Bible Commentaries
1 Иоанна 4

стих 1

Апостол возвращается к предыдущему учению, затронутому во второй главе. Ведь многие (как часто случается при появлении чего-то нового) злоупотребляли именем Христа для распространения собственных заблуждений. Другие же исповедывали Христа лишь наполовину. Между тем, получая прием у домочадцев Божиих, они были способны сильно навредить. Сатана же обрел повод для смущения Церкви прежде всего в личности Самого Христа. Ведь Христос – камень преткновения, о Который неизбежно претыкаются все те, кто не придерживается прямого пути, показанного нам Богом.
Далее, утверждение апостола состоит здесь из трех частей. Во-первых, он показывает зло, угрожающее верующим, и по этой причине призывает их к предосторожности. Он предписывает также и образ этой предосторожности, призывая их различать между духами. В этом состоит вторая часть его утверждения. Наконец, он описывает определенный вид духа лжи, от которого для верующих исходила наибольшая опасность. Итак, он запрещает слушать тех, кто отрицает Сына Божия, пришедшего во плоти. Теперь же по порядку рассмотрим каждое положение в отдельности.
Хотя причину – многие лжепророки вышли в мир – апостол приводит только в середине предложения; с нее то и надо начинать наше исследование. И фраза эта содержит весьма полезное поучение. Ведь если даже тогда сатана посылал многих, сеявших заблуждения под прикрытием имени Христова, тем более нечто похожее не должно пугать нас сегодня. Ибо такова вечная участь Евангелия – сатана пытается осквернить и опорочить его чистоту разными заблуждениями. Наш век, действительно, произвел на свет жуткие и чудовищные секты. По этой причине многие изумляются и колеблются, и, не зная куда обратиться, оставляют всякую заботу о благочестии. Они не находят лучшего средства выпутаться из опасности заблуждения. И поступают весьма глупо. Ведь, избегая света истины, они добровольно кидаются во мрак лжи. Посему пусть в наших душах незыблемым пребывает следующее положение: с того момента, как Евангелие начало распространяться, сразу же появились и лжепророки. Учение это защитит нас и от опасности другого соблазна.
Многих удерживает в плену древность заблуждений, многим не хватает смелости от них отказаться. Но Иоанн описывает здесь эту внутреннюю болезнь Церкви. И коль уже тогда к апостолам и другим верным учителям примешивались мошенники, что удивительного, если после угнетения евангельского учения в мире возникло множество его искажений? Итак, древность не должна мешать нам отличать истину от лжи.
1) Не всякому духу верьте. Многие (как было уже сказано), когда Церковь страдает от расколов и споров, пугаются и отходят от Евангелия. Дух же предписывает нам совершенно другое средство: верующие не должны без разбора и необдуманно принимать всякое учение. Итак, следует опасаться, как бы мы, смутившись от обилия разных мнений, не распрощались со всеми учителями, а вместе с ними – и с Самим Словом Божиим. Однако здесь достаточно простой предосторожности: не надо слушать без разбора всех подряд.

Слово «дух» я понимаю здесь метонимически, как означающее того, кто хвалится, что имеет дар от Духа, с целью заступить на пророческое служение. Поскольку никому не позволено говорить от своего имени, и говорящим следует доверять лишь постольку, поскольку они – орудия Святого Духа, Бог, дабы пророки Его имели больше авторитета, наделил их этим возвышенным титулом и как бы изъял из числа обычных людей. Итак, духами звались те люди, которые, провозглашая изречения Святого Духа, неким образом участвовали в Его служении. Они ничего не вещали от себя и не выходили на проповедь по собственному почину. И почетный их титул был направлен на то, чтобы от презрения к служителю не уменьшалось почтение к Самому Слову Божию. Ибо Бог всегда хотел, чтобы Слово Его принималось из уст людей не иначе, как если бы Сам Он открыто провозгласил его с неба.
И вот здесь встревает сатана. Посылая лжеучителей для искажения Слова Божия, он присваивает им имя «духов», прикрываясь которым они могут действеннее обманывать людей. Таким образом, лжепророки всегда надменно и напыщенно приписывали себе все почести и титулы, которыми Бог наделял Своих рабов. И кажется, что апостол намеренно использовал это слово, дабы ложно прикрывающиеся именем Божиим не обманывали нас своей внешней личиной. Так мы видим, что многие сегодня одурачены пустым титулом «церковь» и предпочитают скорее предаться папе к своей вечной погибели, нежели отрицать за ним даже малую толику авторитета.
Следует отметить уступку, сделанную апостолом. Он мог бы сказать, что не надо верить каким угодно людям. Но, поскольку лжеучителя претендовали на имя «духов», Иоанн оставляет им этот титул, но одновременно предупреждает, что он пустячен и бесполезен, если эти учителя делами не доказывают справедливость своих претензий. Воистину глупы все те, кто, оцепенев от одного почетного титула, не решаются исследовать суть дела.

Испытывайте духов. Поскольку не все пророчества истинны, апостол утверждает, что их следует подвергать различению. И обращается он не только ко всему телу Церкви, но и к каждому верующему в отдельности. Однако спрашивается, откуда мы возьмем это различение? Те, кто отвечает, что Слово Божие есть правило, с которым следует сверять все произносимое людьми, говорят истину, однако не всю. Я согласен, что учения надо проверять Словом Божиим. Однако, если с нами не будет Духа мудрости, малополезным будет иметь под рукой Слово Божие, смысл которого в этом случае станет для нас неясным. Подобно тому, как золото проверяется огнем или лидийским камнем, но проверяют его лишь те, кто владеет соответствующим искусством. Неопытным же не помогут ни огонь, ни лидийский камень. Значит, чтобы мы стали подходящими судьями, нас необходимо наделить Духом различения. Поскольку же апостол напрасно заповедывал бы нам судить, если бы у нас не было для этого возможности, следует решительно сказать: благочестивые никогда не будут лишены Духа мудрости, насколько это им полезно, если будут просить Его у Господа. Однако Дух направит нас к истинному различению лишь тогда, когда мы покорим весь свой разум божественному Слову. Ибо Он (как было сказано) подобен лидийскому камню. Больше того, для нас Он много драгоценнее, ибо законным является лишь то учение, которое заимствовано от Него.

Но здесь встает трудный вопрос: если у отдельных людей имеется право и способность судить, никогда нельзя будет установить что-либо с несомненностью. И вся религия поколеблется. Отвечаю: есть два вида проверки учения – частная и публичная. Посредством частной проверки каждый удостоверяет собственную веру, дабы уверенно положиться на учение, зная, что оно исходит от Бога. Ведь только в Боге совесть может найти надежную и прочную опору. Публичная же проверка относится к общему согласию и πολιτέιαν Церкви. Поскольку есть опасность появления фанатиков, дерзко претендующих на обладание Духом Божиим, необходимо, чтобы верующие собирались вместе в поисках основы благочестивого и правильного согласия. Впрочем, поскольку весьма справедлива древняя поговорка: сколько людей, столько и мнений, – несомненно, что только Бог может, усмирив всякое упорство, заставить нас придти к единению в истинной вере. Это – особая Его прерогатива.

Однако весьма глупы паписты, под этим предлогом считающие надежной истиной любые декреты соборов, поскольку Церковь однажды решила, что они исходят от Бога. Ведь, каким бы ни был обычный способ поиска согласия, а именно – созыв благочестивого священного собора, решающего споры ссылкой на Слово Божие, – Бог никогда не связывал нас постановлениями какого-либо собора. Из того, что сотня или больше епископов одновременно собрались в каком-то месте, не следует тут же, что они будут правильно призывать Бога и выведывать от Него, что именно является истинным. Больше того, совершенно ясно, что они часто отходили от чистого Слова Божия. Значит и здесь необходима предписанная апостолом проверка: испытывать и различать всяческих духов.

стих 2

Узнавайте так. Апостол формулирует здесь особый признак, дабы можно было лучше отличать истинных пророков от ложных. Хотя он лишь повторяет то, о чем мы читали выше: Христос, будучи целью, к которой стремится истинная вера, одновременно является камнем, о который претыкаются все еретики. Итак, пока мы пребываем во Христе, мы в безопасности. И как только мы от Него отходим, вера погибает, и всякая истина упраздняется.

Впрочем, не будем забывать, что именно содержит данное исповедание. Ведь исходя из слов апостола о том, что Христос пришел, мы выводим, что прежде Он был у Отца, чем подтверждается Его вечное божество. Говоря же, что Христос «пришел во плоти», апостол хочет сказать, что, облекшись плотью, Он стал истинным человеком, одинаковой с нами природы, дабы быть нашим братом, разве что свободным от всякого греха и тления. Наконец, касательно слова «пришел» следует отметить причину Его пришествия. Ибо воистину не напрасно послал Его Отец. От этого зависят служение и сила Христовы.

Значит, подобно тому, как древние еретики отпали от правой веры, отчасти отрицая божественную, отчасти человеческую природы во Христе, так и сегодня паписты хоть и признают Христа Богом и человеком, никак не придерживаются требуемого апостолом исповедания, поскольку лишают Христа присущей Ему силы. Ведь, выступая за свободную волю, заслуги дел, придуманные культы, удовлетворения, заступничество святых, разве оставляют они что-либо Христу? Значит апостол имеет в виду следующее: поскольку познание Христово заключает в себе итог благочестивого учения, нам, чтобы не впасть в заблуждение, всегда стоит пристально и непрестанно взирать на Христа. Действительно, Христос – это цель закона и пророков. И все, что мы узнаем из Евангелия, это – Его сила и благодать.

стих 3

Но это дух антихриста. Апостол добавляет сказанное, дабы сделать еще отвратительнее мошенничество, уводящее нас от Христа. Мы уже говорили, что учение о царстве антихриста было тогда известным и общепринятым, дабы верующие стали осторожны, зная о будущем рассеянии Церкви. Итак, они справедливо ужасались этого имени как бесславного и чудовищного. И апостол говорит теперь, что все, отрицающие Христа, суть члены этого царства. Он говорит, что дух антихриста «придет и теперь есть уже в мире», однако в разных смыслах. Ибо антихрист уже тогда находился в мире, обустраивая тайну своего беззакония. Но, поскольку истину Божию еще не заглушили ложные поддельные догматы, суеверие еще не утвердилось, исказив истинное поклонение Богу, мир еще не отошел от Христа в преступном вероломстве, а тирания еще не вознесла голову, подавив царство Христово, – апостол и сказал, что антихрист еще придет.

стих 4

Вы от Бога. Ранее апостол говорил об одном антихристе. Теперь же упоминает о многих. Но множественное число относится здесь к лжепророкам, возникшим еще прежде, чем появился их глава. Далее, намерение апостола заключалось в том, чтобы воодушевить верующих, дабы те отважно и бестрепетно противостояли мошенникам. Ведь сражаться, сомневаясь в конечном исходе, сильно способствует уменьшению пылкости. Помимо этого, благочестивых могло бы испугать то обстоятельство, что, едва возникло Царство Христово, как тут же они видят полчища врагов, готовых на него обрушиться. Значит, каким бы упорным ни было предстоящее сражение, апостол говорит, что верующие уже победили, поскольку исход их дела будет счастливым. Он как бы говорит, что в гуще сражения верующие находятся вне опасности, ибо в будущем непременно победят.

И учение это следует распространить еще шире. Какие бы сражения мы ни вели против мира и плоти, они, несомненно, сопряжены с надежной победой. Нам предстоят жестокие и суровые битвы, одни атаки будут следовать за другими. Но, поскольку мы сражаемся силою Христовой, оснащены оружием Божиим, в сражении и труде мы все равно будем победителями. Что же касается контекста настоящего отрывка, то надо отметить содержащееся в нем великое утешение: с каким бы обманом ни приступал к нам сатана, мы все равно устоим в истине Божией.
Но подумаем также о тут же приведенной причине: ибо Тот, Кто в нас, больше, то есть, сильнее того, кто в мире. Ибо наша немощь такова, что, еще не схватившись с противником, мы уже оказываемся поверженными. Мы охвачены неведением и поэтому беззащитны для любого вида лжи. Сатана же – великий искусник в деле обмана. Если мы и выдержим один день, в наши души все равно вползет неуверенность в дне завтрашнем. Таким образом, мы будем мучиться постоянным беспокойством. Поэтому апостол учит нас, что сильны мы не собственной, а Божией силой. Отсюда он выводит, что победить нас можно не больше, чем победить Самого Бога, укрепляющего нас Своей силой до самого конца времен. Так что в деле нашей духовной брани нам надлежит постоянно помнить о следующем: с нами будет покончено, если мы станем сражаться собственными силами. Но, когда Бог при нашем бездействии Сам отражает атаки врагов, наша победа обеспечена всецело.

стих 5

Они от мира. Немалое утешение слышать о том, что люди, дерзающие в нашем лице нападать на Бога, оснащены только мирским оружием. Апостол разумеет здесь тот мир, князем которого является дьявол. Одновременно он приводит и другое утешение, говоря, что мир, принимая лжепророков, признает в них свое. Мы знаем, сколь сильно склонны люди к суете. Значит ложные учения будут легко проникать и широко распространяться. Апостол же отрицает, что мы должны из-за этого волноваться, ибо нет ничего нового в том, что мир, будучи сам полностью лжив, охотно слушает лжецов.

стих 6

Мы от Бога. Хотя сказанное подходит ко всем благочестивым, в собственном смысле оно относится к верным евангельским служителям. Ведь апостол хвалится здесь духовным упованием, что он и его соратники искренне служат Богу, слыша из Его уст все, что проповедуют другим. Лжеапостолам также свойственно хвалиться, ведь им привычно обманывать людей, прикрываясь личиной набожности. Но верные учителя, проповедуя о себе лишь то, что выказывают самими делами, сильно от них отличаются.

Однако мы всегда должны помнить о том, в каких обстоятельствах писал тогда апостол. Благочестивые было немногочисленны, а неверие занимало почти весь мир. Немногие истинно следовали Евангелию, большинство же испытывало склонность к заблуждению. Отсюда возникала опасность соблазна, и Иоанн, дабы ее предупредить, велит нам довольствоваться этой немногочисленностью верующих, ибо все дети Божии воздают Богу честь, подчиняя себя Его учению. Апостол тут же добавляет противоположное утверждение: «кто не от Бога», не слушает чистое евангельское учение. Этими словами он хочет сказать, что огромная людская толпа, которой не нравится Евангелие, потому не слушает испытанных и законных слуг Божиих, что чужда Самому Богу. Итак, авторитет Евангелия ничуть не уменьшается оттого что его отвергают многие.
Но с этим учением связано также полезное увещевание: послушанием веры мы доказываем свое происхождение от Бога. Нет ничего проще, чем претендовать на принадлежность Богу. Посему среди людей нет ничего более распространенного. Подобно этому и сегодня паписты горделиво называют себя почитателями Бога, и, между тем, не менее надменно отвергают Его Слово. Хотя они и прикидываются верующими в божественное Слово, но, когда доходит до конкретных дел, затворяют свой слух. Однако единственное свидетельство страха Божия состоит в том, чтобы чтить Его Слово. И неуместно также оправдание, которым многие обычно себя извиняют: они, мол, потому избегают предлагаемое им евангельское учение, что не способны судить о нем сами. Ибо невозможно, чтобы кто-то от сердца боящийся Бога и Ему повинующийся не признал Бога в Его же Слове.
Если же кто возразит, что многие избранные не сразу приходят к вере, и даже вначале упорно ей противятся, отвечаю: в указанное время их (с нашей точки зрения) не следует считать детьми Божиими. Впрочем, признак отверженного состоит именно в этом упорном отвержении истины. Попутно следует отметить: слушание, о котором говорит апостол, означает внутренне, искренне послушание сердца, состоящее в вере.

По сему-то узнаем. Относительное местоимение «сие» относится к двум предыдущим частям предложения. Апостол как бы говорит: истина отличается от лжи тем, что одни говорят от Бога, другие же от мира. Но я не согласен с мнением тех, которые под духом истины и духом заблуждения понимает самих слушателей, словно апостол говорит: те, кто позволяет мошенникам себя обманывать, рождены для заблуждения, имея в себе семя лжи; те же, кто соглашается со Словом Божиим, на этом примере доказывают свою истинность. Ведь апостолμετωνυμικώς обозначает здесь духом учителей и пророков. Поэтому, думаю, он хочет сказать лишь то, что проверку учения надо сводить к двум перечисленным пунктам: происходит ли она от Бога, или от мира.

Но кажется, что, говоря таким образом, он не утверждает ничего определенного. Ибо все могут с легкостью заявить, что проповедуют только от Бога. Так и сегодня паписты с учительской чванливостью претендуют на то, что все их измышления – речения Святого Духа. И Магомет говорит, что учение свое почерпнул не откуда-нибудь, а с самого неба. Даже египтяне некогда лгали, что им божественно открыт тот постыдный вздор, коим они оболванивали себя и других. На это я отвечу, что у нас есть Слово Божие, с которым надо сверяться прежде всего. Значит, если лживые духи ссылаются на имя Божие, справедливость их притязаний надлежит проверить Священным Писанием. И если усердие наше благочестиво, сопряжено со смирением и скромностью, с нами пребудет Дух различения, толкующий Себя же, говорящего в Писании, как самый добросовестный толкователь.

стих 7

Возлюбленные. Апостол снова возвращается к увещеванию, которому посвящает почти все послание. Мы уже говорили, что оно составлено из учения веры и призыва к любви. Апостол настаивает на этих двух пунктах и порой внезапно переходит от одного к другому. Расхваливая перед нами любовь друг к другу, он не имеет в виду, что мы исполнили свой долг, если взаимно любим друзей за то, что они сами нас любят. Но, обращаясь ко всем верующим, он не мог выразиться иначе, нежели призвав их к взаимной любви. Данное утверждение апостол доказывает доводом, который уже несколько раз приводил: никто не докажет свое божественное сыновство, если не полюбит ближнего; а также: истинное познание Бога с необходимостью порождает в нас любовь. Этому утверждению апостол по своему обыкновению противопоставляет вторую часть предложения: там, где не царит любовь, нет никакого познания Бога. Главный принцип, из которого он исходит, состоит в том, что Бог есть любовь, то есть, Бог любит людей по своей природе.

Знаю, что многие философствуют здесь более утонченно. Многие, и особенно древние, злоупотребляли этим местом, чтобы доказать божество Святого Духа. Но смысл у апостола весьма простой: поскольку Бог есть источник любви, везде, куда доходит Его познание, Он внушает и распространяет данное чувство. Подобно этому, ранее апостол назвал Бога светом, поскольку в Нем нет ничего темного, и Он озаряет все Собственным сиянием. Итак, здесь идет речь не о сущности Божией, а о том, каким образом Бог ощущается нами. Впрочем, в словах апостола надо отметить две вещи: истинное познание Божие возрождает и обновляет нас, дабы мы стали новой тварью. Кроме того, невозможно, чтобы познание это не сообразовывало нас с Богом. Итак, пусть умолкнут глупые выдумки о бесформенной вере. Ведь тот, кто отделяет веру от любви, подобен человеку, отделяющему жар от солнца.

стих 9

Открылась в том. У любви Божией к нам имеются и другие доказательства. Ведь, если спросить, почему создан мир, почему нас поселили в нем для господства над землею, почему нас сохраняют в этой жизни для наслаждения бесчисленными благами, почему нам дана надежда на лучшую жизнь, почему нас одарили светом и разумением, – ответом на все эти вопросы служит лишь незаслуженная нами любовь Бога. Однако апостол главный ее образчик видит в том, что весьма превосходит все прочее. Ибо то, что Бог не пощадил Собственного Сына, но Его смертью возвратил нас к жизни, говорит не только о безмерности Его любви, но и о более, чем чудной благости, от которой наш разум должен прийти в восхищение. Значит, Христос – настолько яркое и особое свидетельство божественной к нам любви, что всякий раз, как мы на Него смотрим, Он ясно подтверждает для нас учение о том, что Бог есть любовь.

Слово же «Единородный» только усиливает смысл. Ибо Бог еще яснее показал неповторимость Своей любви в том, что ради нас послал на смерть Единородного Сына. Между тем, Тот, Кто по природе есть Единственный Сын, по благодати и усыновлению делает сынами многих, всех, кого прививает через веру к Собственному телу. Апостол указывает на цель, ради которой Христос был послан от Отца: дабы мы имели через Него жизнь. Ведь вне Христа мы все совершенно мертвы. Христос же приносит нам жизнь через Свое пришествие. И если нам не мешает неверие, мы непременно ощущаем в себе воздействие Его благодати.

стих 10

В том любовь. Апостол подчеркивает любовь Божию еще одним доводом: Бог дал нам Своего Сына в то время, когда мы были еще Его врагами, – как и Павел учит в Послании к Римлянам, 5:8. Однако Иоанн использует другие слова: Бог, не понуждаемый никакой любовью со стороны людей, Сам добровольно их возлюбил. Этими словами он хочет сказать, что любовь Божия к нам была незаслуженна. Хотя намерение апостола заключается прежде всего в том, чтобы замысел Божий стал для нас примером для подражания, не следует пренебрегать и содержащимся в его словах учением веры. Бог возлюбил нас по благодати. Почему? Потому, что сделал это до того, как мы родились. Кроме того, потому, что из-за природной испорченности наше сердце отвращено от Бога и никак не склонно к добрым благочестивым чувствам.

Если бы имела место утонченность папистов, что Бог избрал каждого сообразно тому, что предвидел его достойным любви, разрушилось бы учение о том, что Бог возлюбил нас первым. Ибо тогда наша любовь к Богу по порядку была бы первой, хотя по времени и второй. Но апостол опирается здесь на общепризнанную аксиому Писания, которую не знают эти скверные софисты: мы рождаемся настолько порочными и дурными, что в нас присутствует как бы врожденная ненависть к Богу, и мы желаем лишь того, что Ему не угодно, и все пожелания нашей плоти ведут с Его праведностью постоянную войну.

И послал Сына. Значит, от благости Божией, как из Своего источника, притекает к нам Христос со всеми Своими благами. Необходимо знать и следующее: мы обладаем спасением во Христе потому, что нас добровольно возлюбил Небесный Отец. Таким образом, если надо обрести уверенность в надежности и полноте божественной к нам любви, взирать следует не куда-либо, а на Христа. Посему к погибели своей безумствуют те, кто, забыв о Христе, исследуют постановленное о них в тайном совете Божием.

Далее, апостол еще раз показывает причину пришествия Христова и Его служение, говоря, что Он был послан стать умилостивлением за наши грехи. Во-первых, эти слова учат нас, что все мы грехами своими отчуждены от Бога, и вражда эта остается до тех пор, пока не вступится примиряющий нас Христос. Во-вторых, нас учат: начало нашей жизни в том, что Бог, умилостивленный смертью Собственного Сына, принимает нас в Свою благодать. Ибо слово «умилостивление» в собственном смысле говорит о жертвоприношении через смерть. Итак, мы видим, что честь изгладить грехи и устранить вражду между нами и Богом приличествует одному лишь Христу.
Но здесь возникает некая видимость противоречия. Если Бог возлюбил нас прежде, чем Христос пошел ради нас на смерть, зачем было нужно новое примирение? Таким образом, смерть Христова может показаться излишней. Отвечаю: слова о том, что Христос умилостивил к нам Отца, приспособлены к нашему восприятию. Ибо, сознавая за собой зло, мы можем помыслить Бога лишь разгневанным и оскорбленным, доколе Христос не избавит нас от вины. Ведь Бог везде, где только появляется грех, внушает ощущение Собственного гнева и осуждения на вечную смерть. Отсюда следует: мы можем лишь терзаться чувством грозящей нам смерти, доколе Христос не упразднит грех Собственной смертью и не избавит нас от смерти ценою Своей Крови. Кроме того, любовь Божия требует праведности. Значит, чтобы убедить нас в божественной к нам любви, необходимо прийти ко Христу, в Котором одном мы обретаем надежную праведность.
Теперь мы видим, что разница в выражениях, встречающаяся в Писании сообразно разным взглядам на одну и ту же истину, наиболее уместна и полезна для нашей веры. Бог потому послал Своего Сына для примирения нас с Собою, что прежде возлюбил нас. Но любовь эта оставалась сокрытой, потому что тогда мы были врагами Богу, постоянно вызывая к себе Его гнев. Кроме того, страх и боязнь, связанные с недоброй совестью, лишали нас всякого вкуса к жизни. Значит, с точки зрения нашей веры Бог начал любить нас только во Иисусе Христе. Хотя апостол рассуждает здесь о раз совершенном примирении, будем знать, что изглаживать грехи и примирять нас с Богом – постоянное благодеяние Христово. И паписты отчасти с этим соглашаются. Но потом они уничижают эту благодать и делают ее почти никчемной, придумывая свои сатисфакции. Но если люди искупают себя ценою собственных дел, Христос уже не будет единственным умилостивлением, как зовет Его здесь Иоанн.

стих 11

Возлюбленные. Теперь апостол приспособляет к своему намерению то, что ранее говорил о незаслуженной божественной любви, а именно: он поощряет нас к братской любви, ставя нам в пример Самого Бога. Как и Павел указывает нам на Христа (Esther 5:2), принесшего Себя Отцу в жертву благоухания, дабы каждый из нас посвятил себя служению братьям. Иоанн же увещевает, что наша любовь не должна быть любовью наемников, наставляя нас любить ближних так, как возлюбил нас Бог. Ибо нам следует подражать незаслуженному характеру проявленной к нам любви. Действительно, там, где мы преследуем собственную выгоду или воздаем друзьям добром за добро, имеет место любовь к себе, а не любовь самоотдачи.

стих 12

Бога никто никогда не видел. Те же самые слова стоят в первой главе Евангелия от Иоанна. Но говорящий их Иоанн Креститель преследовал несколько иную цель. Он только хотел сказать, что Бога можно познать лишь постольку, поскольку Он являет Себя в лице Иисуса Христа. Здесь же апостол распространяет данное учение шире. Силу Божию мы постигаем верою и любовью. Из них мы узнаем о своем сыновстве и о том, что в нас обитает Бог.

Но прежде апостол говорил о любви, уча, что Бог в нас пребывает, если мы взаимно друг друга любим, поскольку любовь Его в нас является совершенной, то есть, истинно подтвержденной. Апостол как бы говорит: Бог выставляет Себя словно присутствующим в нас, когда Духом Своим направляет наши сердца к братской любви. В том же смысле он повторяет и сказанное им ранее: мы узнаем, что в нас обитает Бог, от Духа, Которого Он нам дал. А это – подтверждение предыдущей фразы: ибо любовь есть следствие Святого Духа. Значит, итог таков: поскольку любовь происходит от Духа Божия, истинно и искренне можно любить братьев лишь тогда, когда Дух выказывает в нас Свою силу. Таким образом, Он и свидетельствует о том, что в нас живет. Далее, Бог обитает в нас посредством Собственного Духа. Значит, любовь подтверждает, что мы обладаем пребывающим в нас Богом. Наоборот, всякий претендующий на то, что имеет Бога, и не любящий братьев, опровергает свое пустословие тем, что отрывает Бога от Самого Себя.

Говоря же: «и любовь Его совершенна», – апостол посредством союза указывает здесь на причину. Любовь же Божию можно истолковывать двояко: или как ту, которую мы к Нему испытываем, или как ту, которую Он в нас влагает. Фразы же «Бог дал нам Своего Духа» и «дал от Своего Духа» означают одно и то же. Ведь, как мы знаем, Дух каждому дается в определенной мере.

стих 14

И мы видели. Теперь апостол излагает вторую часть познания Бога, о которой мы говорили ранее. Бог сообщает Себя нам и дает Себя нам для наслаждения в лице Собственного Сына. Отсюда следует, что все это мы воспринимаем верою. Ибо апостол хочет сказать следующее: верою и любовью мы соединяемся с Богом, Он воистину в нас живет, и Тот, кого невозможно увидеть иначе, делает Себя в некоем смысле видимым проявлением Собственной силы. Говоря же: «видели и свидетельствуем», – Иоанн имеет в виду себя и остальных апостолов. Видение он разумеет не какое угодно, а то, которое соединено с верою, дабы люди признали во Христе божественную славу. Согласно сказанному далее: «послал Сына Спасителем миру». А это знание проистекает из озарения Святым Духом.

стих 15

Кто исповедует. Апостол повторяет аксиому: мы соединяемся с Богом через Христа, и не можем соединиться со Христом без того, чтобы в нас обитал Бог. Слова же «вера» и «исповедание» повсеместно используются в одном и том же смысле. И хотя лицемеры лживо претендуют на обладание верой, апостол признает исповедниками лишь тех, кто верит истинно и от всего сердца. Кроме того, словами что Иисус есть Сын Божий апостол кратко подытоживает всю христианскую веру. Ибо все необходимое для спасения наша вера обретает лишь во Христе.

Впрочем, ранее сказав в целом, что люди верою прививаются ко Христу, дабы Он соединил их с Богом, апостол добавляет, что они видели сами, дабы приспособить общее положение к своим читателям. Затем следует ободряющая фраза, дабы верующие возлюбили других, как их самих возлюбил Бог. Посему контекст отрывка следующий: вера Христова соделывает так, что Бог пребывает в людях. Но именно мы и участвуем в этой благодати. Далее, поскольку Бог есть любовь, никто не может в Нем пребывать, если не любит своих братьев. Значит, когда Бог соединяется с нами, в нас необходимо должна царствовать любовь.

стих 16

Познали ... и уверовали. Апостол как бы говорит: мы познали, уверовав. Ибо такое знание воспринимается только верой. Отсюда мы выводим, сколь сильно отстоит от веры нетвердое и колеблющееся мнение. Далее, желая приспособить сказанное к своим слушателям, апостол, как я уже говорил, по-разному определяет сущность веры. Ранее он сказал: кто верует, что Иисус есть Сын Божий, – теперь же говорит: верою познаем мы любовь Божию к нам. Отсюда явствует: во Христе мы постигаем отеческую любовь Бога, и во Христа твердо веруют лишь те, кто признает себя чадом Божиим по Его благодати. Ибо Отец для того ежедневно предлагает нам Сына, чтобы в Нем усыновить нас Себе.

Бог есть любовь. Это как бы меньшая посылка силлогизма. Апостол выводит из веры любовь и рассуждает так: Бог обитает в нас через веру, но Бог есть любовь, следовательно, везде, где пребывает Бог, надлежит процветать и любви. Отсюда следует, что любовь необходимо соединена с верою.

стих 17

Любовь до того совершенства. Этот отрывок состоит из двух частей. В первой говорится, что мы причастны божественному усыновлению, когда относимся к Богу, как дети к отцу. Во второй сказано, что упование – это бесценное благо, ибо без него мы воистину несчастны. Итак, вначале апостол показывает, с каким условием Бог принял нас в Свою любовь, и как нам наслаждаться той благодатью, которую Он являет нам во Христе. Значит, в этом месте любовь Божия понимается как любовь, проявленная к нам. Апостол называет ее совершенной, поскольку она изливается на нас изобильно и действительно дарована, не имея никакого изъяна. Впрочем, он утверждает, что благу этому причастны лишь те, кто доказывает делами, что является чадом Божиим и сообразным Богу. Итак, довод основан здесь на взаимосвязи.

Мы имеем дерзновение. Теперь апостол начинает показывать плод явленной к нам божественной любви. Хотя затем он показывает это еще яснее, рассуждая от противного. Но воистину бесценно счастье, состоящее в том, что мы дерзаем бестрепетно стоять пред лицом Божиим. Ибо по природе мы боимся лицезрения Бога, и вполне заслуженно. Поскольку Он является судьей мира, а нас делают виновными наши же грехи, как только мы думаем о Боге, нам с необходимостью приходит на ум также помышление об аде и смерти. Отсюда и боязнь, о которой я говорил выше, заставляющая людей изо всех сил избегать Бога. Иоанн же говорит, что верующие не трепещут, когда упоминается об этом последнем суде, но спокойно и окрыленно приступают к судилищу Божию, ибо твердо убеждены в Его отеческой к себе любви. Итак, каждый лишь настолько преуспел в вере, насколько привык с душевным спокойствием ожидать дня суда.

Как Он. Этими словами (как было уже сказано) апостол намекает, что от нас, в свою очередь, требуется носить в себе божественный образ. Итак, Каков Бог на небе, такими же он велит нам быть на земле, дабы мы считались детьми Божиими. И образ Божий, проявляясь в нас, есть как бы печать Его усыновления. Однако, кажется, что часть упования апостол основывает на делах. Посему паписты поднимают здесь голову, словно Иоанн отрицает, что мы, опираясь на одну лишь благодать Божию, можем твердо уповать на спасение, если нам не помогают наши дела. Но они ошибаются в том, чего не могут понять: апостол рассуждает здесь, исходя не из причины, а из взаимосвязи. Мы охотно согласимся с тем, что никто не примиряется с Богом через Христа, если одновременно не обновится в божественный образ, так что одно нельзя отделять от другого. Итак, апостол справедливо лишает упования на милость тех, в ком не заметно никакой схожести с Богом. Несомненно, что такие чужды и Духа Божия и Христа. Мы также не отрицаем, что обновление жизни, будучи следствием божественного усыновления, способно укрепить наше упование, но лишь как вторичное вспомоществование. Полагаться же нам нужно только на божественную благодать. В противном случае учение Иоанна будет само себе противоречить. Ведь опыт показывает, и это вынуждены признать даже паписты, что в делах всегда имеется повод для страха. Посему, спокойно приступит к судилищу Божию лишь тот, кто решит, что Бог любит его незаслуженно.

Однако не следует удивляться тому, что паписты ничего из этого не понимают. Ведь они, несчастные, знают лишь про веру, смешанную с сомнением. Добавь к этому, что лицемерие затмевает их разум, так что они не думают серьезно о том, сколь страшен божественный суд, где Христос не присутствует в качестве Посредника. Есть и другие люди, отвергающие как баснословное воскресение плоти. Мы же, чтобы выйти навстречу Христу радостными и окрыленными, должны утверждать нашу веру на одной лишь Его благодати.

стих 18

В любви нет страха. Теперь апостол хвалит преимущество этого блага, исходя из его противоположности. Он говорит, что мы постоянно мучаемся, доколе Бог не избавит нас от горестных терзаний лекарством Своей любви. Итог таков: поскольку нет ничего грустнее, чем мучиться постоянным беспокойством, мы достигнем свободы от страха и спокойствия, если осознаем божественную к нам любовь. Отсюда явствует, сколь необычно благодеяние Божие, состоящее в том, что Он удостаивает нас Своей любви. Далее, из этого учения апостол выводит ободряющее увещевание. Но, прежде чем ободрить нас к исполнению нашего долга, он расхваливает перед нами дар Божий – дар изгнания страха посредством веры.

Знаю, что данное место многие толкуют по-другому. Но я говорю о том, что именно хотел сказать апостол, а не о том, что думают другие. Они говорят, что в любви нет страха, поскольку, если мы добровольно любим Бога, то не понуждаемся силой и страхом к послушанию Ему. Значит, согласно им рабский страх здесь противопоставляется добровольному почитанию. Отсюда и возникло различение между рабским и сыновним страхом. Я признаю истинным то, что, когда мы свободно любим Бога как Отца, то не понуждаемся более боязнью наказания, однако это учение никак не связано с настоящим отрывком. Апостол учит здесь лишь следующему: там, где мы увидели и познали верою любовь Божию, нашей совести дается мир, так что она более не тревожится.
Но можно спросить: когда именно совершенная любовь изгоняет страх? Ведь, вкусив только малую толику божественной к нам любви, мы никогда полностью не избавимся от страха. Отвечаю: хотя страх и не исчезает полностью, когда мы прибегаем к Богу, как к спокойной гавани, защищающей нас от опасности кораблекрушения и шторма, страх воистину изгоняется, поскольку дает место вере. Значит, страх изгоняется не в том смысле, что больше не беспокоит наши души, но в том, что больше не мучает их и не мешает миру, обретенному через веру.

В страхе есть мучение. Здесь апостол продолжает возвеличивать благодать, о которой ведет речь. Поскольку нет ничего горестнее, чем терпеть постоянные мучения, нет также ничего желаннее, чем с успокоенной совестью и душевным равновесием представать перед взором Божиим. То же, как толкуют это место другие, – рабы боятся потому, что видят пред собой наказания и розги, исполняя свой долг только под принуждением, – никак не связано с мыслью апостола. Также мало соответствует контексту их толкование следующей фразы: боящийся не совершен в любви, поскольку покоряется Богу не добровольно и охотно от Него бы ушел. Скорее апостол учит иному: порок неверия состоит именно в том, что кто-либо боится, то есть, беспокоится в своей душе. Ведь любовь Божия, будучи правильно познанной, безусловно успокаивает души.

стих 19

Будем любить. Глагол άγαπώμεν можно прочесть как в изъявительном, так и в сослагательном наклонении. Но первый вариант больше соответствует контексту. На мой взгляд, апостол повторяет предыдущее утверждение: поскольку Бог предварил нас Своей незаслуженной любовью, нам надлежит ответить Ему взаимностью. И добавляет тут же, что Бога следует любить в людях и свидетельствовать людям, какую мы испытываем к Нему любовь. Если же кому-то понравится сослагательное наклонение, речь апостола не изменит своего смысла: поскольку Бог возлюбил нас даром, теперь мы должны взаимно Его полюбить.

Но любовь эта не может существовать без того, чтобы породить в нас любовь к братьям. Посему апостол говорит, что лгут те, кто хвалится любовью к Богу, ненавидя при этом ближних. Но, кажется, что приведенный апостолом довод весьма шаток. Он основан на сравнении меньшего с большим. Если мы, – говорит апостол, – не любим ближних, с которыми живем, мы, тем более, не можем любить невидимого для нас Бога. Однако на это можно возразить двояко. Ведь любовь, которую мы испытываем к Богу, проистекает от веры, а не от видения, как сказано в 1 Peter 1:8. Кроме того, Бог весьма отличен от людей. В то время как Бог вызывает в нас любовь к Себе Своей же благостью, люди часто бывают достойными ненависти. Отвечаю: апостол, с чем мы должны без сомнения согласиться, принимает здесь за данность следующее положение: Бог предлагает Себя нам в лице людей, носящих запечатленный в себе божественный образ, и требует от нас оказывать им услуги, в которых Сам Он не нуждается, как мы читаем о том в Psalms 15:2-3: блага мои Тебе не нужны; к святым, которые на земле, к ним все желание мое. Действительно, общность одной природы, совместное использование стольких вещей, взаимное общение непременно вызовут в нас любовь к ближним, если мы полностью не окаменели. Но Иоанн хочет лишь одного. Он объявляет ложными притязания тех, которые, говоря, что любят Бога, не любят Его видимый образ.

стих 21

И мы имеем. Еще более весомый довод, основанный на авторитете и учении Христовом. Ведь Он заповедовал нам не только любовь к Богу, но и любовь к братьям. Посему надо начинать с любви к Богу, но так, чтобы затем распространить ее и на людей.