Bible Commentaries
1 Иоанна 2

стих 1

Дети мои. Воздержание от грехов – не только άνακεφαλαίωσις предыдущего учения, но и краткий итог всего Евангелия. Однако, поскольку мы всегда подлежим суду Божию, то должны быть уверены, что Христос ходатайствует за нас жертвоприношением Своей смерти, дабы умилостивить к нам Отца. Между тем, апостол пользуется упреждением, дабы кто не подумал, будто проповедь милосердия Божия и учение о его предложении всем нам дает ему позволение грешить. Итак, апостол соединяет вместе две части Евангелия, которые порочные люди коверкают и уродуют путем разделения. Кроме того, учение о благодати всегда было подвержено клевете нечестивых. Когда во Христе нам предлагается прощение грехов, они заявляют, что дается разрешение грешить. И дабы упредить подобное зло, апостол, во-первых, свидетельствует: цель его учения в том, чтобы люди перестали грешить. Ибо говоря: «чтобы вы не согрешали», – он хочет лишь воздержания от грехов по мере немощных человеческих сил. Сюда же относится и то, что я уже говорил о союзе с Богом и уподоблении Ему. Между тем, апостол не умалчивает и о незаслуженном отпущении грехов. Ибо эту часть учения никогда не следует пропускать, даже если небо обрушится и все в мире придет в смятение. Напротив, служение Христово надо проповедовать ясно и открыто.

Таким же образом надлежит нам поступать и теперь. Поскольку плоть склонна к распущенности, людей следует тщательно убеждать в следующем: праведность и спасение обретены Христовой смертью для того, чтобы мы стали священным божественным стадом. Однако, сколь бы многие ни злоупотребляли милосердием Божиим, сколь бы многие псы ни клеветали на нас, словно мы срываем узду с пороков, надо отважно продолжать утверждать благодать Христову, в которой ярчайшим образом сияет слава Божия и полностью заключено людское спасение. Следует презирать лай нечестивых, который, как мы видим, раздавался и в адрес апостолов. По этой причине Иоанн добавляет второе положение: если мы согрешили, то имеем Ходатая. Этими словами он подтверждает сказанное прежде: поскольку мы далеки от совершенной праведности, больше того, ежедневно увеличиваем свою вину, нам одновременно дается средство умилостивления Бога, если мы прибегаем ко Христу. Только в этом может успокоиться человеческая совесть, только в этом содержится человеческая праведность, только на этом основана надежда спасения. Условная же фраза «если кто» должна пониматься здесь в смысле причины. Ибо невозможно, чтобы мы не грешили.

Наконец, Иоанн имеет в виду, что Евангелие не только отваживает нас от грехов, поскольку через него нас зовет к Себе Сам Бог и предлагает нам Дух возрождения, но и помогает несчастным грешникам, делая Бога всегда милостивым к ним. И грехи, связывающие грешников, не мешают им быть праведными, поскольку грешники имеют Ходатая, примиряющего их с Богом. Далее, желая показать, каким образом мы обретаем милость Божию, апостол говорит, что Христос является для нас Ходатаем. Ибо Он для того предстоит перед лицом Божиим, чтобы ради нас проявлять силу и действенность Своей жертвы. И чтобы читатели еще лучше это уяснили, остановлюсь на данных словах подробнее. Ходатайство Христово есть постоянное приложение заслуг Его смерти ради нашего спасения. Итак, то, что Бог не вменяет нам грехи, происходит потому, что Он взирает на ходатайствующего Христа.

Впрочем, два титула, коими апостол впоследствии наделяет Христа, в собственном смысле подходят настоящему контексту. Он называет Христа праведником и умилостивлением.Действительно, Ему надлежит быть и тем, и другим, дабы исполнять служение и обязанности Ходатая. Ибо, какой грешник может обрести для нас благодать Божию? Бог потому и недоступен для нас, что никто не чист и не свободен от греха. Посему пригодным священником может быть лишь тот, кто невинен и отделен от грешников, как сказано в Hebrews 7:26. Слово же «умилостивление» добавлено постольку, поскольку пригодного священника не бывает без жертвы. Так во времена закона священник входил во святилище, только предварительно окропив его кровью. И жертва по установлению Божию использовалась во время молитв как торжественная их печать. Этим символом Бог желал засвидетельствовать: чтобы кто-то обрел для нас милость, ему надлежит сперва принести жертву. Ведь там, где оскорбляется Бог, для Его умилостивления требуется жертва возмещения. Отсюда следует, что все прошлые, настоящие и будущие святые нуждаются в Ходатае, и только Христос пригоден для такого служения. Иоанн подчеркнуто приписывает Христу эти два эпитета, дабы показать Его единственным Ходатаем.

Отсюда мы также получаем великое утешение, ибо слышим, что Христос не только однажды умер, чтобы умиротворить к нам Отца, но и постоянно ходатайствует за нас, дабы ради Его имени мы имели доступ к Богу, и Он выслушивал наши молитвы. Таким образом, следует в наивысшей степени остерегаться переносить на кого-то другого принадлежащую Христу честь. Но, как мы знаем, в папстве служение ходатая повсеместно приписывается святым. Сейчас исполнилось тридцать лет с тех пор, как этот важнейший артикул нашей веры едва не был похоронен. Сегодня исповедуют, что Христос – один из многих, но не единственный Ходатай. Те же из папистов, кто немного более стыдлив, не отрицают, что Христос выделяется среди всех. Но затем придают Ему огромную толпу сотоварищей. Однако слова апостола звучат ясно: ходатаем может быть лишь тот, кто одновременно является священником. Священство же прилежит одному лишь Христу. Между тем, мы не устраняем взаимные ходатайства святых, коими они упражняют себя в любви друг ко другу. Но это никак не относится к умершим, покинувшим людское общежитие. Никак не относится сказанное и к их заступничеству, изобретенному людьми, чтобы не быть подопечными одного лишь Христа. Ведь даже если братья молятся за братьев, все они без исключения взирают на Единого Ходатая. Итак, нет сомнения в том, что паписты ставят вместо Христа столько же идолов, сколько изобретают для себя заступников.
Попутно следует отметить: весьма грубо заблуждаются те, кто думает, будто Христос, молясь за нас, валяется у Отца в ногах. Следует отвергнуть все подобные выдумки, уничижающие Христову славу, и оставить одно простое учение: плод смерти Христовой действенен для нас постоянно, потому что Он ходатайством Своим умилостивляет к нам Бога, освящая наши молитвы благовонием Своей жертвы и помогая им Своим заступничеством.

стих 2

И не только за наши. Апостол добавляет это ради усиления смысла, дабы верующие твердо знали: умилостивление, обретенное Христом, простирается на всех, принимающих Евангелие верою. Но здесь возникает вопрос: как же изглаживаются грехи всего мира? Я пропускаю бредни тех безумцев, которые под этим предлогом допускают к спасению всех отверженных и даже самого дьявола. Такой чудовищный бред даже не следует опровергать. Те же, кто хотел избегнуть подобного абсурда, говорили, что Христос в смысле достаточности пострадал за весь мир, но в смысле действенности – за одних лишь избранных. Подобное решение вопроса широко распространено в богословских школах. Я же, хотя и признаю сказанное правильным, все же отрицаю, что такое толкование подходит к настоящему месту. Ибо замысел Иоанна заключался здесь лишь в том, чтобы распространить это благодеяние на всю Церковь. Значит, под всеми он имеет в виду не отверженных, но тех, кому однажды предстоит уверовать, и кто рассеян по разным частям света. Ведь благодать Христова воистину прославляется лишь тогда, когда ее проповедуют единственным спасением мира.

стих 3

А что мы. Ранее обсудив учение о незаслуженном прощении грехов, апостол снова возвращается к соединенным с ним и зависящим от него увещеваниям. Во-первых, он учит, что познание Бога, получаемое из Евангелия, не является праздным. Напротив, оно рождает послушание. Затем он показывает, чего именно в наивысшей степени требует от нас Бог, что в жизни самое главное, а именно: чтобы мы любили Бога. И читаемое здесь о живом познании Бога повсеместно повторяется в Священном Писании. Нет ничего более привычного для мира, нежели сводить учение благочестия к холодным умствованиям. И сорбоннские софисты так извратили богословие, что во всем их знании не содержится даже малой искорки благочестия. Любопытные люди всегда находят в Слове Божием лишь то, о чем болтают ради показа своей учености. Наконец, во все века был весьма распространен порок – упоминать имя Божие всуе.

Итак, Иоанн считает изначальным принципом то, что познание Божие должно быть действенным. Отсюда он выводит, что те, кто не соблюдает заповеди Божии, никоим образом Его не познали. Так и Платон, хотя и блуждал в потемках как бы на ощупь, отрицает возможность познания воображаемой им красоты без того, чтобы она не вызвала в человеке восхищение собою. Так говорит он в Федре и других книгах. Значит, как же может быть, чтобы ты познал Бога и остался к Нему бесчувственным? Из природы Божией проистекает не только то, что, познав Бога, мы тут же начинаем Его любить, но Тот же Дух, Который просвещает наш разум, одновременно влагает в наши сердца сообразный познанию аффект. Хотя познание Божие влечет с собою сразу и любовь и страх. Ибо мы не можем признать Бога Тем, Кем Он Себя являет, то есть, Господом и Отцом, без того, чтобы со своей стороны выказать себя воспитанными детьми и послушными слугами. Вкратце: евангельское учение – это живое зеркало. Созерцая в нем образ Божий, мы в него же и преображаемся, подобно тому, как учит Павел в 2 Corinthians 3:18. Так что там, где нет чистой совести, может быть лишь пустая видимость знания.

Здесь надо отметить порядок, которому следует апостол, говоря: «мы узнаем, что познали». Он имеет в виду, что послушание Богу так соединено с познанием, что по порядку познания все же стоит на первом месте. Ведь необходимо, чтобы причина предшествовала своему следствию.

Соблюдаем Его заповеди. Но нет никого, кто полностью бы их соблюл; значит, в мире нет никакого познания Бога. Отвечаю: апостол никак себе не противоречит. Ранее сделав всех виновными перед Богом, под соблюдающими заповеди он имеет в виду не тех, кто полностью исполняет закон (пример чего нельзя найти в этом мире), но тех, кто по мере немощных человеческих способностей старается проводить жизнь в послушании Богу. И всякий раз, как Писание говорит о праведности верующих, оно ни в коем случае не исключает прощения грехов. Скорее напротив, с него-то оно и начинает. И отсюда нельзя заключить, что вера опирается на дела. Хотя каждый черпает свидетельство своей веры от дел, отсюда не следует, что она на них и основана, ибо это последующее подтверждение играет только роль признака. Значит, уверенность веры основана на одной лишь благодати Христовой. Но благочестие и святость жизни отличают истинную веру от выдуманного и мертвого знания о Боге. Поскольку (как говорит Павел в Colossians 3:9) истина во Христе такова: совлечься ветхого человека, и т.п.

стих 4

Кто говорит: «я познал Его». Отсюда апостол и доказывает лживость того, кто претендует на веру без благочестия, а именно: он делает это от противного, ибо уже установил, что познание Бога – действенная вещь. Ведь Бог не познается посредством голого воображения, но лишь тогда, когда являет Себя в наших сердцах через Свой Дух. Впрочем, поскольку многие лицемеры напрасно гордятся званием верующих, апостол и обвиняет их в обмане. Ведь сказанное им было бы излишним, если бы уста многих не провозглашали ложного и пустого исповедания христианства.

стих 5

А кто соблюдает. Теперь Иоанн определяет, каково истинное соблюдение закона Божия: оно состоит в любви к Богу. Это место (на мой взгляд) плохо толкуют те, кто понимает его так: соблюдающие Слово Божие воистину угодны Богу. Скорее следует понимать иначе: любить Бога с искренним сердечным чувством и значит соблюдать Его заповеди. Ибо апостол (как я уже говорил) хотел коротко пояснить, чего именно от нас требует Бог, и в чем состоит святость верующих. То же самое говорил и Моисей, подводя краткий итог закону: Итак, Израиль, чего от тебя требует Господь, Бог твой? Того только, чтобы ты боялся Господа, Бога твоего, ходил всеми путями Его, и любил Его. Deuteronomy 10:12. А также, 30:19: Избери жизнь, дабы жил ты и потомство твое, любил Господа, Бога твоего, слушал глас Его и прилеплялся к Нему. Ибо закон, будучи духовным, заповедует не только внешние дела, но главным образом велит нам любить Бога от всего сердца. И не должно казаться глупым, что здесь нет никакого упоминания о людях. Ибо из любви к Богу, как мы увидим после, сразу же проистекает братская любовь. Значит, всякий желающий сделать свою жизнь угодной Богу, пусть к этому и направляет все свои усилия. Если же кто возразит, говоря, что никогда еще не было человека, столь совершенно любившего Бога, отвечаю: достаточно, чтобы каждый по мере данной ему благодати стремился к этому совершенству. Между тем, незыблемо определение: совершенная любовь к Богу есть соблюдение Его Слова. И нам надлежит как продвигаться в познании, так и преуспевать в соблюдении заповедей.

Узнаем, что мы в Нем. Апостол возвращается к упомянутому ранее плоду Евангелия, а именно: к союзу с Богом и Его Сыном. И, ссылаясь на следствия, доказывает предыдущее положение. Ведь, если цель Евангелия – общение с Богом, а общения не может быть без любви, никто не преуспевает в вере, как должно, если от всего сердца не прилепляется к Богу.

стих 6

Кто говорит, что пребывает в Нем. Ранее в качестве примера предложив нам Божий свет, апостол теперь призывает нас ко Христу, дабы мы стали Его подражателями. Хотя он не просто увещевает нас подражать Христу, но, ссылаясь на единство, которое мы имеем с Ним, доказывает необходимость нашего Ему уподобления. Схожесть жизни и дел докажет, что мы пребываем во Христе, – говорит апостол. Далее, этими словами он делает переход к тут же следующему положению о необходимости любви к братьям.

стих 7

Возлюбленные! пишу вам. Это объяснение предыдущего учения о том, что любовь к Богу означает исполнение Его заповедей. И апостол не напрасно столь сильно на этом настаивает. Во-первых, мы знаем, что новизна всегда подозрительна и вызывает неприязнь. Затем, мы с трудом возлагаем на себя непривычное бремя. К тому же там, где мы восприняли какой-то определенный вид учения, нам тяжело что-либо в нем менять и обновлять. По этим причинам Иоанн говорит, что о любви он учит лишь тому, что верующие слышали от начала, и что уже долго исполняли на практике. Другие толкователи иначе понимают новизну, а именно: ныне в Евангелии Христос предписывает такое же правило жизни, какое Бог некогда предписал в законе. И это совершенно правильно. Я не отрицаю, что в этом смысле немного ниже апостол назовет евангельское Слово древней заповедью. Но думаю, что в этом отрывке он хочет сказать лишь следующее: все сказанное им – первые начатки Евангелия, именно так их обучали с самого начала. У верующих нет причин бежать от сказанного, как от чего-то необычного, ибо уже прежде они должны были впитать это в себя. Ясно, что относительное местоимение помещено здесь в качестве указания на причину. Итак, апостол называет заповедь древней не потому, что она была дана отцам много столетий ранее, но потому, что верующих научили ей тут же, с самого принятия христианской религии. И это весьма способствует удостоверению веры. Ведь читатели должны сделать вывод, что преуспевание происходит от Того же Христа, от Которого они и приняли Евангелие.

Заповедь древняя есть. Вероятно, что в этом месте слово «древняя» имеет более широкое значение. Ибо имеется более полное утверждение, когда апостол говорит: «слово, которое вы слышали от начала, есть древняя заповедь». И (на мой взгляд) он имеет в виду, что Евангелие не следует принимать как недавно появившееся учение, но как учение, исшедшее от Бога и являвшееся Его вечной истиной. Апостол как бы говорит: вы не должны измерять древность Евангелия давностью времени его возвещения. Ведь в нем вам была явлена вечная воля Божия. Итак, Бог передал вам это правило благочестивой жизни не только в тот момент, когда вы впервые пришли к вере Христовой. То же самое правило всегда оставалось для Него незыблемым и угодным. Действительно, лишь та древность должна почитаться и заслуживать веры, которая ведет происхождение от Бога. Ибо людские вымыслы, сколь бы долго ни практиковавшиеся, не обладают таким авторитетом, чтобы победить божественную истину.

стих 8

Но притом и новую заповедь. Мне кажется, что толкователи не поняли мысль апостола. Ибо он называет новым то, что Бог ежедневно внушает нам и как бы обновляет, дабы верующие упражняли себя в этом всю жизнь. Ведь для них нет ничего более желаемого. И те начатки, которым они научились во младенчестве, затем уступают место более возвышенному и твердому учению. Однако Иоанн отрицает, что к этому роду относится уже старое учение о любви к братьям. Оно процветает постоянно, в не меньшей степени являясь конечным совершенством, нежели школой новичка.

Далее, сказанное необходимо было добавить, поскольку люди любопытны более, чем должно, и добрая их часть всегда желает чего-то нового. Отсюда рождается отвращение к простому учению, порождающее бесчисленные и чудовищные заблуждения, когда каждый страстно влечется ко все новым тайнам. Там же, где твердо постановлено: Господь продолжает говорить в том же духе и удерживает нас всю жизнь в том, чему мы раз научились, – на подобное любопытство набрасывается узда. Значит, тот, кто желает достичь мудрости, касающейся правильного проведения жизни, пусть продолжает преуспевать в любви.

Что есть истина. Довод, доказывающий сказанное ранее. Ибо на этой одной заповеди любви, относящейся к обустройству жизни, основана вся истина Христова. Но тогда какого другого большего откровения можно ожидать? Ведь Христос несомненно есть конец и завершение всего. Посему слово «истина» использовано для того, чтобы верующие считали ее конечной целью. Она понимается здесь как завершение, как абсолютная цель. И к верующим апостол присоединяет Христа как Главу к своим членам. Он как бы говорит, что тело Церкви не имеет иного совершенства, или же, что они будут прочно соединены с Христом лишь тогда, когда между ними будет процветать святая любовь. Другие толкователи понимают иначе: то, что есть истина во Христе, является истиной и в вас. Но я не вижу, к чему бы это было нужно говорить.

Потому что тьма проходит. Настоящее время использовано здесь вместо прошедшего. Апостол имеет в виду, что как только нам воссиял Христос, у нас уже есть свет полного понимания. Не в том смысле, что каждый верующий в первый же день думает так, как положено (ведь и Павел свидетельствует, что старается достичь еще не достигнутого (Philippians 3:12)), но в том, что одного лишь познания Христа достаточно для рассеивания тьмы. Значит, необходимо ежедневно продвигаться вперед. И вера каждого имеет свой рассвет прежде достижения полудня. Но поскольку Бог продолжает внушать то же самое учение, в котором велит нам преуспевать, познание Евангелия заслуженно зовется истинным светом, в котором нам сияет Христос – солнце праведности. Так заграждаются дерзкие уста людей, пытающихся исказить чистоту Евангелия своими домыслами. И можно спокойно предать анафеме все богословие папы, полностью затемняющее истинный свет.

стих 9

Кто говорит, что он во свете. Апостол продолжает развивать свою метафору. Ранее он сказал, что любовь есть единственное правило, по которому надо строить жизнь. Сказал, что этот закон нам предписывается в Евангелии. Сказал, что там нам сияет как бы полдневный свет, созерцанием которого всегда должен быть поглощен наш взор. Теперь же, наоборот, он заключает, что слепы и блуждают в потемках все, кто чужд любви. И то, что вначале он говорил о любви к Богу, теперь же говорит о любви к братьям, содержит не больше противоречия, чем имеется между следствием и причиной. Кроме того, эти два вида любви переплетены настолько, что невозможно отделить их друг от друга.

Потом, в третьей главе, Иоанн скажет, что мы лживо хвалимся любовью к Богу, если не любим ближних. И это истинно так. Теперь же любовь к ближним апостол использует в качестве свидетельства, доказывающего, что мы любим Бога. В итоге: поскольку любовь взирает на Бога так, что видит в Нем и людей, нет ничего глупого в том, что, рассуждая о любви, апостол не проводит различения и относит ее то к Богу, то к братьям. Таково обычное словоупотребление Писания. Оно часто помещает все совершенство жизни в любви к Богу. И, наоборот, Павел учит, что любящий ближнего исполнил весь закон (Romans 13:8). Христос же возвещает, что главное в законе – справедливость, суд и истина (Matthew 23:23). Оба утверждения верны и наилучшим образом друг с другом согласуются. Ведь любовь к Богу научает нас любить людей. И мы на деле выказываем свое почтение к Богу, проявляя по Его заповеди любовь к людям. Как бы то ни было, пусть всегда пребудет незыблемым положение: любовь – это цель, с которой надо сообразовывать свою жизнь. И это надо отметить тем более прилежно, что все предпочитают исполнять что угодно, только не эту единственную заповедь Божию. Сюда же относится и следующая фраза: и нет соблазна там, где проявляется усердие к любви. Ведь обустроивающий так свою жизнь никогда ни в чем не преткнется.

стих 11

А кто ненавидит брата своего. С другой стороны, тот же апостол учит: какой бы великий образец добродетели ты ни являл, там, где нет любви, все является порочным. Сравните это место с 13-й главой Первого Послания к Коринфянам, и оно не будет нуждаться в пространном истолковании. Однако учение это потому не понятно для мира, что значительная часть последнего одурманена незнамо какой мишурой. Ложная святость вызывает почти всеобщее восхищение, а любовью пренебрегают или, по крайней мере, ставят ее на последнее место.

стих 12

Дети. Обращение это также является всеобщим. Ибо апостол обращается не только к людям детского возраста. Под детьми он имеет в виду людей всех возрастов, подобно тому, как говорит в первой и (немного ниже) в этой же главах. Я говорю об этом потому, что переводчики неудачно относят сказанное к отрокам. Но Иоанн, обращаясь к отрокам, называет их παιδία, словом, подобающим их возрасту. Здесь же в качестве духовного отца апостол зоветτεκνία не только детей, но и старцев. Затем он тут же адресует особые увещевания каждому возрасту в отдельности. Но ошибаются те, кто начинает именно с этого предложения. Скорее, наоборот, дабы предыдущее увещевание не затемнило учение о незаслуженном отпущении грехов, он снова повторяет его, как учение неотъемлемо присущее вере. Так что всегда должно пребывать незыблемым основание: спасение наше заключается в одной лишь благодати Христовой. Да, надо настаивать на святости жизни, усердно заповедовать о страхе Божием, решительно побуждать людей к покаянию, расхваливать обновление жизни и его плоды, – но всегда надо остерегаться опасности затуманить учение о вере, представляющее Христа единственным автором спасения и всех благ. Скорее, напротив, следует придерживаться правила всегда ставить веру на первое место. И апостол предписывает нам его, поскольку, усердно проповедуя о добрых делах, тем не менее, не забывает снова отослать нас к благодати Христовой, дабы не казалось, будто он приписывает делам большего положенного.

Прощены вам грехи ваши. Без такого упования будет лишь зыбкая и призрачная видимость благочестия. Больше того, те, кто, отложив в сторону, незаслуженное отпущение грехов, настаивают на других частях учения, пытаются построить дом без фундамента. Между тем, Иоанн хочет сказать: нет ничего более побуждающего людей бояться Бога, нежели правильное наставление в том, какие блага им принес Христос. Подобно тому, как Павел (Philippians 1:8) заклинает верующих благоутробием Божиим. Отсюда явствует, сколь отвратительна клевета папистов, жалующихся, что усердие к добрым делам охладевает, если превозносится то, что единственно делает людей послушными Богу. Ибо апостол черпает повод для увещевания в нашем знании о том, что Бог милостив к нам и не вменяет нам наших грехов.

Ради имени Его. Здесь указывается на материальную причину отпущения, дабы мы не искали другие средства примирения с Богом. Ибо вера в то, что Бог прощает нам грехи, будет недостаточной, если мы не обратимся ко Христу и не осознаем цену, которую Он отдал за нас на кресте. И это следует тщательно отметить, поскольку, как мы видим, хитрость сатаны и людские измышления пытаются заградить нам этот путь. Люди стараются умилостивить Бога различными сатисфакциями, изобретают бесчисленные виды спасающих их умилостивлений. Ибо, сколько средств мы навязываем Богу для того, чтобы заслужить Его милость, столько же препятствий ставим для Его прихода к нам. Посему Иоанн, не довольствуясь простым учением о том, что Бог отпускает нам грехи, особо добавляет – исключая тем самым все другие основания, – что Бог милостив к нам ради Христа. И мы, дабы воспользоваться этим благодеянием, должны отбросить и забыть все другие имена, принимая одно лишь имя Христово.

стих 13

Пишу вам, отцы. Теперь апостол переходит к перечислению разных возрастов, чтобы показать, что каждому из них подобает нечто свое. Ибо общее воззвание порой мало затрагивает людей. Больше того, наша порочность такова, что многие думают, будто к ним не относится адресуемое всем. Старики, как правило, исключают себя из числа адресатов, словно уже вышли из возраста учеников. Отроки отказываются слушать, потому что, как они думают, еще его не достигли. Люди же среднего возраста не принимают сказанное к сердцу, поскольку заняты другими делами. Значит, дабы никто не исключал себя из числа слушателей, апостол приспосабливает Евангелие к потребностям каждого. Он ведет речь о трех возрастах, на которые обычно делят человеческую жизнь. Отсюда знаменитый хор лакедемонцев имел три партии, первая из которых пела: кем являетесь, теми будем. Последняя исполняла: кем являетесь, теми были. А средняя: являемся теми, кем были одни, и будут другие. На эти три ступени Иоанн и разделяет человеческую жизнь.

Он начинает со старцев и говорит, что Евангелие подходит им, поскольку из него они познают вечного Сына Божия. Ворчливость старцев вполне известна. Они становятся необучаемыми, особенно оттого что меряют мудрость долготою лет. Между тем, Гораций в трактате «О поэтическом искусстве» отмечает в них и тот порок, что, расхваливая времена собственной юности, они отвергают все, что говорится или делается сейчас. И апостол благоразумно врачует этот порок, говоря, что в Евангелии содержится не только древнее знание, но и то, которое ведет нас назад к самой божественной вечности. Отсюда следует: в Евангелии нет ничего, что вызывало бы у них неприязнь. Слова же о том, что Христос был от начала, я отношу как к Его божественному присутствию, в котором Он совечен Отцу, так и к Его силе, о которой Павел повествует в Послании к Евреям (13:8): Иисус Христос вчера и сегодня и во веки Тот же, – как бы говоря: если вам нравится древность, у вас есть Христос, превосходящий Своей древностью всех. Посему вам не должно быть стыдно стать учениками Того, Кто заключает в Себе все века. Между тем, следует отметить, какая именно религия воистину является древней. Та, которая основана на Иисусе Христе. Иначе, сколь угодно длинная череда лет будет значить мало, ведя начало от заблуждения.

Пишу вам, юноши. Хотя апостол пользуется уменьшительным словом, νεανίσκοι, нет сомнения, что он обращается ко всем людям и зрелого и цветущего возрастов. Мы знаем, что этот возраст настолько погружен в пустые мирские заботы, что мало помышляет о Царствии Божием. Этих людей как будто пьянят сила ума и крепость тела. Посему апостол учит их тому, в чем именно заключается истинная сила, дабы в дальнейшем они не радовались, как прежде, собственной плоти. Вы, – говорит Иоанн, – «сильны, потому что победили Сатану». Союз «потому что» несет здесь значение причины. Действительно, это и есть крепость, которую подобает желать, а именно: крепость духовная. Одновременно апостол, упоминая блага, которые мы черпаем из Евангелия, указывает, что ее можно получить только от Христа. Он говорит, что дьявола победили те, кто еще продолжает вести бой. Но наше положение отличается от положения тех, кто воюет под знаменами людей. Ибо сомнительна сила их Марса и двусмыслен исход войны. Мы же, прежде чем сойдемся с неприятелем, уже являемся победителями, поскольку Наша Глава Христос однажды уже победил мир.

стих 14

Пишу вам, отроки. Отроки нуждаются в управлении со стороны других. И апостол заключает, что отрокам Евангелие подходит потому, что в нем они обретают Отца. Теперь мы видим, сколь дьявольской является тирания папы, которая угрозами удерживает от евангельского учения людей всех возрастов, несмотря на то, что Дух Божий усердно приглашает их. Впрочем, увещевания, распределенные апостолом по разным возрастам, являются также всеобщими. Ведь мы полностью увязнем в суете, если наша немощь не будет опираться на вечную истину Божию. Нет ничего более зыбкого и непрочного, чем мы сами, если в нас не будет обитать сила Христова. Мы все сироты, доколе Евангелие не приведет нас к благодати усыновления. Итак, адресованное юношам подходит здесь и старцам, но апостол хотел приспособить к каждому возрасту то, что для него более всего необходимо, дабы показать, что все без исключения нуждаются в евангельском учении. Союз ότι можно истолковать двояко. Но приведенный мною смысл лучше всего подходит к контексту.

Я написал вам. Думаю, что эти повторения здесь излишни. Вероятно, неопытные переписчики, думая, будто апостол дважды обращается к отрокам, необдуманно вставили другие два предложения. Хотя, возможно, что сам Иоанн вторично вставил предложение о юношах ради усиления смысла (ибо здесь он добавляет, что они сильны, о чем не говорил прежде), а переписчики по неразумию дописали два остальных предложения.

стих 15

Не любите мира. Прежде апостол говорил, что любовь к Богу – единственное правило благочестивой жизни. Но, поскольку мы, поглощенные суетной любовью к миру, все свои чувства обращаемся к чему-то иному, прежде воцарения любви к Богу в нас надлежит искоренить эту суетность. Доколе душа не будет очищена, предыдущую проповедь можно безуспешно повторять сотню раз. Так же точно, выливая воду на шар, вы не соберете ни одной капли, поскольку в нем нет пустоты, в которой удерживалась бы влага.

Под миром разумей здесь все, относящееся к настоящей жизни и отделяющее от Царства Божия и надежды на вечную жизнь. Так мир включает в себя всякого рода порочность и бездну всяческих зол. В мире имеются похоти, удовольствия и все искушения, завлекающие человека, дабы увести его от Бога. Далее, любовь к миру осуждается столь сурово, поскольку, взирая лишь на землю, мы с необходимостью забываем о Боге и о самих себе. Там же, где господствует подобная превратная любовь, удерживая людей столь прочно, что они не думают о небесной жизни, присутствует полное забвение блаженства.

Кто любит мир. Доводом от противного апостол доказывает, сколь необходимо отбросить любовь к миру, если мы хотим угождать Богу. То же самое он впоследствии подтверждает доводом от сравнения противоположностей. Ведь то, что присуще этому миру, находится в противоречии с Богом. Надо придерживаться сказанного мною ранее: здесь говорится о мирском образе жизни, не имеющем ничего общего с Царством Божиим. Когда люди вырождаются настолько, что, довольствуясь настоящей жизнью, думают о бессмертии не больше бессловесных скотов. Значит, всякий, порабощающий себя земным вожделениям, не может принадлежать Богу.

стих 16

Похоть плоти. Древний переводчик передает иначе, делая из одного предложения два. Лучше поступают греки, читающие все в одном контексте: все, что от мира, не происходит от Бога, – и вставляют три вида похоти, не прерывая речи. Ибо Иоанн вставляет эти три примера ради пояснения, дабы вкратце показать, чем заняты и о чем помышляют живущие в согласии с миром. Далее, не столь уж важно, является ли это перечисление полным или нет. Хотя нельзя найти мирского человека, в котором не царили бы эти похоти или, по крайней мере, одна из них. Теперь нам остается понять, что апостол разумеет под каждой отдельной похотью.

Первое положение обычно относят ко всем порочным вожделениям, поскольку плоть означает всю испорченную человеческую природу. Я же, не желая здесь спорить, все же должен сказать, что мне больше нравится другой смысл. Когда Павел запрещает верующим (Romans 13:14) превращать в похоти попечения о плоти, он кажется мне лучшим истолкователем данного места. Что у него означает плоть? Тело и все к нему прилагающееся. Итак, что же такое похоть плоти, как не тот случай, когда земные люди, желающие жить изнеженно и утонченно, думают только о своем удобстве? От Цицерона и других известно троякое различение, проводимое Эпикуром между похотями. Одни он делает естественными и необходимыми, другие – естественными, но не необходимыми, третьи – не естественными и не необходимыми. Но Иоанн, коему была известна άταξία человеческого сердца, спокойно осуждает похоть плоти, поскольку она всегда стремится к несдержанности и не хранит золотой середины. Затем апостол переходит к более тяжким порокам.

Под похотью очей (на мой взгляд) он имеет в виду как похотливые взоры, так и суету помпезности, внешнего блеска.

На последнем месте идет гордость или гордыня, с которой соединено самомнение, хвастовство, презрение к другим, слепая любовь к себе, дерзкое самоупование.

Итог таков: как только мир предлагает нам себя, наши желания, словно необузданные животные, несутся к нему из-за порочности нашего же сердца. Так в нас господствуют разные похоти, которые все враждебны Богу. Слово «жизнь» в греческом тексте передано словом βίος, что означает манера или образ жизни.

И мир проходит. Поскольку в мире все зыбко и преходяще, апостол заключает отсюда, сколь плохо и несчастно пекутся о себе те, кто полагает в нем свое счастье. Особенно, поскольку Бог призывает нас к блаженной славе вечной жизни. Апостол как бы говорит: истинное счастье, которое Бог предлагает своим детям, является вечным. Следовательно, нам не подобает привязываться к миру, который вскоре исчезнет вместе со своими благами. Похоть я понимаю здесь метонимически: все, что вожделеется и привлекает к себе желания людей. Смысл таков: все, считаемое в мире желанным и драгоценным, не что иное, как призрачная видимость счастья.

Говоря же, что исполняющие волю Божию пребывают вовек, апостол имеет в виду вечное блаженство тех, кто стремится к Богу. Если же кто возразит, что никто не исполняет заповеданного Богом, ответ готов: здесь идет речь не о совершенном соблюдении закона, но о послушании веры, которое, каким бы ни было несовершенным, все же нравится Богу. Воля Божия впервые была явлена нам в законе, но, поскольку никто не исполняет этот закон, от него нельзя ожидать никакого счастья. Однако наше отчаяние Христос излечивает новым средством. Он не только возрождает нас Своим Духом, дабы мы повиновались Богу, но и делает так, что любое наше усилие получает похвалу наивысшей праведности.

стих 18

Последнее время. Апостол укрепляет верующих против всех соблазнов, которые могли бы их смутить. Уже появились разные секты, отделившиеся от единства веры и разрушавшие церкви. Апостол же не только укрепляет верующих, дабы те не колебались, но и обращает все случившееся к своей цели. Он учит их, что уже настало последнее время, и поэтому увещевает к большей бдительности. Апостол как бы говорит: когда появляются разные заблуждения, вам тем более надлежит бодрствовать, а не падать духом. Ибо отсюда следует заключить, что Христос уже близко. Значит, мы должны быть усердными в Его ожидании, дабы Он не застал нас врасплох. Таким же образом нам и сегодня надлежит пробуждаться от дремы, принимая верою скорое пришествие Христово, когда сатана взбаламутит весь мир ради соблазна Церкви. Ибо все это – признаки последнего времени.

Однако множество веков, прошедших со дня смерти Иоанна, кажется, представляют это пророчество ошибочным. Отвечаю: апостол по обычаю Писания возвещает верующим, что ничто уже не мешает Христу явится для искупления мира. Поскольку же он не указывает точное время, то не питает людей своего века ложной надеждой. Он также не хочет отрицать будущее существование Церкви, череду многих лет, через которую Церковь дожила до нашего времени. Действительно, если подумать о вечности Царства Божия, нет такого долго времени, которое не показалось бы нам коротким мигом. Следует иметь в виду намерение апостола: последним временем он зовет эпоху, в которой все получит свое завершение. И ничто не останется не исполненным, кроме последнего явления Христова.

Вы слышали, что придет Антихрист. Апостол говорит об этом, как о чем-то известном. Отсюда легко заключить, что верующие с самого начала были научены и осведомлены о будущем рассеянии Церкви как для того, чтобы усердно остерегаться подозрительной веры, так и с целью внушить эту предосторожность потомкам. Ибо Бог восхотел искусить таким образом Свою Церковь, дабы никто не впал в заблуждение неосознанно и против собственной воли, и для неведения не осталось никаких извинений.

Однако мы видим, как почти весь мир несчастным образом обманывается, словно об Антихристе никогда не говорилось. Больше того, в пастве нет более знаменитого и известного вероучения, чем о будущем приходе Антихриста. Между тем, паписты столь глупы, что не чувствуют, как тирания его уже отягощает их выю. С ними происходит точно то же, что и с иудеями. Ибо, веруя в обетования о Мессии, они, тем не менее, находятся от Христа дальше, чем если бы совсем о Нем не слышали. Ведь воображаемый Мессия, которого они себе измыслили, совершенно отвращает их от истинного Сына Божия. И тот, кто старается показать им Христа из закона и пророков, лишь напрасно тратит свое время. Паписты же вообразили Антихриста, который будет мучить Церковь три с половиной года. Все признаки, коими Дух Божий наделяет Антихриста, ясно различимы в папе, но умы глупых папистов занимает другой трехгодичный Антихрист, так что они и, видя, не могут узреть. Итак, будем помнить: Дух Божий указывает нам не только на Антихриста, но и на те признаки, с помощью которых его можно распознать.

И теперь появились много. Может показаться, что это добавлено в качестве поправки, словно верующие ложно думали о каком-то одном царстве Антихриста. Однако это не так. Те, кто воображал себе только одного человека, действительно заблуждались. Ибо Павел, упоминая о грядущем отступлении (2 Thessalonians 2:3), ясно свидетельствует, что у Антихриста будет какое-то конкретное царство. Вначале он предсказывает отступление, распространяющееся на всю Церковь, дабы стать неким вселенским злом. Затем, главу этого отступления апостол именует противником Христовым, который воссядет в храме Божием, присваивая себя божеские имена и почести. И если мы не хотим сознательно заблуждаться, то научимся распознавать Антихриста из этих апостольских слов. В своем месте я дал подробное их истолкование, так что теперь считаю достаточным лишь краткое упоминание.

Но как же согласуется с ними Иоанн, говорящий о многих антихристах? Отвечаю: Иоанн хочет лишь указать на возникновение особых сект, служащих прелюдией будущего рассеяния. Ибо Керинф, Василид, Маркион, Валентин, Эбион, Арий и прочие были членами того царства, которое дьявол впоследствии воздвиг против Христа. В собственном смысле слова Антихрист тогда еще не возник, но уже осуществлял втихомолку тайну своего нечестия. Однако Иоанн использует его имя, дабы еще больше обострить усердие благочестивых к отвержению его лжи. И если Дух Божий заповедовал верующим бдительность еще тогда, когда они видели лишь признаки грядущего врага, тем более нельзя пребывать в спячке сейчас, когда Антихрист угнетает Церковь своей тиранией, открыто нападая на Иисуса Христа.

стих 19

Они вышли от нас. Апостол упреждает еще одно возражение. Ибо кажется, что сама Церковь породила эту заразу, вскормив ее в своем чреве. Действительно, немощные больше соблазняются тогда, когда отпадает один, раньше исповедовавший с нами истинную веру, нежели когда на нас нападают тысячи чужаков. И апостол признает, что они вышли из чрева Церкви, но отрицает при этом, что они когда-либо были из числа ее членов. Основание данного возражения состоит в том, что Церковь всегда была подвержена этому злу. Она была вынуждена терпеть множество лицемеров, не веровавших истинно во Христа, хотя и исповедовавших некоторое время Его имя. Говоря же: «вышли от нас», – апостол хочет сказать, что прежде они занимали место в Церкви и причислялись к благочестивым. Но он отрицает, что люди, ложно претендовавшие на имя верующих, были из нас, подобно тому, как сорняки, хоть и растут (Находятся) на одном поле с пшеницей, не могут этой пшеницей считаться.

Если бы они были наши. Апостол открыто говорит, что отпадающие никогда не были членами Церкви. Действительно, печать Божия, с помощью которой Он оберегает Своих, пребывает незыблемой, как говорит Павел (2 Timothy 2:19). Но здесь возникает трудность. Ибо многие, ранее казавшиеся принявшими Христа, часто впоследствии отпадают. Отвечаю: Евангелие рассказывает о трех разновидностях людей. Есть такие, что притворяются благочестивыми, хотя внутри их обличает недобрая совесть. Других обманывает собственное лицемерие. Они не только пытаются казаться кем-то перед людьми, но и затмевают очи самими себе, думая, что правильно почитают Бога. Третьи же содержат в себе корень веры и несут в сердцах твердое свидетельство собственного усыновления. Первые две разновидности не обладают стойкостью. Иоанн же, утверждая невозможность отпадения от Церкви, говорит о третьей из них. Ибо печать, поставленная Богом с помощью Духа Своего, не может быть изглажена. Нетленное семя, пустившее корень, нельзя ни вырвать, ни уничтожить. Ведь здесь идет речь о постоянстве не человека, но Бога, избрание Которого должно оставаться действенным. Посему апостол справедливо говорит: там, где присутствует действенное призвание Божие, должна иметься и незыблемая стойкость. В итоге, он хочет сказать, что отпадающие никогда истинно не знали Христа, но вкушали Его лишь поверхностно и нетвердо.

И через то открылось. Апостол учит, что это – полезная и необходимая для Церкви проверка. Отсюда, с другой стороны, следует, что для волнения и смущения нет никаких оснований. Поскольку Церковь подобна гумну, то, чтобы оставить чистую пшеницу, надлежит сперва отсеять плевелы. И Бог делает это, выгоняя из Церкви лицемеров. Именно так Он очищает ее от грязи и мусора.

стих 20

Впрочем, вы имеете помазание. Апостол скромно извиняется за то, что столь настойчиво их увещевает. Дабы они не подумали, что он косвенно попрекает их, словно неосведомленных в том, что им надлежало твердо знать. Так и Павел (Romans 1:14) признает за римлянами мудрость, соглашаясь, что они пригодны даже для научения других. Но одновременно показывает, что не может иначе исполнять вверенное ему служение, нежели их увещевая. И апостолы говорят так не из-за лести. Таким образом, они благоразумно стремятся к тому, чтобы учение их никем не отвергалось, возвещая, что оно полезно и прилично не только невеждам, но и тем, кто уже наставлен в Господней школе.

Сам опыт показывает, сколь привередлив людской слух. Подобная капризность не должна быть свойственна благочестивым. Однако добрые и благоразумные пастыри не должны ничего упускать, стараясь добиться внимания со стороны всех. Не подлежит сомнению, что сказанное принимается с меньшим прилежанием и почтением, если мы думаем, будто говорящий отрицает за нами разумение, данное нам от Бога. Эту похвалу апостол адресует читателям еще и для того, чтобы лишить наделенных разумением всяческих оправданий, если они в своем продвижении не будут опережать других.
Итог таков: апостол учит их не как невежд и новичков, но лишь напоминает им то, что они уже знают. Затем он увещевает их раздувать зажженные Духом искорки, дабы из них, наконец, возгорелось пламя. Апостол сам истолковывает себя в последующих словах. Он говорит, что пишет не потому, что они не знают истины, но потому, что они уже в ней наставлены. Ведь, если бы они были совершенными невеждами и новичками, то не могли бы понять этого учения.
Слова же о том, что они знают все, надо понимать не во всеобщем смысле, но ограничивать контекстом. Впрочем, говоря, что они «имеют помазание от Святого», апостол, без сомнения, намекает на древние образы. Ибо из святилища выносился елей для помазания священников. И Даниил определяет время пришествия Христова, как время, когда будет помазан Святой Святых (Daniel 9:24). Ибо Христос был помазан Отцом для того, чтобы излить на нас многочисленные копии этого помазания. Отсюда следует: что люди правильно мыслят не благодаря остроте собственного разума, а через озарение Духа. Кроме того, мы становимся причастниками Духа только через Христа, истинного святилища и единственного нашего Священника.

стих 21

Всякая ложь. Апостол признает за ними способность к рассуждению, отличающему истинное от ложного. Ибо утверждение, что ложь отличается от истины – не только диалектично (подобно основным правилам, преподаваемым в школах), но и приспособлено к практике и повседневному употреблению. Апостол как бы говорит: они не только придерживаются того, что истинно, но и оснащены против обмана и мошенничества нечестивых, будучи способны благоразумно их остерегаться. Далее, апостол говорит не о каком-то определенном виде лжи, но утверждает, что, какой бы обман ни задумал сатана, с какой бы стороны к ним ни подкрался, они всегда легко отличат свет от тьмы, поскольку ими руководит Дух Божий.

стих 22

Кто лжец? Апостол не утверждает, что единственные лжецы – люди, отрицающий явление во плоти Сына Божия (дабы кто не утруждал себя сверх меры, я решу эту головоломку), но говорит, что таковые превосходят своей лживостью остальных. Апостол как бы говорит: если это не считать обманом, то не останется вовсе никакого обмана. Так в народе обыкновенно говорят: если вероломство против Бога и людей не преступление, то что еще называть преступлением?

И то, что ранее коротко сказал о лжепророках, апостол приспосабливает теперь к обстоятельствам своего времени. Он как бы пальцем указывает на тех, кто смущал Церковь во время его жизни. Я охотно соглашусь с мнением древних, что здесь имеются в виду Керинф и Карпократ. Впрочем, Христа отрицали не только они одни; ибо не достаточно просто признать, что Иисус есть Христос, но должно исповедовать Его таким, каким Отец предлагает Его в Евангелии. Эти двое, о которых я упоминал, давали титул Христа Сыну Божию, но воображали Его простым человеком. Подобно (Последовали) тому, как другие (например, Арий), украшая Его именем Бога, лишали в то же время вечного божества. Маркион бредил, что Христос – лишь видимость человека. Савеллий выдумал, что Он ничем не отличается от Отца. Все они действительно отрицали Сына Божия. Ведь никто из них не признавал Христа в целокупном виде, но по мере сил искажал Его истину и вместо Христа изготовлял себе какого-то идола. Затем возник Пелагий, не поднимавший споры о сущности Христа и признававший Его истинным Богом и истинным человеком, но полностью переносивший на нас принадлежавшую Христу честь. А отрицать благодать и силу Христову и значит ставить Христа ни во что. Так и паписты, противопоставляя сегодня свободную волю благодати Святого Духа, помещая часть праведности и спасения в заслугах дел, воображая себе бесчисленных заступников, умилостивляющих к ним Бога, обладают незнамо каким выдуманным Христом. При этом они искажают живой, подлинный образ Божий, сияющий во Христе, своими превратными измышлениями, ослабляют Его силу, уничтожают и извращают Его служение.
Теперь мы видим: Христа отрицают всякий раз, когда лишают Его того, что принадлежит Ему. Подобно тому, как Христос – конец закона и Евангелия, обладающий заключенными в Себе всеми сокровищами премудрости и разумения, так же Он и мишень, в которую еретики направляют свои стрелы. Посему апостол справедливо называет главными мошенниками тех, кто нападает на Христа, в то время как в Нем нам представлена полнота истины.

Это антихрист. Апостол говорит не о начальнике отступления, собирающемся занять престол Божий, но причисляет к сему преступному сборищу всех, кто пытается ниспровергнуть Христа. И, чтобы усилить их вину, утверждает, что не меньше Сына они отрицают и Отца. Апостол как бы говорит: у них больше нет никакой религии, ведь они полностью отвергли Бога. И тут же приводит довод в подтверждение сказанного. Ибо Отца нельзя отделять от Сына.

Это – замечательное утверждение, находящееся в числе первых аксиом нашей веры. Больше того, совершив исповедание единого Бога, мы с необходимостью должны добавить к нему и вторую часть: Богом является лишь Тот, кто познается в лице Иисуса Христа. Апостол не проводит здесь утонченных рассуждений о единстве сущности. Несомненно, что Сына невозможно отделить от Отца, поскольку Он – όμοούσιος, но сейчас речь идет о другом: о том, что Отец, иначе пребывающий невидимым, являет Себя только в лице Сына. Отсюда Христос и зовется образом Отчим, представляя и показывая нам все, что полезно знать об Отце. Неприкрытое величие Божие непременно ослепит наши очи Своим непомерным сиянием. Поэтому его необходимо созерцать во Христе. В Нем находится доступ ко свету, который иначе заслуженно зовется неприступным.

Снова говорю: здесь нет утонченных рассуждений о вечной Христовой сущности, которая у Него одна и та же с Отцом. Для доказательства сего положения настоящего отрывка, действительно, более чем достаточно. Но Иоанн отсылает нас к практике веры, а именно: поскольку Бог дал нам всего Себя в лице Иисуса Христа, напрасно искать Его где-либо еще. Или же (если кто захочет более ясных пояснений), поскольку во Христе обитает вся полнота божества, вне Него нет ничего присущего Богу. Отсюда следует, что турки, иудеи и им подобные вместо Бога имеют голого идола. Какими бы титулами они ни наделяли Бога, Которому поклоняются, но, отбрасывая Того, без Кого к Богу доступа нет, и в Ком одном Бог надежно Себя являет, что имеют они, кроме порождения или домысла собственного ума? Пусть льстят себе, как хотят, в своих умствованиях те, кто философствует о божественных вещах без Христа. Все равно они всего лишь безумствуют, поскольку не держатся Главы, как учит Павел в Colossians 2:19. Отсюда легко вывести, сколь необходимо познание Христа.

Многие кодексы приводят также противоположное утверждение: «Кто же исповедует Сына, и т.д.». Думаю, что это – приписка на полях, сделанная каким-то читателем, и затем прокравшаяся в текст послания. Поэтому я без колебания ее пропустил. Если же кому угодно ее вставить, смысл будет таков: нет иного законного исповедания Бога, кроме того, в котором Отец признается в лице Сына. Если же кто возразит, что многие древние, не знавшие о Христе, тем не менее, правильно думали о Боге, то я соглашусь с тем, что знание о Христе не всегда было столь ясным, как сейчас. Однако я утверждаю, что слова апостола всегда были истинными. Подобно тому, как свет солнца достигает нас посредством лучей, так и познание Бога сообщается нам только через Христа.

стих 24

Итак, что вы слышали. К вышеизложенному учению апостол добавляет ободрение и, дабы усилить его действенность, показывает плод, который верующие получают от послушания. Итак, он воодушевляет их к постоянству в вере, дабы они незыблемо удерживали в сердцах то, чему научились. Далее, когда апостол говорит: «от начала», – не стоит думать, будто для доказательства любого учения достаточно одной лишь его древности. Но, поскольку апостол уже показал, что его слушатели были правильно научены чистому Христову Евангелию, он по праву заключает, что в нем им и следует пребывать. И здесь надо обратить особое внимание на порядок. Ведь, если мы не хотим отходить от однажды принятого нами учения, какое бы оно ни было, речь будет идти не о стойкости, а о превратном упорстве. Поэтому здесь надо проявлять избирательность. Сперва основание нашей веры должно явствовать для нас из Слова Божия, и лишь затем должна следовать несгибаемая стойкость.

Паписты также претендуют на то, что слышали «от начала», ибо с самого раннего детства вскармливались своими суевериями. Под этим предлогом они позволяют себе надменно отвергать явную истину. И подобное упорство еще раз доказывает нам, что всегда надо начинать с выяснения истинности учения.

Если пребудет в вас. Плод стойкости состоит в том, что те, в ком пребывает истина Божия, и сами пребывают в Боге. Отсюда мы делаем вывод, что именно надо искать во всем учении благочестия. Посему преуспевает в нем должным образом лишь тот, кто достиг состояния полного прилепления к Богу. Тот же, в ком Отец не обитает через Сына, полностью суетен и никчемен, каким бы знанием ни обладал. Далее, великая похвала здравому учению состоит в том, что оно соединяет нас с Богом, и в нем мы находим все, относящееся к истинному Им наслаждению Им.

В конце апостол учит, что надежное счастье имеется тогда, когда в нас обитает Бог. Выражение, которым он пользуется, двусмысленно. Или: «сие есть обетование, в котором Он обещал нас вечную жизнь»; или же надо понимать в качестве приложения: «сие есть обетование, которое Он дал нам, а именно: вечная жизнь». Но поскольку, какой бы вариант ни избрать, смысл остается тем же самым, пусть читатель выберет, что хочет. Итог таков: мы будем жить только в том случае, если продолжим до конца лелеять семя жизни, посеянное в нашей душе. Иоанн многословен, преподавая учение о том, что в познании Христовом не только начало блаженной жизни, но и ее совершенство. Однако никакое повторение не может показаться здесь излишним. Ибо известно: причина людской погибели всегда состояла в том, что люди, не довольствуясь Христом, хотели преступить пределы простого евангельского учения.

стих 26

Это я написал вам. Апостол снова извиняется, что увещевает тех, кто и так наделен пониманием и рассудительностью. Он делает это для того, чтобы слушатели составили о сказанном духовное суждение, и увещевание его не оказалось напрасным. Апостол как бы говорит: я исполняю свое служение, но, между тем, необходимо, чтобы Дух Божий во всем вами руководил. Ибо я напрасно буду сотрясать ваши уши или, скорее, воздух, звуком своего голоса, если Он не обратится к вам изнутри.

Слыша же о том, что апостол писал об обольщающих, надо обратить внимание на то, что доброму и трудолюбивому пастырю прилежит забота не только собирать овец, но и отгонять волков. Ибо, какая польза распространять повсюду глас Евангелия и одновременно потакать явному мошенничеству сатаны? Значит, добросовестно учить Церковь сможет лишь тот, кто будет сразу восставать на заблуждения, как только увидит, что обольстители сеют их в его стаде. Слова же «помазание, которое вы получили от Него» я отношу ко Христу.

стих 27

И вы не имеете нужды. Иоанн (как я сказал ранее) был бы смешон, если бы так долго утруждал себя бесполезными поучениями. Значит, он наделяет слушателей не столь уж большой мудростью и считает их одновременно Христовыми учениками. Он хочет лишь сказать, что они не невежды, и их не следует учить сказанному, как чему-то доселе неизвестному. К тому же апостол не излагает что-либо кроме того, что им охотно внушает Дух Божий. Посему фанатики напрасно хватаются за это свидетельство, дабы изгнать из Церкви внешнее служение Слова. Апостол говорит, что верующие, наученные учительством Духа, уже верят в то, что он преподает. Так что им не нужно учиться этому, как чему-то неизвестному. Он говорит это для того, чтобы усилить авторитет своего учения, поскольку каждый верующий найдет его запечатленным в собственном сердце перстом Божиим. Впрочем, поскольку каждый понимает по мере данной ему веры, – вера же в одних мала, в других посредственна, но ни в ком не совершенна, – отсюда следует, что никто не знает настолько хорошо, чтобы не нуждаться в дальнейшем обучении.

Вторая польза от учения состоит в том, что даже там, где люди твердо придерживаются должного, мы все же увещеваем и побуждаем их для еще большего утверждения в достигнутом. Ибо слова Иоанна о том, что Дух научает их всему, следует понимать не во всеобщем смысле, но ограничивать контекстом настоящего отрывка. В итоге, апостол хочет только укрепить их веру, отсылая ее на экзамен Духа. А Он – единственный пригодный цензор, Он – Тот, Кто одобряет учение, запечатлевая его в наших сердцах, дабы мы твердо знали, что с нами говорит Сам Бог. Поскольку вера должна взирать на одного Бога, только Он может свидетельствовать Сам о Себе и внушать сердцам убеждение в том, что слышимое нашими ушами исходит от Него. Именно это и означают слова: «как сие помазание учит вас всему, и оно – истина». Ибо Дух подобен печати, коей для нас засвидетельствована истина Божия. Добавляя же: «а не ложь», – апостол имеет в виду другое служение Духа, а именно: управлять нашим суждением и различением, дабы мы не обманулись ложью и не оставались колеблющимися и нерешительными, словно речь идет о сомнительных вещах.

Чему оно научило вас, в том пребывайте. Ранее апостол говорил, что в них пребывает Дух, теперь же увещевает их самих пребывать в полученном откровении. Он указывает и на конкретный вид этого откровения: пребывайте во Христе, как вас научил Дух. Знаю, что более принято другое толкование: пребывайте в нем, то есть, в помазании. Однако, поскольку следующий за этим повтор подходит к одному лишь Христу, у меня нет сомнений, что и здесь речь идет о Нем же. Этого же требует контекст отрывка. Ведь апостол настаивает на том, чтобы верующие удерживали чистое знание о Христе и не стремились к Богу какой-то иной дорогой.

Между тем, он ясно показывает: Дух просвещает детей Божиих именно для того, чтобы они познали Христа. И если они не отпадут от этой веры, апостол указывает им на плод стойкости, а именно: они возымеют упование и не постыдятся перед Ним. Ибо вера – не простое и холодное принятие Христа, а живое и действенное ощущение Его силы, порождающее упование. И вера, на которую ежедневно обрушиваются многочисленные бури, устоит только в том случае, если будет взирать на пришествие Христово и, укрепленная Его силой, даст совести состояние спокойствия. Далее, апостол наилучшим образом излагает природу упования, говоря, что из-за него присутствие Христово не вызывает у нас трепета. Ибо те, кто беззаботно потакает себе в пороках, поворачиваются к Богу спиной и находят спокойствие лишь в забвении Бога. Такова отупляющая людей беспечность плоти, так что они, отвратившись от Бога, не ужасаются греха и не боятся смерти, но, между тем, бегут от Христова судилища. Благочестивое же упование успокаивает себя именно воззрением на Бога. Отсюда и выходит так, что благочестивые спокойно ожидают Христа и не страшатся Его вида.

стих 29

Если вы знаете, что Он праведник. Апостол снова возвращается к увещеваниям, обильно перемешивая их с учением. Многочисленными доводами доказывает он, что вера необходимо соединена со святой и чистой жизнью. Во-первых, мы духовным образом рождаемся в уподобление Христу. Отсюда следует, что от Христа рожден лишь тот, кто живет праведно. Хотя не ясно, подразумевает ли апостол Христа или Бога, говоря, что делающие правду от Него рождены. Несомненно, что в Писании часто встречается выражение: мы рождены от Бога во Христе. Но и во втором варианте нет ничего глупого: от Христа рождаются те, кто обновляется Его же Духом.