Bible Commentaries
Титу 1

стих 1

Раб Божий. Столь длинная и тщательная похвала апостольства Павла показывает, что это послание больше адресовано церкви, нежели самому Титу. Ведь для последнего это апостольство не вызывало никакого сомнения. Павлу же привычно проповедовать свое призвание для утверждения собственного авторитета. Поэтому, видя, что его адресаты настроены тем или иным образом, апостол многословен или, напротив, краток в похвалах себе. Поскольку же в данном случае Павел намеревался призвать к порядку нагло превозносящихся людей, он весьма величественно превозносит свое апостольство.

Сначала Павел называет себя рабом Божиим, а затем упоминает о конкретном виде своего служения, а именно, о том, что он – апостол Христов. Ибо рабы Божии различаются по степени. Таким образом, апостол как бы спускается здесь от рода к конкретному виду. Следует также помнить о том, о чем я говорил в другом месте: слово «раб» означает здесь нечто иное, нежели общее повиновение, в каковом смысле рабами Божиими зовутся все верующие. А именно: я отношу этот термин к служителю, которому поручено какое-то конкретное дело. В этом смысле подобный титул некогда носили пророки, и Сам Христос – Глава всех пророков: вот, Раб Мой, Я избрал Его. И в этом же смысле называет себя рабом Божиим Давид, имея в виду собственное царское величие. Но возможно, что апостол называет себя рабом Божиим также из-за иудеев, поскольку последние имели обыкновение подрывать доверие к Павлу, противопоставляя ему закон. Итак, Павел хочет считаться апостолом Христовым, но так, что хвалится при этом служением вечному Богу. И он не только примиряет друг с другом эти две похвалы, но и учит, что они связаны между собой неразрывными узами.

По вере. На случай, если кто-то усомнится в его апостольстве, Павел соединяет его со спасением избранных Божиих, приводя тем самым наилучший довод, вызывающий доверие к собственной персоне. Он как бы говорит: между моим апостольством и верой избранных Божиих существует взаимное согласие, поэтому никто, кроме отверженных и чуждых правой веры, не станет его отвергать. Под избранными же Павел понимает не только тех из них, кто жил в те времена, но и всех, сколько их ни было от начала мира. Он хочет сказать, что провозглашает лишь то учение, которое согласно с верой Авраама и всех отцов. Поэтому, если сегодня кто-то хочет считаться преемником Павла, ему необходимо доказать, что он – служитель того же самого учения.

Однако в словах апостола также присутствует скрытое противопоставление: дабы неверие многих и их превозношение не причиняло никакого ущерба благовестию. Ибо и тогда, и сегодня немощных смущал и смущает соблазн, состоящий в том, что большинство людей, претендующих на то, что они – Церковь, отвергает подлинное Христово учение. Поэтому Павел учит, что, хотя именем Божиим хвалятся все, из этого множества большинство представляет собой отверженных, как и в другом месте (Romans 9:7) он говорит, что не все, происходящие от Авраама по плоти, являются его законными детьми.

И познанию. Я думаю, что союз «и» помещен здесь с целью истолкования и означает «или, иными словами». Ибо апостол объясняет, о какой именно вере он прежде говорил. Хотя здесь дается не полное определение веры, а ее описание, приспособленное к текущему контексту. Чтобы заявить, что его апостольство не повинно ни в каком мошенничестве и заблуждении, Павел свидетельствует, что оно содержит лишь несомненную и очевидную истину, наставляющую людей в подлинном поклонении Богу. Но, поскольку каждое слово имеет здесь свой смысл, полезно по отдельности эти слова разобрать.

Прежде всего, назвав веру познанием, апостол отличает ее не только от простого мнения, но и от бесформенного измышления папистов. Ибо последние изобрели скрытую веру, лишенную всякого света разумения. Павел же, приписывая вере познание истины как ее неотъемлемое качество, открыто показывает, что без познания нет никакой веры. И в слове «истина» он еще лучше выражает уверенность, которую требует природа веры. Ибо она, не довольствуясь вероятным доводом, хочет держаться лишь за то, что на самом деле истинно. Далее, апостол говорит здесь не о какой угодно истине, а о небесном учении, противопоставляемом суете человеческого разума. Ведь, поскольку через него нам являет Себя Бог, только оно достойно подобной чести, и Писание повсеместно присваивает титул истины только этому учению. John 16:13: и Дух ведет вас ко всякой истине. Также 17:17: слово Твое есть истина. Galatians 3:1: кто прельстил вас, что вы не повинуетесь истине? Colossians 1:5: услышав Слово истины, благовестие Сына Божия. 1 Timothy 2:4: хочет, чтобы все пришли к познанию истины. И 3:15: Церковь есть столп и утверждение истины. Вкратце, эта истина есть правильное и искреннее познание Бога, избавляющее нас от всякого заблуждения и обмана. И она высоко ценится нами, потому что нет ничего несчастнее, чем блуждать всю жизнь подобно скотам.

Следующая фраза «по благочестию» особо уточняет, о какой именно истине ранее говорил апостол, и одновременно хвалит учение Павла, исходя из его плода и цели. Ведь учение это направлено как раз на то, чтобы правильно почитать Бога, и чтобы среди людей процветала истинная религия. Таким образом апостол избавляет свое учение от всякого обвинения в мирском любопытстве. Об этом же Павел говорит перед Феликсом, Acts 24:10 и затем перед Агриппой, 26:1. Коль скоро все излишние вопросы заслуженно должны вызывать подозрение и даже неприязнь у благочестивых, законная похвала учению состоит только в том, что оно наставляет нас в почтении к Богу и страхе перед Ним. Отсюда мы также узнаем, что чем больше кто-то преуспевает в благочестии, тем лучший он ученик Христов. Подобным образом, лишь тот богослов должен считаться истинным, который назидает совесть в страхе Божием.

Добавляя же: «в надежде вечной жизни», апостол, без сомнения, указывает на причину, именно об этом и говорит греческий предлог έπ'ι. Поэтому эту фразу можно перевести и так: «по причине надежды» или «из-за надежды». Ведь с размышления о небесной жизни начинаются и истинная религия, и усердие к благочестию. Подобно тому, как, хваля веру и любовь колоссян, Павел ее причиной и основанием делает надежду, хранимую на небесах (Colossians 1:5). Ибо саддукеи и все остальные, ограничивающие нашу надежду этим миром, что бы ни изображали из себя, могут вызвать лишь презрение к Богу, поскольку ставят людей в положение скотов. Посему у доброго пастыря всегда должна быть цель отвратить людей от мира сего и обратить их взор к небу. Признаю, что слава Божия должна цениться нами выше, чем наше собственное спасение. Но здесь речь идет не о том, что чему предшествует в порядке достоинства. Я утверждаю лишь, что люди истинно ищут Бога лишь тогда, когда надеются к Нему придти. Поэтому к благочестию обращаются лишь те, кто научился надеяться на небесную жизнь.

стих 2

Которую обещал Бог. Августин, прочтя вместо «вековых времен» – «вечных времен», сильно утруждает себя вопросом о том, каким образом времена могут быть вечными. В конец концов, слово «вечные» он истолковывает в том смысле, что они превосходят любую древность. В отношении же смысла Августин согласен с Иеронимом и со всеми остальными в том, что Бог еще раньше постановил дать спасение, которое ныне открывает нам через Евангелие. Таким образом, Павел не вполне корректно употребил здесь глагол «обещать» вместо глагола «постановлять», ибо до появления людей не было никого, кому можно было что-то обещать. Я же, хотя и не отвергаю подобного толкования, все же, все тщательно взвесив, вынужден думать иначе, а именно: вечная жизнь была обещана людям много столетий назад, причем не только тем, кто жил тогда, но и нашему поколению. Ибо не только об одном Аврааме думал Бог, говоря (Genesis 22:18): в семени твоем благословятся все народы. Он также имел в виду и всех его потомков. И этому пониманию не мешает то, что в первой главе Второго Послания к Тимофею апостол, говоря, что спасение было дано прежде вековых времен, подразумевает иной смысл. Ведь значение слова «век», тем не менее, одинаково в обоих отрывках. Коль скоро для греков αίών есть непрерывная череда времен от начала до конца мира, в Послании к Тимофею Павел утверждает, что спасение было дано или предназначено избранным Божиим прежде, чем потекли сами времена. Здесь же, рассуждая об обетовании, апостол имеет в виду не все времена, и не уводит нас к тому, что было прежде создания мира, а учит, что с тех пор, как было обещано спасение, уже прошло множество веков. Говоря коротко, «вековые времена» можно понимать здесь как сами века. Но, поскольку в отношении вечного избрания Божия спасение было дано прежде, чем обещано, в процитированном отрывке из Послания к Тимофею дарование спасения утверждается произошедшим прежде всех веков, и поэтому в данном месте подразумевается некий вселенский смысл.

В нашем же отрывке фраза «прежде вековых времен» означает не что иное, как то, что обетование древнее длинной череды веков, поскольку было дано сразу же после сотворения мира. В том же самом смысле в Romans 1:2 апостол учит, что Евангелие, которое должно было обнародоваться лишь после воскресения Христа из мертвых, тем не менее, обетовалось в Писании через пророков. Ибо обещание, некогда данное отцам, значительно отличается от явленной ныне благодати.

Неизменный в слове (не способный лгать). Эпитет άψευδής добавлен не только ради похвалы Богу, но и для укрепления нашей веры. Действительно, всякий раз, когда речь заходит о нашем спасении, мы должны вспоминать о том, что оно основано на Слове Бога, не способного ни ошибаться, ни лгать. Больше того, неизменная истина Божия есть единственное доказательство всей нашей религии.

стих 3

А в свое время явил. Явление произошло уже тогда, когда Бог в древности говорил через пророков. Но, поскольку Христос Своим пришествием открыто предъявил то, что пророки возвещали лишь смутно и неясно, и после этого в общение завета были приняты язычники, Павел именно в этом смысле говорит о явлении того, что прежде было явлено лишь отчасти. Фраза «в свое время» означает то же, что и «полнота времен» в Galatians 4:4. Апостол учит, что, когда соблаговолил действовать Господь, именно тогда и настало самое благоприятное время. Павел делает это для обуздания дерзости людей, всегда спрашивающих о том, почему что-то происходит не быстрее, почему завтра, а не сегодня? Поэтому, дабы мы не были любопытными сверх меры, апостол учит, что временные сроки находятся во власти Бога и оставлены на Его усмотрение. И о Боге не следует думать, будто Он делает что-то несвоевременно или неупорядоченно.

Свое слово. Здесь или подразумевается предлог «через» (что вполне привычно для греков), или же под словом апостол имеет в виду Христа. Хотя, возможно, здесь следует кое-что вставить для полноты предложения. Меня бы вполне устроило второе толкование, разве что оно немного натянуто. Так Иоанн говорит в своем послании (1:1) о том, что мы слышали, что видели нашими очами, что осязали наши руки, о Слове жизни, ибо жизнь явилась. Посему я предпочту более простой вариант: Бог явил жизнь через Слово, или явил Слово жизни через проповедь Евангелия.

Проповедь, о которой идет речь, есть провозглашенное Евангелие. Действительно, главное, что мы в нем слышим, это то, что нам дан Христос, и в Нем заключается жизнь. Далее, поскольку не все без исключения пригодны к подобному служению, и никто не должен навязывать сам себя, апостол по своему обыкновению говорит о собственном призвании. Здесь мы еще раз узнаем то, о чем часто говорили в других местах: честь положена лишь тому, кто докажет, что поставлен от Бога. Ведь и служители сатаны горделиво претендуют на то, что призваны Богом. Павел же всякий раз, упоминая о своем призвании, говорит лишь о чем-то известном и засвидетельствованном. Кроме того, из этого места мы выводим, с какой целью были поставлены апостолы, а именно: ради проповеди Евангелия. Как и в другом месте апостол говорит (1 Corinthians 9:16): горе мне, если я не проповедую, ибо мне вверено домостроительство. Поэтому те, кто, пребывая в праздности и наслаждениях, играют роль немых людей, крайне неразумно претендуют на то, что являются преемниками апостолов.

Спасителя нашего. Апостол присваивает один и тот же эпитет Отцу и Сыну, коль скоро Каждый из Них – воистину Спаситель, но по особой причине. Отец является Спасителем потому, что искупил нас смертью Своего Сына, дабы сделать нас наследниками вечной жизни. Сын же – Спаситель потому, что внес Свою кровь как залог и плату за наше спасение. Таким образом, Сын принес нам спасение от Отца, Отец же дал его через Сына.

стих 4

Сыну по общей вере. Отсюда ясно, в каком смысле о служителе Слова говорится, что он духовно рождает тех, кого приводит в послушание Христу. Он рождает их так, что одновременно рождается сам. Павел делает себя отцом Тита в отношении его веры. Но тут же добавляет, что эта вера – обща для них обоих, и оба они имеют на небесах Одного и Того же Отца. Поэтому Бог, называя духовными отцами тех, чьим служением возрождает кого Ему угодно, ничем не умаляет Собственных прав. Ибо люди делают что-либо не сами по себе, а только действенной силой Духа. Все остальное уже было истолковано в толковании на предыдущие послания, особенно на Первое Послание к Тимофею.

стих 5

Для того. Подобное начало ясно показывает, что апостол наставлял Тита не столько ради него самого, сколько с целью похвалить его перед другими, дабы никто не оказывал ему помех. Павел свидетельствует, что сделал Тита своим представителем. Поэтому всем подобает признавать и почтительно принимать его как апостольского наместника. Ведь, коль скоро у апостолов не было никакого постоянного местопребывания, но была обязанность сеять Евангелие по всему миру, они, покидая один город или регион и перебираясь в другой, обычно поставляли вместо себя пригодных мужей, трудом которых завершалось то, что было уже начато. Так Павел говорит, что сам основал церковь в Коринфе, а другие были зодчими, обязанными строить на уже заложенном основании, то есть — завершать постройку здания. И это относится ко всем пастырям, коль скоро, покуда стоит мир, церкви всегда будут нуждаться в приросте и преуспевании. Однако Титу была вверена забота по созиданию церкви сверх обычного пастырского служения. Ибо пастыри обычно ставятся в уже образованных и приведенных в порядок церквях. Тит же нес на себе большее бремя: он должен был образовывать еще не обустроенные надлежащим образом церкви, устанавливая в них вместе с дисциплиной определенный образ правления. Павел, заложив фундамент, впоследствии ушел. Поэтому завершение постройки и придание ей красивой формы было уже делом Тита. Павел называет это исправлением еще имеющего недостатки. Ибо созидание Церкви – не такое уж простое занятие, и ее нельзя полностью выстроить сразу.

Неясно, сколь долго Павел оставался на Крите. Однако он провел на нем какое-то время и добросовестно трудился, созидая Царство Христово. У него был наивысший опыт, каким только может обладать человек. Он трудился воистину без устали, и все же признается, что оставил постройку грубой и незавершенной. Отсюда становится очевидной трудность подобного служения. Да и сегодня мы знаем по собственному опыту, что возвращать падшие церкви хотя бы в терпимое состояние – дело не года и даже не двух лет. Поэтому даже тем, кто усердно трудился многие годы, еще надлежит прилагать усилия в исправлении многого.
Далее, полезно отметить скромность Павла: он охотно позволяет другому закончить то, что начал сам. И хотя Тит был много ниже апостола, последний не отказывается считать его έπανορθωτήν, вносящим завершающий вклад в начатое им дело. Так и должны быть настроены благочестивые учителя, дабы каждый из них не тщеславился и не присваивал себе всё, но все усердно помогали всем, и, если кто-то потрудился более успешно, остальные не завидовали, а радовались за него. Павел хочет исправления не того, что он сам упустил по незнанию, забывчивости или беспечности, но того, что не смог докончить из-за краткости своего пребывания на Крите. В конечном итоге, апостол повелевает Титу исправить то, что он исправил бы сам, если бы остался на острове дольше, причем не изменяя что-либо, а добавляя недостающее. Ибо трудность предприятия не позволяла закончить все в один день.

Поставил по всем городам пресвитеров. В деле духовного строительства самое важное после учения – это поставить пастырей, которые заботились бы об управлении церковью. Поэтому Павел упоминает о поставлении пастырей прежде всего прочего. Следует обратить особое внимание на то, что без служения пастырей церкви не могут оставаться невредимыми. Поэтому везде, где присутствует какой-то народ Божий, над ним следует ставить пастыря. Однако апостол не утверждает, что в каждом городе должен быть только один пастырь, он хочет лишь, чтобы пастыри были во всех городах и весях. Хорошо известно, что пресвитеры или старейшины названы так не из-за их возраста. Ведь в это сословие порой записывались юноши вроде Тимофея. Но на всех языках общепринято называть таким образом правителей ради оказания им чести. И коль скоро из Первого Послания к Тимофею мы уже знаем, что были две разновидности пресвитеров, контекст настоящего отрывка тут же покажет нам, что апостол разумеет здесь именно учителей, то есть тех, кто поставлялся ради обучения других. Ведь вскорости Павел этих же самых людей назовет епископами.

Однако кажется, что апостол позволяет Титу слишком многое, повелевая ему поставить служителей во всех церквях. Такая власть была бы почти что царской. Кроме того, в таком случае и отдельные церкви лишаются права избрания, и упраздняется суд коллегии пастырей. А это означало бы профанацию священного устроения Церкви. Но ответ очень прост: Титу не позволяется здесь по собственному усмотрению делать в одиночку все и поставлять над церквями каких ему угодно епископов. Апостол только велит ему, как и подобало, выступать на выборах в качестве председателя. Хорошо известно выражение, когда говорят, что правитель или диктатор поставил консулов, если председательствовал при их выборах. Так сказано и о Павле и Варнаве в написанных Лукою Деяниях. И не потому, что они одни, как бы в качестве повелителей, поставляли в церквях пастырями неиспытанных и никому не известных людей, а потому что ординировали пригодных кандидатов, избранных или испрошенных народом. Из этого отрывка мы узнаем, что в те времена служители Церкви не были равны настолько, чтобы один из них не превосходил другого в авторитете и при подаче голоса. Однако это не имеет ничего общего с тираническим и мирским способом поставления, процветающим в папстве, ибо образ действий апостолов был совсем другим.

стих 6

Если кто непорочен. Дабы никто не злился на Тита за то, что он слишком придирчив и строг в отвержении некоторых людей, Павел берет все возможное негодование на себя. Он прямо говорит, что лично заповедовал, чтобы до служения допускались лишь те, кто подходит к настоящему описанию. Поэтому как раньше апостол засвидетельствовал, что лично поставил Тита председателем при избрании пастырей, дабы все уступили ему это право, так и теперь говорит о данных Титу предписаниях, дабы защитить его строгость от клеветы злых и неприязни неопытных. Этот отрывок следует тщательно разобрать, коль скоро он, словно на картине, рисует перед нами образ законного епископа. Но, поскольку почти все сказанное здесь я уже истолковал в комментариях на Первое Послание к Тимофею, нам будет вполне достаточно краткого обсуждения.

Άνέγκλητον апостол называет не того, кто избавлен от всякого порока (ибо такого невозможно где-либо найти), а того, кто не отмечен никаким бесславием, умаляющим его авторитет. Итак, Павел хочет, чтобы епископ пользовался доброй славой. О том, почему он должен быть муж одной жены, я уже говорил в толковании на Первое Послание к Тимофею. Среди иудеев полигамия распространилась настолько, что дурной обычай был почти что возведен в ранг закона. И если кто-то прежде обращения ко Христу имел двух жен, было бы бесчеловечно заставлять его отвергнуть одну из них. Поэтому апостолы терпели то, что в иной ситуации было бы весьма порочно. Терпели, потому что не могли исправить. И тот, кто ранее связал себя полигамным браком, даже если и был готов засвидетельствовать свое покаяние и оставить себе только одну жену, все же уже выказал неким образом собственную невоздержанность, способную поставить клеймо на его репутации. Поэтому Павел как бы повелевает избирать тех, кто ранее жил в целомудренном браке, довольствуясь единственной женою, и не допускает тех, чья похоть дошла до многоженства. Однако тот, кто после смерти своей жены женился на другой, уже будучи безбрачным, тем не менее должен считаться мужем одной жены. Ибо апостол учит избирать не того, кто был мужем одной жены, а того, кто является таковым сейчас.

Детей имеет верных. Поскольку от пастыря требуются основательность и благоразумие, эти качества должны проявляться и в его семейной жизни. Ибо тот, кто не может управлять своим домом, разве способен управлять церковью? Кроме того, непорочным надлежит быть не только самому епископу, весь его дом должен быть как бы зеркалом чистоты и благопристойности. Поэтому в Послании к Тимофею апостол столь же тщательно заповедует, какими должны быть жены пастырей. Здесь же от детей он требует, прежде всего, чтобы они были верными. А отсюда будет ясно, что они воспитаны в здравом учении благочестия и страхе Господнем. Кроме того, дети епископа не должны быть распутны, дабы отсюда явствовало, что они приучены также к умеренности и бережливости. Наконец, эти дети не должны быть непокорны, поскольку тот, кто не может добиться повиновения и почтения от собственных детей, едва ли сумеет обуздывать народ надлежащей дисциплиной.

стих 7

Ибо епископ. Апостол снова повторяет, что люди, желающие епископства, должны иметь добрую славу. И подкрепляет это доводом: коль скоро Церковь есть дом Божий, всякий, поставляемый для управления ею, поставляется как бы экономом Божиим. Но среди людей плохой репутацией пользовался бы тот, кто взял бы в качестве эконома человека дурного и опозоренного. Итак, тем более недостойно и нетерпимо ставить таких наглецов над домом Божиим. Слово же «домостроитель», которое Эразм сохранил, следуя древнему переводчику, никак не выражает мысли Павла. Ведь апостол, дабы избрание епископа совершалось с еще большей тщательностью, наделяет это служение почетным титулом, называя его начальством в доме Божием, как он говорит и в Послании к Тимофею: чтобы ты знал, как следует поступать в доме Божием, который есть Церковь, столп и утверждение истины (1 Timothy 3:15).

Далее, этот отрывок ясно учит нас следующему: между пресвитером и епископом нет никакого различия. Ведь теперь апостол называет именем «епископ» тех, кого ранее назвал пресвитерами. Больше того, продолжая развивать тот же самый довод, Павел без различия использует оба эти слова в одинаковом смысле, как отметил и Иероним в толковании на данный отрывок и в своем послании к Евагрию. Отсюда можно понять, насколько излишне потакали тогда желаниям людей. Ведь речение Святого Духа оказалось отвергнутым, и, в конце концов, установилось словоупотребление, введенное человеческой волей. Меня вполне устраивает то, что сразу же после возникновения Церкви был принят обычай ставить в отдельных епископских коллегиях председателя, но переносить название служения, которое Бог вручил всем, на кого-то одного, лишая этого имени других, несправедливо и глупо. Кроме того, такое извращение языка Святого Духа – когда для нас те же самые слова означают нечто иное, нежели хотел сказать Он, – свидетельствует о весьма безбожной дерзости.

Не дерзок (не упорен). Этот порок апостол осуждает в епископе вполне обоснованно. Ведь обязанность епископа – не только дружески принимать тех, кто приходит добровольно, но и привлекать обратно уходящих, дабы всех равным образом привести ко Христу. Однако αύθάδεια (как говорил Платон в каком-то письме к Диону) της έρημίας έστι ξύνοικος, то есть упорство, при котором кто-то слишком привержен самому себе, сопровождается одиночеством. Ибо нельзя сохранять сообщество и дружбу там, где кто-то угождает себе настолько, что отказывается уступать другим и к ним приспосабливаться. Действительно, всякий αυθάδης, как только ему предоставляется случай, тут же становится раскольником. Отсюда явствует, сколь вредна эта зараза, разрывающая Церковь на части и устраивающая расколы. И этому пороку противопоставляется, во-первых, обучаемость, а, во-вторых, дружелюбие и скромность по отношению ко всем. Ибо учить подобающим образом будет лишь тот епископ, который и сам готов учиться. По этому поводу Августин цитирует изречение Киприана: пусть он учится столь же терпеливо, сколь авторитетно поучает других. Кроме того, епископы часто нуждаются в советах и увещеваниях. И если они отказываются принимать увещевания, если отвергают здравые советы, то порою с большим риском для Церкви решаются на необдуманные поступки. Итак, врачевство от этих зол состоит в том, чтобы епископы не казались мудрыми самим себе.

Слово φιλάγαθον я предпочел перевести как «усерден к проявлению доброты», а не как Эразм – «усерден к добрым делам». Ибо эту добродетель, наряду с гостеприимством, Павел, кажется, противопоставляет алчности и нечистоте. Справедливым же апостол называет того, кто живет среди людей, не навлекая на себя вины. Слово же святой имеет отношение не к людям, а к Богу. Ибо такое же различие проводит между этими понятиями Платон.

стих 9

Держащийся, и т.д. Это – первое качество, требуемое в епископе, избираемом главным образом ради научения других. Ведь Церковью нельзя управлять иначе, нежели словом. Истинным словом апостол называет чистое учение, исшедшее из уст Божиих. Он хочет, чтобы епископ держался за него и был не только надлежащим образом наставлен, но и постоянен в утверждении истины. Ибо некоторые неосновательные люди легко позволяют совратить себя разнообразными учениями, а других оставить защиту истины понуждают или страх, или какие-то иные обстоятельства. Итак, Павел велит избирать тех, кто, приняв истину Божию обеими руками и цепко за нее держась, никогда не позволят себе лишиться ее и не смогут от нее отделиться. Действительно, нет ничего опаснее вышеупомянутой неосновательности, когда пастырь нетвердо стоит в учении, непобедимым защитником которого должен был быть. В итоге, от пастыря требуется не только образованность, но и такое усердие к учению, которое никогда не позволит ему от него отказаться. Но что означают слова «согласного с учением»? Они означают того, кто полезен в деле назидания Церкви. Ибо всё, чему обучаются или что узнают без какого-либо благочестивого плода, Павел обычно не называет словом «учение». Скорее он осуждает в суете все умствования, хотя и утонченные, но не приносящие никакой пользы. Так в Romans 12:7 он говорит: кто учит, пусть делает это, поучая, то есть – стремится принести пользу слушателям. В итоге, первое требование состоит в том, чтобы пастырь знал здравое учение, а второе – в том, чтобы он с твердым постоянством держался его исповедания до самого конца. Третье требование: он должен сообразовывать способ научения других с целью назидания: не тщеславно порхать в утонченностях глупого любопытства, а стремиться лишь к твердому преуспеванию Церкви.

Чтобы он был силен. Голос пастыря должен быть двояким. Одним он должен собирать овец, а другим удерживать и обращать в бегство волков и воров. И Писание обучает его обеим этим способностям. Ибо тот, кто надлежащим образом упражнялся в Писании, будет способен как управлять обучаемыми, так и опровергать врагов истины. И Павел отмечает это двоякое употребление Писания, говоря, что епископ должен быть силен наставлять и обличать противящихся. Отсюда мы узнаем: первое – в чем состоит истинное знание епископа; второе – для какой цели оно ему дается. Истинно мудр тот епископ, который придерживается правой веры. А правильно использует он знание тогда, когда приспосабливает его к назиданию народа. Замечательная похвала Слову Божию! Провозглашается его достаточность не только для управления обучаемыми, но и для преодоления упорства врагов. Действительно, сила явленной Господом истины такова, что она легко устоит вопреки любой лжи. А теперь пусть выйдут вперед папские епископы и пусть хвалятся своим апостольским преемством! Большинство из них настолько чуждо всякого учения, что незнание свое они считают даже частью собственного достоинства.

стих 10

Ибо есть много. Предписав общее правило, которое везде следует соблюдать, апостол, чтобы Тит придерживался его еще усерднее, указывает своему адресату на особую нужду, стоящую перед ним острее всех прочих. Он говорит, что Тит имеет дело со многими непокорными и неукротимыми людьми, что есть много ветреных, надмевающихся суетной болтливостью персон, много мошенников. Поэтому вождями следует избирать тех, кто может им сопротивляться и хорошо обучен. Ведь если опасности усиливают заботу и бдительность даже у сынов века сего, нам было бы весьма стыдно, в то время, как сатана строит всяческие козни, спокойно почивать так, словно нет никакой угрозы.

Непокорных (неуступчивых). Это слово древний переводчик передал как «непокорных», а Эразм – как «людей, с которыми нельзя иметь дело». Апостол имеет в виду тех, которые не позволяют призывать себя к порядку и стряхивают с себя любое ярмо послушания. Пустословами же Павел называет не создателей ложных догматов, но тех, кто, стремясь к тщеславной мишуре, следуют лишь за пустыми утонченностями. Ибо ματαιολογία противопоставляется здесь полезному и надежному учению. Поэтому апостол включает в это понятие все холодные и вздорные умствования, кичащиеся одной лишь внешней мишурой и ничем не способствующие благочестию и страху Божию. Таково сегодня все схоластическое богословие папистов.

И тех же самых людей апостол также называет обманщиками. Хотя это слово можно отнести и к другим людям, я все же думаю, что оно означает тех же самых, поскольку учителя подобного вздора ублажают и как бы зачаровывают людские умы, дабы они больше не воспринимали спасительного учения. Павел говорит, что такими особенно часто были иудеи, и делает это, поскольку всем было весьма важно осознать, откуда идет подобная зараза. Ибо не подобает слушать говорящих, что надо щадить доброе имя небольшого числа людей там, где речь идет о великой опасности для всей Церкви. И, кроме того, иудеи были тем более опасны, что ставили себя выше прочих, ссылаясь на некую присущую им святость. И причина, по которой Павел остро обрушивается на иудеев, состоит в том, что он хочет лишить их возможности наносить вред.

стих 11

Каковым должно заграждать уста. Поэтому добрый пастырь должен быть всегда бдительным, не позволяя своим молчанием проникнуть вредным и превратным учениям, и не давая время дурным людям их распространять. Но спрашивается: как же епископ принудит умолкнуть упорных и непокорных людей? Ибо таковые, сколь бы основательно их ни опровергали, никогда не замолкнут. Более того, чем очевиднее их обличают и опровергают, тем более они наглеют. Помимо того, что в них возрастает и возжигается злоба, они начинают вести себя еще более бесстыдно. Отвечаю: если таковые поражены мечом Слова Божия и приведены в смущение силой истины, Церковь имеет право заповедать им молчание. Если же они продолжают говорить, то их можно, по крайней мере, не допускать в сообщество верных, дабы не давать возможности причинять вред. Хотя фразу «заграждать уста» Павел понимает просто как «опровергать их пустословие», несмотря на то, что они продолжат свои пререкания. Ибо тому, кто обличен Словом Божиим, нечего сказать, что бы он там ни говорил.

Развращают целые домы. Даже если ниспровергается вера одного человека, то, поскольку речь идет о погибели искупленной кровью Христовой души, пастырь должен тут же препоясаться и приготовиться к сопротивлению. Но тогда как же нетерпимо смотреть на гибель целых домов! И апостол указывает на способ развращения: эти люди учат, чему не должно. Отсюда можно заключить, сколь опасно хотя бы йоту отходить от здравого учения. Ведь апостол не говорит, что догматы, которыми эти люди развращают веру многих, были явно нечестивыми. Под этими догматами можно понимать любые искажения, посредством которых совершается отход от усердия к назиданию. И это действительно так, ведь при подобной немощи плоти мы крайне склонны к падению. Поэтому сатана через своих служителей быстро и легко уничтожает то, что благочестивые учителя ранее воздвигали путем долгих и великих трудов. Апостол также указывает на источник этого зла: постыдную корысть. Он хочет сказать этим, сколь пагубна эта зараза в учителях. Ибо как только они решают действовать из корысти, то с необходимостью должны угождать и уступать людям. А из этого тут же следует искажение чистого учения.

стих 12

Один стихотворец (какой-то их пророк). Не сомневаюсь, что апостол имел в виду критянина Эпименида. Ведь, говоря, что он один из них и их пророк, Павел без сомнения хотел сказать, что этот человек – живший на Крите язычник. Но не ясно, почему апостол называет его пророком? Некоторые объясняют дело так: книга, из которой Павел почерпнул подобное свидетельство, называлась περί χρησμών. Другие думают, что апостол говорил иронически. Он назвал пророком того, кто был достоин народа, отказавшегося слушать рабов Божиих. Но, поскольку греки пророками порою называют поэтов, как и латиняне именуют их прорицателями, я понимаю это слово проще, относя его к учителю. Кажется, что подобное название возникло от того, что поэты всегда считались чем-то θείον καί ενθουσιαστικόν. Поэтому и Адимант у Платона, во второй книге «О Государстве», назвав поэтов сынами богов, добавляет, что они были и их пророками. Так что мне кажется, что Павел приспосабливает здесь свою речь к обычному словоупотреблению. И неважно, по какому поводу Эпименид называет лжецами своих соплеменников. Он сделал это потому, что они претендовали на обладание могилой Юпитера. Но, поскольку поэт почерпнул это из древней и общеизвестной молвы, апостол цитирует его слова как некую поговорку. Если угодно переложить греческий стих на латынь, можно удачно перевести так:

Лживым и праздночревным, всегда зверем злым был Критянин.
Кроме того, отсюда мы делаем вывод о суеверности тех, кто не решается ничего заимствовать у мирских писателей. Ведь, коль скоро всякая истина от Бога, если нечестивые что-то говорят правильно и со знанием, этого не следует отвергать, поскольку автор сказанного – Бог. Кроме того, коль скоро все принадлежит Богу, то почему непозволительно использовать для Его славы все, что можно подходящим образом употребить для этой цели? Но по этому вопросу пусть обращаются к Василию и читают его речь προς τους νέους и др.

стих 13

Свидетельство это справедливо. Каким бы суетным ни был сам свидетель, Павел признает истинность сказанного им. Кроме того, нет сомнения в том, что критяне, о которых апостол столь нелестно отзывается, были действительно наихудшими. Ибо тот, кто обычно милостиво говорил о людях, достойных крайне сурового отношения, никогда бы не проявил к критянам подобной жесткости, если бы его к этому не вынудили соответствующие причины. Что можно представить оскорбительнее поношений: ленивые, чревоугодные, вероломные, злые звери? И в этих пороках порицается не тот или иной человек, а весь народ. Действительно, чудесен замысел Божий: народ до такой степени извращенный и бесславный из-за своих пороков Он одним из первых призвал к участию в Его Евангелии. Но равным образом удивительна Его благость, состоящая в том, что недостойных даже обычной жизни Бог удостоил небесной благодати. Итак, даже в этой столь развращенной стране, как бы посреди ада, Церковь Христова имела некое пристанище и продолжала распространяться, хотя и была заражена скверною царящего там зла. Ибо Павел порицает здесь не только чужих, но и особенно тех, кто уже присоединился ко Христу. И поскольку апостол видел, что эти гнусные пороки уже пустили корни и повсеместно распространились, он, дабы исцелить еще способных вылечиться, не щадит репутации целого народа.

По сей причине обличай. Немаловажная сторона осмотрительности и благоразумия, которыми должен быть наделен епископ, а именно: он должен сообразовывать преподавание с характером и нравами людей. Ибо с наглыми и непокорными нельзя обращаться так же, как с кроткими и обучаемыми. К последним следует относиться с мягкостью, отвечающей их обучаемости, а наглость первых достойна сурового порицания. Как говорится: каков узел, таков и клин. И здесь также сказано, почему апостол хочет от Тита большей жесткости и остроты в их обличении: критяне были похожи на злобных зверей.

Дабы они были здравы в вере. Не ясно, противопоставляет ли апостол косвенно эту здравость упомянутым им болезням или просто заповедует критянам пребывать в здравой вере. Второе понимание мне больше по душе. Итак, коль скоро критяне сами по себе были крайне порочными и легко развращались все больше и больше, апостол хочет с большей строгостью и пунктуальностью удерживать их в правой вере. Затем Павел показывает, каким образом сохраняется эта здравая вера. Она сохраняется там, где не искажается никакими баснями. И чтобы критяне остерегались этой опасности, апостол предписывает им врачевство: не отвращаться душою от правого учения. Ибо Бог хочет, чтобы мы внимали Его Слову так, что одновременно закрывали бы уши для всякого вздора. Действительно, там, где однажды утвердилась истина Божия, все Ему противоречащее будет неразумным и никак не должно обращать к себе наши умы. Поэтому, если мы желаем сохранить веру целостной, мы должны научиться сдерживать все наши чувства, дабы они не стремились к чему-либо чуждому. Ибо, как только кто-то начинает внимать басням, он тут же теряет чистоту веры.

стих 14

Иудейским басням. Баснями апостол называет все глупые измышления. По латыни это звучало бы как «вздор». Ведь тут же добавленные им слова о заповедях людей означают то же самое. Врагами же истины он называет тех, кто, не довольствуясь чистым учением Христовым, примешивает к нему собственные выдумки. Ибо все придуманное людьми следует считать басней. И этот порок апостол прежде всего приписывает иудеям, коль скоро они под видом закона Божия навязывали свои суеверные обряды. Язычники, понимая, что всю предыдущую жизнь провели в горестном заблуждении, отрекались от нее легче, а иудеи, поскольку были воспитаны в набожности, упорно держались за привычные им обряды, и их нельзя было убедить в том, что закон уже отменен. Таким-то вот образом иудеи и возбуждали волнения во всех церквях. Ибо, как только благовестие где-то начинало утверждаться, они без устали оскверняли его собственной закваской. Поэтому Павел не только в целом запрещает критянам отходить от здравого учения, но и как бы пальцем указывает на текущее зло, от которого надо было их предостеречь.

стих 15

Для чистых все чисто. Здесь апостол говорит об одной разновидности баснословных учений. Ибо различение пищи, временно заповеданное Моисеем, иудеи навязывали всем как до сих пор необходимое. Больше того, в подобных правилах они заключали почти всю святость. Сколь пагубным было это для Церкви, мы говорили в другом месте. Во-первых, на совесть набрасывалась петля порабощения. Во-вторых, у неопытных, увлеченных подобным суеверием, на глаза набрасывалось покрывало, и они не преуспевали в чистом познании Христа. Если же кто-то из язычников отказывался нести это ярмо, поскольку к нему не привык, иудеи яростно боролись с ним, как будто речь шла о главном артикуле веры. Поэтому Павел вполне обоснованно постоянно противится подобным искажениям благовестия. И в этом месте он не только опровергает заблуждение иудеев, но и красочно высмеивает их суетность, говоря, что они без всякой пользы утруждают себя воздержанием от отдельных видов пищи.

В первой части предложения апостол утверждает христианскую свободу, возвещая, что для верных нет ничего нечистого. Поскольку же речь здесь идет не о телесном здоровье, а о спокойствии совести, апостол имеет в виду лишь то, что различение пищи, имевшее силу во времена закона, уже упразднено. И по этой же причине очевидно: дурно поступают те, кто в этом вопросе навязывает совести какие-то религиозные правила. Ибо сказанное – не учение какого-то одного века, а вечное изречение Святого Духа, которому не должен противоречить никакой новый закон. Поэтому до конца мира пребудет верным положение о том, что перед Богом никакая пища не является непозволительной. Так что этот отрывок подходяще и подобающе приводят против тиранического закона папы, запрещающего в определенное время вкушение мяса. И мне вполне известно, к каким уловкам прибегают паписты. Они отрицают, что запрещают употребление мяса из-за его нечистоты (ибо признают, что все виды пищи сами по себе чисты и позволительны), и говорят, что устанавливают воздержание от мяса по иной причине: дабы укротить плотское распутство. Как будто бы Бог некогда запретил питаться свининой потому, что считал свиней нечистыми! Ведь даже во времена закона отцы сознавали, что все, созданное Богом, чисто и непорочно, но некоторые виды пищи считались нечистыми именно потому, что было непозволительным их употребление как запрещенное Божиим указом. Поэтому апостол называет здесь все чистым именно в том смысле, что в отношении совести все позволительно. Таким образом, если какой-то закон связывает совесть необходимостью воздержания от определенной пищи, он нечестиво отменяет свободу, дарованную верующим от Бога.

А для оскверненных. Во второй части предложения апостол высмеивает бесполезные и незаконные меры предосторожности подобных учителей. Он говорит, что, остерегаясь нечистоты отдельных видов пищи, эти люди ничего не достигают, поскольку все, к чему они прикоснутся, не может оставаться чистым. И почему? Потому что они сами осквернены, и одним лишь их прикосновением оскверняется то, что в противном случае было бы чистым.

Неверующих же апостол не объединяет здесь с нечистыми, а делает это добавление с целью истолкования. Коль скоро перед Богом нет чистоты, кроме чистоты веры, отсюда следует, что все неверующие нечисты. Поэтому никакими законами или правилами они не достигнут чистоты, к которой стремятся. Ведь, будучи нечисты сами, они не найдут в мире для себя ничего чистого.

Но осквернены. Апостол указывает на источник, из которого проистекает вся грязь, распространяющаяся на всю человеческую жизнь. Ибо, если не очищено сердце, то, хотя бы перед людьми твои дела блистали и благоухали, у Бога они вызовут отвращение собственной гнусностью и вонью. Ибо Господь смотрит на сердце, 1 Samuel 16:7, и: очи Его взирают на истину, Jeremiah 5:3. Поэтому то, что возвышенно перед людьми, перед Ним гнусно и непотребно. Под умом апостол понимает разум, а совесть скорее относится здесь к сердечному чувству.

Здесь надо отметить два момента: Бог оценивает человека исходя из искренности его сердечного чувства, а не из его внешних дел. Кроме того, скверна неверующих столь велика, что заражает не только самого человека, но и все, к чему он прикасается. По этому вопросу я отсылаю читателей ко второй главе книги пророка Аггея. Поэтому в другом месте (1 Timothy 4:5) тот же Павел учит, что все освящается для нас Словом, коль скоро для людей чистым является лишь то, что они с верою принимают из длани Божией.

стих 16

Они говорят, что знают Бога. Апостол говорит об этих людях так, как они этого заслуживают. Ибо лицемеры, настаивая на самых незначительных правилах, при этом спокойно пренебрегают главным в христианской жизни. Поэтому, когда в их откровенных преступлениях проявляется презрение к Богу, они тем самым выдают собственную суетность. Именно это и имеет здесь в виду Павел: желающие казаться воздержанными по отношению к определенному виду пищи, между тем, нагло распутствуют, как бы сбросив с себя ярмо. Их нравы гнусны и порочны, и в их жизни не видно даже искорки добродетели.