дабы оттуда мы верою черпали то, что эти таинства изображают.

стих 36

Кость Его да не сокрушится. Это свидетельство заимствовано из двенадцатой главы Книги Исход, ст. 46 (также Numbers 9:12), где Моисей говорит о пасхальном агнце. Иоанн считает общепризнанным, что этот агнец – символ истинного и единственного жертвоприношения, искупившего Церковь. И не мешает то, что он закалывался в память уже совершенного искупления. Бог велел таким образом праздновать Свое благодеяние, чтобы одновременно дать Церкви обещание будущего избавления. Посему Павел без рассуждений относит ко Христу заповеданную Моисеем пасхальную пищу. Из этой аналогии вера черпает немалый плод. Ведь все обряды закона, по сути, имеют в виду явленное Христом спасение. То же самое хочет сказать Иоанн: Христос не только истинный залог нашего искупления, но и истинная его уплата. Ибо в Нем исполнилось то, что некогда было показано древнему народу в образе пасхи. Все это учило иудеев искать во Христе суть спасения, изображаемого, но не даваемого законом.

стих 37

Воззрят на Того. Те, кто пытается дословно отнести это место ко Христу, весьма его искажают. И Евангелист цитирует его вовсе не с этой целью. Скорее он хочет показать: Христос есть Тот Самый Бог, Который некогда жаловался через пророка Захарию (12:10). Жаловался о том, что иудеи пронзили Ему грудь. Здесь Бог говорит в людской манере, имея в виду, что Его ранят преступления народа и особенно упорное презрение к Его слову. Они ранят Его так же смертельно, как ранят человека пронзающие ему сердце. Или, как Бог говорит в другом месте: Дух Его сильно опечалился (Matthew 26:38). Поскольку же Христос – Бог, явленный во плоти, Иоанн и говорит: в Его видимой плоти исполнилось то же, что некогда Его божественное величие претерпело от иудеев. Не то, чтобы Бог был подвержен людским беззакониям, или чтобы поношения, воссылаемые с земли, затронули Его величие. Этими словами Бог хотел выразить, сколь святотатственно людское нечестие, надменно восстающее против неба. Иоанн же заслуженно приписывает иудеям то, что было сделано рукою римского воина. И в другом месте говорится, что иудеи распяли Сына Божия (Acts 2:36), хотя они даже пальцем не тронули Его тела. Теперь спрашивается: обещает ли Бог иудеям покаяние в жизнь, или угрожает придти для них как мститель? Я, тщательно обдумав это место, считаю, что Он имеет в виду и то, и другое. Бог соберет во спасение остатки погибшего народа, и одновременно ужасным мщением покажет презрителям, Кого именно они презрели. Мы знаем, что иудеи дерзко восставали на пророков, словно они говорили без всякой божественной заповеди. И Бог утверждает, что это не останется безнаказанным, что, в конце концов, Он защитит Свое дело.

стих 38

Просил Пилата. Иоанн говорит, кто, в каком месте и сколь торжественно похоронил Христа. Он называет двоих: Иосифа и Никодима. Из них первый попросил у Пилата дать ему мертвое тело. Ибо иначе оно подверглось бы осквернению от воинов. Матфей говорит, что он был богат, Лука же зовет его декурионом, членом сената. Никодима же мы видели в третьей главе и знаем, что он пользовался почетом среди иудеев. То, что он был богат, можно заключить из затрат, сделанных им для составления благовоний. Итак, до этого богатство мешало этим людям открыто исповедать себя христианами. Оно и потом могло бы помешать им принять столь позорное и бесславное имя. Евангелист особо подчеркивает, что Иосифа удерживал страх объявить себя учеником Христовым. О Никодиме же он повторяет уже сказанное: что он приходил ко Христу ночью.

Итак, откуда же в их душе возникло такое геройство, что они бестрепетно, среди полного отчаяния, решились на такое дело? Я не говорю уже о том выборе, который неизбежно им предстоял. Хорошо уже то, что они бестрепетно объявили войну своему народу. Это несомненно было сделано по небесному внушению. Так что, те, кто из-за страха не воздал должную честь живому Христу, словно став новыми людьми, спешат к Его мертвому телу. Они приносят с собой благовония для омовения Христова тела, но не сделали бы этого, если бы сами не вдохнули аромата Его смерти. Отсюда явствует, сколь истинно сказал Христос: если зерно не умрет, то останется одиноким, когда же умрет, то принесет обильный плод (12:24). Здесь мы видим замечательное свидетельство того, как смерть может животворить саму жизнь. И благовоние, источаемое смертью Христовой в души этих двух людей, было столь сладким, что все их плотские чувства сразу угасли. Когда в них царили любовь к богатству и самомнение, благодать Христова оставалась пресной. Теперь же пресным для них кажется весь мир. Кроме того, их пример предписывает нам, что мы должны делать для Христа. Эти двое, являя собой образец веры и подвергаясь большой опасности, сняли Христа с древа и мужественно понесли его ко гробу. Итак, презренным будем наше малодушие, если мы откажем в исповедании Христу, уже царствующему в небесной славе. Еще менее извинительна негодность тех, кто сегодня вероломно отрицается Христа, ссылаясь при этом на Никодима. Лишь в одном они на него похожи: в том, что изо всех сил стараются похоронить Иисуса. Но теперь не время для Его погребения. Он уже вознесся одесную Отца, дабы превознестись над ангелами и людьми, и дабы всякий язык проповедал Его верховную власть (Philippians 2:9,Philippians 2:10).

Тайный из-за страха. Поскольку страх противопоставляется здесь святому мужеству, которое Дух Господень произвел в сердце Иосифа, вероятно, он действительно достоин попрека. Не потому, что всякий страх, из-за которого верующие скрываются от тиранов и врагов Евангелия, порочен, но потому что всякий раз, как исповедание умолкает, выдает себя немощь нашей веры. Всегда надо иметь в виду, что заповедует Господь, и до каких пределов велит нам идти. Останавливающийся на середине пути показывает, что не верит Богу и не имеет оправдания, ценя свою жизнь выше божественной заповеди. Из того же, что Евангелист удостоивает Иосифа звания ученика, хотя тот был боязлив и не смел исповедать свою веру перед миром, мы видим, сколь милостиво поступает Господь со Своими людьми, сколь по-отечески прощает им их пороки. Однако лженикодимам здесь нет повода для похвалы. Ведь они не только скрывают свою веру, но и притворно соглашаются с нечестивыми суевериями. Посему они, насколько это в их силах, отрицаются ученичества Христова.

стих 40

Как обыкновенно погребают Иудеи. После того, как Христос претерпел крестное поношение, Бог восхотел с почетом похоронить Его, дабы это послужило прелюдией к славному воскресению. Никодим и Иосиф немало и, как кажется, излишне потратились. Но здесь надо принять во внимание Божий замысел. Бог побудил их Своим Духом оказать Сыну подобную честь, дабы ужас креста затмило благоухание могилы. Кроме того, то, что предпринимается в чрезвычайных обстоятельствах, не может служить общим примером. И потом Евангелист особо упоминает о том, что Христос был погребен по иудейскому обычаю. Он хочет сказать, что это был один из обрядов закона. Ведь древний народ не имел ясного свидетельства о воскресении, не видел его залога во Христе Иисусе, посему его веру надлежало подкреплять подобными средствами, дабы она постоянно ожидала прихода Посредника. Надо отметить разницу между нами, кому воссияла евангельская истина, и отцами, которым образы восполняли отсутствие Христово. Это и объясняет, почему тогда обрядовая помпа была терпимой, а сегодня является порочной. Ведь те, кто сегодня столь суеверно погребает мертвецов, кладут в могилы не столько людей, сколько Самого Христа, Царя жизни. При этом они как бы стаскивают Его с небес, ибо воскресение упразднило все ветхие церемонии. В народах царит большое попечение и благоговение в отношении погребальных дел. Это без сомнения берет начало от отцов, как и жертвоприношения. Но поскольку у них не было надежды на воскресение, эти люди скорее обезьянничали, нежели подражали отцам. Обетование и Слово Божие служат как бы душою, оживотворяющей обряды. Если же люди пользуются обрядами вопреки Слову, обряды эти, хотя бы по внешнему виду и были благочестивы, есть не что иное, как глупое суеверие. Нам же, как было сказано, сегодня приличествует трезвенность и бережливость, ибо чрезмерные траты затмевают благоухание воскресения Христова.

стих 41

На том месте. Это – третье обстоятельство, на которое надо обратить внимание в рассказе о погребении. Евангелист по многим причинам указывает конкретное его место. Во-первых, не без провидения Божия Христос был погребен в новосделанном гробе. Хотя его смерть и была похожей на смерть остальных, поскольку Он был перворожденным из мертвых и начатком воскресения, Ему полагалась новая могила. Иное намерение было у Никодима и Иосифа. Поелику до восхода солнца оставалось мало времени, что знаменовало бы начало субботы, они прежде всего смотрели на удобство места. Бог же, кроме сего, дал Своему Сыну еще и нетронутую могилу. Итак, этим святым людям понравилась близость места, позволявшая им не осквернить субботы. Бог же дает им то, чего они никак не искали, дабы выделить погребение Сына Своего каким-нибудь особым знаком. Так что обстоятельства выбора погребального места способствовали прославлению будущего воскресения, и приведенная в следующей главе история проливает на это немалый свет.