Bible Commentaries
Деяния 11

стих 1

Услышали Апостолы. То, что молва об одном обращенном доме, по словам Луки, распространилась среди братьев, произошло от удивления. Ибо иудеи считали чудовищным присоединение к ним язычников, как если бы услышали, что из камней были сотворены люди. Признать в случившемся дело Божие им мешала чрезмерная любовь к своей нации. Мы видим, как Церковь пришла в волнение из-за самомнения и гордыни, поскольку люди не сочли терпимым равенство, принижающее их достоинство. Поэтому они так упорно спорили о возможности приводить к вере язычников. Но поскольку многие пророки предсказали, что Церковь после прихода Мессии будет состоять из всех народов, а Христос заповедал апостолам проповедовать Евангелие по всему миру, как же могло произойти, что обращение небольшого числа людей взволновало одних как нечто неслыханное, и ужаснуло других как нечто чудовищное? Отвечаю: все предсказанное об обращении язычников принималось так, словно язычники для вступления в Церковь должны были принять закон Моисея. Подлинный же способ призвания, начатки которого тогда наблюдались, был не только неизвестен, но и казался чуждым здравого смысла. Ведь иудеи думали, что язычники не могут войти с сынами Авраама в единое тело Церкви при одновременном упразднении обрядов. Тогда, по их мнению, завету Божию было бы нанесено тяжкое оскорбление. Зачем еще закон, если не для того, чтобы быть стеной, знаменующей разделение? Кроме того, иудеи всю жизнь привыкали к этому разделению, посему их настолько поразила новизна дела, что они сразу же забыли все способное их изумление смягчить. К тому же они не сразу постигли тайну, по словам Павла, сокрытую от начала мира даже для ангелов (Esther 3:9).

стих 2

Упрекали его. К заблуждению, как обычно, добавляется упорство. Порок невежества состоял в том, что иудеи неохотно принимали в свое лоно язычников, соединенных с ними одним Духом веры. Однако они не только отвращаются, но и спорят с Петром, ставя ему в вину поступок, достойный великой похвалы. Они слышали, как язычники приняли Слово Божие. Что же мешает принять их в сообщество под властью единого Бога? Могут ли быть узы более священные, чем единодушное и всеобщее почитание Бога? И почему не слиться в одном теле тем, кто считает Мессию своим Главою? Но поскольку они видели, что нарушается внешняя форма закона, то думали, будто с небом смешивается земля.

Заметь, что Лука, прежде сказав о распространении молвы среди братьев и апостолов, не упомянул о каких-либо упреках, теперь же он говорит о какой-то новой секте, начавшей спорить с Петром. Услышали, – говорит Лука, – братья, и ничего потом не добавляет. Затем следует: когда Петр пришел в Иерусалим, то обрезанные начали с ним спорить. Значит последние точно отличались от первых. Затем, слово περιτομης означает не просто иудеев, а тех, кто был особо предан законническим обрядам. Ибо из жителей Иерусалима в стаде Христовом тогда были только обрезанные. От кого в таком случае, отличал бы их Лука? Наконец, не кажется вероятным, что апостолы и более умеренные из верующих стали бы входить в подобный спор. Даже если они и были оскорблены, то могли бы лично сойтись с Петром и потребовать от него отчета о случившемся. Эти основания побуждают меня считать обрезанными тех, кто столь сильно почитал обрезание, что отрицал место в Царстве Божием за людьми, не исповедующими закон, и думал, будто лишь принявший священную инициацию очищался от своей скверны.

стих 3

К людям необрезанным. Это не было запрещено законом, но представляло собой установление, переданное от отцов. Однако Петр не возражает против чрезмерной щепетильности в этом вопросе, не говорит, что не связан человеческими законами. Он пропускает свою защиту и отвечает лишь, что язычники первыми пришли к нему, приведенные как бы десницей Божией. Кроме того, мы видим редкую скромность Петра. Будучи уверенным в правоте дела, он мог бы пренебречь невежественными, несправедливо винящими его людьми. Однако Петр прощает их, как и подобает вести себя по отношению к братьям. Немалое искушение: быть обвиненным за то, что добросовестно повиновался Богу. Но поскольку Петр знал обязывающий Церковь закон: всякий должен быть готов дать отчет об учении и жизни, как только сие потребуют обстоятельства; а также помнил, что он – один из стада, то не только позволяет призвать себя к ответу, но и добровольно покоряется суду Церкви. Учение, если оно от Бога, не подлежит человеческому суду, но поскольку Господь желает различения пророчеств, Его рабы не должны отказываться от обязанности доказывать искренность своих намерений.

Вскоре мы увидим, сколь далеко может заходить защита учения и поступков. Теперь же отметим следующее: Петр охотно снисходит до защиты собственного дела, когда его подвергают порицаниям. И если преемник Петра – римский папа, почему он не подчиняется тому же закону? Допустим, что это случай добровольного подчинения, но почему преемник не подражает такому примеру скромности? Хотя нет нужды долго на этом останавливаться. Ведь, если верно то, что изрыгает папа в своих богохульных декретах, то, значит, Петр вероломно предал привилегии своей кафедры. Таким образом, он – предатель римского престола. Ибо после того, как папу сделали судьей над всем миром, не подчиняющимся суду людей, после того, как его вознесли выше небес, сказав, что он не должен давать отчет, и желание его равносильно закону, то покровителем апостольского престола сделали Петра, который, по идее, должен защищать его привилегии.
Итак, в какой же беспечности повинен Петр, если столь легко отрекается от права, вверенного ему Богом? Почему он сразу же не возразил, что не связан никакими законами и изъят из общего порядка? Однако ничего такого Петр не говорит, но прямо переходит к существу дела. Будем же помнить: ничто не мешает спокойно презреть римского идола, когда он, сделавшись разнузданным тираном, изымает себя из числа епископов.

стих 4

Петр же начал. Поскольку рассказ повторяет тот, что содержится в предыдущей главе, причем почти дословно, пусть читатель и находит в ней необходимые ему толкования. Намерение же Петра, итог его речи явствует из заключительного предложения. Прежде чем перейти к нему, надо коротко отметить, что Петр делает проповедь Евангелия причиной спасения. Ты услышишь слова, в которых возымеешь спасение. Не потому, что спасение заключено в человеческом голосе, но потому что Бог, предлагая через него Сына для вечной жизни, одновременно делает так, что мы принимаем Его верою. Чудесная благость Божия: людей, состоящих лишь из смертной материи, смертоносных не только для себя, но и для других, Он делает служителями жизни. Между тем, здесь выдает себя гнусная неблагодарность мира: пренебрегая истинным и надежным предложенным себе спасением, и словно попирая его ногами, он измышляет для себя разные игрушечные спасения, в поисках которых скорее предпочитает умереть от голода, нежели насытиться предложенной ему божественной благодатью.

стих 16

Тогда вспомнил я слово Господа. В первой главе мы достаточно подробно учили следующему: когда Христос произнес сию фразу, Он не сравнивал два разных крещения, но говорил о том, чем отличается от Иоанна. Как мы отличаем символ от самой истины, так и служителя надлежит отличать от автора служения. Дабы человек не присвоил себе то, что принадлежит одному Богу. Символ находится во власти человека, но омывает и возрождает один Христос. Весьма важно, куда направляются умы людей в поисках благодати Божией. Ибо вне Христа они не найдут даже ее капли. Итак, между Христом и всеми служителями Церкви имеется следующее различие: последние дают внешний знак, то есть воду, Он же силою Своего Духа дает символу действенность. Об этом снова надо уведомить читателей. Ибо из того, что крещение Иоанна отлично от нашего, многие неправильно заключают: Христос, присваивая Себе Дух, оставляет Иоанну одну лишь воду. Кроме того, если кто, опираясь на это свидетельство, сделает крещение холодным спектаклем, лишенным всякой духовной благодати, то сильно ошибется. Ибо, как говорилось ранее, Писание говорит о таинствах двояким образом. Поскольку Христос не лжив в Своих обетованиях, Он не позволит оставаться тщетными Собственным установлениям. Но когда Писание присваивает крещению силу омовения и возрождения, оно все приписывает Христу и учит лишь тому, что в Духе совершает Он Сам через человека и внешний символ. Там, где Христос таким образом соединяется со служителем, а действенность Духа – со знаком, таинствам воздается то, что им положено. Кроме того, эта связь не должна привести к путанице, не должна мешать людским умам, отстранившись от смертных (От людей и мира) тленных стихий мира, искать спасение у одного Христа и взирать лишь на силу Его Духа. Поэтому заблуждается относительно веры всякий, кто хоть на йоту отклоняется от Духа к символам, и богохулен всякий, кто похищает хоть крупицу Христовой славы для присвоения ее человеку. Кроме того, надо всегда помнить о том, что Христос именем Духа означает не только дар языков и тому подобное, но и всю благодать обновления. Поскольку же эти дары были замечательным подтверждением Христовой силы, им вполне подходят сказанные слова. Выражусь яснее: когда Христос ниспослал апостолам видимые дары духовной благодати, Он ясно показал, что Дух находится в Его власти. Таким образом, Он удостоверил, что является единственным Автором чистоты, праведности и возрождения. Петр же приспосабливает сказанное к своей цели. И, ставя впереди Христа, придающего силу крещению, он сам идет позади Него с внешним символом воды.

стих 17

То кто же я? Теперь мы видим, к чему Петр клонил свою речь. А именно: он хотел засвидетельствовать: автором и предводителем всего дела является Сам Бог. Значит, вопрос касается здесь авторитета Божия. Разве не перевешивает он все человеческие советы? Петр претендует на то, что все совершил правильно и законно, поскольку повиновался Богу. Он доказывает, что обдуманно и благоразумно передал евангельское учение тем, кому Христос даровал благодать Собственного Духа. По этому правилу следует проверять и учение, и наши поступки всякий раз, как люди требуют от нас отчета. Всякий, опирающийся на заповедь Божию, имеет более чем достаточно оправдывающих оснований. Если же люди этим не довольствуются, у него нет причин тревожиться из-за их превратного суда. Отсюда мы выводим: верные служители Слова Божия могут так обосновать свое учение, что надежность его ни в чем не будет поколеблена. Для этого они должны доказать, что учение передано им Богом. Если же мы имеем дело с порочными людьми, которых почтение к Богу не вынуждает слушаться, позволим же им оставаться наедине с их упорством, уповая на последний суд.

Одновременно следует отметить: мы противимся Богу, не только открыто против Него сражаясь, но и просто бездействуя, если не исполняем то, к чему обязывает нас наше призвание. И Петр говорит, что не может отказывать язычникам в крещении и братском общении без того, чтобы не стать противником Бога. В таком случае он ничего не предпринял бы открыто против божественной благодати. Однако тот, кто не принимает приводимых Богом людей и затворяет отворенную Богом дверь, по мере своих сил препятствует делу Божию. Как и сегодня мы называем воителями против Бога тех, кто отрицает детокрещение. Ибо тех, кого обетование Божие прививает к Церкви, они жестоко от нее отделяют. И кого Бог удостоивает имени детей, они лишают внешнего символа. К этому близок и следующий вид противления: многие притворщики, служа в магистрате, по долгу обязаны помогать свидетелям Христовым, и, тем не менее, пытаются заткнуть им рот и ограничить свободу, желая подавить ненавистную для них истину.

стих 18

Выслушав это, они успокоились. Исход показывает, что спорившие с Петром не имели злых намерений. Ясный признак благочестия: научившись воле Божией, они тут же оставляют возражения. Их пример учит нас не пренебрегать теми, кто по необдуманному рвению неправильно что-то порицает. Наоборот, заблуждающуюся совесть следует успокаивать Словом Господним, и, таким образом, по крайней мере проверить ее обучаемость. Что касается лично нас, мы научаемся отсюда, от чего должен зависеть наш суд. А именно: от одной лишь божественной воли. Бога следует почитать настолько, что, удостоверившись в Его воле, надо сделать ее верховным правилом истины и правоты. Всякий раз, когда необходимо расследовать какое-то дело, Господь не будет о нем умалчивать. Но, дабы приучить нашу веру к праведному послушанию, Он возвещает нам, что Ему нравится то или другое. Те же, кто позволяет себе дальнейшие поиски, потакают собственному любопытству, обуреваясь дьявольской дерзостью. Лука же говорит, что спорщики не только замолчали, но и прославили Бога. Некоторых вынуждает молчать стыд, и они скрывают в себе то, о чем не решаются говорить открыто. В таком случае, это не обучаемость, а притворная скромность. Эти же полностью покоряют себя Богу и не стыдятся тут же воспеть Ему хвалу.

Видно, и язычникам дал Бог покаяние. Этими словами Лука показывает, что именно содержит Евангелие, и на что направлено его учение. А именно: чтобы Бог примирил с Собой людей, возрожденных Его Духом. Здесь говорится только о покаянии. Но когда к нему добавляется жизнь, сразу становится ясным, что покаяние не отделяется от веры. Итак, всякий, желающий законным образом преуспевать в Евангелии, пусть, совлекшись ветхого человека, размышляет о новизне жизни. Затем, пусть он твердо знает, что не напрасно призывается к покаянию. Ведь во Христе для него приготовлено спасение. Таким образом, спасительное упование основывается только на милосердии Божием, и, однако, отпущение грехов не есть причина беспечной успокоенности. Фразу «дал покаяние» можно истолковать двояко. Или так, что Бог дал язычникам возможность покаяться, позволив проповедовать им Евангелие. Или так, что Духом Своим Он обрезал их сердца, – как говорит Моисей, и из каменных сделал сердца плотяными, – как говорит Иезекииль. Ибо собственное дело Божие – обновлять и возрождать человека, дабы он стал новой тварью. И этот второй смысл больше подходит, менее натянут и более согласуется с библейским способом выражения.

стих 19

Рассеявшиеся. Лука возвращается к контексту предыдущей истории. Ибо вначале он упомянул, что после убиения Стефана ярость нечестивых возросла, и многие, убоявшись, побежали в разные стороны. Так что апостолы в Иерусалиме остались почти одни. Когда же тело Церкви таким образом разодралось, и страх вынудил беглецов к молчанию или небрежению внешними, последовало то, чего никто не ожидал. Подобно тому, как сеют семена, дабы они принесли урожай, так и рассеяние привело к тому, что Евангелие распространилось до отдаленных областей, хотя прежде, словно в житнице, заключалось в стенах одного города. По той же причине имя Христово, пересекая горы и моря, разлилось до краев земли. Таким образом, согласно пророчеству Исаии, истребление привело к изобилию оправдания. Если бы столько благочестивых не было изгнано из Иерусалима, ни Кипр, ни Финикия ничего бы о Христе не услышали. Больше того, о Нем не узнали бы более отдаленные Италия и Испания. Господь же сделал так, что из отдельных оторванных членов образовались многочисленные тела. Ибо откуда возникли церкви в Риме и Путеоле, если не от того, что немногочисленные изгнанники принесли с собой семя Евангелия? И как Господь чудесным образом посмеялся тогда над усилиями сатаны, так и сегодня, без всякого сомнения, Он сотворит триумф из преследований и гонений. Дабы Церковь еще больше возросла из-за рассеяния. Финикия же граничит с Сирией и близко расположена к Галилее. Самой же известной частью Сирии в области, граничащей с Киликией, является город Антиохия.

Никому не проповедуя. Возможно, не страх перед гонениями помешал беглецам проповедовать язычникам, но их глупые убеждения. Они думали, будто хлеб детей нельзя бросать псам, хотя Христос с момента воскресения повелел без различия проповедовать Евангелие всему миру.

стих 20

Лука говорит, что, в конце концов, некоторые из беглецов принесли и язычникам евангельское сокровище. Эти греки называются Лукой не έλληνες, а έλληνιςαί. Поэтому многие толкуют так, что они происходили из Иудеев, но проживали в Греции, с чем я никак не соглашусь. Ибо иудеев, о которых Лука упоминал раньше, поскольку те частично проживали на Кипре, также необходимо было бы приписать к их числу. Ведь Кипр иудеи рассматривали частью Греции. Однако Лука отличает от них тех, кого затем называет έλληνιςάς. Кроме того, сказав, что проповедь вначале обращалась только к иудеям, и, упомянув тех из них, кто, покинув родину, жил на Кипре и в Финикии, он, словно поправляясь, говорит, что были научены также некоторые Греки. Значит, Лука хочет сказать: отдельные беглецы обильнее сеяли евангельское учение, ибо им было известно о призвании язычников. Кроме того, их постоянство заслуживает немалой похвалы: избежав лап смерти, они, тем не менее, без колебаний служат Богу, невзирая ни на какие опасности. Отсюда мы видим, с какой целью и в какой мере христианам позволено спасаться от гонений. А именно: остаток своей жизни они должны посвятить распространению славы Божией. Если же кто спросит: откуда у этих беглецов такая смелость (ведь они могли вызвать подозрение иудеев, из-за чего и были вынуждены покинуть Иерусалим), отвечаю: это произошло по особому внушению Божию. Так что беглецы неожиданно воспользовались предоставленной им возможностью. И намерение их проистекало не от плоти и крови.

стих 21

И была рука Господня. Из последующего успеха Лука доказывает, что братья из Кипра и Киринеи вполне обдуманно возвестили Евангелие язычникам. Ведь труд их вышел плодоносным и полезным. Однако такой успех никогда бы не последовал, если бы делу не благоволил Сам Бог. Итак, из этого следует, что Богу угодно призвание язычников. Рука же, как хорошо известно, означает власть и силу. Значит, по словам Луки, Бог Своей помощью засвидетельствовал: язычники вместе с иудеями призваны к участию в благодати под Его непосредственным водительством. Сие благословение Божие немало способствовало укреплению душ. Кроме того, данный отрывок учит нас: какие бы усилия ни прикладывали служители Божии к научению, они оказались бы напрасными, если бы Бог не благословил с неба их труды. Нам принадлежит насаждать и орошать, как учит Павел, но прирост дает один лишь Бог, в руке Которого человеческие сердца. Их Он склоняет и формирует по Своему усмотрению. Значит, всякий раз, как речь идет о вере, следует вспоминать об этом речении. Бог действует через служителей как бы Собственной рукою. То есть, тайным внушением Духа придает действенность учению. Посему пусть служитель не уповает на собственные трудолюбие и разум, но поручит свой труд Господу, от благодати Которого зависит весь успех. Там же, где учение успешно, пусть уверовавшие знают, что обращение их было угодным Богу. Кроме того, следует отметить сказанное Лукой: множество обратилось по вере к Господу. Он хорошо выражает силу и природу веры, говоря, что она – не праздное знание, но подчиняет Богу прежде отвращенных от Него людей, покоряя их божественной праведности.

стих 22

Дошел слух о сем. Если бы слух дошел до того, как Петр сумел оправдаться, благие мужи услышали бы острые упреки в свой адрес. Однако их служение Бог еще прежде запечатлел благодатью Духа. И суеверие уже устранилось из их душ, когда Бог показал ясными знамениями: никакой народ не следует считать мирским. Итак, они больше не спорят и не винят в дерзости тех, кто рискнул предложить Христа язычникам, но, посылая помощь, выказывают одобрение сделанному.

Далее, причина посольства Варнавы была следующей. В то время всю работу в Христовом Царстве выполняли апостолы. Их прерогативой было создавать повсюду церкви, сохранять верных в согласии чистой и священной веры, и везде, где благочестивые составляли какое-то количество, ставить служителей и пастырей. Но также хорошо известен прием сатаны. Как только он видит, что дверь для Евангелия открыта, то всеми способами пытается исказить его чистоту. Посему вместе с учением Христовым сразу же возникли различные ереси. И чем большими дарами выделялась какая-либо церковь, тем больше она должна была беспокоиться о том, как бы сатана не смутил и не сбил с толку еще невежественных неутвержденных в вере людей. В итоге: Варнава был послан для того, чтобы дать прирост начаткам веры, упорядочить текущие дела, придать форму начатой постройке, дабы состояние Церкви стало законным и правильным.

стих 23

И увидев благодать Божию. Этими словами Лука учит: принятое язычниками Евангелие было истинным. Кроме того, Варнава искал здесь одной лишь славы Божией. Ведь, говоря, что он увидел благодать Божию, и увещевал их в ней пребывать, Лука хочет сказать, что язычников обучили правильно. Радость их служила свидетельством искреннего благочестия. Самомнение же всегда завистливо и злобно. Так мы видим, что многие, попрекая других, стремились к собственной славе, ибо желали прославить себя больше, нежели Христа. Верным же рабам Христовым, по примеру Варнавы, надлежит черпать радость из успеха Евангелия, через каких бы людей не проявлял Господь Свою славу. Действительно, те, кто совершает работу сообща с другими, признавая делом Божиим всякий достигаемый результат, никогда не будут друг другу завидовать и расставлять сети, но едиными устами и сердцем прославят божественную силу.

Снова стоит отметить, что веру антиохийцев и все, достойное у них похвалы, Лука относит к божественной благодати. Он мог бы перечислить отдельные добродетели, заслуживающие людской похвалы, но предпочел все, чем выделялась эта церковь, охватить единым словом «благодать». Наконец, надо отметить увещевание Варнавы. Мы уже говорили, что он подтвердил ранее принятое ими учение. Кроме того, дабы учение не искажалось, необходимо утверждать его в душах верующих усердными увещеваниями. Ведь нам предстоит вести войну с многочисленными и сильными врагами. Посему наши души всегда могут пасть. И если кто-то не будет постоянно защищаться, то тут же выйдет из строя, что ежедневно показывает бесчисленное множество отпадений. Из того же, что Лука способ устояния видит в твердости сердечного намерения, мы научаемся следующему: вера лишь тогда пускает живые корни, когда престол ее находится в сердце. Посему ничего удивительного в том, что едва ли каждый десятый из числа исповедующих веру выказывает конечную стойкость. И мало людей знает о том, что могут сделать сердечное чувство и намерение.

стих 24

Ибо он был муж добрый. Святой Дух приводит здесь похвалу Варнаве. Но следует знать: сделано это не ради него, а ради нас. Ибо в злобе и негодности повинны все, кто завидует чужим трудам и ревнует к чужому успеху. Следует отметить эпитеты, описывающие благость сего мужа: «исполненный Духа», «исполненный веры». Ибо, назвав его добрым и испытанным, Лука показывает источник этой доброты. А именно, распрощавшись с плотскими чувствами, Варнава под водительством Духа всей душою стремился к благочестию. Но почему Лука отделяет веру от Духа, даром Которого она является? Отвечаю: она именуется отдельно не потому, что Ему чужда, но скорее изображается ярким свидетельством того, что Варнава действительно был исполнен Духа.

Приложилось довольно народа. Хотя число благочестивых было уже значительным, Лука говорит, что с приходом Варнавы оно только возросло. Так возрастает здание Церкви, когда одни помогают другим во взаимном согласии, и начатое одними поддерживают остальные.

стих 25

Снова перед нами восхваляется скромность Варнавы. Он мог бы претендовать на первенство в Антиохии, но удалился в Киликию, дабы привести оттуда Павла, о превосходстве которого над собою хорошо знал. Итак, мы видим: забыв о себе, Варнава думает лишь о том, чтобы выделялся Христос, нацелен только на созидание Церкви, и довольствуется продвижением Евангелия. Итак, Варнава не испугался того, что приход Павла умалит его славу, лишь бы при этом прославился Сам Христос.

стих 26

Лука добавляет, что столь набожное согласие получило небесное благословение. Далеко не обычная честь: именно там впервые появилось священное имя христиан. Хотя апостолы долго учили в Иерусалиме, Бог тогда еще не удостаивал Церковь имени Своего Сына. Или потому, что в Антиохии в едином теле сошлось множество народа из иудеев и язычников, или потому, что желал обустроить Церковь в спокойной обстановке, или же потому, что в Антиохии верующие исповедовали веру более пламенно. На самом деле христиане были прежде и в Иерусалиме, и в Самарии. Мы знаем: Иерусалим был источником, из которого впервые распространилось христианство. И что такое быть учеником Христовым, как не быть христианином? Но, поскольку в Антиохии ученики стали открыто зваться теми, кем на деле являлись, использование сего прозвища сильно послужило прославлению имени Христова. Ведь таким образом вся религия сконцентрировалась на одном Христе. Значит, великой была слава Антиохии, ибо там Христос вознес Собственное имя наподобие полкового знамени. Откуда всему миру стало известным: существует народ, имеющий вождем Христа и хвалящийся Его регалиями. Что если бы подобный предлог для гордости получил город Рим? Кто тогда смог бы стерпеть порочные притязания папы и его сторонников? В таком случае, они с основанием возглашали бы, что Рим есть мать и глава всех церквей. К счастью, присваивая себя все, что угодно, паписты оказываются пустословами, когда дело касается конкретных фактов. Кроме того, город Антиохия – ясное свидетельство того, что достоинство любого места не является постоянным. Уступим римлянам все почетные титулы: пусть такими они некогда были, но разве они могут претендовать хотя бы на половину того, что подобает Антиохии? И что же, разве увеличилось достоинство этого города от того, что в нем возникло слово «христиане»? Скорее Антиохия представляет собой пример ужасного божественного мщения. Поскольку ныне там наблюдается одно жуткое опустошение, нам остается лишь смиряться под властной десницей Божией. Будем же знать, что неблагодарные люди не обладают вседозволенностью безнаказанно насмехаться над Богом.

стих 27

Лука восхваляет веру антиохийцев, ссылаясь на ее плод. Из своего избытка они постарались облегчить бедствие церкви, от которой приняли Евангелие. И сделали это, когда их никто не просил. Столь тщательная забота о братьях показывает, сколь серьезно они почитали Христа, главу всех верующих. Говоря, что в Антиохию пришли выдающиеся иерусалимские мужи, Лука показывает, какой известностью пользовалась тамошняя церковь. Кроме того, поскольку слово «пророк» по разному понимается в (Писании) Новом Завете, как явствует из Первого Послания к Коринфянам, отметим, что здесь пророками зовутся те, кто наделен пророческим даром. В том же смысле этим титулом позднее наделяются четыре дочери Филиппа. Из того же, что предсказание голода приписывается одному Агаву, мы выводим, что каждый пророк познавал будущее по мере данных ему способностей.

стих 28

Предвозвестил Духом. Лука ясно говорит о том, что автором пророчества был Святой Дух, дабы мы знали: не от звезд, не от иных природных причин было почерпнуто это предсказание. Не на человеческую философию опирался Агав, но по тайному вдохновению Духа изрек то, что приказал изречь Бог. Иногда голод можно предсказать из положения звезд. Но в такого рода предсказаниях нет ничего определенного как вследствие противоположных по значению констелляций, так и вследствие того, что Бог, дабы отвадить людей от превратного наблюдения за звездами, по Своей воле порой совершенно иначе управляет земными событиями, чем можно заключить из астрологии. Кроме того, даже если такие предсказания обладают определенной истинностью, пророческий Дух сильно их превосходит. Однако пророчество о голоде кажется несчастливым и совершенно нежелательным. Зачем раньше времени делать людей несчастными, предсказывая грустный исход? Отвечаю: учитывая суды Божии и положенную за грехи кару, имелись многие причины, по которым людям полезно было преждевременно об этом знать. Не буду говорить о том, что относится почти ко всем пророчествам. Что людям дается время для вразумления, дабы суд Божий упредили те, кто навлек на себя Его гнев. Что верующие, тем самым, получают назидание, приготовляя себя к терпению. Что таким образом обличается упорная злоба нечестивых. Что добрые и злые научаются отсюда: скорби и поражения происходят не случайно, но являются карой, которой Бог мстит за грехи мира. Что таким образом выходят из оцепенения люди, слишком потакающие себе в пороках. Не говоря обо всем этом, главная польза настоящего пророчества устанавливается из контекста: у антиохийцев появился повод помочь нужде своих братьев.

Который и был при Клавдии. Об этом голоде также упоминает Светоний (Это упоминание напрасно искать в книге «жизнь Клавдия», однако сравни стр.18.), рассказывающий, как Клавдия посреди рынка забрасывали корками. И он настолько испугался быть побитым камнями, что затем всю жизнь заботился о ежегодных запасах пищи. Иосиф же в пятнадцатой книге Древностей упоминает, что Иудея из-за постоянной засухи испытала великий неурожай.

стих 29

Но здесь возникает вопрос: поскольку это зло приключилось со всеми, почему одному народу надо было помогать больше другого? Отвечаю: поскольку Иудея была истощена многочисленными войнами и другими бедствиями, антиохийцы не без причины больше сострадали бедствию живущих там братьев. Кроме того, чем яростнее свирепствовали в Иудее враги, тем хуже становилось положение тамошних братьев. Наконец, в Послании к Галатам Павел ясно показывает: у Иудеи имелась особая нужда. Так что другие церкви вполне обоснованно о ней заботились. Мы видим здесь достойную немалой похвалы благодарность: антиохийцы сочли уместным помочь нуждающимся братьям, от которых ранее приняли Евангелие. И тем, кто сеет духовное, вполне справедливо пожать земное. Поскольку же каждый больше всего заботится о себе, то тут же готов возразить: не лучше ли мне побеспокоиться о себе, а не о других? Но, помогая братьям в том, в чем следует, люди, отбросив неумеренное беспокойство о себе, обращаются к нуждам и потребностям других. В итоге: цель этой милостыни была двоякой. Антиохийцы исполнили в отношении братьев долг любви и одновременно засвидетельствовали, сколь сильно ценят Евангелие, почтив вниманием ту церковь, от которой его получили.

Каждый по достатку своему. Здесь мы видим, что антиохийцы придерживаются порядка, предписанного Павлом коринфянам (2 Corinthians 8:6), независимо от того, поступили ли они так добровольно, или по его заповеди. Нет сомнения, что в обоих случаях Павел заповедовал одно. Итак, надо следовать правилу: каждый, оценивая свой достаток словно обязанный дать отчет, должен милосердно делиться с братьями. И тот, кто беден, пусть будет щедр душою. Таким образом, небольшой дар зачтется как лучшая и обильнейшая жертва. Словом «положили» Лука хочет сказать, что приношение было добровольным. Об этом же увещевает и Павел (2 Corinthians 9:7), чтобы мы протягивали руку нуждающимся без принуждения и необходимости. Говоря же «каждый», Лука как бы сообщает нам: одни не устанавливали закон для других, не отягощали их своими предубеждениями, но каждый сам судил о мере собственной благотворительности. Следует отметить слово διακονίας, научающее нас: богатым богатство дает с той целью, чтобы они служили бедным в порученном им от Бога устроении. Наконец, Лука учит, что милостыня посылалась не всему народу, но лишь своим по вере. Не потому, что неверующих всегда стоит лишать поддержки и человеческого обращения (напротив, любовь должна простираться на весь человеческий род), но потому, что следует предпочитать тех, кого Бог соединил с нами теснейшими и ближайшими узами.

стих 30

Послав собранное к пресвитерам. Здесь надо отметить два момента. Первое: для передачи милостыни антиохийцы избрали верных и испытанных людей. И второе: милостыню они отсылают старейшинам, которые могли ее разумно распределить. Ведь если помощь бросается всей толпе или выставляется для всеобщего использования, каждый станет расхищать ее как какую-то добычу. Таким образом, самый дерзкий обманет других нуждающихся, больше того, его алчность как бы убьет голодающих и несчастных. Отметим те места, которые учат нас: что действовать надо не только с искренней верой, но и с определенным порядком и благоразумием. Причем как при избрании служителей, так и при всяком устроении дел. Старейшинами зовутся управители Церкви, среди которых первое место занимали апостолы. На их суд антиохийцы и отдали деньги, собранные для бедных. Если же кто возразит, что это служение было поручено дьяконам, когда апостолы отказались печься о столах и довольствовались одним учением, ответ готов: дьяконы так пеклись о пропитании, что одновременно повиновались пресвитерам и действовали только от их имени.