Bible Commentaries
1 Коринфянам 6

Introduction

стих 1

Здесь апостол порицает другой порок коринфян: чрезмерную страсть к судебным тяжбам, рождающуюся от алчности. В этом порицании две части. Первая: когда коринфяне состязались друг с другом перед судом неверующих, они тем самым бесславили Евангелие и подвергали его насмешкам. Вторая: в то время как христиане должны терпеть обиды, коринфяне скорее готовы были нанести обиду сами, нежели терпеть какие-либо неудобства. Таким образом, первая часть упрека особо относится к коринфянам, а вторая – ко всем вообще.
1) Как смеет кто у вас (Смеет кто у вас). Вот первое положение: если кто судится с братом, спор должны разрешать благочестивые, а не нечестивые судьи. Если же спросят о причине, то, как уже было сказано, она состоит в том, что в противном случае Евангелие бесчестится, и имя Христово выставляется на поругание нечестивым. Ведь они по внушению сатаны всегда жадно хватаются за любой повод оклеветать учение благочестия. Верующие же, делая нечестивых своими союзниками в тяжбах, кажется, нарочно дают им повод для злословия. Можно привести и другую причину: мы наносим братьям оскорбление, по своей воле подчиняя их суду неверующих.

Но здесь можно возразить: коль скоро прямая прерогатива гражданских властей – определять права каждого и расследовать тяжбы, почему же неверующие, заседающие в магистрате, не имеют подобной власти? А если имеют, почему нам запрещают защищать свои права перед их судом? Отвечаю: Павел осуждает здесь не тех, кто по необходимости судится перед неверующими (например, таких, кого силой влекут на суд), но тех, кто добровольно ведет на суд братьев и мучает их там руками нечестивых, хотя ему можно было воспользоваться и другим средством. Итак, зло – по собственной воле начинать с братьями тяжбы перед судом неверующих, но если тебе уже назначен день, вовсе не зло – явиться на суд и защищать там свое дело.

стих 2

Разве не знаете, что святые. Довод от меньшего к большему. Ибо Павел желает показать, что церкви наносится обида, когда внутренние тяжбы выносятся на суд неверующих, словно среди благочестивых нет никого способного рассудить других. И он рассуждает так: коль скоро Бог удостоил святых чести и сделал их судьями всего мира, не подобает отстранять их от рассмотрения мелких дел, словно они к этому не готовы. Отсюда следует: коринфяне оскорбили самих себя, передав неверующим свою же собственную данную от Бога честь. Сказанное же здесь о суде над миром следует соотнести с речением Христовым: вы воссядете, когда придет Сын Человеческий, и т.д. Ибо Сыну так передана вся власть судить, что к соучастию в подобной чести Он привлечет святых, словно Своих помощников. Иначе они будут судить мир в том же смысле, как начинают судить его теперь. Ибо их благочестие, вера, страх Господень, добрая совесть, целомудренная жизнь отнимают у нечестивых всяческие извинения. Как и о Ное сказано (Hebrews 11:7), что он своей верой осудил всех людей своей эпохи. Но первое толкование больше подходит намерению апостола: ведь если слово «суд» понимать здесь не в прямом смысле, его довод не будет иметь никакой силы. Однако этот довод и так представляется не слишком весомым. Павел как бы говорит: святые наделены небесной мудростью, безмерно превосходящей все человеческие учения; поэтому о звездах они должны судить лучше самих астрологов.

Но с этим никто не согласится, и возражение здесь вполне очевидно: благочестие и духовное учение не несут с собой знания человеческих наук. Отвечаю: между другими искусствами и опытностью в судейских делах различие в том, что первые приобретаются остротой разума и усердием, познаются от учителей, а указанная опытность заключается в справедливости и доброй совести. Но скажут: обученные юриспруденции будут судить лучше и надежнее, чем какой-нибудь верующий невежда, иначе обучение праву было бы излишним. Отвечаю: здесь не исключаются совещания с юристами. Если решение какогонибудь запутанного вопроса зависит от знания законов, апостол не запрещает христианам обращаться к юристам. Павел упрекает коринфян лишь за то, что они выносили свои тяжбы на суд неверующих, словно в их церкви не было никого способного судить. И учит их тому, сколь более превосходный суд вручил Бог Своему народу.
Фраза «в вас», на мой взгляд, означает здесь «среди вас». Ибо всякий раз, как верующие собираются вместе под надзором Христовым, в их собрании уже присутствует некий образ будущего суда, имеющего состояться в последний день. Итак, Павел учит, что мир судится в церкви, где воздвигнуто судилище Христово, посредством которого Он осуществляет Свою власть.

стих 3

Разве не знаете, что мы будем судить ангелов? Этот отрывок толкуется по-разному. Златоуст сообщает, что некоторые относили сказанное к священникам, но подобное толкование слишком натянуто. Другие относили фразу к небесным ангелам в том смысле, что даже ангелы подлежат суду Слова Божия, и мы при необходимости будем судить их посредством этого Слова. Как сказано в Galatians 1:8: если ангел с неба возвестит вам иное Евангелие, да будет анафема. И на первый взгляд подобное толкование вполне соответствует контексту: ведь если все, кого Бог просветил Своим Словом, наделены такой властью, что судят по этому Слову не только людей, но и ангелов, сколь большее они имеют право разбирать маловажные тяжбы. Но коль скоро Павел говорит здесь о будущем, как бы имея в виду последний день, и слова его указывают на суд в прямом смысле слова, на мой взгляд, вполне достаточно разуметь здесь отступивших ангелов. Ведь довод апостола будет вполне состоятелен, если понять его так: мы будем судить демонов, вначале созданных весьма благородными, которые и теперь, после лишения их власти, являются бессмертными тварями и стоят над тленным миром. И что же? Разве мы не можем судить также и то, что ниже нас самих?

стих 4

Когда (если) имеете житейские тяжбы. Надо всегда иметь в виду, о каких разбирательствах говорит апостол. Ведь общественные тяжбы находятся вне нашей власти, и их нельзя по нашей воле выносить на рассмотрение другого суда. Рассмотрение же личных тяжб можно передавать другим судьям и без согласия гражданских властей. Итак, поскольку передача дела в этом случае ничем не умаляет права магистрата, апостол справедливо заповедует христианам воздерживаться от мирского суда, то есть от суда неверующих. И дабы коринфяне не жаловались, что их лишают лучшего средства к разрешению тяжб, апостол велит избирать судей из среды верующих, которые бы спокойно и справедливо рассматривали различные дела. И дабы коринфяне не заявили, что у них нет подходящих судей, апостол учит, что даже низшие могут занимать подобную должность. И Павел не принижает достоинство гражданских властей, заповедуя вручать их служение презираемым людям. Ведь сказанное апостолом надо понимать в смысле упреждения. Павел как бы говорит: даже самый последний и презренный среди вас лучше исполнит это служение, чем нечестивые судьи, к которым вы прибегаете; так что прибегать к ним нет никакой необходимости.

К этому толкованию весьма близко подходит Златоуст, хотя он добавляет и кое-что еще. Он думает, будто апостол хотел сказать следующее: даже если среди коринфян не обнаружится ни одного человека, достаточно благоразумного и способного судить, все же им надо избрать судей из своей среды, какими бы они ни были. Что касается Амвросия, то он в этом вопросе, как говорят, находится между небом и землей. Мне же кажется, что я правильно выразил мысль апостола. Она состоит в том, что в отношении способности судить он самых последних верующих предпочитает неверующим.
Некоторые видят в сказанном совершенно другой смысл. Глагол καθίζετε они понимают в настоящем времени, а презираемыми в церкви считают мирских людей. Но это толкование более утонченно, нежели обоснованно. Ведь подобная апелляция к неверующим звучала бы весьма холодно. Кроме того, фраза «если имеете» не сильно подходит порицанию. В этом случае больше подошла бы фраза «когда имеете». Ибо условие ослабило бы силу упрека. Посему я больше склонен понимать так, что здесь нам предписывается врачевство от зла.

Впрочем, из какой-то фразы Августина явствует, что древние плохо понимали этот отрывок. Ибо в книге «О монашеском труде», упоминая о своих занятиях, он утверждает, что самой тягостной для него была необходимость посвящать часть дня мирским делам. Однако же он терпеливо переносил подобную ношу, потому что ее возложил на него апостол. Из этого места и еще какого-то послания явствует, что епископы имели обыкновение посвящать определенное время разрешению споров между верующими; как будто апостол имел здесь в виду именно их. Поскольку же дела всегда со временем становятся хуже, из этого заблуждения сложилась юрисдикция, которую епископские чиновники присвоили себе в денежных тяжбах. Итак, в этом древнем обычае есть два достойных упрека момента. Епископы занимались чуждыми их служению делами, и оскорбляли Бога, утверждая, что отходят от своего призвания по Его заповеди и власти. Но это, возможно, было еще терпимым злом. Защищать же и извинять на этом основании скверный обычай, воцарившийся в папстве, совершенно недопустимо.

стих 5

К стыду вашему говорю. Смысл таков: если другие доводы вас никак не затрагивают, по крайней мере, подумайте о том, сколь это постыдно, что среди вас нет ни одного, кто мог бы по-дружески разрешить дело между братьями; и эту прерогативу вы уступаете неверующим. Этот отрывок не противоречит вышеприведенным словам, где апостол утверждал, что упоминает о пороках коринфян не для того, чтобы их пристыдить. Ведь, порицая их таким образом, он скорее отваживает их от порока и помогает им стать достойнее. Итак, Павел не хочет, чтобы коринфяне столь дурно думали о своем собрании и отдавали неверующим то, чем обделяли собственных братьев.

стих 7

И то уже весьма унизительно (является для вас проступком). Вторая часть содержит в себе общее учение. Апостол упрекает коринфян не только в том, что они подвергают Евангелие осмеянию и бесславию. Он называет пороком уже то, что они ведут друг с другом тяжбы. Однако следует отметить особенность использованного им слова, ибо ήττημα по-гречески означает немощь души, когда она становится легко ранимой и нетерпимой к обидам. Затем это слово перенесли и на остальные пороки, ибо все они рождаются из немощи и нерешительности. Итак, Павел осуждает в коринфянах то, что, состязаясь в судах, они заставляют друг друга скорбеть. И указывает на причину: коринфяне не умеют переносить оскорбления. Действительно, поскольку Господь заповедует нам не побеждаться злом, но преодолевать несправедливость благодеяниями, те, кто не может владеть собой и переносить обиды, несомненно грешат нетерпением. И если признаком этого нетерпения являются судебные тяжбы между верующими, отсюда следует, что они – порочны.

Но кажется, что таким образом запрещаются все вообще частные тяжбы. Судящиеся друг с другом несомненно грешат, следовательно никому не позволено защищать свои права перед гражданскими властями. Некоторые отвечают на это возражение так: апостол говорит, что там, где имеются тяжбы, присутствует несомненный порок, поскольку одна из судящихся сторон с необходимостью неправа. Однако подобная увертка ничуть им не помогает. Ведь Павел утверждает, что люди грешат не только тогда, когда причиняют обиду, но и когда не переносят ее с терпением. Я же отвечу проще и скажу так: поскольку ранее тот же апостол разрешил иметь судей, он тем самым достаточно ясно показал, что христианам позволительно с умеренностью и не нарушая правила любви отстаивать свои права. Отсюда легко вывести, что апостол высказался столь жестко, учитывая конкретные обстоятельства. Действительно, везде, где тяжбы происходят часто, или где обе стороны упорно и неуступчиво судятся друг с другом, становится очевидным, что души спорящих охвачены неумеренной и злой похотью и не склонны к справедливости и терпению по заповеди Христовой. Скажу более прямо: причина, по которой Павел осуждает тяжбы, состоит в том, что мы должны великодушно переносить обиды.
А теперь посмотрим, можно ли судиться с кем-либо, сохраняя терпение. Если это так, то тяжбы являются злом не всегда, но έπι τό πολϋ, то есть, как правило. Признаю, что коль скоро нравы людей испорчены, нетерпение или недостаток терпимости – почти неотъемлемое свойство всех тяжб. Но это не мешает различать между самой вещью и ее порочным привходящим свойством. Посему, будем помнить: Павел не потому осуждает тяжбы, что защищать правое дело с помощью гражданской власти само по себе зло, но потому, что с тяжбами почти всегда связаны такие порочные чувства, как неумеренность, жажда мести, враждебность, упорство и т.п.

Удивительно, что церковные писатели не рассмотрели этот вопрос более подробно. Августин больше других уделил ему внимание и ближе подошел к правильному решению. Но и он, как бы правильно ни учил, в чем-то не вполне ясен. Те же, кто хочет учить яснее, говорят, что следует различать между общественным и частным отмщением. Поскольку гражданские власти наделены от Бога правом мщения, те, кто просит у них помощи, не присваивают мщение себе, но прибегают к Богу как единственному мстителю. Это звучит разумно и уместно, но следует идти дальше. Ведь, если мщение нельзя просить даже у Самого Бога, так же не позволительно прибегать к мщению гражданских властей.
Итак, соглашусь, что христианину запрещено всякое мщение. Он не может осуществлять его ни сам, ни через гражданские власти, не может даже о нем просить. Значит, если христианин хочет защищать свои права в суде без оскорбления Бога, он, прежде всего, должен остерегаться привносить на суд какую-либо похоть мщения, какое-либо порочное стремление души, гневливость, и вообще какой-либо яд.
Если же кто-то возразит и скажет: крайне редко бывает, чтобы кто-то вел тяжбу, будучи свободным от всякого дурного желания, – я соглашусь с ним и признаю, что редко можно встретить ведущего тяжбу добряка. Но по многим причинам полезно показать, что тяжба сама по себе – не зло, что ее лишь портят разные злоупотребления. Во-первых, это полезно для того, чтобы не казалось, что Бог напрасно установил суд. Во-вторых, чтобы благочестивые знали, что именно им позволено, и не делали что-либо против совести. Ибо многие, однажды преступив эту грань, доходят до открытого презрения Бога. В-третьих, люди должны усвоить: надо соблюдать умеренность и не осквернять своими пороками разрешенное Богом средство защиты. И наконец, чтобы дерзость нечестивых сдерживалась нашим чистым и искренним рвением; что не может иметь место в случае, если нам не позволяется подвергать их законному наказанию.

стих 8

Но вы сами обижаете. Отсюда явствует, почему апостол так сурово ополчился на коринфян. Среди них царила столь порочная страсть к собственничеству, что они даже обижали из-за этого друг друга. Несколько ранее, подчеркивая огромность этого зла, апостол говорил, что не умеющие переносить обиды по сути не христиане. Значит, здесь присутствует усиление смысла путем сравнения. Ибо, если не терпеть обиды – зло, сколь хуже наносить их самому?

И притом у братьев. Это еще более отягощает проступок коринфян. Ведь если грешат уже те, кто отнимает у чужих, воистину чудовищно, когда брат грабит и обманывает брата. Все же мы, именующие одного Отца на небесах, несомненно братья. И Павел не хочет сказать, будто вероломно поступать с чужими – не такое уж большое преступление; он просто показывает, до какой степени были ослеплены коринфяне, если для них даже священное братство не имело никакого значения.

стих 9

Или не знаете. Под неправедностью разумей здесь то, что противоположно конкретному виду праведности. Следовательно, неправедные, то есть те, кто несправедливо обходится с братьями, кто обирает или обманывает других, наконец, те, кто преследует собственный интерес, причиняя вред другим, Царства Божия не наследуют. То же, что неправедными, например: прелюбодеями, ворами, алчными, злоречивыми, здесь зовутся люди, не кающиеся в своих пороках, но упорно в них пребывающие, известно столь хорошо, что не нуждается в напоминании. И сам апостол выражает впоследствии эту мысль, говоря, что коринфяне некогда такими были. Итак, нечестивые наследуют Царство Божие, но лишь в том случае, если прежде обратятся к Господу в истинном покаянии, и таким образом перестанут быть нечестивыми. И хотя обращение не является основанием для прощения, мы все же знаем, что с Богом примиряются только покаявшиеся. Впрочем, вопрос апостола содержит в себе эмфазу. Ведь он, по его собственным словам, говорит лишь то, что знают сами коринфяне, и что вполне известно всем благочестивым.

Не обманывайтесь. Заимствовав повод от одного конкретного случая, апостол говорит теперь о многих разновидностях порока. Думаю, что он перечисляет те пороки, которыми страдали коринфяне. Тремя словами он обозначает половые похоти, кои, по свидетельству всех историков, царили тогда не только в Коринфе, но и всюду получили широкое распространение. Ибо этот город (как говорилось в другом месте) изобиловал товарами и был знаменитым центром торговли, куда наведывались многие иноземные купцы. За богатством же по пятам следует разврат, бесстыдство и всяческая невоздержанность. К тому же, этот сам по себе склонный к похоти народ разжигался и другими видами пороков.

Вполне известно, чем блудники отличаются от прелюбодеев. Под малакиями же я понимаю тех, кто, хотя и не развратничал открыто, все же выдавал свое бесстыдство манерой речи, женоподобным поведением, одеждой и прочими утехами. Четвертый вид половой похоти – самый тяжелый, а именно – то знаменитое непотребство, которое было весьма распространено в Греции.

Несправедливых же и обидчиков апостол означает тремя словами. Ворами он называет тех, кто обманом или тайными уловками обирает братьев. Хищниками же – тех, кто путем насилия посягает на чужую собственность или, подобно гарпиям, отовсюду хватает и пожирает чужое. И, дабы придать своей речи более широкий смысл, апостол затем присоединяет к ним алчных людей. Под пьяницами разумей также тех, кто не знает умеренности в еде. Злоречивых же апостол отмечает особо, ибо этот город, вероятно, был полон болтовни и распрей. В итоге, Павел, главным образом, упомянул те пороки, которым, как он видел, был подвержен город Коринф.

И чтобы его речь стала более весомой, апостол говорит: не обманывайтесь (Не заблуждайтесь). Этим словом он учит коринфян не льстить себе пустой необоснованной надеждой. Ведь люди, обычно преуменьшая свои грехи, привыкают тем самым презирать Бога. Итак, нет ничего более ядовитого, чем те удовольствия, которые утверждают людей в их грехах. Поэтому не как пения сирен, а как смертоносного укуса сатаны будем избегать речей нечестивцев, обращающих в шутку суд Божий и порицания, обращенные к грешникам. Наконец, следует отметить уместность глагола κληρονομεΐν. Он показывает, что Царство Небесное – наследие сынов, и поэтому приходит к нам по благодеянию усыновления.

стих 11

И такими были (вы были). Некоторые добавляют ограничительную фразу: «такими были некоторые из вас», поскольку в греческом тексте добавлено слово τινές, но мне представляется, что апостол говорит здесь о людях в целом. Думаю, что вышеназванное слово здесь излишне из-за распространенного обычая греков, которые во многих случаях употребляют его ради украшения, а не ради ограничения смысла. Однако не надо понимать так, будто апостол всех стрижет под одну гребенку или все вышеназванные пороки приписывает каждому в отдельности. Он только хочет сказать, что никто не свободен от этих видов зла, доколе его не возродит Дух. Следует помнить, что в человеческой природе заключены семена всяческих зол, но в каждом проявляются и процветают свои пороки, поскольку Господь желает показать порочность плоти через ее же собственные плоды.

Так и Павел в первой главе Послания к Римлянам перечисляет многие разновидности пороков и преступлений, рождающихся от незнания Бога и той неблагодарности, в которой он ранее обвинил всех неверующих. Не потому, что каждый неверующий заражен всеми этими пороками, но потому, что им подвержены все, и никто от них не чист. Ведь тот, кто не прелюбодей, все равно грешит, но как-то по-иному. Так и в третьей главе Послания к Римлянам апостол относит ко всем сынам Адама свидетельство о том, что горло их – отверстая могила, что ноги их быстры на пролитие крови, что язык их – лжив и полон яда. Не потому, что все жестоки и проливают кровь, все вероломны и злоречивы, но потому что прежде, чем нас обновит Бог, один склонен к жестокости, другой – к вероломству, третий – к похоти, четвертый – к обману. Так что нет никого, в ком бы ни был явлен образчик всеобщей порочности. И мы, все до одного, по тайному внутреннему расположению души подвержены любому недугу, разве что Господь запирает его внутри, не позволяя проявиться вовне. Итак, смысл простой: до благодати возрождения одни из коринфян были алчными, другие – прелюбодеями, третьи – хищниками, четвертые – малакиями, пятые – злоречивыми; теперь же, избавившись через Христа, они перестали быть таковыми.

Цель же апостола заключалась в том, чтобы смирить коринфян, напомнив им об их прежнем состоянии, и, кроме того, заставить их больше ценить явленную им благодать Божию. Ибо, чем лучше мы познаем наше несчастье, от которого избавлены по благодеянию Божию, тем яснее видна нам Его великая благодать. Похвала же благодати – источник ободрения, поскольку мы должны остерегаться сделать напрасным столь ценное для нас благодеяние Божие. Апостол как бы говорит: достаточно и того, что Бог извлек вас из той грязи, в которой вы некогда увязли. Подобно этому и Петр (1 Peter 4:3) говорит: достаточно прошлого времени для удовлетворения языческих похотей.

Но омылись. Апостол использует три слова для выражения одной мысли, дабы еще больше устрашить коринфян и не дать им вернуться к своей прежней жизни. Итак, хотя эти три слова означают одно и то же, в самом их различии сокрыта большая сила: ибо здесь подразумевается противопоставление между омовением и грязью, освящением и осквернением, оправданием и виной. Дабы коринфяне, однажды оправдавшись, не навлекали на себя новой вины; освятившись, не оскверняли себя снова; омывшись, не безобразили себя новой нечистотой, но скорее усердствовали в чистоте, пребывали в истинной святости, гнушались своей бывшей грязи. И отсюда мы узнаем, с какой целью Бог примиряет нас с Собой через незаслуженное отпущение грехов.

Сказанное же мною о том, что одна и та же вещь обозначается тремя словами, надо понимать не так, будто значение этих слов совершенно одно и то же. Ведь, собственно говоря, Бог оправдывает нас, когда избавляет от вины, не вменяя нам грехи, а очищает, когда упраздняет память об этих грехах. Таким образом, эти два действия отличаются лишь тем, что одно из них прямое, а второе – опосредованное. Причем метафора присутствует в слове «омылись», поскольку кровь Христова уподобляется воде. Освящает же нас Бог, обновляя Своим Духом нашу порочную природу, и таким образом освящение относится к возрождению. Но в этом отрывке апостол лишь преследовал цель многими словами возвеличить благодать Божию, избавившую нас от рабства греху, дабы мы поняли, сколь усердно нам надлежит удаляться от всего (Того), что навлекает на нас гнев и мщение Божие.

Именем Господа (нашего) Иисуса, и т.д. Апостол уместно и довольно изящно проводит различие между служениями Христовыми. Ведь кровь Христова – это причина нашего очищения. От Его смерти и воскресения к нам пришли оправдание и освящение. Но поскольку очищение, произошедшее через Христа, и обретение праведности полезны лишь тем, кто стал причастником этих благ силою Святого Духа, апостол справедливо соединяет со Христом Святой Дух. Итак, Христос для нас – источник всяческих благ, от Него мы получаем все. Но Сам Христос со всеми Своими благами сообщается нам через Святого Духа. Ведь мы принимаем Христа верою, и через веру к нам прилагается Его многоразличная благодать. Творцом же веры является Святой Дух.

стих 12

Все мне позволительно (Над всем у меня есть власть). Толкователи сильно потеют, стараясь связать сказанное в этом отрывке воедино. Ведь кое-где апостол, кажется, отклоняется от своей цели. Я же, опустив все прочие толкования, скажу лишь то, что, на мой взгляд, подходит больше всего. Вероятно, что коринфские верующие в то время многое сохранили из своей прежней вседозволенности, и нравы их напоминали нравы прочих жителей города. Там же, где безнаказанно царствуют пороки, закон подменяется обычаем. Затем, люди для собственного оправдания изыскивают никчемные предлоги. Так под предлогом христианской свободы они практически все себе позволяли. Коринфяне жили в чрезмерной роскоши, а к ней (как обычно бывает) была примешана гордыня. И поскольку роскошь есть нечто внешнее, они не думали, что грешат. Больше того, как явствует из слов Павла, коринфяне злоупотребляли свободой до такой степени, что распространили ее даже на блуд. Итак, апостол, используя наилучший предлог, после того, как сказал о пороках, опровергает превратные извинения, коими коринфяне оправдывали себя в отношении внешних грехов.

Несомненно, что он говорит о внешних вещах, которые Бог оставил на усмотрение верующих. Слово же «все» либо косвенно порицает неумеренную дозволенность, либо превозносит безмерную щедрость Божию, наилучшую учительницу умеренности. Ибо явный признак невоздержанности – не ограничивать себя по собственной воле и не устанавливать для себя пределы при столь больших возможностях. В первом предложении апостол приводит два ограничивающих свободу исключения. Затем он учит, что свобода эта не распространяется на блуд. Слова «над всем у меня есть власть» должны пониматься как сказанные от лица коринфян, κατ' άνθυποφοράν. Апостол как бы говорит: знаю обычные ваши возражения, когда вы хотите избежать порицания за внешние пороки. Вы воображаете, что все вам позволено без какой-либо избирательности или умеренности.

Но не все полезно. Это – первое исключение, коим апостол ограничивает употребление христианской свободы, дабы она не переросла во вседозволенность. Оно состоит в том, чтобы учитывать соображения назидания. Смысл таков: не достаточно, что нам позволено то или другое для свободного использования, надо думать и о том, что именно полезно братьям, благу которых нам надлежит служить. Ибо, как подробнее скажет апостол после, и как уже было сказано в Romans 14:17, каждый внутренне свободен перед Богом с тем условием, чтобы все ограничивали употребление свободы ради взаимной пользы.

Но ничто не должно обладать мною (но да не буду я под властью чего-либо). Это – второе ограничение: нам дано господство над всеми вещами таким образом, что мы не должны порабощать себя какой-либо вещи. Так поступают те, кто не может властвовать над своим вожделением. Ибо слово τινός я понимаю в среднем роде и отношу не к людям, а к самим вещам в следующем смысле: мы – господа над всем, лишь бы мы не злоупотребляли эти господством и, поработившись самым несчастным рабством, не привязали себя изза неумеренности и беспорядочных вожделений к внешним вещам, которые должны нам покоряться. Действительно, именно к этому и приводит чрезмерная брюзгливость тех, кто не хочет в чем-либо уступать братьям. В конце концов, такие люди сами уловляются силками нужды.

стих 13

Пища для чрева, и чрево для пищи. Здесь апостол учит тому, как надо пользоваться внешними вещами. Они используются для удовлетворения нужд настоящей жизни, быстро проходящей подобно тени. Как скажет апостол в главе 7:29: этим миром надо пользоваться так, словно мы им не пользуемся. И отсюда мы также узнаем, что христианину не следует бороться за что-либо внешнее. Итак, если речь идет о вещах, подверженных тлению, то благочестивая душа не должна о них переживать. Ибо одно дело – свобода, а другое – злоупотребление свободой. И этому положению соответствует другое: Царство Божие – не пища и питие.

Тело же не для блуда. Установив два исключения, апостол добавляет теперь, что нашу свободу также нельзя простирать на блуд. В то время блуд был настолько распространенным злом, что даже казался неким образом дозволительным. Что можно усмотреть также из постановления апостолов, где среди прочих безразличных дел они запрещают язычникам блуд. Ибо апостолы, несомненно, сделали это потому, что блуд тогда считался почти дозволенной вещью. Итак, Павел говорит: у блуда не то же основание, что у пищи. Ибо Бог не предназначил тело для блуда, как пищу для чрева. И апостол подтверждает это путем сравнения противоположностей. Ведь тело посвящено Христу. Но невозможно соединять Христа с блудом. Добавленная фраза «и Господь для тела» также достаточно весома. Коль скоро Бог Отец соединил с нами Своего Сына, сколь преступно отрывать свое тело от этого священного единства и присоединять его к тому, что недостойно Христа!

стих 14

Бог воскресил Господа, воскресит и нас силою Своею. Ссылаясь на положение Христа, апостол доказывает, насколько христианину чуждо блудодеяние. Ибо что общего имеет Христос со сквернами мира, будучи принят в небесную славу? Хотя в словах апостола содержатся две мысли: недостойно и не подобает осквернять блудом наше тело, посвященное Христу, коль скоро Христос Сам воскрешен из мертвых, дабы обладать небесной славой; а также: постыдно марать наше тело земной нечистотой, поскольку оно вместе со Христом будет причастником блаженного бессмертия и небесной славы. Похожее утверждение содержится в Colossians 3:1: если мы воскресли со Христом, и т.д. Разве что здесь идет речь только о последнем воскресении, а там также о первом, то есть, о благодати Святого Духа, обновляющей нас к новой жизни. Поскольку же воскресение почти невероятно для человеческого разума, Писание, упоминая о нем, отсылает нас к силе Божией для укрепления нашей веры.

стих 15

Разве не знаете, что тела ваши суть члены. Истолкование предыдущего положения, или, если угодно, его дальнейшая отделка. Ибо фраза «тело для Господа» из-за своей краткости могла бы вызвать некоторую неясность. Посему, как бы изъясняя ее, апостол говорит: Христос так соединен с нами, и мы с Ним, что составляем вместе единое тело. Посему, если я соединюсь с блудницей, то, насколько это в моих силах, разрываю Христа на части. Ибо не в моих силах привлечь Его в общение с такой скверной. Поскольку же подобного дела следует гнушаться, апостол использует обычную в нелепых случаях фразу: «Да не будет».

Отметь, что наше духовное единство со Христом касается не только души, но относится и к телу, дабы мы стали плотью от Его плоти и т.д. Иначе, если бы наше соединение на было таким, то есть незыблемым и всецелым, напрасной была бы надежда на воскресение.

стих 16

Или не знаете, что совокупляющийся с блудницею (прилепляющийся к блуднице).Апостол еще выразительнее говорит о том, какое оскорбление наносят Христу те, кто совокупляется с блудницей. Ибо такой человек становится с ней единым телом и, значит, отрывает часть Христова тела. Это свидетельство заимствовано из Genesis 2:24. Но неясно, в каком смысле апостол его использует. Если он цитирует его для доказательства того, что двое блудящих друг с другом слепляются в одну плоть, то отходит от подлинного смысла, подвергая его искажению. Ибо Моисей говорит здесь не о постыдном и запрещенном сожительстве мужчины и женщины, а о супружеском союзе, который благословил Бог. По его учению эти узы столь тесны и неразрывны, что побеждают даже связь между отцом и сыном. А это никак не может относиться к блуду. Это соображение некогда подвигло меня к мысли о том, будто это свидетельство приведено для подтверждения не предыдущего положения, а положения более отдаленного. То есть, по словам Моисея, супружеские узы делают мужа и жену одной плотью; а тот, кто прилепляется к Господу, становится с Ним не только одной плотью, но и одним духом. Таким образом, вся речь апостола была бы направлена на возвеличение силы и достоинства духовного супружества между нами и Христом.

Однако если кому-то это толкование покажется натянутым, приведу другое: поскольку блуд есть искажение божественного установления, он имеет с последним некоторое сходство. И то, что говорится об этом установлении, можно неким образом приладить и к блуду. Не для того, чтобы его похвалить, а для того, чтобы лучше выразить тяжесть этого порока. Итак, цитата из Моисея: «двое будут в одну плоть» – истинна и в прямом смысле относится к супругам, но ее можно отнести и к блудникам, совокупляющимся в скверном и нечистом единстве, дабы грязь одного из них перешла на другого. Ибо нет ничего нелепого в том, что блуд имеет нечто общее со священным браком, будучи как бы его порчей. Но блуд подлежит проклятию, брак же – благословению, как и соотносятся друг с другом противоположности в антитезисе. Хотя я предпочел бы отнести сказанное, прежде всего, к браку, а уже потом, в злоупотребительном смысле, к блуду. То есть, Бог для того возвещает, что муж и жена – одна плоть, чтобы никто из них не соединялся с чужою плотью. Так что прелюбодей и прелюбодейка также становятся одной плотью, образуя из себя проклятый союз. Действительно, это толкование проще и лучше соответствует контексту.

стих 17

А соединяющийся с Господом (прилепляющийся к Господу). Апостол добавляет эту фразу, чтобы показать, что наше единство со Христом теснее единства мужа с женою. Поэтому первое много превосходнее второго и должно соблюдаться в наивысшей чистоте и верности. Ведь если соединившийся с женой не должен прилепляться к блуднице, тем более это не подобает верующим, которые составляют со Христом не только одну плоть, но и один дух. Таким образом, здесь присутствует сравнение меньшего с большим.

стих 18

Бегайте блуда; всякий грех. Ранее сказав о досточтимости брака, апостол, указывая на гнусность и постыдность блуда, учит теперь, насколько надлежит нам его избегать. Он отягощает вину за этот проступок посредством следующего сравнения: данный грех, один из всех, оскверняет само тело. Поскольку же тело пятнают и кража, и человекоубийство, и пьянство, из-за чего сказано: руки ваши осквернены кровью (Isaiah 1:15), вы предоставляли члены ваши греху, как оружие неправедности (Romans 6:19), и т.п., – некоторые, чтобы избежать нелепости, толкуют фразу «собственное тело», как наше соединение со Христом. Однако мне такое толкование кажется более утонченным, нежели обоснованным. Кроме того, даже такая уловка им не поможет. Ведь то же самое, что и о блуде, будет сказано об идолопоклонстве. Ибо простирающийся перед идолом также грешит против союза со Христом. Поэтому я толкую сказанное следующим образом: апостол не отрицает, что и другие пороки бесчестят наше тело, навлекая на него скверну, но утверждает лишь, что от них оно оскверняется не столь значительно, как от блуда. Рука сквернится от кражи или от убийства, язык – от злоречия или ложной клятвы, все тело – от пьянства, но блуд оставляет на теле такое пятно, какое не оставляют все прочие грехи. Они названы происходящими вне тела в смысле сравнительном, то есть, как меньшее по сравнению с большим, а не потому, что совершенно не затрагивают тело, если рассматривать их сами по себе.

стих 19

Разве не знаете (Не знаете ли), что тела ваши. Дабы отвадить нас от подобной нечистоты, апостол, помимо прочего, использует два довода: наши тела суть храм Святого Духа; и мы не принадлежим себе, поскольку Господь приобрел нас Себе во владение. Слово «храм» здесь выделено особо: коль скоро дух Божий не может пребывать в оскверненном месте, мы можем предоставить Ему жилище, только посвятив самих себя в храм. Что за великая честь, коей удостоил нас Бог, желая обитать в нас! Тем более нам надо опасаться того, чтобы (Чтобы мы не потревожили Его) Он не отошел от нас, оскорбленный нашим святотатством.

И вы не свои. Второй довод: мы не вправе жить по собственному суждению. Апостол доказывает это из того, что Господь, заплатив цену нашего искупления, приобрел нас для Самого Себя. Похожее место есть в Romans 14:9. Христос умер и воскрес для того, чтобы владеть и живыми и мертвыми. Далее, слово «цена» можно понимать двояко: или в прямом смысле, когда, например, мы говорим о цене чего-либо, давая понять, что оно доста лось не даром; или как наречие τιμίως, то есть «многоценно», как обычно говорится о ве щах, имеющих большую цену. И второе толкование нравится мне больше. Так говорит и Петр: вы искуплены не золотом, не серебром, но драгоценной кровью непорочного агнца (1 Peter 1:18). Итог таков: искупление налагает на нас обязанности и сдерживает уздою послушания нашу распутную плоть.

стих 20

Прославляйте (уже) Бога. Из заключения явствует, что в отношении внешних дел коринфяне присвоили себе слишком большую вольность, которую было необходимо обуздать и ограничить. И ограничение это состоит в учении апостола о том, что тело подчинено Богу не меньше, чем душа. Посему справедливо, чтобы и то, и другое служило Его славе. Апостол как бы говорит: подобно тому, как душа верующего должна быть чиста перед Богом, так и внешние дела должны ей соответствовать; ведь у Бога есть власть и над тем, и над другим, как у Того, Кто искупил и то, и другое. С этой же целью апостол недавно утверждал, что не только наши души, но и тела суть храм Святого Духа, дабы мы знали, что правильно служим Духу лишь тогда, когда полностью и совершенно подчиняем себя Ему, и Он управляет Своим Словом также нашими внешними делами.