Bible Commentaries
Иоанна 20

стих 1

В первый же день недели. Поскольку воскресение Христово есть главный артикул веры, и без него надежда на вечную жизнь рушится, Евангелисты тратят много времени на его доказательства. Так и наш благовестник приводит множество свидетельств, которые уверяют нас: Христос действительно воскрес из мертвых. Но может показаться абсурдным, что он не подыскал более весомых свидетелей. Ибо он начинает с женщины, и так исполнилось сказанное: Бог избрал немощное, юродивое и презренное в мире, чтобы посрамить мудрость, силу и славу плоти (1 Corinthians 1:27). Действительно, в учениках было не больше земного величия, чем в последовавших за Христом женщинах. Но поскольку Христос благоволил сделать их главными свидетелями Своего воскресения, одно это придает им безусловный и ничем не оспоримый авторитет. Священникам и книжникам, всему народу, и даже Пилату, ничего не мешало узнать о воскресении, кроме собственной добровольной слепоты. Итак, все они были достойны того, чтобы, видя, не видеть. Между тем Христос открыл Себя малому стаду.

Прежде чем идти дальше, полезно показать, как именно согласовываются рассказы Евангелистов, в словах которых на первый взгляд имеются некие противоречия. Иоанн называет только Магдалину, Матфей – двух женщин, Марк – трех, Лука же не говорит о точном числе, но лишь упоминает, что пришли женщины, следовавшие за Христом из Галилеи. Однако этот вопрос решается просто. Матфей упоминает два имени, наиболее известных для прочих учеников, а Иоанн довольствуется одной Магдалиной, но между тем не исключает и остальных. Более того, из контекста слов можно вывести, что Магдалина была не одна. Ведь немного спустя она говорит во множественном числе: Мы не знаем, где Его положили. Итак, хотя Иоанн умалчивает о ее спутницах, он говорит то же самое, что и остальные, упомянувшие о многих женщинах. Так же нетрудно разрешить проблему разногласия во времени. Иоанн говорит, что уже рассвело. Это нужно понимать так: когда еще царили сумерки, женщины отправились в путь. Но прежде чем они пришли к могиле, настал рассвет. Благовония же они приготовили вечером, после захода солнца, по завершении субботы. Так же следует истолковать и рассказ остальных.
Другое противоречие видится в том, что, по словам Иоанна, Мария разговаривала только с ним и с Петром. Лука же говорит, что она пришла к одиннадцати апостолам, и они сочли ее слова за сумасшествие. Но проблема легко решается, поскольку Иоанн сознательно умалчивает о других учениках. Ведь только он и Петр отправились к могиле. То же, что Лука упоминает об одном Петре, объясняется так же, как рассказ о Марии Магдалине и других женщинах. Вероятно другие девять учеников были удержаны страхом. Они боялись быть замеченными, если выйдут всей толпою. И не мешает то, что, по словам Луки, они презрели свидетельство Магдалины. Ведь сразу же после он добавляет: Петр все-таки побежал к гробу. Он хочет сказать, что вначале они были поражены услышанным, но потом, собравшись с мыслями, Петр последовал за Марией, чтобы самому увидеть все. Рассказ же Луки о том, как Христос явился Марии, прежде чем она возвестила ученикам о пустой могиле, представляет собой инверсию повествования. Это вполне очевидно из контекста. Ибо он говорит о том, что Иоанн называет произошедшим прежде ее встречи с Иисусом. И здесь нет никакого абсурда. Ведь евреи часто вначале рассказывают о том, что на самом деле произошло после.

Первый день недели. Евангелисты не говорят, когда именно и как воскрес Христос, ведь им достаточно было сказать, когда и кому Он явился уже воскресшим. Итак, Иоанн говорит, что Мария пришла в первый день недели. К слову, буквально говорится не о первом, а об одном дне. Но у евреев имеется привычка вместо первого говорить об одном, поскольку начала всех чисел в единице. Поскольку же каждый седьмой день был посвящен покою, всю неделю они также называли субботою. Так они воздавали честь святости этого дня, называя все остальные его именем. Итак, женщины пришли к могиле на другой день недели. И в этот же день, но до захода солнца, они купили благовония. Затем, прождав ночь в безопасном месте, как обычно делают, когда боятся, они вышли из города. Первый же день недели назывался так в отношении ближайшей субботы, ибо был началом седмицы, которую завершала суббота.

стих 3

Вышел Петр. Удивительно, вера и в учениках, и в женщинах была немощной, почти никакой, но при этом какое рвение они проявили! Действительно, благочестие непреодолимо влекло их на поиски Христа. Итак, в их сердце оставалось некое зерно веры, но оно было так заглушено, что они совершенно о нем не знали. Так Дух Божий часто действует в сердцах избранных. В итоге, надо верить, что в них пребывал скрытый корень, из которого затем произошел плод. Хотя их чувство благочестия было весьма смутным и связанным с большим суеверием, я все равно приписал бы им косвенную веру. Ибо чувство это было порождено Евангелием, и стремилось не куда-нибудь, а ко Христу. Из этого семени и происходит искренняя и истинная вера, которая, оставив смерть, возносится ко Христу в Его небесной славе. Писание же, имея в виду начатки веры, говорит, что Христос родился в нас, а мы родились в Нем. Ученики были глупее детей, не ведая о воскресении Христовом. И все-таки Господь лелеял их, словно младенцев во чреве. Вначале они были подобны детям и кое-как преуспевали. Но смерть Христова настолько их ослабила, что их надо было как бы заново рождать и образовывать, о чем Павел говорит в Послании к Галатам (4:19). То же, что Петр, спешивший меньше, вошел в могилу первым, говорит нам о том, что некоторым дается больше написанного на их лице. Действительно, многие, вначале пылая рвением, ослабевают, как только доходит до битвы, а другие, кажущиеся вялыми и мягкотелыми, воодушевляются в момент опасности.

стих 5

Увидел лежащие пелены. Пелены были как бы оставленным коконом, удостоверявшим воскресение Христово. Невероятно, чтобы тело обнажили, чтобы перенести в другое место. Так не сделал бы ни враг, ни друг. Говоря же о платке, покрывавшем голову Иисуса, Евангелист опровергает суеверие папистов, думающих, что тело было завернуто в одну пелену, которую они выставляют для поклонения несчастному простолюдью. Не говорю уже о незнании латинского языка, из-за которого они телесным покрывалам присвоили имя полотенца, которым отирают с лица пот. Не говорю об их бесстыдстве, когда они претендуют, что в пяти или шести местах находится один и тот же платок. Но этот грубый обман тем более нетерпим, что прямо опровергается евангельской историей. Сюда же относится и баснословное чудо о том, что тело Христово отобразилось на погребальных пеленах. Заклинаю вас, если действительно произошло бы такое чудо, разве Евангелист покрыл бы его молчанием? А ведь он столь старательно упоминает и боле мелкие детали. Итак, нам достаточно и того, что Христос, отбросив символы смерти, засвидетельствовал тем самым, что вошел в блаженную и бессмертную жизнь.

стих 8

Увидел, и уверовал. Некоторые толкуют это весьма бездушно: Иоанн уверовал в то, что услышал от Марии. А именно: что тело Христово кто-то унес. Но слово «уверовал», особенно когда оно употребляется без добавлений, никогда не несет такого смысла. И не мешает то, что Иоанн и Петр вернулись домой, еще пребывая в сомнениях. Ведь несколько выше Иоанн воспользовался этим выражением, означая их возрастание в вере. Лука так же говорит, что Петр поразился, увидев могилу в таком состоянии. Он хочет сказать, что ему на ум пришло нечто больше того, о чем рассказала Мария. Они часто слышали из уст Христовых то, что увидели теперь своими глазами, однако раньше это ускользало из их душ. Теперь же, увидев нечто новое, они начали думать о Христе в божеском смысле, хотя были еще далеки от чистой и твердой веры. Итак, Иоанн обвиняет самого себя и признается, что начал верить лишь тогда, когда увидел знаки Христова воскресения. К тому же, он попрекает себя и братьев в том, что не только забыл Христовы слова, но еще и не знал Писаний. Недостаток веры он приписывает именно этому незнанию. Отсюда можно вывести полезное наставление: когда познание о Христе от нас сокрыто, обвинять нужно нашу собственную вялость. Ведь мы не как подобает преуспеваем в Писании, являющем силу и величие Христово.

Чтобы не делать ненужных обобщений, отметим: воскресение Христово обозначено неясно и как бы скрытно. Однако для внимательных читателей свидетельств вполне достаточно. Павел доказывает в Деяниях (13:34): Христос должен был воскреснуть, поскольку Бог возвестил через Исаию (55:3): в Его Царстве утвердится обещанная Давиду милость. Неопытные люди думают, будто это сказано не к месту. Однако всякий, знающий начала веры и образованный в Писании, легко признает, что рассуждение здесь вполне правильно. Ведь Христос должен навеки утвердить для нас благодать Божию, следовательно, Ему Самому надлежит жить вечно.

Имеется множество подобных мест, которые здесь не стоит цитировать. Так что ограничимся лишь тремя. В Пс.15:10 сказано: не позволишь Святому Твоему увидеть тление. Это пророчество Петр и Павел относят ко Христу. И заслуженно, поскольку никто из сынов Адама не избежал этого тления. Итак, здесь утверждается бессмертие Христово. Не подлежит сомнению, что ко Христу относится и следующий отрывок: Сказал Господь Господу моему, сиди одесную Меня, доколе положу врагов Твоих в подножие ног Твоих (Psalms 109:1). Смерть же будет уничтожена только в последний день. Значит Христу приписывается царство до скончания века, а этого не могло бы быть, если бы Он Сам не жил вечно. Но яснее всех говорит Исаия, который, предсказав смерть Христову, затем добавляет: род Его неизъясним (53:8). В итоге, следует верить: учение Писания настолько полно и совершенно, что лишь его незнанию надо приписывать недостаток нашей веры.

стих 10

Опять возвратились. Вероятно, ученики вернулись домой, обуреваемые сомнениями и колебаниями. Хотя Иоанн говорит, что он уверовал, вера эта была не твердой, но лишь смутным ощущением чуда, похожим на сон, покуда не пришло лучшее подтверждение. Действительно, твердая вера не порождается одним лишь видением чего-либо. Добавь к этому, что Христос не явил Себя им, доколе они не пробудились окончательно от плотского оцепенения. Похвально их рвение, когда они устремились к могиле. Но Христос оставался для них сокрытым, поскольку они искали Его слишком суеверно.

стих 11

А Мария стояла. Теперь Евангелист начинает рассказывать о том, что Христос явился женщинам и ученикам для подтверждения Своего воскресения. Хотя здесь упоминается об одной лишь Марии, мне кажется более вероятным, что с нею были и другие женщины. И не разумно предположение некоторых, что эти другие рассеялись из-за страха. Подобные толкователи хотят таким образом избежать противоречия. Но я уже показал, что его нет. Ученики возвратились в город, а женщины остались у могилы. Но это не дает им никакого преимущества. Ведь ученики унесли с собой утешение и радость, а женщины предались пустому и излишнему плачу. Кроме того, у могилы их удерживали только суеверие и плотское чувство.

стих 12

Видит двух Ангелов. Удивительно милосердие Господа, простившего Марии и ее спутницам все их пороки. Он удостоил их редкой чести, послав двух ангелов и явив Самого Себя, в чем, однако, отказал апостолам. Хотя апостолы и женщины страдали от одного и того же порока, тупость первых была менее извинительна. Ведь, учившись столь долго и усердно, они столь мало преуспели в учении. Действительно, Христос избрал женщин, чтобы постыдить тех, кому явил Себя первым. Кроме того, не ясно, признала ли Мария в этих существах ангелов, или подумала, что видит людей. Мы знаем, что белые одежды – символ небесной славы. Так Христос был одет в белые одежды, когда на горе явил Свое величие трем апостолам. То же самое сообщает Лука об ангеле, явившемся Корнилию. Я не отрицаю, что белые одежды были в употреблении среди восточных народов. Но Бог в одеянии ангелов хотел показать нечто особенно и необычное. Он словно снабдил их отметиной, которой они отличались от людей. Добавь к этому, что Матфей сравнивает вид ангела, говорившего с женщинами, с блеском молнии. Однако, возможно его вид внушил женщинам только благоговейный страх. Ибо они, как явствует, стояли в полном оцепенении. Кроме того, всякий раз, когда ангелы являются людям видимым образом и облеченными в одежды, это вызвано тупоумием людей. Не сомневаюсь, что иногда ангелы действительно бывают облечены в тела. Однако излишне исследовать, была ли в этих двух ангелах только видимость тел, или нечто большее. Посему я опускаю этот вопрос. Мне достаточно, что Господь придал им человеческую форму, дабы женщины могли их услышать и увидеть. Они также были украшены необычным и особым образом, дабы, отличаясь от прочих людей, являть собой нечто божественное и небесное.

Одного у главы. То, что Матфей упоминает только об одном ангеле, не разногласит с рассказом Иоанна. Ибо с Марией разговаривали не двое, а лишь один, который исполнял функции посланника. Аллегория же Августина не вполне обоснованна. Якобы такое расположение ангелов обозначало проповедь Евангелия от востока до запада. Скорее достойно замечания то, что таковым видением Христос начал являть славу Своего царства. Ведь тот факт, что ангелы почтили присутствием могилу Христову, не только устранил позор креста, но и явил небесное величие Спасителя.

стих 13

Жена! что ты плачешь? Из других Евангелий можно вывести, что ангел сказал нечто большее. Но Иоанн кратко передает суть его речи, поскольку этого вполне достаточно для подтверждения воскресения Христова. Речь ангела состоит из упрека и утешения. Он попрекает Марию в неуместном плаче, и одновременно внушает ей радость. Он говорит, что для плача нет причины, ибо Христос воскрес.

стих 14

Увидела Иисуса стоящего. Можно спросить, почему Мария не узнала Иисуса, Которого должна была хорошо знать? Некоторые думают, будто Он явился в ином облике, но я полагаю, что недостаток надо приписывать зрению женщин. То же самое говорится у Луки о двух других учениках (24:16). Итак, мы не говорим, что Христос, подобно Протею, неожиданно принял иной вид. Скорее Бог, Который дал людям глаза, притупляет их зрение, когда Ему угодно. Дабы они, видя, не могли видеть. Более того, в лице Марии мы видим пример того, как заблуждается человеческий разум. Хотя Христос ясно Себя нам показывает, мы измышляем для Него разные формы, чтобы помыслить что угодно, только не истинного Христа. Ведь очи нашего разума лживы, и потому сатана и мир одурманивают его, дабы он не различал истины.

стих 15

Господин! если ты вынес Его. Она называет Его господином по общему обычаю своего народа. Ибо евреи приветствуют как господ земледельцев и других почтенных людей. Мы видим, что Мария думала при этом только о земном. Она хотела найти тело Христа лишь для того, чтобы снова положить его в могилу. Она упустила главное, не надеясь на божественную силу Его воскресения. Посему не удивительно, если глаза ее затмили столь грубые чувства.

стих 16

Мария. Христос позволил Марии заблуждаться какое-то время, потому что это полезно для утверждения нас в вере. Теперь же Он одним словом рассеивает ее заблуждение. Он говорил с ней и прежде, но это было как бы словом незнакомого человека. Теперь же в качестве Учителя Он по имени зовет Свою ученицу. Подобно тому, как в десятой главе говорится, что добрый пастырь зовет своих овец по имени. Итак, слово Пастыря проникло в душу Марии, открыло ей глаза, пробудило все чувства и соделало ее готовой полностью предаться Христу. Таким образом, мы видим в Марии образ собственного призвания. Ведь достичь истинного познания Христа можно лишь тогда, когда Он Сам прежде признает нас, и затем дружески к Себе приглашает. И не тем общим приглашением, звучащим в ушах всех людей, но тем, которым особо призывает к Себе данных от Отца овец. Поэтому Павел (Galatians 4:9) говорит следующее: Когда же вы познали Бога, или лучше, были познаны Богом. Кроме того, действенность слов Христовых видна из того, что Мария сразу же воздала Ему должную честь. Ибо имя «Раввуни» не только почетно, но и содержит готовность повиноваться. Итак, Мария свидетельствует, что является ученицей Христовой и посвящает Ему себя как Учителю. Вот чудесное и тайное обращение человеческой души, когда Бог, просвещая ее Своим Духом, из упорной и полностью слепой неожиданно делает ее совершенно зрячей. Кроме того, пример Марии должен внушать воодушевление. Все, кого Христос приглашает к Себе, сразу же без промедления Ему отвечают. Слово же «Раввуни» халдейское по происхождению, хотя сами халдеи произносят его «Риввони». Ведь слова, переходя в другой язык, обычно меняют произношение. Оно означает: «Господин Мой» или «Мой Учитель». Во время же Христа слова «Равви» или «Раввуни» обычно употреблялись для обозначения Учителя.

стих 17

Не прикасайся ко Мне. Кажется, что это противоречит рассказу Матфея (28:9). Ведь он ясно говорит: женщины обняли ноги Иисуса. Итак, желая, чтобы ученики прикоснулись к Нему, почему же Он запрещает прикасаться Марии? Ответ весьма прост, если мы поймем, что женщинам лишь тогда запретили прикасаться, когда они чрезмерно этим увлеклись. Насколько надо было рассеять сомнения, Христос разрешал прикасаться к Нему. Но когда Он увидел, что они чрезмерно рьяно обнимают Его ноги, то исправил их неуместное рвение. Они привязывались к Его плотскому присутствию, и думали, что общаться с Ним можно только на этой земле. Посему надо принять: Христос лишь тогда запретил женщинам прикосновения, когда увидел, что по глупому и неуместному желанию они стремятся удержать Его в этом мире. Также следует отметить основания этого запрещения. «Я еще не восшел к Отцу». Этими словами Христос велит женщинам сдерживать чувства, покуда Он не будет принят в небесную славу. Он показывает здесь цель Своего воскресения.

Не такую, какую воображали себе женщины: что Он, ожив, должен воцариться в мире. Скорее, взойдя на небо, Он должен войти в обладание царством и, восседая одесную Отца, править Церковью Своим Духом. Итак, смысл в том, что статус воскресения не будет полным и окончательным, доколе Он не воссядет одесную Отца. Посему женщины поступили плохо, удовольствовавшись только половиной воскресения и желая удержать Его в этом мире. Польза же этого учения двойная. Первая: всякий не желающий ошибиться в поисках Христа, должен возвысить свой разум к небу. Вторая: всякий, стремящийся ко Христу, должен, как учит Павел (Colossians 3:1,Colossians 3:8), отбросить плотские и земные чувства.

Иди к братьям Моим. Некоторые относят имя братьев к родственникам Христа, но, думаю, они ошибаются. Почему Христос посылает к ним, а не к ученикам? На это отвечают: потому что Иоанн свидетельствует в другом месте, что они были неверующими (выше, 7:5). Но мне кажется невероятным, что Христос удостоивает такой чести именно этих людей. Кроме того, оппоненты соглашаются: Мария должна была сделать то, что повелел Христос. Однако сразу же затем говорится, что она пошла к ученикам. Отсюда мы заключаем, что Христос имел в виду именно их. К тому же Христос знал, что ученики собрались в одном месте, а наши оппоненты разделяют их по разным местам. Было бы абсурдным, если бы по неизвестно какой причине Христос пренебрег учениками, собравшимися в одно место и мятущимися между страхом и надеждой. Добавь к этому, что Христос, кажется, заимствует это речение из Пс.21:23, где мы читаем: буду возвещать имя Твое братьям моим. Но не подлежит сомнению, что пророчество сие именно тогда и исполнилось. Итак, Христос сразу же послал Марию к ученикам, и, думаю, Он сделал это, желая попрекнуть их вялую и медлительную веру. Действительно, они оказались глупее не только женщин, на даже быков и ослов. Ведь Сын Божий, уча их столь усердно, сумел добиться так мало или почти ничего. Здесь усматривается мягкий попрек: Христос как бы велит ученикам учиться у женщин, дабы через них суметь наконец-то к Нему прийти. Несравненная же благость Христова сияет в том, что свидетелями воскресения для апостолов Он делает женщин. Ведь данное им поручение есть единственное основание спасения и главный артикул небесной мудрости.

Хотя одновременно следует отметить: это было сделано в чрезвычайных условиях и имело сопутствующий характер. Женщинам приказали возвестить апостолам то, что затем апостолы возвестили миру, исполняя вверенное им служение. Но женщины сделали это не в качестве апостолов. Посему неуместно выводить из этого поручения Христова право женщины совершать крещение. Для нас достаточно, что в этих женщинах Христос явил безмерные сокровища Своей благодати, однажды сделав их учителями апостолов. Однако Он не хотел, чтобы этот эпизод стал примером для подражания. Особенно это надо сказать о Марии Магдалине, одержимой до той поры семью бесами. Словно Христос, выведя ее из глубин преисподней, вознес превыше небес. Если же кто скажет, что у Христа не было причин предпочитать женщин апостолам, ведь они также были плотскими и глупыми, отвечаю: различие между ними зависит не от нашего суждения, но от мнения судьи. Затем, большего попрека заслуживали те, которые не только были ученее других, но и назначены учителями мира, названы светом для людей и солью земли, и при этом столь позорно опростоволосились. Кроме того, Господу было угодно явить в этих презренных немощных орудиях образец Своей небесной силы.

Восхожу к Отцу Моему. Словом «восхожу» Христос подтверждает Свое прежнее учение. А именно: Он воскрес не для того, чтобы оставаться на земле, но чтобы, войдя в небесную жизнь, привести к ней и Своих верных. В итоге: Он запрещает апостолам останавливаться на одном только воскресении и приказывает им идти дальше, вплоть до духовного Царства, до небесной славы, до самого Бога. Итак, большое ударение делается на слове «восхожу». Христос протягивает руку Своим людям, дабы они искали блаженства только на небесах. Ибо там, где наше сокровище, будет и наше сердце (Matthew 6:21). Христос проповедует Свое вознесение, поэтому и нам надлежит вознестись, если мы не хотим от Него отделяться. Кроме того, добавляя, что восходит к Богу, Христос рассеивает грусть, которая могла охватить апостолов по причине Его ухода. Он хочет сказать, что всегда будет с ними по божественной силе. Под восхождением здесь разумеется пространственное расстояние. Но, отсутствуя телом, Христос, будучи подле Бога, повсюду разливает Свою силу, ясно являя духовное присутствие. Ибо зачем Он восшел к Богу, если не для того, чтобы, сидя одесную Него, править небом и землею?

Наконец, этими словами Христос хотел заявить о божественной силе Своего царства, дабы ученики спокойно перенесли Его плотское отсутствие. Плод же упомянутого ранее братского единства состоит в том, что Христос делает Бога и Отца общим для Себя и для нас. Я, – говорит Он, – восхожу к Тому Отцу, Который одновременно и ваш Отец. В другом месте мы читали, что сделались причастниками всех благ Христовых. Но основание этого в том, что Христос разделяет с нами также и источник этих благ. Действительно, несравненное благо, что верные могут быть твердо уверены: Бог Христа – так же и их Бог, Отец Христа – так же и их Отец. И не следует бояться, что упование сие обвинят в самомнении. Ведь оно основано на Христе. Нельзя обвинить его в гордыне и превозношении, ведь Сам Христос возвестил его нам Собственными устами. Далее, Христос называет Бога Своим постольку, поскольку, приняв образ раба, истощил Самого Себя. Итак, это свойственно Его человеческой природе, но вследствие единства лица переносится на всю ипостась, поскольку Один и Тот же является и Богом и человеком. Что же касается второй части: наше положение отличается от положения Христа. Он по природе Сын Божий, а мы – лишь по усыновлению. Но такова надежность благодати, которую мы через Него получаем, что никакие козни дьявола не могут помешать нам звать Бога своим Отцом, усыновившем нас в Своем Единородном Сыне.

стих 19

В тот же первый день. Евангелист говорит о том, что явление Христово доказало ученикам Его воскресение. Это произошло по провидению Божию: все собрались в одном месте, дабы вера в данное событие стала тверже и яснее. Следует отметить, сколь милостиво поступил с ними Христос, позволив им сомневаться лишь до вечера. Добавь к этому, что Он явился им, неся с Собой залог новой жизни, когда тьма заполонила весь мир. То, что ученики собрались вместе, говорит об их вере и благочестии. То же, что они скрывались, плотно заперев двери, свидетельствует об определенной немощи. Ведь даже в сильнейших и самых мужественных людях иногда возникает страх. Так и апостолы вострепетали, выдавая недостаток своей веры. Пример, достойный быть отмеченным особо. Ведь если апостолы вели себя недостаточно смело, они все равно не потакали своей немощи. Они скрываются в потаенном месте, пытаясь избежать опасности, но одновременно воодушевляются и пребывают вместе. Иначе они рассеялись бы в разные стороны, и никто их них не посмел бы взглянуть на другого. Так и нам надлежит сражаться с немощью нашей плоти и обуздывать свой страх, подталкивающий нас к отпадению. Христос же благословляет их усердие, явившись лично в их собрание. А Фома, словно заблудший воин, отошедший от полкового знамени, заслуженно лишается оказанной другим чести. Итак, пусть те, кто чрезмерно боязлив, научатся воодушевляться и изгонять плотской страх. Ведь прежде всего людям надо бояться собственного страха.

Двери дома. Это обстоятельство отмечается особо, поелику являет в себе пример божественной Христовой силы. Ведь некоторые думают, что Христу кто-то открыл двери, и Он вошел как обычный человек. Но они отступают от смысла евангельских слов. Надобно верить так: Христос вошел, совершив чудо, дабы доказать Свое божество и тем самым привлечь внимание учеников. Но при этом я не допускаю то, о чем твердят паписты: тело Христово насквозь прошло через закрытые двери. Они заявляют это для того, чтобы сделать Его прославленное тело не только подобным Духу, но и безграничным, не содержащимся ни в каком месте. Однако слова Писания говорят совсем об ином. Евангелист не утверждает, что Христос вошел через закрытые двери, но что Он неожиданно появился среди учеников, когда двери оставались закрытыми, и никто еще их не отворял. Мы знаем, что Петр также вышел из запертой темницы. Надо ли поэтому говорить, что он прошел через железо и засовы? Итак, пусть прекратят болтать об этих детских тонкостях, не имеющих под собой ничего твердого и влекущих абсурдные выводы. Нам достаточно, что Христос восхотел этим чудом запечатлеть в учениках веру в Свое воскресение.

Мир вам. Обычная форма приветствия у евреев, которые словом «мир» обозначают процветание и благополучие, необходимые для счастливой жизни. Речение это имеет следующий смысл: живите благополучно и счастливо. Я говорю об этом потому, что некоторые напрасно философствуют здесь о мире и согласии, хотя Христос хотел лишь пожелать ученикам счастья.

стих 20

Показал им руки. Сие подтверждение добавлено, дабы стало совершенно ясно: Христос действительно воскрес. Если же кому покажется недостойным Христовой славы то, что Он носил раны и после воскресения, то пусть сначала поймет: Христос воскрес не столько для Себя, сколько для нас. Кроме того, все, что способствует нашему спасению, приносит славу и Ему. Ведь, уничижив Себя на время, Он ни в чем не убавил Свое величие. Поскольку же раны, о которых идет речь, подтверждают веру в воскресение, они никак не уменьшают Его славы. Если же кто выведет отсюда, что Христос до сих пор живет с прободенным боком и пронзенными руками, то будет смешон. Ибо раны были полезны лишь на время, покуда апостолы не убедились в том, что Он действительно воскрес из мертвых. Иоанн же, говоря, что ученики возрадовались при виде Господа, имеет в виду следующее: все горести, принесенные им смертью Христовой, рассеялись от лицезрения Его новой жизни.

стих 21

Сказал им вторично. Это второе приветствие, думаю, означает то же самое. Разве что Господь хотел еще больше привлечь их внимание, как того требовала важность Его предстоящей речи.

Как послал Меня Отец. Этими словами Христос неким образом поставляет апостолов на служение, предназначенное им прежде. До этого они ходили по Иудее, но только как глашатаи, повелевающие слушаться главного Учителя, а не как апостолы, обладающие постоянным учительским служением. Теперь же Господь делает их Своими представителями, дабы они созидали в мире Его царство. Пусть же останется незыблемым: апостолы только в этом момент стали обычными евангельскими служителями. Христос как бы говорит: до этого Он исполнял служение Учителя, но, завершив земную жизнь, предает это служение им. Он имеет в виду, что Отец с той целью поставил Его Учителем Церкви, дабы временно главенствовать, а затем поставить вместо Себя тех, кто заместил бы Его в Его отсутствие. По этой же причине Павел (Esther 4:11) говорит, что одних Он поставил апостолами, других Евангелистами, а третьих пастырями, которым предстоит до конца мира управлять Его Церковью. Итак, Христос свидетельствует о том, что, хотя Сам Он лишь временно исполнял служение Учителя, проповедь Евангелия будет продолжаться вечно. Кроме того, дабы авторитет учения апостолов не стали преуменьшать, Он приказывает им заступить на то же служение, которое Сам принял от Отца. Он присваивает им ту же функцию и те же самые права. Ибо так и надлежало санкционировать их служение, поскольку раньше они были темными и невежественными. Кроме того, мы знаем, обладай они любым достоинством и величием, все человеческое все равно не достойно веры.

Посему Христос не без причины сообщает апостолам авторитет, полученный Им от Отца, дабы объявить таким образом: проповедь вверена им не человеческим, но божественным повелением. Кроме того, поставляя их на Свое место, Он Сам не отказывается от верховного учительства. Ибо Отец восхотел, чтобы оно пребывало лишь у Него. Итак, Христос остается и вовеки останется единственным Учителем Церкви, но разница лишь в том, что, будучи на земле, Он говорил Своими устами, а теперь говорит устами апостолов. Таково то преемство, которое ничего не отнимает у Христа, но целиком сохраняет Его права и достоинство. Ибо неизменно установление, повелевающее нам слушаться Его, а не других (Matthew 17:5). В итоге: Христос хотел превознести не людей, но евангельское учение. Кроме того, надо отметить, что здесь идет речь только о проповеди Евангелия. Ибо Христос не послал апостолов для умилостивления грехов мира и обретения миру праведности, как Сам был послан Отцом. Обо всем, что относится только ко Христу, здесь речи не идет. Христос поставил только служителей и пастырей для управления Церковью. И при том с тем условием, чтобы удерживать власть за Собою; а они исполняли лишь служебные функции.

стих 22

Дунул. Поскольку никто из смертных не способен на такое сложное поручение, Христос снабжает апостолов благодатью Своего Духа. Действительно, управлять Церковью, возвещать о вечном спасении, созидать Царство Божие на земле, возносить людей на небеса – непосильное для человека дело. Посему не удивительно, если никто не будет пригоден к этому без дарования Духа. Ведь никто не может сказать о Христе и одного слова, если его устами не будет править Святой Дух (1 Corinthians 12:3). Тем более, никто не может добросовестно и от сердца исполнять абсолютно все части этого служения. Кроме того, эта слава Христова относится лишь к тем, кого Он поставил главными учителями Церкви. Ведь полнота Духа излилась на Него с тем, чтобы каждому сообщить некоторую ее часть. И, оставаясь единственным Пастырем Церкви, Он должен являть в служителях силу Своего Духа, что и засвидетельствовал особым символом, дунув на апостолов. Но это не соответствовало бы действительности, если бы от Него не исходил Дух.

Тем более презренно святотатство папистов, похищающих честь, принадлежащую Сыну Божию. Ибо их «рогатые« епископы претендуют на то, что при поставлении священнодействователей изрыгают Святой Дух. Но сама жизнь показывает, насколько их зловонное дыхание отличается от божественного дуновения Христова. Они по сути из ослов пытаются сделать коней. Добавь к этому, что Христос не только сообщает принятый Им Дух ученикам, но и дает Его как Свой Собственный, а именно – Дух, имеемый Им сообща с Отцом. Посему те, кто утверждает, что сообщает Дух через дуновение, присваивают себе божескую славу.
Следует отметить: Христос снабдил необходимыми дарами тех, кого призвал к пастырскому служению, дабы они были способны исполнить свой долг, или, по крайней мере, приступить к этому не с голыми руками. Если же это истинно, весьма просто опровергнуть пустое притязание папистов, которые, превознося собственную иерархию, не могут показать даже малую искорку Духа в своих епископах. Он хотят, чтобы мы верили, что они являются законными пастырями Церкви, даже апостолами и наместниками Христа, хотя совершенно ясно: в них полностью отсутствует благодать Духа. Однако здесь нам предписывается твердое правило – оценивать призвание тех, кто предстоятельствует в Церкви Божией. Мы должны видеть, одарены ли они Святым Духом.

В особенности Христос хотел утвердить достоинство апостольского сословия. Было справедливо, чтобы авторитет тех, кто первым избран для проповеди Евангелия, отличался каким-то особым качеством. Однако, если тогда Христос дал апостолам Духа через дуновение, будущее сошествие Того же Духа кажется излишним. Отвечаю: тогда Дух был дан апостолам, чтобы они только окропились Его благодатью, а не получили Его полноту. Ибо совершенно обновились они лишь тогда, когда Дух явился в виде языков огненных и почил на каждом из них. А тогда Христос поставил их вестниками Евангелия не для того, чтобы тут же послать на дело. Скорее, как сказано в другом месте, Он приказал им на время оставаться в покое (Luke 24:49). Если тщательно все взвесить, Христос не столько снабдил их тогда необходимыми дарами, сколько назначил будущими орудиями Своего Духа. Посему Его дуновение прежде всего следует относить к тому величественному посланию Духа, которое Он столько раз им обещал.

Далее, Христос мог сообщить благодать апостолам и тайным образом, но захотел добавить видимое дуновение для их поддержки. Этот символ Христос использовал, следуя обычаю Писания, часто сравнивающему Дух с ветром. Это подобие кратко объяснено выше, в третьей главе. Но пусть читатели отметят: с внешним и видимым символом соединяется Слово. Ведь от него заимствуют силу и церковные таинства. Не потому, что действенность Духа заключена в речи, звучащей в ушах, но потому, что от свидетельства Слова зависит действенность всего того, что верующие получают от таинств. Христос дует на апостолов, но они получают не только дуновение, но и Дух. Почему же? Потому что Христос обещал Его им. Так же и в крещении мы облекаемся во Христа, омываемся Его кровью, распинаем в себе ветхого человека, дабы в нас царствовала праведность Божия. Во время же святой вечери мы духовно насыщаемся плотью и кровью Христа. Откуда же у таинств такая сила? Только от Христова обетования, Который Духом Своим дает то, о чем свидетельствует Слово. Итак, будем знать: все выдуманные людьми таинства есть не что иное, как насмешка и глупая игра. Ибо за символами не может стоять истина, если нет Слова Господня. Поскольку же нельзя насмехаться над святынями без оскорбления Бога и опасности для души, надо с большим тщанием обходить эти козни сатаны.
Если кто возразит, что папские епископы не грешат, когда дуновением поставляют своих священнодействователей, ибо здесь символ также соединен со Словом Христовым, ответ готов: Христос говорил апостолам не для того, чтобы установить в Церкви постоянное таинство. Он лишь однажды восхотел засвидетельствовать то, о чем мы говорили выше. Дух исходит от Него, а не от кого-то другого. Кроме того, Он никогда не давал поручений, не снабдив одновременно служителей силой и способностью. Я уже не говорю о том, что в папстве жрецы поставляются совсем для другой, даже противоположной, цели: для того, чтобы ежедневно приносить в жертву Христа. В то время как апостолы поставлены для того, чтобы мечом Евангелия приносить в жертву людей. Кроме того, следует верить: только Христос дает то, что обозначают и обещают внешние символы. Так что, не от внешнего дуновения, а от Себя Самого велит Он апостолам принять Духа Святого.

стих 23

Кому простите грехи, тому простятся. Не подлежит сомнению, что здесь Господь кратко подытоживает суть Евангелия. Ибо власть отпускать грехи не следует отделять от учительского служения, с которым оно находится в одном контексте. Христос сказал немного ранее: Как послал Меня Отец, так и Я посылаю вас. Теперь же Он объясняет, на что направлено и что означает это посланничество. Он лишь предпослал самое необходимое – дарование апостолам Святого Духа, дабы они не делали чего-то от себя. Основная цель Евангелия состоит в том, чтобы люди примирились с Богом, что происходит в результате незаслуженного отпущения грехов. Как учит и Павел в 2 Corinthians 5:18, где зовет Евангелие служением примирения. Евангелие содержит и многое другое, но Бог прежде всего принимает через него в Свою благодать, не вменяя людям их грехи. Посему, если мы хотим иметь верных служителей Евангелия, на это надо обратить внимание в первую очередь. Ведь Евангелие отличается от мирской философии именно в том, что оно полагает спасение грешника в незаслуженном отпущении грехов. Ибо от него проистекают все благословения Божии, и Бог просвещает нас и возрождает Своим Духом, дабы обновить по Своему образу, вооружить против мира и сатаны непобедимой крепостью. Итак, все учение благочестия и духовное здание Церкви опирается на тот фундамент, что Бог благодатно усыновляет нас, разрешив от всех грехов.

Кроме того, Христос дал апостолам заповедь отпускать грехи не для того, чтобы вручить им Свою прерогативу. Лишь Ему принадлежит власть отпускать грехи. И эту честь Он не отдает апостолам, но приказывает Его именем свидетельствовать об отпущении грехов, дабы через них примирить людей с Богом. Лишь Он один в прямом смысле слова отпускает через апостолов грехи. Однако можно спросить: значит Христос поставил их лишь свидетелями и вестниками сего благодеяния, а не его совершителями? Но ведь Он так величественно превозносит их власть. Отвечаю: это сделано для укрепления нашей веры. Ведь нам всего важнее твердо знать: Бог не воспомянет более наших грехов. Захария в своей песне называет это познанием спасения (Luke 1:77). Бог пользуется человеческим свидетельством, и совесть успокоится лишь тогда, когда признает: в лице служителей говорит Сам Бог. Посему Павел возглашает (2 Corinthians 5:20): призываем вас, примиритесь с Богом, Сам Христос увещевает вас через нас.

Теперь мы видим, почему Христос столь величественно восхваляет и украшает служение, порученное апостолам. Для того, чтобы верующие были твердо убеждены, что услышанное ими об отпущении грехов – правда, и думали о возвещенном через людей примирении так же, как если бы Сам Бог протягивал с неба руку. Церковь ежедневно пожинает обильный плод этого учения, считая, что ее пастыри назначены Богом подателями вечного спасения, и что вверенное им отпущение грехов не надо искать где-то в другом месте. И несравненное сокровище сие не должно казаться нам ничтожным по той причине, что подается в глиняных сосудах. У нас есть повод благодарить Бога, удостоившего людей чести свидетельствовать об отпущении грехов и выступать от лица Его Сына.
Несомненно, фанатики, презирающие это посланничество, попирают ногами кровь Христову. С другой стороны, более чем безумны паписты, искажающие это место и относящие его к своим магическим отпущениям. Если кто по их мнению не исповедует грехи на ухо священнику, ему не следует надеяться на прощение. Якобы Христос хотел отпускать грехи через апостолов, но они не могут разрешать их, не узнав обстоятельства дела. Следовательно, необходимо исповедываться. Но их фантазия достойная смеха. Ибо они проходят мимо самого главного. Это право было дано апостолам для утверждения авторитета Евангелия, проповедь которого и была им вверена. Не исповедников назначает здесь Христос, исследующих нашептанные им грехи, но звучных евангельских провозвестников, запечатлевающих в сердцах благодать обретенного Христом искупления. Посему обратим внимание на способ отпущения грехов, чтобы знать, какая именно власть дана была апостолам.

На ком оставите. Эти слова Христос добавляет для устрашения презрителей Своего Евангелия, дабы они знали: их гордыня не останется безнаказанной. Итак, апостолам было вручено посланничество спасения и жизни вечной. И таким же образом они получили оружие против всех нечестивых, отвергающих предложенное спасение. Об этом учит Павел во 2 Corinthians 10:6. Кроме того, это добавлено потом, ибо вначале надо было показать истинную цель евангельской проповеди. Евангелию свойственно примирять людей с Богом. Для него является привходящим приговаривать неверующих к смерти. Посему Павел, возвещая об этом мщении неверующим, сразу же добавляет: когда будет исполнено послушание ваше. Он хочет сказать, что Евангелию присуще всех приглашать ко спасению. То же, что кого-то оно губит, является привходящим. Однако следует отметить: всякий, слышащий глас Евангелия, если не примет обетованного в нем отпущения грехов, останется виновным и подлежащим вечному осуждению. Ведь, будучи благоуханием для детей Божиих, оно одновременно – смертоносное зловоние для погибающих. Не так, чтобы для осуждения отверженных им надо было проповедовать Евангелие. Ведь по природе они уже и так погибшие. И кроме наследственного проклятия каждый навлекает на себя все новую повинность смерти. Однако много большей кары заслуживает надменность тех, кто сознательно и охотно отвергает Сына Божия.

стих 24

Фома же. Здесь идет речь о неверии Фомы. Для того, чтобы вера благочестивых еще больше окрепла. Он был не только медлителен и ленив в вере, но и довольно горделив. Упорство заставило его потребовать увидеть и даже ощупать Христа в том же самом облике. Таким образом, не только для него, но и для нас возник новый повод удостовериться в воскресении Христовом. Кроме того, упорство Фомы – пример и нашего упорства. Ведь его извращенность врождена всем, так что все медлят, когда им уже открыт доступ к вере.

стих 25

Если не увижу. Здесь говорится о корне его порока. Ведь каждый хочет рассуждать по собственному разумению и сильно себе потакает. Эти слова и не пахнут верой, представляя собой, так сказать, чувственное суждение. То же самое происходит со всеми, приверженными собственным мнениям, – они не оставляют места Слову Божию.

Нет разницы, читать ли здесь «места от гвоздей», или «отметины», или «следы». Возможно, переписчики τυπον обратили в τοπον, или наоборот. Смысл, однако не изменяется. Посему читатели могут избрать то, что им нравится больше.

стих 26

Подай перст. О форме появления Христа и форме Его приветствия мы уже говорили. Далее из того, что Христос столь легко согласился исполнить неуместную просьбу Фомы, пригласив его потрогать руки и исследовать рану на боку, мы выводим: Он заботился не только о его, но и о нашей вере. Не только для Фомы, но и для нас было важно, чтобы все подтверждало истинность нашей веры. Удивительно и знаменательно оцепенение Фомы. Не довольствовавшись одним Христовым присутствием, он захотел удостовериться в воскресении собственными руками. Так по отношению ко Христу он явил не только упорство, но и гордыню. По крайней мере теперь, видя Христа, он должен был смутиться и устыдиться. Однако Фома, словно не сознавая за собой вины, дерзко вкладывает руку в Его ребра. Из слов Евангелиста можно заключить, что Фома образумился не прежде, чем его убедило само прикосновение. Так и мы, когда воздаем Слову Божию меньше предлежащей ему чести, неосознанно впадаем в еще худшее ожесточение, несущее с собой презрение к Слову и устраняющее все наше почтение к нему. Тем более надо стремиться к тому, чтобы сдерживать распущенность нашего разума, дабы кто-то, потакая себе в этом противлении, не угасил полностью чувство благочестия и не закрыл для себя дверь веры.

стих 28

Господь мой и Бог мой! Фома проснулся слишком поздно и, как обычно делают люди, приходящие в себя, восклицает от восхищения: Господь мой и Бог мой. Столь краткое восклицание говорит о великой пламенности. Нет сомнения, что Фома устыдился и воскликнул, как бы осуждая свое прежнее тупоумие. Столь внезапное восклицание показывает, что вера, несмотря на свою подавленность, еще не совсем в нем угасла. Не божество Христа увидел он в Его боку и руках, но из этих знаков вывел нечто большее, чем видно на первый взгляд. Откуда все это, если не оттого что Фома как бы пришел в себя от забывчивости и оцепенения? Итак, истинно то, что я уже говорил: вера, кажущаяся погибшей, еще скрывалась в его сердце. То же самое происходит во многих людях. Временно они распутничают, как бы сбросив с себя страх Божий, и в них не заметно никакой веры. Но как только Бог прикасается к ним Своей плеткой, они, покорив плотскую похоть, мгновенно приходят в себя. Действительно, болезнь сама по себе еще не достаточна для научения благочестию. Отсюда мы выводим, что по устранении препятствий прорастает то самое благое семя, которое до этого пребывало в подавленном состоянии.

Пример сего мы наблюдаем в царе Давиде. Мы видим, как он спокойно резвится, влекомый собственной похотью. Всякий подумал бы, что вера в то время полностью разрушена в его душе. Однако вскоре, по увещеванию пророка, он внезапно возвращается на ее путь. Так что можно заключить: в его душе оставалась некая искорка, вскоре разгоревшаяся в пламя. Что касается самих людей, они ведут себя так, словно полностью лишены веры и всякой благодати Духа. Но безграничная благость Божия приводит к тому, что избранные не падают в пучину полного отчуждения. Посему надобно усердно стараться не отпасть от веры. Но при этом верить: Бог тайною уздою удерживает Своих избранных и не дает им впасть в погибель, Он всегда чудесным образом лелеет в их сердцах сколь угодно малые искорки веры, которые затем возжигает новым воздействием Своего Духа.
Кроме того, исповедание Фомы содержит две части. Он исповедует, что Христос – его Господь. А потом восходит выше и называет Его также Богом. Мы знаем, в каком смысле Писание приписывает Христу имя «Господь». В том, что Отец поставил Его содержащим все Своей властью верховным правителем, пред Которым преклонится любое колено, и Который, будучи наместником Отца, управляет этим миром. Таким образом, Ему приличествует имя Господь постольку, поскольку Он является Посредником, явленным во плоти, и главою Церкви. Но Фома, познав Его Господом, тут же возносится выше к Его вечному божеству. И делает это вполне заслуженно. Ведь Христос спустился к нам, уничижил Себя, а затем воссел одесную Отца, обретя власть над небом и землею. Он сделал это для того, чтобы вознести нас к Своей общей с Отцом божеской славе. Посему, дабы наша вера достигла вечного божества Христа, она должна начать с более близкого и легкого знания. Так что, некоторые правильно говорили: от Христа человека мы приходим ко Христу Богу. Ведь вера наша возрастает постепенно. Познав Христа на земле, рожденным в яслях, повешенным на кресте, она переходит ко славе Его воскресения, а уже потом – к Его вечной жизни и силе, в которой сияет божеское величие. Кроме того, можно сделать вывод: мы не можем правильно познать Христа Господом, чтобы тут же не признать Его божества. Нет сомнения: это должно быть общим исповеданием благочестивых. Ведь Христос, как мы видим, полностью его одобрил. Он никогда бы не потерпел, чтобы люди ложно похищали честь у Отца и переносили ее на Него. Однако Христос открыто одобрил сказанное Фомой. Так что одного этого места достаточно для опровержения безумия Ария. Ибо не подобает измышлять себе двух Богов. Добавь, что одновременно здесь выражается единство Христовой ипостаси. Ведь один и Тот же Христос зовется и Богом, и Господом. Фома подчеркнуто дважды повторяет слово «мой», показывая тем самым, что говорит с живой и искренней верой.

стих 29

Ты поверил. Христос упрекнул Фому только в следующем: раньше он был столь медлителен в вере, что его пришлось насильно тащить к ней через чувственный опыт. А это полностью противоречит ее природе. Если кто возразит, что не допустимо для веры рождаться от прикосновения и внешнего вида, ответ готов. Как я уже говорил, не только прикосновение и лицезрение побудило Фому поверить в божество Христа. Но, пробудившись, Он вспомнил то учение, которое раньше Христос обильно ему преподал. Ибо вера не может произойти только от опыта; необходимо, чтобы она основывалась на Слове Божием. Итак, Христос потому упрекает Фому, что тот не воздал Его Слову должную честь. И вера, которая должна рождаться от слышания и взирать на Слово, была вызвана у него внешними ощущениями.

Блаженны невидевшие и уверовавшие. Христос хвалит веру за то, что, покоясь на одном Слове, она совершенно не зависит от чувств и разума плоти. В этом определении Он кратко подытоживает природу веры. Она не основывается на текущем лицезрении, но проникает до небес, дабы верить в то, что сокрыто от человеческих чувств. Действительно, мы тогда воздаем честь Богу, когда истина Его для нас αυτοπιστος. Вера обладает своим зрением, но оно не направлено на мир и земные объекты. По этой причине вера называется подтверждением невидимого и не явленного (Hebrews 11:1). Павел же, противопоставляя ее видению (2 Corinthians 5:7), хочет сказать, что она не прилепляется к текущему положению дел и не взирает на то, что явно в этом мире. Она взирает на уста Божии, и, укрепившись Его Словом, побеждает весь мир, бросая якорь в сами небеса. Итог таков: неправильна та вера, которая не основывается на Слове Божием и не возносится к невидимому царству Божию, дабы превзойти все человеческое разумение.

Если же кто возразит, что это утверждение Христа противоречит другому, где Он объявляет блаженными очи, видевшие Его присутствие (Matthew 13:16), отвечаю: Христос говорил там не только о телесном виде, о чем говорит теперь, но об откровении, общем для всех благочестивых и являющем Его миру Искупителем. Апостолов же Он сравнивает со святыми царями и пророками, которые жили под тенью Моисеева закона. Теперь же верующие имеют лучшую участь. Ведь им воссиял более яркий свет, более того, им явлена сама суть и истина образов. Многие нечестивые лицезрели тогда Христа только глазами, и от этого ничуть не были блаженны. Мы же, никогда не видевшие Христа телесным взором, обладаем тем блаженством, о котором говорит Христос. Откуда следует: Он зовет блаженными очи, духовно созерцающие божественное и небесное. Ибо сегодня мы так же отчетливо видим Христа в Евангелии, как если бы Он предстоял перед нами телесно. В этом смысле Павел утверждает (Galatians 3:1), что Христос как бы распят перед нашим взором. Посему, если мы хотим видеть во Христе то, что сделает нас блаженными и счастливыми, научимся веровать, даже не видя Его. Этим словам Христа отвечает сказанное в 1 Peter 1:8, где Петр хвалит верующих, любящих Христа, Которого не видели, и радующихся радостью неизреченною, хотя и не созерцали Его лично.

Паписты же извращают эти слова для доказательства своего пресуществления, и поступают более чем глупо. Чтобы мы были блаженными, они приказывают нам верить в то, что Христос сокрыт под видом хлеба. Но, мы знаем, Христос меньше всего хотел подчинить веру человеческим измышлениям. Ведь если вера хоть на йоту отклонится от Слова, она перестанет быть верою. Если надлежит без разбора верить во все то, что невидимо, люди могут изобретать любую глупость, выдумывать любую басню, и обязывать тем самым нашу веру. Итак, чтобы применить в данном случае слова Христа, надо, во-первых, доказать, что истина, о которой идет речь, основана на Слове Божием. Они, действительно, приводят Слово в поддержку своего пресуществления, но, истолкованное здраво, оно ничем им не помогает.

стих 30

Многое. Если бы это не было добавлено, читатели могли бы подумать, что Иоанн рассказал о всех совершенных Христом чудесах, и что здесь содержится полное и исчерпывающее повествование. Итак, Иоанн свидетельствует, что написал только о некоторых чудесах, и не потому, что другие были недостойны упоминания, но потому, что сказанного вполне достаточно для назидания в вере. Но отсюда не следует, что другие чудеса были совершены напрасно. Они принесли большую пользу для того времени. Кроме того, даже если сегодня они нам и не известны, их не следует считать за ничто. Ведь мы верим: все эти чудеса запечатлели наше Евангелие.

стих 31

Сие же написано. Этими словами Евангелист хочет сказать: он записал то, что должно удовлетворить нас как вполне достаточное для утверждения в вере. Он хотел упредить пустое людское любопытство, ненасытное и страстно себе потакающее. Далее, Иоанн знал о том, что писали другие Евангелисты. Поскольку же у него вовсе не было намерения упразднить их Писания, он никак не отделяет свой рассказ от их повествований. Однако кажется глупым, что вера основывается на чудесах. Ведь ей надлежит покоиться на обетованиях и Слове Божием. Отвечаю: чудесам здесь приписывается лишь подкрепление и помощь вере. Они способны подготовить человеческие души к тому, чтобы больше ценить божественное Слово. Мы знаем, сколь прохладно и медлительно наше внимание, если его не стимулировать извне. Кроме того, они добавляют немалый авторитет уже принятому учению. Через них Бог подкрепляет это учение, словно протягивая с небес Свою десницу. Как говорит Марк (16:20), апостолы учили по содействию Господню и подтверждали свою речь последующими знамениями. Итак, хотя вера, собственно говоря, покоится на Слове Божием и смотрит на Слово, как на свою единственную цель, помощь от чудес все же не является излишней. Лишь бы они также соотносились со Словом, и к Слову же направляли нашу веру. Почему же чудеса называются знамениями, мы говорили в другом месте. Потому что Господь, показывая нечто новое и необычное, побуждает нас размыслить о Его великой силе.

Что Иисус есть Христос. Он имеет в виду Христа, возвещенного в законе и пророках, а именно: Посредника между Богом и людьми, верховного Посланника Отца, единственного восстановителя мира и творца совершенного блаженства. Иоанн говорит не о пустом титуле, украшая им Сына Божия, но под именем Христа разумеет все служение, которое Ему приписывали пророки. Поэтому надо поразмыслить, каким Христос описывается у пророков. А это снова подтверждает сказанное выше: вера не прилепляется к чудесам, но прямо направляется к Слову. Иоанн как бы говорит: чудеса подтвердили то, чему некогда учили пророки. Действительно, мы видим, что евангелисты не останавливались на перечислении чудес, но больше занимались учением. Ведь чудеса сами по себе рождают лишь смутное восхищение. Так что смысл следующий: это написано, чтобы мы верили настолько, насколько вера может подкрепляться чудесами. Иоанн добавляет слова «Сын Божий», поелику никто из обычных людей не годен к столь славным делам: к примирению с нами Отца, к умилостивлению грехов мира, к упразднению смерти, к разрушению царства сатаны, к дарованию нам истинной праведности и спасения. Кроме того, поскольку имя Сына Божия приличествует лишь

Христу, отсюда следует, что Он – Сын не по усыновлению, но по природе. Так что в этом имени содержится вечное божество Христа. Действительно, тот, кто не признает Христа Богом из столь ясных евангельских свидетельств, слепотствует при ярком свете и не достоин даже того, чтобы видеть небо и землю.

Веруя, имели жизнь. Здесь говорится об определенном следствии веры. Она сдерживает людское любопытство, дабы люди не желали знать сверх того, что достаточно для достижения спасения. Какова наглость не довольствоваться вечным спасением и преступать пределы небесного царства! Кроме того, Иоанн повторяет здесь основную мысль своего учения: верою мы достигаем вечной жизни, поскольку, будучи мертвыми вне Христа, мы обретаем жизнь лишь по Его благодати. Об этом мы подробнее говорили выше, в третьей и пятой главе. Указав же на имя Христа, а не на Самого Христа, Иоанн употребляет выражение, истолкованное в первой главе ст. 12. Пусть читатель обратится к этому месту, дабы я, часто повторяя одно и то же, не сильно его утомил.