Bible Commentaries
Иоанна 18

стих 1

Сказав сие. В своем рассказе Иоанн пропускает многое, повествуемое у других Евангелистов, и делает это сознательно. Его намерением было собрать многое достойное упоминания, но лишь то, о чем умолчали другие. Итак, пусть читатели восполнят пробелы в повествовании, обращаясь к другим священнописателям.

За поток Кедрон. На греческом здесь добавляется артикль, будто поток был назван так из-за кедров. Однако артикль, вероятно, был вставлен по ошибке. Ведь Писание часто упоминает о долине и потоке Кедрон. И место это было названо так из-за своей затемненности. Ибо представляло собой низкую, и потому затененную, долину. Хотя я не настаиваю на этом объяснении и говорю лишь то, что считаю вероятным. В упоминании этого места цель Евангелиста вполне ясна. Он хотел показать, что Христос шел на смерть добровольно. Ведь Иисус пришел на то место, которое, как Он знал, было хорошо знакомо Иуде. Для чего же, если не для того, чтобы добровольно предать Себя изменнику и врагам? И Его не могло обмануть неведение. Ибо Христос знал наперед все, чему предстояло случиться. Затем Иоанн добавляет, что Иисус пошел навстречу врагам. Итак, Он пошел на смерть не вынужденно, но охотно, дабы жертва Его была добровольной. Ведь без Его послушания не было бы нашего искупления. Далее, Он вошел в сад, не для поиска укрытия, но с целью спокойно помолиться. То же, что Он трижды молил спасти Его от смерти, не противоречит Его послушанию. Ему надлежало сражаться с трудностями, дабы победить их. И ныне, покорив страх перед смертью, Он охотно и окрыленно идет ей навстречу.

стих 3

Итак Иуда. То, что Иуду сопровождали воины и столько служителей, говорит о прожженной совести, которая всегда боится и трепещет без причины. Несомненно, что отряд был выпрошен у наместника, который послал тысяченачальника. Гарнизон же был размещен в городе как для подавления восстаний подданных, так и для сопровождения наместника, который всюду, куда ни шел, брал с собой преторианскую когорту. Остальные были служителями священников. Однако Иоанн отдельно упоминает здесь и фарисеев, бесновавшихся сильнее других. Словно именно их больше всего заботила чистота религии.

стих 4

Иисус же, зная. Евангелист подчеркивает, что Христос с готовностью пошел на смерть. Одновременно он рассказывает, какая сила содержалась в одном лишь звуке Его голоса, дабы мы знали: нечестивые могут делать с Ним лишь то, что Он им позволяет. Он кротко отвечает, что является именно Тем, Кого они ищут. И словно порывом бури и ударом молнии простирает их ниц. Итак, у Него хватало сил связать им руки, если бы это было Ему угодно. Однако Он желал повиноваться Отцу, по установлению Которого, как Он знал, надлежало Ему умереть. Кроме того, отсюда можно вывести, сколь ужасным и страшным будет для нечестивых голос Христа, когда Он вернется для суда над миром. Тогда Он стоял как агнец, готовый к закланию, Его величие не было заметно во внешнем виде. И все же одним словом Он бросает наземь вооруженных и смелых врагов. И этим словом Он возглашает им не страшную анафему, но лишь отвечает: это Я. Что же будет, когда Он придет не для того, чтобы быть судимым людьми, но для суда над живыми и мертвыми? Не в этом презренном и отверженном виде, но в небесной славе со Своими ангелами? Кроме того, Христос хотел явить пример той силы, которую приписывает Его слову Исаия (11:4). Пророк в одиннадцатой главе среди прочих способностей Христа упоминает о том, что Он потрясет землю жезлом уст Своих и Духом уст Своих убьет нечестивого. Исполнение же этого пророчества Павел откладывает до самых последних времен (2 Thessalonians 2:8). Мы каждый день видим, как нечестивые падают от гласа Христова со всей своей гордыней и яростью. Тогда же пали ниц те, кто пришел, чтобы связать Христа. И это видимый символ того страха, который волей-неволей чувствуют все нечестивые, когда проповедуют служители Христовы. Впрочем, поскольку это качество привходяще для гласа Христова, который обычно воскрешает несчастных и погибших людей, его сила прежде всего предназначена нам, дабы вознести нас на небеса.

стих 7

Опять спросил их. Здесь видно, что такое слепота, которой Бог поражает умы нечестивых, и сколь ужасно их оцепенение, когда по праведному суду Божию их очаровывает сатана. Быки и ослы, если падают, что-то при этом чувствуют. Эти же, ясно увидев божественную силу Христову, действуют так спокойно, словно не узрели в Нем даже человека. И даже Иуда никак не был этим затронут. Итак, давайте научимся бояться суда Божия, по которому отверженные, преданные в руки сатаны, глупеют больше, чем бессловесный скот. Не подлежит сомнению, что это сатана толкает их к столь глупому бесстрашию. Итак, никакое безумие не владеет людьми столь яростно, как подобное ослепление. Ибо отверженные, преданные превратному уму, восстают на Бога так, будто имеют дело с обычной мухой. Они ощущают Его силу, но не склоняются перед ней. Они скорее сто раз сокрушатся, нежели отступят. Их злоба для них словно покрывало, мешающее взирать на божественный свет. Упорство же делает их более чем каменными, не поддающимися никакому укрощению.

стих 8

Я сказал вам, что это Я. Здесь мы видим не только, как Сын Божий добровольно покорялся смерти, дабы послушанием Своим покрыть наши грехи, но и как Он, подобно доброму пастырю, защищает Свое стадо. Он видит нападение волков, но, будучи стражем, не ждет, пока они подберутся к овцам, и своевременно заслоняет овец Своим телом. Посему не будем сомневаться: всякий раз, когда на нас нападают бесы и нечестивые, Он окажет нам ту же самую помощь. Кроме того, Своим примером Христос дает пастырям правило, которому они должны следовать, если хотят правильно исполнять свое служение.

стих 9

Не погубил никого. Кажется это предложение добавлено не к месту. Ведь это больше относится к душе, чем к телу. Ибо Христос не сохранил жизнь апостолов до конца, но среди разных опасностей, и даже самой смерти, сделал так, что их спасение оставалось незыблемым. Отвечаю: Евангелист говорит не просто о телесной жизни, но скорее имеет в виду, что Христос, сохранив им на время жизнь, способствовал тем самым их вечному спасению. Подумаем о том, сколь велика была их немощь. Что бы они сделали, если бы их жизнь подверглась такой угрозе? Итак, поскольку Христос не хотел, чтобы они искушались сверх данных от Него сил, Он исхищает их из вечной погибели. Отсюда надлежит вывести общее учение. Хотя Христос испытывает нашу веру многими искушениями, Он никогда не позволит нам в них впасть, не давая одновременно силу к их преодолению. Действительно, мы видим, как Христос то тут то там прощает нашу немощь, как Своей помощью Он низвергает все старания сатаны и нечестивых. Он понимает, что мы не способны к битве и еще не созрели. Кроме того, Он никогда не ведет Своих людей на бой, предварительно их не подготовив. Так что, даже погибая, они не могут погибнуть, ибо и жизнь, и смерть для них – приобретение.

стих 10

Симон же Петр. Здесь говорится о глупом рвении Петра, попытавшегося защитить Учителя недозволенным образом. Воодушевленно и смело он пошел на опасность ради Христа, но не понимал, к чему призван, и что разрешает делать Бог. Посему его поступок не заслужил никакой похвалы и даже вызвал суровый упрек Христа. Кроме того, будем знать: в лице Петра Христос осудил все, что люди делают по собственному усмотрению. И это учение достойно наивысшего внимания. Нет ничего распространеннее, чем под предлогом рвения оправдывать свои поступки. Словно нет разницы, одобряет ли Бог то, что люди считают правильным. Ведь вся их мудрость – чистая суета. Если бы мы и не видели ничего дурного в рвении Петра, нам все равно надлежало бы довольствоваться тем, что Христос явно его не одобрил. Однако мы видим, что Петр тем самым мог увести Христа от смерти и предать Его имя бесчестию. То же, что он применил силу против тысяченачальника и воинов, делает его разбойником, ибо он воспротивился установленной Богом власти. Поскольку Христос был ненавистен миру, один этот дурной поступок мог дать повод для разнообразной клеветы, ложно возводимой на Него противниками. Кроме того, весьма плохо, что Петр хотел доказать свою веру мечом, а не словами. Когда его призвали к исповеданию, он отрекся, теперь же буйствует без приказа Учителя. Так что его пример учит нас усмирять свое рвение. И поскольку похоть плоти всегда стремится к большему, чем заповедует Бог, будем знать: наше рвение обратится во зло всякий раз, когда мы решимся на что-то без дозволения божественного Слова. Иногда случается, что вначале все нам потворствует, но потом мы непременно заплатим за свою дерзость. Итак, пусть основанием всех наших поступков будет послушание. Нас также учат: те, кто хочет защищать дело Христово, не всегда поступают безупречно. Тем более усердно надо молить Господа, дабы Он правил нашими поступками Духом Своей премудрости.

стих 11

Вложи меч свой. Этим приказом Христос осудил действие Петра. Но надобно понять причину. Отдельному человеку не позволено восставать против тех, кто наделен общественной властью. Это можно вывести из слов трех Евангелистов, передавших общее утверждение Христово: Кто ударит мечом, от меча и погибнет. Итак, надо опасаться применять к противникам силу и оружие, даже к тем, кто несправедливо нас угнетает, если этого не позволяют законы и общественное право. Ведь всякий решающийся на что-то, к чему не призван, получи он похвалу от всего мира, никогда не угодит своим поступком Богу.

Чаши, которую дал Мне Отец. Кажется – это особая причина: Христу надлежало умолкнуть, дабы, подобно агнцу, быть ведомым на заклание. Однако одновременно это пример, ибо та же терпимость требуется и от нас. Писание сравнивает скорби с питием чаши. Как глава семейства раздает пищу и питие детям и домашним, так и Бог имеет право обращаться с каждым, как Ему угодно. Веселит ли Он нас благополучием, или смиряет скорбями, говорится, что Он дает нам сладкую или горькую чашу. Христу же была назначена Своя чаша: пойти на смерть ради примирения мира. Итак, Он говорит, что должен пить чашу, приготовленную и протянутую Ему Отцом. Но не следует слушать фанатиков, которые отрицают, что надо лечиться от болезней и других зол, дабы не отвергнуть протянутую Богом чашу. Всем нам надлежит однажды умереть, посему надо быть готовыми к смерти. Поскольку же время смерти для нас не известно, Господь разрешает нам для сохранения жизни пользоваться установленными Им средствами. Болезни надо сносить терпеливо, хотя они и тяжки для плоти. Но покуда не ясно, что они смертельны, следует искать облегчения. Надо только остерегаться делать что-то не дозволенное Словом Божиим. Лишь бы всегда в наших сердцах пребывал принцип: да будет воля Господня. Тогда мы добровольно будем пить протянутую Им чашу, одновременно ища избавления от тяготящих нас зол.

стих 12

Тогда воины и тысяченачальник. Может показаться абсурдным, что Христос, ранее ниспровергший воинов одним словом, теперь разрешает Себя связать. Если Он хотел предать Себя врагам, зачем было производить такое чудо? Однако явление божественной силы было полезным в двух отношениях. Оно устранило соблазн, дабы мы не думали, будто Христос уступил из-за немощи. Кроме того, оно доказало, что Он добровольно покорился смерти. Насколько было полезным, Христос явил Свою силу по отношению к врагам, но там, где надо было покориться Отцу, Он сдержался и сделал Себе жертвой. Кроме того, будем помнить: тело Сына Божия связано для того, чтобы души наши избавились от оков греха и сатаны.

стих 13

и отвели к Анне. Остальные Евангелисты умалчивают об этом, поскольку событие сие не слишком меняет смысл происходящего. Ибо тогда не было совершено ничего достойного упоминания. Скорее всего, Христа отвели в покои Анны из-за близости места, доколе первосвященник не созвал прочих священников на совет.

На тот год первосвященником. Евангелист не имеет в виду, что служение первосвященника продолжалось один год, о чем многие ложно думают. Он хочет сказать, что Каиафа именно в то время и служил первосвященником, что явствует также из писаний Иосифа. Честь первосвященства по заповеди закона была постоянной и заканчивалась только со смертью. Но самомнение и внутренние раздоры привели к тому, что римские начальники, свергая одного первосвященника, по своему усмотрению назначали другого, угодного им или дававшего деньги. Так Вителлий сверг Каиафу, которому преемствовал Ионафас, сын Анны.

стих 14

подал совет Иудеям. Евангелист повторяет совет Каиафы. Ибо Бог воспользовался устами нечистого и преступного первосвященника для изречения пророчества (выше, 11:50). Так же против его желания Он направил и язык Валаама, велев ему благословить народ, который тот хотел проклясть в угоду царю Валаку (Numbers 24:5).

стих 15

Другой ученик. Некоторых обманула легкомысленная догадка, что этим учеником был Иоанн. Ведь он обычно говорил о себе, не упоминая своего имени. Но откуда Иоанн был знаком с горделивым первосвященником, будучи незнатным рыбарем? Как могло быть, что Он посещал дом первосвященника, живя при этом вместе со Христом? Более вероятно, что это не был один из двенадцати. И он назван учеником, поскольку принял учение Сына Божия. Иоанн не приводит историю во всех подробностях, но довольствуется ее кратким итогом. Ведь, сказав, что Петр один раз отрекся от Христа, он сперва говорит о чем-то другом, а затем возвращается к двум прочим отречениям. Поэтому не очень внимательные читатели сделали вывод, что первое отречение произошло в покоях Анны. Но ничего такого не говорится, скорее сказано, что именно рабыня побудила Петра к отречению от Христа. Итак, надо полагать, что, когда Христа привели к первосвященнику, никто из прочих не был допущен, но известный первосвященнику ученик добился для Петра разрешения войти. Не подлежит сомнению, что Петр следовал за Христом с благочестивым усердием, но, поскольку Христос Сам заявил, что хочет спасти Петра и остальных апостолов, Петру было бы полезнее рыдать где-нибудь в укромном месте, чем, будучи столь немощным и нетвердым, предстать перед взором стольких людей. Он ревностно принимается за то, чего Христос разрешил ему не делать, но терпит неудачу в исповедании веры, в которой надо было стоять до конца. Итак, всегда надо смотреть на то, что хочет от нас Господь, дабы немощные не впутывали себя в ненужные дела.

стих 17

Раба придверница говорит. Петра вводят во двор первосвященника, но за неправедную мзду: его вынуждают отречься от Христа. И с первого шага, поступив столь гнусно, Петр обнаруживает суетность своих притязаний. Он выдавал себя за воина, способного победить смерть, теперь же смущается и бросает оружие от одного далеко не грозного слова рабыни. Вот пример человеческой силы. Действительно, все, что в людях, есть дым, рассеиваемый от одного дуновения. До сражения мы более чем отважны, но опыт показывает, сколь глупо и напрасно мы надмеваемся. Более того, сатана еще не строит против нас козни, а мы уже выдумываем себе разные пустые страхи, смущающие нас раньше времени. Петр испугался голоса женщины? А что же мы? Разве не трепещем подобно падающему листу? Ложная видимость угрозы смутила Петра, а нас разве не уводят от Христа детские насмешки? Такова наша крепость, готовая пасть и без всякого врага. Так Бог мстит за человеческую гордыню и делает женоподобными самые отважные души. Человек не исполнен сил, но надут воздухом. Он обещает себе легкую победу над миром, однако трепещет, видя тень чертополоха. Посему научимся быть сильными только в Господе.

Нет. Кажется, это не прямое отречение от Христа. Но Петр, испугавшись признать себя его учеником, как бы отрицает, что имеет с Ним что-либо общее. Это надо отметить, дабы кто-то не пытался действовать по-софистски, и не думал, что избежит ответственности, если только косвенно отойдет от веры.

стих 18

Петр также стоял. Евангелист, добавляя, что Петр стоял со слугами и рабами у костра, делает это, как мы впоследствии увидим, для общего контекста. Кроме того, отсюда ясно, какое оцепенение охватило Петра, который спокойно стоял с толпой нечестивых, уже отрекшись от Учителя. Хотя, возможно, его удерживал страх: он боялся выйти из дома и попасть в такую же историю.

стих 19

Спросил Иисуса. Первосвященник спрашивает Иисуса как какого-то самозванца, который, собирая себе учеников, тем самым раскалывает Церковь. Он спрашивает Его как лжепророка, пытавшегося исказить чистую веру новыми извращенными учениями. Христос же, исполнив служение Учителя, не пытается снова Себя защитить. Но, чтобы не оставить истину беззащитной, Он показывает, что готов отвечать за все Им сказанное. Кроме того, Он обличает первосвященника в неразумии. Ведь об очевиднейшей вещи тот спрашивал как о чем-то сомнительном. Люди не довольствовались тем, что отвергли Искупителя вместе с предложенным им спасением, одновременно они осудили все Его толкования закона.

стих 20

Я говорил явно миру. Некоторые впадают в детское заблуждение. Они думают, что Христос этим ответом осудил тех, кто тайно толкует Слово Божие, когда его нельзя толковать открыто из-за тирании нечестивых. Но Христос рассуждает не о том, что позволительно, а что нет. Его цель – опровергнуть безумную злобу Каиафы. Кажется, это место противоречит другому утверждению Христа (Matthew 10:27), где Он приказывает апостолам проповедовать на крышах то, что Он скажет им на ухо. Также Он говорит, что не всем дано слышать тайны Царства Божия, и поэтому удостоивает сей благодати только двенадцать учеников (там же, 13:11). Отвечаю: отрицая, что Он что-то говорил тайно, Христос имеет в виду само существо Его учения, которое оставалось неизменным, хотя и преподавалось в различной форме. Не так, чтобы Он говорил ученикам одно, а прочим людям другое. Он не хитрил, и не хотел скрыть от народа то, что под крышею говорил лишь немногим. Посему Христос мог засвидетельствовать с доброй совестью, что с готовностью проповедал и честно обнародовал итог Своего учения.

стих 22

Когда Он сказал это. Это добавлено с двоякой целью. Во-первых, чтобы мы знали, сколь велика была ярость врагов Христовых, и сколь тиранической – их власть. А во-вторых – какие порядки царили среди священников. Они сидят словно судьи, а между тем свирепствуют как дикие звери. Собрано совещание, на котором должны царить весомость и благоразумие. А один из служителей распустился до того, что во время слушания дела на глазах у судей бьет обвиняемого, ни в чем худом не изобличенного. Так что не удивительно, если учение Христово осудили на столь варварском сборище, лишенном не только какой-либо справедливости, но и всякой человечности и стыда.

стих 23

Если Я сказал худо. То есть: Если Я согрешил, то обвиняй Меня. А разобрав дело, бей за конкретный проступок. Твое поведение – не законное судебное разбирательство; судьям прилежит иной устав и иной порядок. Итак, Христос жалуется: если Он не согрешил – Ему причинили тяжкую несправедливость, а если согрешил, надо действовать законно и без насилия. Но кажется, что здесь Христос действует не так, как заповедал в другом месте. Он не подставил правую щеку тому, кто ударил Его в левую. Отвечаю: от христиан не всегда требуется такое терпение, чтобы получивший удар молча сносил нанесенное оскорбление. Во-первых, они должны сохранять спокойствие души, а во-вторых – не думая о мести, стремиться добром победить зло. Отверженных сатанинский дух толкает к насилию, когда кто-то их раздражает. Итак, абсурдно толкуют слова Христовы те, кто думает, будто жаждущих навредить Он повелел возбуждать новыми колкостями. Он хочет лишь того, чтобы каждый из нас скорее был готов снести вторую обиду, чем отомстить за первую. Посему несправедливо обиженному христианину ничто не мешает требовать правды, лишь бы душа была свободна от гнева и руки – от мести.

стих 24

Анна послал. Данное предложение надо читать как бы в скобках. Евангелист уже сказал, что Христа привели в покои Анны, и далее продолжает рассказ, словно именно там собрался совет священников. Теперь же он добавляет: Христа увели в покои первосвященника. Поскольку время глагола многих ввело в заблуждение, я предпочел перевести его в плюсквамперфекте: «ранее послал».

стих 25

Отрекся. Ужасное оцепенение Петра, который, отрекшись от Учителя, не только не испытывает раскаяния, но и ожесточает себя самой возможностью грешить. Если бы каждый по порядку спросил его, он не усомнился бы тысячу раз отречься. Вот куда бросает сатана несчастных, после того как уводит их с пути. Также надо отметить обстоятельства дела, о которых говорят прочие евангелисты. Петр произнес клятву и засвидетельствовал, что Христос ему неизвестен. Такое и сегодня случается со многими. Вначале падение не слишком тяжко, но затем возникает привычка, и совесть совершенно засыпает. Тот же, кто привык презирать Бога, все считает себе позволительным и решается на любые крайности. Посему, лучше всего постоянно остерегаться, дабы искушаемый сатаной не потакал себе, пока не впал в грех.

стих 27

Тотчас запел петух. Евангелист упоминает о пении петуха, дабы мы знали: в этот момент Бог дал Петру поучение. Посему некоторые говорят, что именно тогда он вспомнил о словах Господа. Хотя Лука повествует, что Петр не был затронут пением петуха, покуда на него не взглянул Христос. Так всякий, кто однажды пал по наущению сатаны, не приходит в себя ни от какого знака, слова или увещевания, покуда на него не воззрит Сам Господь.

стих 28

Повели Иисуса. Это произошло до того допроса, о котором говорил Евангелист. Нет сомнения, что священники имели в городе подстрекателей, через которых возбуждали народ. Посему гнев народа возгорелся внезапно, словно все единодушно требовали смерти Христа. Священники же устроили допрос не потому, что у них была власть вынести приговор, но чтобы у судьи возникло против Христа предубеждение. Словно его дело было уже выяснено. Римляне же называют преторией как дом прокуратора, так и трибунал, где обычно происходит суд.

Чтобы не оскверниться. Что они воздержались от всякого осквернения, дабы по заповеди закона вкушать пасху Господню, – в этом их вера достойны похвалы. Но в них сидело два весьма тяжких порока, о которых они даже не думали. Внутри себя они несли большую скверну, чем могли бы поиметь, войдя в нечистое место. Кроме того, во второстепенных вещах они были скрупулезны больше положенного, а первостепенными вещами пренебрегали. Оскверненным и неверующим ничто не чисто, – говорит Павел (Titus 1:15), – ибо осквернен их разум. Эти же лицемеры, источая злобу, самомнение, обман, жестокость, алчность осквернили почти все небо и землю, но сами боятся лишь внешней нечистоты. Итак, невыносимая насмешка – то, что они хотели угодить Богу, не навлекая грязь прикосновением к нечистому и забыв при этом об истинной чистоте. Лицемерие страдает и другим пороком, досконально исполняя обряды: оно спокойно упускает наиважнейшие вещи. Ибо Господь заповедал иудеям обряды закона именно с той целью, чтобы они привыкли любить святость и усердно и ней стремиться. Добавь, что нигде в законе не запрещено входить в дом язычника. Данная предосторожность была введена отцами, дабы кто-то по неразумию не понес из его дома какую-либо скверну. Эти же добрые толкователи закона, отцеживая комара, спокойно поглощали верблюда. Но лицемерам свойственно считать большим преступлением убийство блохи, нежели человека. К этому пороку близок и другой: предпочитать человеческие предания священным заповедям Божиим. Итак, чтобы законно есть пасху, они хотели сохранить себя чистыми. Но нечистоту они видели только в стенах претории и, не сомневаясь, перед лицом неба и земли предавали смерти невинного человека. Наконец, пасху теней они чтили ложным придуманным почитанием, а пасху истинную не только насиловали богохульными руками, но и делали все, чтобы обречь ее на вечную гибель.

стих 29

Пилат вышел к ним. Мирской человек потакает суеверию, которое высмеивает и презирает. Кроме того, в этом случае Пилат поступил как добрый судья, приказав иудеям изложить свои обвинения. И священники, словно имели достаточно власти осудить того, кого хотели обвинить, ответили лишь, что надо руководствоваться их предубеждением. Косвенно они жалуются Пилату, что он не вполне доверяет их честности. Почему ты не считаешь несомненным, что человек, которого мы преследуем, достоин смерти? Вот как нечестивые, вознесенные Богом на высшую ступень почета, ослеплены своим блеском и позволяют себе все. Вот сколь необузданна их гордыня. Они хотят считать Христа виновным только потому, что Его обвиняют. Однако, если перейти к делу, какое злодеяние Он совершил, исцеляя больных, изгоняя бесов, воздвигая расслабленных, возвращая слепым зрение, глухим слух, а мертвым – жизнь? Дело обстояло именно так, и они отлично об этом знали. Но, как я уже говорил, нет ничего труднее, чем пробудить опьяненных гордыней людей, дабы они судили здраво и беспристрастно.

стих 31

По закону вашему. Нет сомнения, что Пилат, оскорбленный их варварством и насилием, хочет их попрекнуть. Он говорит: требуемая вами форма осуждения чужда общему праву всех народов и человеческому разуму. Кроме того, он обличает их в том, что они хвалятся, будто имеют переданный им закон Божий. Он говорит иронически: возьмите Его вы. Он не потерпел бы, если бы они вынесли смертный приговор, но как бы говорит: если бы власть принадлежала вам, преступника после обвинения сразу же волокли бы на казнь. Где же справедливость вашего закона – осудить человека без всякого преступления? Так нечестивые, прикрываясь святым именем Божиим, дают повод противникам клеветать на Его учение, и мир с готовностью хватается за этот повод.

Нам не позволено. Ошибаются те, кто думает, будто иудеи отказались сделать то, что им предложил Пилат. Скорее, зная, что слова: Возьмите его вы, – сказаны им в насмешку, они возражают: Ты не позволил бы нам этого. Итак, будучи судьей, исполни же сам свой долг.

стих 32

Да сбудется слово Иисусово. Евангелист добавляет, что этому надлежало свершиться, дабы сбылось слово, реченное Христом: Сын Человеческий будет предан в руки язычников (Matthew 20:19). Действительно, если мы хотим с пользою прочесть историю смерти Христовой, важнее всего видеть в ней вечное установление Божие. Сын Божий стоит перед судилищем смертного человека. Если мы думаем, что это происходит по человеческому желанию и не возносим очи ввысь к Богу, наша вера с необходимостью смутится. Но, если мы знаем, что приговор Христу упразднил наш приговор перед Богом, поскольку небесному Отцу было угодно так примирить с Собой человеческий род, то, вознесшись ввысь от одной этой мысли, мы бестрепетно станем хвалиться самим позором Христовым. Итак, научимся же в каждый момент этой истории обращать наш помысел к Богу, автору нашего искупления.

стих 33

Опять вошел. Вероятно, было сказано и многое другое, о чем Евангелист умалчивает, и что вполне можно вывести из рассказов других священнописателей. Но наш повествователь больше всего настаивает на следующем: Пилат усердно размышлял, справедливо ли Христос был привлечен к суду? Народ, когда возникает смута, и поступать может только как смутьян. Итак, Он вошел в преторию, и целью его было освободить Христа. Сам же Христос, дабы быть послушным Отцу, согласен подвергнуться осуждению. И здесь кроется причина, почему Он столь немногословен в Своих ответах. Имея перед Собой милостивого судью, охотно к Нему прислушивавшегося, Христос мог бы легко защитить Свое дело; но Он думает о том, зачем пришел в этот мир, и к чему сейчас призывает Его Отец. Посему Он добровольно молчит, не пытаясь избежать смерти.

Ты Царь Иудейский? Пилат никогда бы не задал вопрос о царстве, если бы иудеи не обвинили Христа в этом преступлении. И Пилат поднимает этот самый острый для присутствующих вопрос, дабы, разрешив его, полностью оправдать невиновного. Ответ же Христа клонит к тому, что в этом обвинении нет ни тени правды. Он содержит в себе косвенное опровержение. Христос как бы говорит: Против Меня выдвигается смешное обвинение, в котором Меня нельзя подозревать ничуть. Пилат плохо воспринял встречный вопрос Христа о том, почему он Его в этом подозревает. Итак, он в негодовании попрекает Христа и говорит, что все выпавшее Ему зло происходит от Его же собственного народа. Я, – говорит Пилат, – сижу здесь в качестве судьи. А обвиняют Тебя твои же собственные соотечественники. Значит, у Тебя нет повода впутывать меня в ваши разногласия. Мне и другим римлянам подобает следить за общественным спокойствием. Так что вы сами доставляете себе хлопоты. И я против воли вынужден в них участвовать.

стих 36

Царство Мое. Христос признается в том, что Он – Царь. Но одновременно для доказательства Своей невинности, Он опровергает возводимую клевету. Он отрицает, что Его Царство как то противоречит общественному порядку. Христос как бы говорит: Меня обвиняют ложно, словно Я пытался поднять волнение или что-то изменить в общественном устройстве. Я говорил о царстве Божием, но оно – духовно. Посему у тебя нет причин подозревать Меня во властолюбивых желаниях. Такова была защита Христа. И тот же самый способ защиты полезен для всех благочестивых до скончания века. Если бы царство Христово было земным, оно было бы тленным и непрочным. Ведь образ мира сего проходит. Ныне же оно зовется небесным, и отсюда выводится Его вечность. Если весь мир земной поколеблется, среди волнений и смут, среди руин и погибели наша совесть останется неколебимой, лишь бы взирала она на царство Христово. Если нечестивые тиранически мучают нас, наше спасение пребывает невредимым в Христовом царстве, не подверженном человеческим хотениям. Итак, хотя мир кипит бесчисленными смутами, в нем нет царства Христова, в котором нам и следует искать успокоение. Кроме того, нас учат, какова природа этого царства. Если бы оно делало нас счастливыми по плоти, приносило бы нам богатство и все желанное для настоящей жизни, то пахло бы миром и чем-то земным. Ныне же, хотя по виду положение наше несчастно, в нас все же пребывает незыблемая радость. Отсюда мы узнаем, кто принадлежит к этому царству. Те, кто, будучи обновлен Духом Божиим, размышляет о небесной жизни в святости и праведности. Хотя одновременно отметим: нельзя отрицать, что Царство Христово находится и в этом мире. Мы знаем, что Его престол пребывает в наших душах, подобно тому, как Сам Он говорит в другом месте: Царство Божие внутри вас есть (Luke 17:21). Так что, по сути, царство Божие, пребывая в нас, странствует в этом мире. В мире, где имеет совершенно иной статус.

Служители Мои подвизались бы. Христос доказывает, что не думает о земном царстве. Ведь никто не восстает ради Него, никто не берется за оружие. Если бы частное лицо присвоило себе царство, оно пользовалось бы силами своих сторонников. Во Христе же ничего этого нет. Отсюда следует, что Он – не земной Царь. Но спрашивается: разве не позволительно защищать царство Христово силой. Когда князьям велят приветствовать Сына Божия, им велят не только покориться Его власти как частным лицам, но и прилагать все усилия для защиты Церкви и поддержания благочестия. Отвечаю: плохо и невежественно поступают те, кто делает следующий вывод: Евангельское учение и чистое богопочитание не следует защищать с помощью оружия, поскольку тогда Христос не потребовал Себе защиты. Христос говорит лишь о том, что клевета на Него иудеев необоснованна. Кроме того, если благочестивые цари продвигают Царство Христово с помощью меча, это происходит не так, как обычно защищают земные царства. Ибо Царство Христово, будучи духовным, должно основываться на учении и силе Духа. И так же происходит его созидание. Ни законы людей, ни их эдикты, ни налагаемые наказания не доходят до людской совести. Но это не мешает князьям в нужные моменты защищать Христово царство. Частично они делают это, устанавливая внешнюю дисциплину, частично – защищая Церковь от нечестивых. Но извращенность мира приводит к тому, что царство Христово больше утверждается кровью мучеников, чем силой оружия.

стих 37

Ты говоришь, что Я Царь. Уже из первого ответа Пилат понял, что Христос отстаивает Себе какое-то царство. Но теперь Христос яснее говорит об этом, как бы ставя печать на Своих словах. Отсюда мы выводим: учение о Царстве Христовом не что-то обычное и повседневное. Ведь Христос удостаивает его торжественного подтверждения. Общее положение звучит так: Я на то родился, чтобы свидетельствовать об истине. Но его следует приспособить к текущим обстоятельствам. Далее, этим доказывается, что Христу естественно быть истинным. В этом состоит Его миссия от Отца, и посему – свойственное Ему служение. Так что, веруя Ему, мы не можем обмануться. Невозможно Христу говорить что-либо, кроме истины. Ведь Бог вручил Ему служение утверждать истину, и усердие к ней врожденно Его природе.

Всякий, кто от истины. Христос добавляет это не для ободрения Пилата (Он знал, что это бессмысленно), но для защиты Своего учения от клеветы. Он как бы говорит: Меня винят в том, что Я провозглашаю Себя Царем. Однако это – несомненная истина, которую безоговорочно принимают все, наделенные правым судом и здравым разумением. Происходящими же от истины Он зовет не тех, кто любит ее по природе, но тех, кем правит Божий Дух.

стих 38

Что есть истина? Некоторым кажется, что Пилат спрашивает из любопытства, как обычно мирские люди жадно выведывают о неизвестной им вещи, не зная при этом, зачем им это нужно. Их цель лишь в том, чтобы насладить слух. Я же, скорее, считаю это словами раздраженного человека. Он счел, что Христос поступил несправедливо, лишив его всякого знания истины. И мы видим в Пилате общую всем людям болезнь. Хотя мы все знаем о своем неведении, лишь немногие в этом признаются. Отсюда большая часть людей отвергает истинное учение. Кроме того, Господь – Учитель смиренных. Он ослепляет гордых, насылая на них заслуженное наказание. Из этой же гордыни рождается презрение: люди не желают подчинять себя учению. Ибо все приписывают себе остроумие и гениальность. Общепринятая вещь считается у них истиной, Бог же, напротив, свидетельствует, что истина превосходит способности человеческого разума. То же самое происходит и с другими. Имеются основные богословские артикулы: о проклятии человеческого рода, об испорченности природы, об умерщвлении плоти, об обновлении жизни, о незаслуженном примирении через единую жертву, о вменении праведности, в силу которой грешник становится угодным Богу, о просвещении Духом. И эти артикулы, поскольку они парадоксальны, людской здравый смысл с презрением отвергает. Итак, немногие преуспевают в школе Божией, поелику едва ли каждый десятый постигает даже начальные азы. И почему, если не потому, что люди измеряют тайную мудрость Божию собственным разумением? Из того, что Пилат сразу же вышел, видно: Он говорил со Христом в раздражительном тоне. В итоге, он обиделся на Христа, претендующего на то, что открывает истину, ранее пребывавшую сокрытой. И это его раздражение показывает: нечестивые, отвергая Евангельское учение, всегда некоторым образом чувствуют его силу. Пилат не преуспел настолько, чтобы поддаться научению, но при этом почувствовал внутри себя уколы совести.

стих 39

Есть же у вас обычай. Пилата мучил один вопрос: как избавить Христа от смерти? Поскольку же ярость толпы сильно возгорелась, он пошел срединным путем, чтобы успокоить разгневанных иудеев. Он думал, что им будет достаточно, если Христос, отпущенный в качестве преступника, навлечет на Себя вечный позор. Посему Пилат выбрал Варавву в напарники Христу, дабы на его фоне ненависть ко Христу утихла. Ведь Варавва был ненавистен всем жестокостью своих преступлений. Что может быть хуже разбойника? Лука же говорит, что он был повинен и в других злодействах. То же, что иудеи предпочли этого человека Христу, произошло по особому божественному провидению. Ибо не подобало избавить Сына Божия от смерти за столь недостойную цену. Кроме того, в момент смерти Его подвергли крайнему бесчестию: быть распятым посреди двух разбойников. Поскольку же Христос возложил на Себя все преступления, которых не мог иначе искупить, последовавшее вскоре воскресение соделало даже Его смерть величественным триумфом. Далее, в этом обычае виден грубый и нетерпимый порок. В том, что Римский наместник отпускал иудеям на Пасху одного преступника. Это делалось для превознесения святости праздника, но на деле было не чем иным, как гнусной его профанацией. Ведь по свидетельству Писания (Proverbs 17:15) оправдывающий виновного мерзок перед Богом. Итак, Ему никак не могла угодить такая неправедная милость. Этот пример учит нас: нет ничего хуже, чем почитать Бога нашими выдумками. Как только люди начали следовать собственным представлениям, они в конце концов впали в полное безумие и стали открыто смеяться над Богом. Итак, правила богопочитания следует извлекать только из божественных предписаний.