Bible Commentaries
1 Коринфянам 5

Introduction

стих 1

Есть верный слух. Поскольку (как было сказано) споры у коринфян возникали от превозношения и чрезмерного самоупования, апостол своевременно переходит к упоминанию их пороков, осознание которых должно было их смирить. Во-первых, он увещевает, сколь мерзко для них терпеть в своем стаде человека, использующего мачеху для удовлетворения похоти. Не вполне ясно, увел ли он ее у отца как блудницу, или держал у себя под предлогом законного брака. Однако это не сильно меняет суть дела. Ведь первое было бы бесчестным и проклятым блудом, а второе – кровосмесительным браком, чуждым природной честности и благообразия. Апостол уже не полагается на сомнительные подозрения. Он говорит, что речь идет об известном и публичном деле. Ведь, как я понимаю, слово όλως указывает, что это – не сомнительный слух, а явный случай, общеизвестный и свя занный с большим соблазном.

Поскольку о такого рода блуде, по словам апостола, не слышно даже среди язычников, некоторые думают, что апостол имел в виду инцест Рувима, также имевшего половую связь с мачехой. Итак, они думают, будто Павел упомянул о язычниках, а не об Израиле, потому что среди него и произошла подобная мерзость. Но даже история языческих народов говорит о многих подобного рода инцестах. Значит, это измышление полностью чуждо мысли апостола. Ведь говоря о язычниках, а не об иудеях, Павел хотел еще больше подчеркнуть гнусность этого преступления. Вы, – говорит он, – допускаете эту мерзость, будто она законна. Но ее не терпят даже язычники. Больше того, она всегда была для них чудовищной. Итак, говоря, что о таком проступке не было слышно среди язычников, апостол не имел в виду, что среди них не происходило ничего подобного, или что об этом не сообщает история языческих народов, ибо о подобных случаях повествуют их трагедии. Он хотел сказать, что язычники гнушаются такого поступка, как чего-то отвратительного и чудовищного, ибо это – звериная похоть, устраняющая даже сам природный стыд.
Если же кто-то спросит: разве было справедливо порицать всех за грех одного человека? Отвечаю: коринфян винили не в том, что один из них согрешил, а в том, что, как будет сказано ниже, они потакали проступку, достойному тягчайшей кары.

стих 2

И вы возгордились. Вам не стыдно, – говорит апостол, – хвалиться, несмотря на такой повод для смирения? Ранее он говорил, что не стоит хвалиться даже наивысшими добродетелями, поскольку у людей нет ничего своего, но отличает их одна лишь благодать Божия. Теперь же апостол использует другой подход. Вы, – говорит он, – покрыты позором; откуда же взяться месту для гордыни и превозношения? Вы поразительно слепы, когда хвалитесь, окруженные позором, ибо это не по душе ни ангелам, ни людям.

Говоря же: «а не скорее заплакали», апостол аргументирует от противного. Ведь там, где плач, прекращается всякая похвальба. Можно спросить: почему коринфяне должны были оплакивать чужой грех? Отвечаю: есть две причины. Ведь вследствие общения членов Церкви между собой всем надлежит скорбеть из-за столь гибельного падения одного. Поскольку же подобный проступок произошел в определенной церкви, вина его совершителя неким образом ложится на все собрание. Ибо как Бог смиряет отца семейства из-за позора жены или детей, и всю родню из-за проступка одного родственника, так надлежит думать и о каждой церкви. На нее ложится пятно всякий раз, как в ее рядах совершается какоелибо гнусное преступление. Больше того, мы видим, как из-за святотатства одного Ахана гнев Божий возгорелся на весь Израиль. Не потому, что Бог столь жесток, чтобы из-за чужого преступления свирепствовать против невинных. Но всякий раз, как подобное происходит в каком-то народе, это является неким признаком гнева Божия. И так, публичным наказанием частного проступка, Бог объявляет оскверненным все тело, затронутое злом. Отсюда легко вывести, что обязанность каждой церкви – оплакивать грехи отдельных ее членов, словно они – семейные беды, имеющие отношение ко всему телу. Действительно, начало благочестивого справедливого обличения заключается в том, чтобы через отвращение ко злу воспламенять к святому рвению, ибо иначе суровость будет слишком горькой.

Изъят был из среды вас. Здесь апостол яснее говорит о том, в чем именно он обвиняет коринфян. Он винит их в равнодушии, в том, что они потакали столь гнусному делу. Отсюда явствует, что церкви наделены властью суровым наказанием исправлять или исторгать любой внутренний порок. И нет извинения тем церквам, которые не бдят о том, чтобы очиститься от скверны. Ведь Павел осуждает здесь коринфян. Но за что? За небрежение в наказании одного человека за его преступление. Но апостол винил бы их незаслуженно, если бы они не имели права наказывать. Итак, этот отрывок утверждает за церковью власть отлучения. И наоборот, поскольку церквам дана подобная карательная власть, те, кто ей не пользуется, когда того требует дело, как показывает Павел, грешат. В противном случае апостол был бы несправедлив к коринфянам, вменяя им в вину этот порок.

стих 3

А я. Поскольку коринфяне не исполнили своего долга, апостол, ранее осудив их нерадивость, учит теперь тому, что надлежит делать, а именно: дабы смыть этот позор с собрания верующих, следует устранить вышеназванный инцест. Итак, апостол предписывает врачевство от болезни – отлучение, которое коринфяне долго откладывали, и тем согрешили. Говоря о том, что,отсутствуя телом, он уже принял нужное решение, апостол еще суровее обличает нерадивость коринфян. Ведь здесь заключается скрытое противопоставление. Апостол как бы говорит: вы, присутствуя телом, должны были еще раньше излечить эту болезнь, пребывающую у вас перед глазами; но вы все же этого не сделали; а я, даже отсутствуя, не могу терпеть подобное нечестие.

Однако чтобы кто-то не возразил, сказав, что весьма дерзко выносить приговор, находясь так далеко, апостол утверждает свое присутствие духом, давая понять, что для него не менее ясен его долг, чем если бы он присутствовал и видел все своими глазами. Теперь полезно узнать (Мы видим), чему он учит о способе отлучения.

стих 4

В собрании вашем … обще с моим духом. – То есть, когда вы соберетесь со мною, но соберетесь в духе; ибо телесно мы не можем сойтись воедино. Но, по словам апостола, его духовное присутствие будет равносильно телесному. Следует отметить, что Павел хотя и был апостолом, не приговаривал к отлучению в одиночку и по своей прихоти. Он совещается с церковью, дабы решение опиралось на общий авторитет. Да, апостол опережает других и указывает им путь, но, беря себе в товарищи других, он достаточно ясно показывает, что власть не принадлежит кому-то одному. Поскольку же множество людей, если ими не управлять мудрым советом, никогда не будет действовать умеренно и обдуманно, в древней церкви было установлена пресвитерия, то есть коллегия старейшин, согласие которой было первичным принимаемым по делу решением. Затем дело выносили на рассмотрение народа, но с уже составленным старейшинами приговором. Однако, как бы то ни было, Христовым и апостольским установлениям, церковному порядку, самой справедливости чуждо давать подобное право одному человеку, дабы он по своей воле отлучал, кого захочет. Итак, отметим, что в отлучении надо придерживаться правила: налагать подобное наказание по общему совету старейшин и с согласия народа. Именно это средство и противостоит тирании. Ведь больше всего дисциплине Христовой противоположна тирания, которой открывается дверь, если всю власть уступают одному человеку.

Во имя Господа нашего. Потому что недостаточно нам сойтись вместе, если это происходит не во имя Христово; ибо и злые сходятся для составления нечестивых и преступных заговоров. Далее, чтобы собрание действовало во имя Христово, требуются две вещи. Первое: начинать надо с призывания Его имени. Второе: надо делать что-либо, лишь опираясь на Его Слово. Итак, люди лишь тогда благочинно исполняют то, что собираются, когда от души призывают Господа, дабы ими управлял Его Дух, дабы решениями их руководила Его благодать, направляя их к счастливому исходу. И, кроме того, они должны вопрошать Его уста, как говорит пророк (Isaiah 30:2), то есть, сверяться с его изречениями и полностью подчинять все свои замыслы Его воле. Если же этому надлежит быть даже в самых малых делах, то, тем более, этого надо придерживаться в делах серьезных и важных. И, прежде всего, там, где делаем мы не свое, но Божие дело. Например, отлучение установлено не людьми, но Самим Богом. Значит, всякий раз, как им следует пользоваться, с чего надо начинать, если не с Бога? В итоге: Павел, веля коринфянам собираться во имя Христово, требует не только прикрываться именем Христовым или исповедывать его устами (ведь это свойственно и нечестивым), но искать Его истинно и от всей души. И этим апостол указывает на важность и значение предпринимаемого дела.

Он также добавляет «силою Господа нашего», поскольку, если истинно обетование: где двое или трое соберутся во имя Мое, Я буду посреди них, – из него следует, что все происходящее на подобном собрании – дело Самого Христа. Отсюда мы выводим, сколь значимо пред Богом законное отлучение, опирающееся на божественную силу. Ведь надлежит исполниться и сказанному: все, что свяжете на земле, будет связано на небесах. И подобно тому, как эти слова должны внушить немалый страх презрителям, они научают верных пастырей и всю Церковь, с каким благоговением надо поступать в столь важных вопросах. Действительно, сила Христова не привязана к суждению людей или их мнениям, но соединена с Его же вечной истиной.

стих 5

Предать сатане во измождение (в погибель) плоти. Поскольку апостолы больше всех прочих были наделены силой предавать злых и противящихся сатане, и пользоваться им как бичом для их исправления, Златоуст и его последователи относят эти слова Павла к такому роду наказания, указание на которое обычно видят в другом отрывке – из Послания к Тимофею – об Александре и Именее. Итак, предавать сатане, по их мнению, есть не что иное, как налагать на человека какое-либо тяжкое телесное наказание. Но я тщательно рассматриваю весь контекст и сравниваю с ним то, о чем говорится во Втором Послании. Поэтому, отбросив это толкование, как натянутое и чуждое смыслу апостольских слов, я отношу сказанное к простому отлучению. Ведь вполне подходяще называть отлучение преданием сатане. Подобно тому, как в Церкви правит Христос, сатана правит вне Церкви. Как и отметил Августин в 68-й проповеди «О словах апостола», истолковывая данное место. Итак, поскольку нас принимают в церковное общение, и мы пребываем в нем с тем условием, чтобы оставаться под защитой и опекой Христа, я называю исторгаемого из Церкви неким образом преданным власти сатаны, поскольку он становится чуждым и непричастным Христова царства.

Следующая затем фраза «в погибель плоти» помещена ради смягчения. Ведь Павел хочет сказать, что наказуемый предается сатане не для того, чтобы погибнуть окончательно или навечно стать рабом дьявола. Напротив, осуждение является временным; и не только временным, но и в отношении будущего – спасительным. Поскольку же и осуждение, и спасение духа вечно, апостол называет временным осуждение плоти. Он как бы говорит: здесь в мире мы осуждаем его на время, дабы Господь спас его в Своем Царстве. Так устраняется возражение, которым некоторые пытаются опровергнуть это толкование. Ведь приговор отлучения больше относится к душе, чем ко внешнему человеку. Поэтому спрашивают: как же можно называть его погибелью плоти? Я же (как уже было сказано) отвечаю так: погибель плоти лишь по той причине противопоставляется спасению духа, что первая – временна, а второе – вечно. В этом же смысле промежуток смертной жизни Иисуса Христа апостол называет в Hebrews 5:7 днями Его плоти. Церковь же, сурово карая согрешивших, не щадит их в этом мире, давая их пощадить Богу. Желающие же знать больше об обряде отлучения, его причинах, необходимости, цели и ограничениях пусть прочтут об этом в моих «Наставлениях».

стих 6

Нечем (Не хорошо). Апостол осуждает их похвальбу не только потому, что они превозносились более дозволенного человеку, но и потому, что гордились собой, несмотря на свои пороки. Ранее Павел лишил людей всяческой славы; поскольку у них нет ничего своего, то, как бы они ни превозносились, все следует приписывать одному Богу. Здесь же апостол рассуждает не о том, что Бог лишается Своих прав, когда смертные присваивают себе похвалу за свои добродетели, но о том, что коринфяне, превозносясь безо всякого повода, глупы и безумны. Ведь они надмевались так, словно у них все было прекрасно, хотя в их среде и царил вышеназванный порок.

Разве не знаете. Дабы коринфяне не думали, что потакание подобному злу – не столь уж большое преступление, апостол показывает, сколь гибельно в этом деле благодушие и беспечность. Он использует поговорку, означающую, что скверна одного человека портит все людское сообщество. Эта поговорка несет здесь тот же смысл, что и у Ювенала:

… все стадо на поле 
паршивость одной лишь свиньи сотворяет паршивым 
И синь виноград с виноградной лозы усвояет.

Я сказал: в этом месте, поскольку в других местах Павел, как мы увидим, использует эту поговорку в ином смысле, например в Galatians 5:9.

стих 7

Очистите. Поскольку апостол ранее использовал сравнение с закваской, он продолжает его развивать. Но от предположения Павел переходит теперь к общему учению: ибо говорит уже не об инцесте, а в целом увещевает коринфян к чистоте жизни, поскольку во Христе можно пребывать, лишь очистившись. Апостол часто пользуется подобным приемом: сказав о чем-то частном, он берется за этот повод и переходит к общим увещеваниям. Ранее, как мы видели, он упомянул о закваске по другой причине, но поскольку эта метафора подходила и к общему излагаемому им учению, он продолжает ею пользоваться.

Пасха наша. Прежде, чем перейти к сути дела, скажу кое-что о словах. Старая закваска названа так по той же причине, по какой ветхий человек называется ветхим. Ибо порочность нашей природы предшествует нашему возрождению во Христе. Итак, старым здесь называется то, что мы наследуем от чрева матери. И оно должно погибнуть, когда нас обновляет благодать Духа.

Глагол έτύθη, находящийся между словами «Христос» и «заклан», можно отнести и к первому, и ко второму. Я отношу этот глагол к жертве, хотя это не столь уж важно, так как смысл никак не меняется.

Слово εορτάζωμεν, переведенное Эразмом как «будем праздновать» также означает обще ние во время торжественной трапезы после принесения жертвы. И этот смысл, кажется, больше подходит настоящему отрывку. Итак, я скорее последовал древнему переводчику, нежели Эразму, поскольку вариант первого больше сочетается с тайной, о которой ведет речь апостол.

А теперь перейдем к сути. Павел, желая призвать коринфян к святости, учит: ныне в нас исполнилось то, что некогда предызображалось в празднике Пасхи. Он также объясняет, какова аналогия между истиной и древним образом. Во-первых, поскольку в Пасхе были две части – жертва и священная трапеза, он упоминает их обе. Хотя некоторые и не считают пасхального агнца жертвой, разумные доводы все же доказывают то, что он был истинным, в собственном смысле, жертвоприношением. Ибо окроплением его кровью народ примирялся с Богом. Но без жертвы не бывает примирения. Кроме того, апостол вполне недвусмысленно это подтверждает. Ведь он использует глагол θύεσθαι, означающий «при носить жертву». Да и контекст в противном случае оказался бы разорванным. Итак, в древности каждый год приносился в жертву агнец, а затем следовало пиршество, торжественно продолжавшееся семь дней. Христос же, по словам Павла, есть наша Пасха. Он был принесен в жертву один раз, причем так, что сила Его единственной жертвы вечна. Теперь нам остается питаться от нее, и не однажды в год, но постоянно.

В этом торжественном священном пиршестве следует воздерживаться от закваски, подобно тому, как Бог предписал такое воздержание отцам. Но от какой закваски? Как иудейская пасха была прообразом Пасхи истинной, так и ее элементы были прообразами истины, коей мы сегодня обладаем. Итак, если мы хотим питаться Христовой плотью и кровью, принесем же на это пиршество искренность и истину. Вот наши опресноки: да исчезнут всякая злоба и порочность, ибо не подобает примешивать к пасхе закваску. В итоге, апостол говорит, что мы лишь тогда будем членами тела Христова, если отречемся от зла и лукавства.
Между тем, это место надо отметить еще и потому, что из него видно: древняя пасха была не только μνημόσυνον прошлого благодеяния, но и таинством грядущего Христа, благодаря Которому мы перешли от смерти к жизни. Иначе не было бы верным положение: истина теней закона находится во Христе. Это место также опровергает святотатство папистской мессы. Ибо Павел учит здесь не ежедневному жертвоприношению Христа, но тому, что по совершении единократной жертвы нам остается всю жизнь духовном пиршестве.

стих 9

Я писал вам в послании. Послание, о котором говорит Павел, ныне утрачено. Нет сомнения, что пропало и множество других посланий, но нам вполне довольно и оставшихся у нас, которые Бог сохранил по Своему провидению как достаточные для нашего спасения. Впрочем, этот отрывок из-за его неясности искажается по-разному. Не думаю, что мне необходимо останавливаться на опровержении неправильных толкований, если я приведу такое, которое кажется мне подлинным. Апостол напоминает коринфянам то, что заповедал им ранее, а именно: удаляться от привычек нечестивых. Ибо это и значит слово «сообщаться»: близко сходиться с кем-либо и перенимать его привычки. Далее, этим напоминанием апостол также попрекает нерадивость коринфян. Ибо они, даже получив нужное наставление, никак не изменились. Павел также делает оговорку, дабы коринфяне лучше поняли: сказанное непосредственно относится лишь к членам Церкви.

Итак, апостол в целом запрещает коринфянам сообщение с теми, которые, называясь верующими, живут преступно и бесчестят Господа. Павел как бы говорит: всякий желающий считаться братом или пусть живет свято и честно, или пусть будет изгнан из собрания благочестивых, и все добрые должны воздерживаться от общения с подобными людьми и от их привычек; о нечестивых же напоминать вам было бы напрасным, поскольку вы должны избегать их по собственной воле, даже если бы я ни о чем вас не увещевал. Впрочем, данная оговорка еще больше подчеркивает преступность попустительства коринфян. Ведь они потакали беззаконнику внутри самой Церкви. Ибо постыднее не заботиться о своих, нежели не радеть о внешних.

стих 10

Надлежало бы вам. В этом месте толкователи сильно разногласят. Некоторые понимают так: вам надлежит скорее выехать из Греции. Амвросий же толкует так: вам лучше умереть. Эразм перевел эту фразу в желательное наклонение, как если бы Павел сказал: о, если бы можно было полностью выйти из этого мира; но поскольку вы этого сделать не можете, выйдите, по крайней мере, из среды тех, кто притворно называет себя христианином, но своей жизнью показывает самый худший пример. Более похоже на правду толкование Златоуста, согласно которому смысл таков: я повелел вам избегать блудников, но не любых, иначе надлежало бы вам искать другой мир; ведь нам, покуда мы странствуем по земле, следует жить среди терний; я требую лишь одного: не сообщайтесь с блудниками, которые хотят считаться братьями, чтобы не показалось, будто вы, терпя их порочность, их одобряете. Таким образом, слово «мир» надо относить здесь к настоящей жизни, как и в John 17:15: Я не прошу, Отче, чтобы Ты взял их из мира, но чтобы избавил от зла.

Против такого толкования можно было бы заметить следующее: Павел говорил это в то время, когда христиане были еще смешаны с нечестивыми и рассеяны в их среде. Что же делать нам теперь, когда все приняли христианство? Ведь и сегодня надо выйти из мира, если мы желаем избегать общения со злыми. Но ныне нет никаких внешних, ибо все исповедуют имя Христово и посвящены Ему через крещение. Если кто-то захочет следовать здесь Златоусту, ответ будет весьма простым: Павел считает общеизвестной истину: где есть право на отлучение, там имеется легкое средство отделить добрых от злых, если поместные церкви исполняют свой долг. Над внешними людьми, живущими в Коринфе, у христиан не было никакой юрисдикции, и они не могли удерживать их от распутной жизни. Значит, им необходимо было бы оставить этот мир, если бы они захотели избегать злодеев, пороки которых не в силах были исправить.
Я же, поскольку неохотно принимаю толкования, которые можно приспособить к словам апостола, только если извратить сами слова, скорее принимаю другой смысл, отличающийся от всех прочих. На мой взгляд, слово «выйти» означает здесь «отделиться», а «мир» понимается как мирская скверна. Апостол как бы говорит: какая польза заповедывать вам о сынах века сего?; ведь, как однажды вы отреклись от мира, так вам и надо избегать с ними сообщения; ибо весь мир лежит во зле. Если же кому-то не понравится такое толкование, есть и другое вполне вероятное: я не пишу вам вообще избегать сообщения с блудниками мира сего, хотя вы и должны это делать добровольно даже без моих слов. Однако мне больше нравится предыдущее толкование. И я не первый, кто его изобрел. Его и прежде приводили некоторые, я же только лучше приспособил его к словам Павла. Итак, здесь присутствует некое умолчание. Павел говорит, что не упомянул о внешних, поскольку коринфяне уже должны были от них отделиться. Таким образом, он просто дает им понять: правила избегать злых надо придерживаться даже у себя дома.

стих 11

Называясь братом. По-гречески причастие стоит без глагола. Некоторые относят его к следующим затем словам. Но подобный смысл натянут и далек от мысли апостола. Признаю, что положение – никого нельзя наказывать на суде церкви, если грех его не известен – истинно и подлежит соблюдению, но слова Павла нельзя понимать в таком смысле. Итак, он хочет сказать: если кто-то считается у вас братом, но ведет преступную, не достойную христианина жизнь, воздерживайтесь от сообщения с ним. В итоге: называние братом понимается здесь как лживое исповедание, которому не соответствуют дела. Далее, апостол не приводит полного перечня грехов, но называет ради примера пять или шесть разновидностей. Затем, словом «таким» он охватывает и всех прочих грешников, называя при этом лишь те грехи, которые бывают известны людям. Ведь внутреннее нечестие и все сокрытое в человеке не подпадает под суд Церкви.

Впрочем, неясно, что именно разумеет апостол под идолослужением. Ибо как может служить идолам тот, кто зовется христианином? Некоторые думают, что среди коринфян были тогда люди, принявшие Христа лишь наполовину и продолжавшие следовать порочным суевериям. Такими были некогда израильтяне, затем – самаряне. У них было какое-то богопочитание, которое они оскверняли нечестивыми суевериями. Я же скорее отнесу сказанное к тем, кто, презирая идолов внутри, все же, дабы понравиться нечестивым, притворно их почитал. Павел отрицает, что подобных надо терпеть в собрании христиан. И вполне заслуженно: ведь они столь легко выставляют на позор славу Божию.

Отметим также следующее обстоятельство: имея церковь, в которой они могли бы в чистоте почитать Бога и законно пользоваться таинствами, они ходили в нее так, что при этом не отрекались от скверного общения с нечестивыми. Я говорю об этом для того, чтобы кто не подумал, будто подобную строгость надо применять к людям, которые сегодня, находясь под тиранией папы, оскверняют себя многими порочными обрядами. Я утверждаю, что в этом они тяжко грешат и подлежат суровому обличению. Им следует постоянно внушать, чтобы в будущем они полностью посвятили себя Христу. Но я не дерзаю дойти до того, чтобы считать их подлежащими отлучению, поскольку их случай совершенно иной.

С таким даже и не есть вместе. Во-первых, следует понять, заповедует ли апостол всей церкви или отдельным ее членам. Отвечаю: он обращается к каждому в отдельности, но ссылается при этом на общее дисциплинарное правило. Ибо власть отлучения дана не каждому члену церкви, но всему ее телу. С тем же, кого церковь отлучила, никто из верующих не должен сообщаться близко. Иначе, если бы каждому было позволено пускать к своему столу отлученных от трапезы Господней, упал бы авторитет церкви. Под общением в еде понимается либо соседское, либо совместное жительство. Ведь ничто не мешает мне, войдя в гостиницу и увидев сидящего там отлученного, позавтракать вместе с ним. Ибо у меня нет власти выгнать его из гостиницы. Но Павел имеет в виду случай, когда мы свободны избегать сообщения с теми, кого церковь отсекла от своего сообщества.

Не довольствуясь подобной строгостью, римский антихрист доходит до того, что издает интердикты, дабы никто не помогал отлученному ни пищей, ни огнем, ни питьем, ни какими другими жизненными вспомоществованиями. Но это – не строгость дисциплины, а тираническая варварская бесчеловечность, совершенно противоречащая словам Павла. Ибо он хочет, чтобы к отлученному относились не как к врагу, но как к брату, которого мы для того подвергаем общественному позору, чтобы он устыдился и образумился. И с подобной жестокостью, как бы угождая Богу, паписты обрушиваются даже на невинных людей. Соглашаясь с тем, что некоторые вполне достойны такого рода наказания, я все же утверждаю, что само понятие интердикта совершенно чуждо церковному судопроизводству.

стих 12

Ибо что мне судить и внешних? Ничто не мешает нам судить и их. Больше того, от суда Слова Божия, вверенного нам, не изымаются даже бесы. Но Павел говорит здесь о юрисдикции, прямо относящейся к церкви. Он как бы утверждает: Господь наделил нас властью, которую мы осуществляем над людьми из Его семьи. Ибо подобное наказание есть часть внутренней церковной дисциплины и не распространяется на внешних. Итак, мы не осуждаем таковых, поскольку Господь не подчинил их нашему дознанию и суду, относящемуся к наказанию и оценке их действий. Посему мы вынуждены оставить этих людей на суд Божий. И в этом смысле Павел говорит, что Бог будет им Судьей. Он позволяет им блуждать, подобно диким зверям, без всякой узды, поскольку никто не сдерживает их разнузданности.

стих 13

Извергните развращенного (преступного). Обычно эти слова относят к блудодействовавшему с женою отца. Ведь считающие, что речь здесь идет просто о дурном поведении, опровергаются греческим текстом Павла, в котором употреблен артикль мужского рода. Но что, если отнести сказанное к дьяволу? Несомненно, что он получает силу от нечести вого и преступного человека, дабы утвердить среди нас свой престол. Ибо ό πονηρός в прямом смысле и без добавления означает скорее начальника всех преступлений, нежели какого-либо порочного человека. Если угодно, смысл может быть следующим: Павел увещевает, насколько важно не терпеть нечестивых, ибо сатана через это лишается своего царства. Ибо он царствует среди нас, когда мы потакаем злу. Впрочем, если кто-то сочтет, что здесь говорится о человеке, не стану возражать. Но я не вижу причины, заставившей Златоуста сравнивать здесь строгость закона с милостью Евангелия, поскольку Павел довольствовался отлучением за то преступление, за которое закон требовал смертную казнь. Но надо учесть, что Павел обращался здесь не к судьям, носящим меч, а к немощному собранию, которому было дозволено лишь братское взыскание.