Bible Commentaries
1 Иоанна 1

стих 1

Вначале Иоанн говорит о предложенной нам во Христе жизни, которая, являясь несравненным благом, должна воспламенить и захватить все наши чувства, исполняя их чудесным стремлением и любовью к ней самой. Фраза о том, что жизнь явилась, звучит коротко и просто. Но, если подумать о том, сколь несчастно и ужасно состояние смерти, и, с другой стороны, сколь драгоценно царство Божие и Его бессмертная слава, мы увидим в ней нечто более возвышенное, невыразимое словами. Значит, намерение апостола заключалось в том, чтобы, предложив нам великое благо, больше того – наивысшее и единственное блаженство, дарованное нам Богом в Собственном Сыне, – устремить наши души к небесам. Но, поскольку величие дела требовало удостоверить все сказанное как твердую и несомненную истину, он особо настаивает на этом вступлении. Ибо все то, что мы видели, что слышали, что рассматривали, и т.д., способно подтвердить евангельскую веру. Иоанн не напрасно так усердствует в убеждении читателей. Поскольку в Евангелии заключается наше спасение, уверенность в нем совершенно необходима. И каждый из нас по собственному опыту знает, сколь трудно для нас во что-либо уверовать.

Под словом «уверовать» я разумею не простое мнение, не только согласие со сказанным или его одобрение, но твердое лишенное сомнений убеждение, решимость подписаться под сказанным как под очевидной истиной. По этой причине апостол и собирает здесь столь многие свидетельства ради подтверждения Евангелия.
1) Что было от начала. Поскольку речь апостола прерывиста и неясна, то для прояснения смысла слова надо расставить таким образом: мы возвещаем вам Слово жизни, бывшее от начала и засвидетельствованное для нас воистину всеми способами, возвещаем, дабы в Нем для вас явилась жизнь. Или же, если предпочесть иное толкование: все, что мы возвещаем вам о Слове жизни, было от начала и ясно открылось нам, поскольку в Нем была явлена жизнь. Впрочем, фраза «что было от начала» без сомнения относится к божеству Христову. Ибо Бог не был от начала явлен во плоти, но Тот, Кто всегда был жизнью и вечным Словом Божиим, явился человеком в полноте времен. И наоборот, следующие слова о рассмотрении и осязании руками больше относятся к человеческой природе. Однако, поскольку две природы составляют одно Лицо, и существует только один Христос, исшедший от Отца, дабы облечься в нашу плоть, апостол справедливо обобщает и проповедует Того же Самого и как всегда невидимого, и как впоследствии ставшего видимым. Этим опровергается гнилое измышление Сервета о том, что у плоти и Божества одна природа и сущность, и что Слово потому преобразилось в плоть, что в этой плоти был видимым животворящий Глагол Божий. Итак, будем помнить, что евангельское учение утверждает следующее: Тот, Кто доказал, что воистину является Сыном Божиим во плоти, и был Таковым признан, всегда существовал как невидимое божественное Слово. И апостол имеет здесь в виду не начало мира, но нечто более возвышенное.

Что мы слышали, что видели. Слышание это было не простым слухом, не заслуживающим обычно большого доверия. Иоанн имеет в виду другое: тому, чему он учит, он сам научился от своего Учителя, и ничего не говорит по дерзости и необдуманно. Действительно, в Церкви к учительству пригоден лишь тот, кто ранее был учеником Сына Божия и правильно обучался в Его школе, поскольку ценится здесь лишь Его авторитет. В словах же о том, что «мы видели своими очами», содержится не плеоназм, но особая выразительность ради усиления смысла. Больше того, не довольствуясь простым созерцанием, апостол добавляет: что мы «рассматривали», что осязали руки наши. Эти слова свидетельствуют: апостол учит лишь тому, что основательно разузнал сам. Но кажется, что свидетельства органов чувств в настоящем случае мало уместны. Ибо сила Христова непостижима ни для очей, ни для осязания руками. Отвечаю: здесь сказано то же, что и в первой главе его Евангелия: мы видели славу Его, славу достойную Единородного Сына Божия. Ведь Сын Божий был признан Таковым не по внешнему телесному виду, но по явленным ярким доказательствам Своей божественной силы. Так что в Нем, как в живом отпечатленном образе, блистало Отчее величие. Поскольку же глагол стоит во множественном числе, и сказанное одинаково подходит ко всем апостолам, я охотно отнесу эту фразу к ним всем. Особенно потому, что речь идет об авторитете свидетельства.

Впрочем (Удивительная) (как я недавно говорил) столь же глупа, сколь и постыдна гнусность Сервета, ссылающегося на эти слова, чтобы доказать, будто Слово Божие было видимым и осязаемым. Он нечестивым образом (Означает) либо изничтожает, либо смешивает две природы во Христе. Он выдумывает незнамо что, так обожествляя человечество Христово, что полностью лишает Его истинной человеческой природы. И, между тем, отрицает, что Христос был Сыном Божиим по какой-либо иной причине, кроме той, что Он был зачат от матери силою Святого Духа, лишая Его Собственной Божеской Ипостаси. Отсюда следует, что Христос не был ни Богом, ни человеком, хотя Сервет, кажется, лепит из них обоих некое бесформенное месиво. Однако, поскольку для нас ясна подлинная мысль апостола, не будем обращать внимание на этого пса.

О Слове жизни. Родительный падеж употреблен здесь вместо прилагательного: животворящий. Поскольку (как учит апостол в первой главе своего Евангелия) в Нем была жизнь. Хотя этот титул подобает Сыну Божию по двум причинам: потому, что Он изливает жизнь на все творения, и потому, что ныне восстанавливает в нас жизнь, погибшую из-за греха Адама. Больше того, сам термин «Слово» можно истолковать двояко, относя его либо ко Христу, либо к Евангельскому учению. Ведь через него нам также предлагается спасение. Впрочем, поскольку суть его заключается во Христе, и говорит оно лишь о том, что людям явился Тот, Кто всегда пребывал у Отца, первое толкование кажется мне более простым и близким к подлинному смыслу. То же, что Словом зовется Премудрость, пребывающая в Боге, яснее видно из текста одноименного Евангелия.

стих 2

Ибо жизнь явилась. Союз помещен здесь с целью пояснения. Апостол как бы говорит: мы свидетельствуем о животворящем Слове постольку, поскольку Оно явилось как жизнь. Хотя и здесь может присутствовать двоякий смысл: или такой, что Сам явившийся Христос был жизнью и источником жизни, или такой, что во Христе нам была отрыто предложена жизнь. Причем, второе с необходимостью следует из первого. Но касательно значения самих слов, эти два положения отличаются друг от друга, как причина и ее следствие. В том же месте, где апостол повторяет: возвещаем вам сию вечную жизнь, – он, без всяких сомнений, говорит о следствии, а именно: он возвещает, что жизнь обретена для нас благодеянием Христовым. Отсюда мы выводим: когда нам проповедуют Христа, перед нами открывается Царство Небесное, дабы, восстав от смерти, мы жили жизнью Бога.

Которая была у Отца. Это было истинно не только с того момента, как был создан мир, но от самой вечности. Ибо Бог всегда был источником жизни. Сила и способность животворить пребывала в Его вечной Премудрости. Однако Он не использовал эту силу до сотворения мира. С того же момента, как Бог начал произносить Свое Слово, эта сила, прежде остававшаяся сокрытой, разлилась по всем творениям. Уже одно это являлось в некотором смысле откровением, но апостол имеет в виду другое: жизнь явилась во Христе лишь тогда, когда Сам Он, облекшись в нашу плоть, совершил для нас искупление. И хотя отцы были причастниками и обладателями этой жизни даже во времена закона, мы знаем, что все они находились как бы взаперти, под стражей имеющейся открыться надежды. Им также было необходимо просить жизни от смерти и воскресения Христова, но эти события не только были далеки от их взора, но и сокрыты от их помышления. Итак, они опирались на надежду откровения, последовавшего лишь в положенное ему время. Отцы могли обладать жизнью, явленной им до определенной степени, но между нами и ними имеется различие: они искали нечто, неясно обетованное им в образах, мы же как бы руками держим то, что уже явлено открыто. Впрочем, намерением апостола было устранить подозрение в новизне, способное повредить авторитету Евангелия. По этой причине он и говорит: хотя жизнь явилась нам недавно, началась она вовсе не недавно, ибо от вечности пребывала у Отца.

стих 3

Что мы видели. Уже в третий раз апостол повторяет свое «видели» и «слышали», дабы в надежности и несомненности его учения не было чего-то недостающего. Следует тщательно отметить то, что вестники Евангелия были избраны Самим Христом. Были избраны те, кто мог бы быть удобным и верным свидетелем всего, что они собирались проповедовать. Одновременно апостол говорит о собственном душевном чувстве. По его словам, писать побудило его не что иное, как желание пригласить тех, кому он пишет, к соучастию в бесценном благе. Отсюда явствует, сколь сильно заботился он о спасении своих читателей. А это немало укрепляет для нас авторитет веры. Ибо мы будем весьма неблагодарны, если откажемся выслушать того, кто хочет сообщить нам часть достигнутого им счастья.

Затем апостол рассказывает про плод, получаемый нами от Евангелия, а именно: соединение с Богом и Сыном Его, Иисусом Христом, в чем и заключается наивысшее благо. И эту вторую часть надлежало добавить не только для того, чтобы сделать евангельское учение драгоценным и любимым, но и чтобы показать: апостол желает сделать их своими соучастниками только для того, чтобы привести их к Богу, дабы все они стали в Нем едино. Ведь и между отверженными имеются взаимные узы, но вне Бога. Больше того, они используют их, чтобы еще дальше отойти от Создателя, что является крайним проявлением зла. Наше же единственное блаженство (как было сказано) состоит в том, что Бог принимает нас в Свою благодать, дабы мы воистину соединились с Ним во Христе. Об этом см. John 17:0. В итоге, Иоанн возвещает: подобно тому, как апостолы были приняты Христом в братья, дабы, соединившись в одно тело, вместе прилепиться к Богу, то же относится и к другим соучастникам, дабы многие обрели долю в этом священном и блаженном единстве.

стих 4

Чтобы радость ваша. Под совершенной радостью апостол имеет в виду более полное и законченное блаженство, чем то, которое мы получаем от Евангелия. Одновременно он учит верующих, к чему именно должны быть направлены все их чувства. Истинно высказывание: где наше сокровище, там и наше сердце (Matthew 6:11). Итак, любой, понимающий, сколь драгоценно это общение с Богом, охотно довольствуется им одним и больше не томится разными пожеланиями. Господь – чаша моя (говорит Давид, Psalms 15:5) и наследие мое; межи мои прошли по прекрасным местам. Так же и Павел (Philippians 3:8) говорит, что все почитает сором, дабы обрести одного Христа. Посему в жизни по Евангелию преуспевает лишь тот, кто, считая себя блаженным через общение с Богом, успокоивается только в Нем, предпочитает это общение всему миру и ради него готов оставить все.

стих 5

И вот благовестие (обетование). Я также одобряю вариант древнего переводчика: вот возвещение. Слово έπαγγελία по-гречески чаще означает обетование, но поскольку Иоанн говорит здесь обобщенно об упомянутом ранее свидетельстве, кажется, что контекст скорее требует другого смысла. Разве что перевести так: обетование, которое мы вам предлагаем, влечет за собой это условие, или связано с этим условием. Таким образом, нам станет ясной мысль апостола. Ибо он имеет здесь в виду не все евангельское учение, но показывает: если мы хотим наслаждаться Христом и Его благами, то должны сообразовываться с Богом в праведности и святости. Подобно тому, как Павел говорит во второй главе Послания к Титу: явилась спасительная для всех благодать Божия, дабы, отрекшись от нечестия и мирских пожеланий, мы трезво и праведно, и свято жили в этом мире. Хотя, возможно, Иоанн иносказательно учит здесь хождению во свете, говоря, что Бог есть свет. Далее, так как апостол в одном месте говорит, что Бог – свет, а в другом, что Он пребывает во свете, не следует особо настаивать на отдельных словах. Хорошо известно, почему сатана зовется князем тьмы. Значит, поскольку Бог, напротив, зовется светом и Отцом света, мы должны понять, во-первых, что в Нем есть только правдивость, чистота и искренность, а, во-вторых, что Он сиянием Своим озаряет все мироздание, не позволяя укрыться никакой скверне и грязи, никакому лицемерию или обману. Посему итог таков: поскольку между светом и тьмой нет никакого согласия, мы, покуда ходим во тьме, враждуем с Богом, и упомянутое ранее общение с Ним может состояться только тогда, когда мы сами будем чисты и полны света.

Нет в Нем никакой тьмы. Весьма привычный для Иоанна способ выражения – усиливать утверждение отрицанием противоположного. Поэтому смысл таков: Бог является светом настолько, что не допускает никакой тьмы. Отсюда следует, что Он ненавидит злую совесть, скверные и извращенные нравы, и все, что отдает тьмою.

стих 6

Если мы говорим. Довод от противного, поскольку апостол заключает, что ходящие во тьме чужды Бога. Однако это учение зависит от более возвышенного принципа: Бог освящает Своих людей. Ибо, требуя от нас святой жизни, Он дает не одну лишь заповедь. Скорее Бог показывает, что благодать Христова способна рассеять тьму и возжечь в нас божественный свет. Иоанн как бы говорит: то, что Бог сообщается с нами, не является пустым вымыслом. Но сила и последствия этого общения с необходимостью должны воссиять в жизни. Иначе исповедание Евангелия будет лживым. Фраза же «не творим истину» значит то же, что и слова: не поступаем по истине. Как я отмечал прежде, это одно из излюбленных апостольских выражений.

стих 7

Если же ходим во свете. Теперь апостол говорит, что, если мы сообразны Богу, это – надежный знак нашего с Ним соединения. Не потому, что чистота жизни примиряет с нами Бога в качестве первой причины. Нет, апостол имеет в виду, что, если в нас сияет Божия чистота, из этого следствия будет очевидным наше с Ним соединение. Действительно, дело обстоит так: куда бы ни пришел Бог, Его святость разливается повсюду и смывает всякую грязь. Вне же Бога в нас имеются одна лишь нечистота и мрак. Отсюда явствует: никто не живет правильно, если прежде не прилепится Богу. Говоря же: «общение друг с другом», – апостол имеет в виду не общение между людьми, но поставляет с одной стороны нас, а с другой – Бога. Однако можно спросить: кто из людей способен настолько выразить в жизни своей божественный свет, чтобы в нем воистину имелось требуемое Иоанном подобие? Ведь такой человек с необходимостью должен быть полностью чист и свободен от мрака. Отвечаю: такого рода изречения надо приспосабливать к людскому восприятию. Значит, подобным Богу зовется тот, кто стремится уподобиться Ему, как бы далеко пока от Него ни отстоял. И пример этого можно усмотреть прямо в обсуждаемом отрывке. Во тьме ходит всякий, не управляемый страхом Божиим, не стремящийся с чистой совестью к тому, чтобы, посвящая себя целиком Богу, усердствовать в продвижении Его славы. Значит, наоборот, если кто, с искренним сердцем сообразуя свою жизнь во всех ее частях со страхом Божиим и повиновением Ему, почитает Его в чистоте, он, даже во многом согрешая и воздыхая под бременем плоти, считается ходящим во свете, поскольку ведет правильную жизнь. Итак, только целомудрие совести отличает свет от тьмы.

И Кровь Иисуса Христа. Научив, какие узы единства имеются у нас с Богом, апостол показывает происходящий отсюда плод, а именно: незаслуженное отпущение наших грехов. Именно это блаженство Давид описывает в тридцать первом псалме, дабы мы знали, что являемся несчастнейшими, покуда, возрожденные Духом Божиим, с чистым сердцем не станем Ему служить. Ибо можно ли вообразить кого-либо несчастнее человека, которого ненавидит и гнушается Бог, на главу которого вместе с гневом Божиим обрушивается вечная смерть?

Это замечательное место прежде всего научает нас, что умилостивление, обретенное смертью Христовой, относится к нам лишь тогда, когда мы с правым сердцем соблюдаем справедливость. Ибо Христос является Искупителем только тех, кто, обратившись от неправды, начинает новую жизнь. Посему, если мы хотим видеть Бога умилостивленным, дабы Он простил наши грехи, то не должны прощать себя сами. Наконец, отпущение грехов нельзя отделять от покаяния, и мир с Богом не может царить в совести, где не правит Божий страх.
Во-вторых, этот отрывок учит, что незаслуженное прощение грехов дается нам не один раз в жизни. Напротив, это благодеяние постоянно пребывает в Церкви и ежедневно предлагается верующим. Ведь апостол обращается здесь к верным. Так что, воистину, никогда не было, нет и не будет человека, способного угодить Богу иначе, ибо все пребывают перед Ним в состоянии вины. Каким бы ни было в нас усердие к правому делу, мы всегда шагаем к Богу хромающей походкой. Но все половинчатое не заслуживает похвалы у Бога. Между тем, новыми грехами мы, со своей стороны, отторгаем себя от милости Божией. Поэтому все святые нуждаются в ежедневном отпущении грехов, ибо только оно удерживает нас в семье Божией.
Говоря же: «от всякого греха», – апостол имеет в виду, что мы виновны перед Богом по многим статьям. Так что нет никого, кто не страдал бы многочисленными пороками. Впрочем, апостол учит, что благочестивым и боящимся Бога никакие грехи не мешают Ему угождать. Он также показывает способ обретения прощения и причину очищения, а именно: Христос изгладил наши грехи Собственной Кровью. Но апостол утверждает, что все благочестивые без сомнения будут участниками этого очищения.
И эту часть учения нечестиво извращают софисты. Ибо они воображают, что незаслуженное прощение грехов дается нам только в крещении. Лишь на это, по их словам, способна Христова Кровь. Но после крещения, – учат они, – мы не иначе примиряемся с Богом, как путем сатисфакций. Они и здесь оставляют Крови Христовой какую-то часть, но, приписывая, пусть и наименьшую, долю славы делам, полностью извращают служение искупления грехов и примирения с Богом, о котором здесь говорит Иоанн. Ведь два положения: «мы очищаемся Кровью Христовой», и «нашим очищением являются дела», – никогда не состыкуются друг с другом. Ведь Иоанн приписывает здесь Крови Христовой не половину, а все дело очищения. Значит, итог таков: верующие должны твердо осознать, что приняты Богом, поскольку Он умилостивлен к ним жертвоприношением Христовой смерти. Жертвоприношение же включает в себя очищение, умилостивление и удовлетворение. Посему сила и действенность всего этого подобает только Христовой Крови.
Этим опровергается богохульное измышление папистов об индульгенциях. Они, словно им недостаточно Христовой Крови, призывают на помощь также кровь и заслуги мучеников. Хотя это богохульство проявляется у них в еще худшем варианте. Ибо, утверждая, что их ключи, в которых, по их словам, заключается отпущение грехов, отчасти составлены из крови и заслуг мучеников, а отчасти – из сверхдолжных дел, коими себя искупает каждый грешник, они оставляют у себя лишь такое отпущение грехов, которое оскорбительно для Крови Христовой. Ведь, если их учение правильно, Христова кровь не очищает, но лишь частично помогает нашему очищению. И совесть, которой апостол предписывает здесь твердое упование, окажется в подвешенном состоянии.

стих 8

Если говорим. Апостол восхваляет эту благодать, ссылаясь на ее необходимость. Поскольку никто не свободен от греха, все мы, по его словам, погибшие и безнадежные люди, если Господь не поможет нам врачевством отпущения. Вот причина, по которой апостол столь сильно настаивает на том, что никто не является невинным. Он хочет, чтобы все еще лучше поняли, что нуждаются в милосердии, избавляющем их от погибели, и таким образом все больше побуждались к обретению столь необходимого блага. Словом «грех» здесь означаются не только дурные и порочные наклонности, но и вина, воистину делающая нас нечистыми перед Богом. Далее, поскольку положение это является всеобщим, из него следует: никто из святых, бывших, настоящих и будущих, не изъят из числа грешников. Посему Августин весьма кстати опровергал этим свидетельством уловку пелагиан. Ибо в нем мудро говорится, что исповедание вины требуется не ради смирения, а чтобы не обманывать самих себя. Добавляя же «истины нет в нас», апостол по своему обыкновению подтверждает повтором предыдущее предложение. Хотя здесь имеется не простой повтор (как в других местах), но апостол говорит о заблуждении тех, кто похваляется самообманом.

стих 9

Если исповедуем. Апостол снова обещает верующим умилостивление к ним Бога, лишь бы они исповедали свои грехи. Ибо весьма важно быть твердо убежденными в том, что нам, когда мы согрешаем, уготовано и обеспечено примирение с Богом. Иначе мы всегда будем носить в себе ад. Немногие думают о том, сколь несчастна и плачевна неопределенность совести, но дело обстоит так, что ад царствует везде, где нет мира с Богом. Тем более подобает всей душою принимать обетование, предлагающее всем исповедующим свои грехи надежную милость. Далее, апостол учит, что обетование это основано на верности и справедливости Бога. Ибо обещавший его Бог правдив и истинен. Те же, кто думает, будто Бог зовется праведным,поскольку незаслуженно нас оправдывает, философствуют (на мой взгляд) чрезмерно утонченно. Ибо праведность эта зависит от веры, обетование же связано и с тем, и с другим. Иначе Бог мог бы быть праведным и, тем не менее, поступать с нами по Собственному верховному праву. Но поскольку Бог связал Себя перед нами Собственным Словом, Он хочет считаться праведным только тогда, когда нас прощает. Впрочем, исповедание это, адресуясь Богу, требует от нас искренности сердца. Сердце же не может обращаться к Богу без обновления жизни. Следовательно, оно должно содержать в себе истинное покаяние. Да, Бог прощает нас даром, но так, чтобы легкость обретения милости не стала побуждением к греху.

И очистит нас. Глагол «очищать», кажется, несет иной смысл, нежели в предыдущем предложении. Ранее апостол говорил, что мы очищаемся Христовой Кровью, поскольку по благодеянию Христову нам не вменяются грехи. Теперь же, сказав о прощении, он добавляет: «от неправедности нас очищает Бог», – дабы второе положение отличалось от первого. Таким образом, он хочет сказать, что исповедание приносит нам двойной плод. Бог прощает нас, умилостивленный жертвою Христовой, и одновременно изменяет и исправляет нас. Если же кто возразит, что мы, покуда странствуем в этом мире, не очищаемся до конца от всякой неправды, это будет правильным в отношении обновления. Но Иоанн говорит не о том, что совершает в нас Бог теперь. Бог верен, – возглашает апостол, – чтобы нас очистить. Но не сегодня и не завтра. Ибо, доколе мы облечены в плоть, нам надлежит постоянно продвигаться вперед. Но Бог продолжает делать начатое, доколе его не завершит. Так говорит и Павел (Colossians 1:22): мы избраны к тому, чтобы быть непорочными перед Богом. И в другом месте (Еф.5:27): Церковь очищена, чтобы быть без пятна и порока. Хотя, если кто предпочтет иначе истолковать данное место – словно апостол дважды повторяет здесь то же самое, – я оставлю это на его усмотрение.

стих 10

Представляем Его лживым. Апостол идет дальше и говорит: богохульствует тот, кто хвалится собственной чистотой. Мы видим, как Бог повсеместно осуждает в грехе весь человеческий род. Посему всякий, пытающийся избежать этого осуждения, ведет с Богом войну и обвиняет Его во лжи, словно Бог ополчается на невинных. Ради подтверждения сказанного апостол добавляет: «и слова Божия нет в нас». Он как бы говорит: мы отвергаем Его учение, объявляющее всех виновными. Отсюда мы выводим, что лишь тогда правильно продвигаемся в Слове Божием, когда воистину смиряем самих себя. Дабы, воздыхая под бременем своих грехов, мы научились прибегать к милосердию Божию и успокаиваться только в Его Отеческом прощении.