Bible Commentaries
Римлянам 16

стих 1

Представляю вам. Большая часть этой главы посвящена приветствиям, поскольку же в толковании их нет никакой трудности, было бы излишним долго на них останавливаться. Я поговорю лишь о тех, которые требуют некоторого пояснения. Вначале Павел представляет Фиву, которой дает верительное письмо. Он хвалит сначала ее служение, поелику честно и достойно трудилась она в Церквах. Затем приводит и другую причину, почему римляне должны принять ее и всячески помогать ей. Потому именно, что и сама она всегда помогала благочестивым. Итак, поелику была она служительницей Кенхрейской церкви, апостол и повелевает принять ее в Господе. Добавляя же, «как прилично святым» (Подобает святым), он намекает, что недостойным будет рабов Христовых, ежели не выкажут они ей почет и гостеприимство. Ведь все члены Христовы соединены любовью, и тех, кто несет в Церкви общественное служение, подобает удостаивать особой чести и любви. Затем, поскольку и сама она всегда заботилась обо всех, апостол приказывает теперь взаимно оказать ей помощь. Ибо человечным будет того, кто по природе своей склонен к благотворительности, не лишать помощи тогда, когда он в ней нуждается. И дабы еще больше склонить их души, апостол перечисляет тех, кому она прежде помогла.

Далее, каково то служение, о котором идет речь, апостол учит в другом месте (1 Timothy 5:9). Ибо подобно тому, как бедные питались из общественной сокровищницы Церкви, им также и оказывали общественную опеку. Для этой опеки отделялись вдовы, которые, свободные от домашних обязанностей и не занятые детьми, хотели полностью посвятить себя Богу и служению благочестия. Поэтому, принятые на сие служение, они становились уже обязанными, так же как тот, кто посвящает себя какому-либо делу, перестает быть свободным и своевольным. Откуда апостол обвиняет в нарушении обета тех, кто, однажды приняв на себя служение, затем от него отказался (1 Timothy 5:11). Поелику им надлежало жить в безбрачии, он запрещает принимать на служение тех, кому менее шестидесяти лет, поскольку знал, что до этого возраста опасно и даже гибельно приносить обет вечного безбрачия. Служение же то свято и полезно для Церкви. Но когда положение дел стало ухудшаться, оно выродилось в праздную монашескую жизнь, которая, хотя и была скверной с самого своего начала, противореча слову Божию, сейчас настолько сильно уклонилась от своего принципа, что стала отличаться от него не меньше, чем чистота отличается от блуда.

стих 3

Приветствуйте Прискиллу и Акилу. Приводимые апостолом свидетельства частично направлены на то, чтобы почиталась сама испытанность, и те, кто больше других может и желает принести пользу, имели авторитет. Ведь тем, кто оказался достойным и испытанным, повсюду оказывается честь. Частично же они направлены на то, чтобы и сами римляне старались соответствовать своей прежней жизни и не ослабевали в стремлении к благочестию, дабы не иссякла их благочестивая пламенность. Честь же, которую апостол оказывает здесь Прискилле и Акиле, – особая, особенно в отношении женщины. И тем самым еще больше выявляется кротость сего святого мужа, который не погнушался иметь соучастницей в деле Господнем женщину, и не постыдился признать этот факт. Она была той самой женой Акилы, которую Лука называет Прискиллой (Acts 18:12).

стих 4

Которых не я один. (Поскольку сей апостол был великим сокровищем для язычников, они, если хотели быть благодарными Богу, должны были высоко его чтить. Итак, неудивительно, ежели все церкви язычников были обязаны тем,кто сохранил ему жизнь.) Поелику Прискилла и Акила не пощадили своей жизни, заботясь о Павле, он свидетельствует о своей личной к ним благодарности. Однако добавляет, что благодарят их также все христианские церкви, дабы этим примером подвигнуть также и римлян. Жизнь одного этого человека заслуженно была столь ценной и дорогой для всех народов, что уподобилась бесценному сокровищу. Посему не удивительно, что все языческие Церкви считали себя обязанными тем, кто уберег его жизнь. То же, что говорит он о домашней их церкви, достойно замечания. Ибо апостол не мог лучше охарактеризовать их семью, нежели наградив их титулом церкви. Слово же «собрание», употребленное Эразмом, мне вовсе не нравится. Ибо явствует, что Павел использовал священное имя Церкви, как знак уважения.

стих 5

Который есть начаток. Намек на законнические обряды. Поскольку люди посвящаются Богу через веру, тот, кто занимает первое место в этом приношении, заслуженно зовется начатком. Далее, как каждый прежде другого призывается к вере, так и Павел присваивает ему прерогативу чести. Это истинно, поелику последнее отвечает первому. Конечно же, далеко не обычна та честь, когда Бог избирает некоторых быть начатком. От длительности времени происходит большая или меньшая испытанность в вере, когда те, кто начал верить раньше, не ослабевают в добром подвизании. Апостол между прочим упоминает и о благодарности Мариам, говоря о ее служении. Нет сомнения, что он приводит все эти похвалы, дабы сделать угодными римлянам тех, кого он хвалит.

стих 7

Приветствуйте Андроника. Хотя Павел не привык приписывать много происхождению и всему прочему, относящемуся к плоти, однако, поскольку родство, которое имели с ним Андроник и Юния, могло кое-что означать, он не пренебрег и этой похвалой. Более важна его вторая похвала, в которой он называет их соузниками, поелику среди украшений воинства Христова не последнее место занимают узы. Называя же на третьем месте их апостолами, он использует это имя (Имя апостола.) не в собственном и привычном смысле, а распространяет его шире на всех тех, кто учредил не одну только церковь, а посвятил свой труд Евангельской проповеди. Итак, тех, кто тут и там проповедуя учение спасения, повсюду насаждает церкви, он в этом месте называет апостолами. Ибо в другом месте он ограничивает апостольство той первоначальной коллегией, которую Христос учредил в лице Своих двенадцати учеников. Иначе было бы абсурдным среди немногих приписывать им такую честь. Поелику же они приняли Евангелие раньше Павла, он не сомневается предпочесть их себе в этом отношении.

стих 11

Из домашних Наркисса. Было бы чрезвычайно недостойным в подобном перечислении обойти молчанием Петра, если бы он находился тогда в Риме. А так и должно было быть, если верить сторонникам Рима. Далее, поскольку в сомнительных делах лучше всего следовать более вероятному предположению, никто из тех, кто судит непредвзято, не поверит в то, что они утверждают. Ибо Петр никогда не был бы обойден молчанием со стороны Павла. Впрочем, достойно замечания то, что здесь нет ни одного их тех выспренных и возвышенных имен, которые позволили бы заключить, что христиане эти были известными людьми. Ибо те, кого перечисляет Павел, для жителей Рима были неприметны и невзрачны. Наркисса, о котором он здесь упоминает, я считаю вольноотпущенником Клавдия, знаменитым многими преступлениями и мерзостями. Тем более удивительна благость Божия, которая проникла и в сей нечистый дом, исполненный всякой гнусности. Удивительно, что сам Наркисс не был обращен ко Христу, однако же благодать удостоилась посетить этот дом, подобный преисподне. Поскольку же Христа стали почитать те, кто жил под властью мерзкого, алчнейшего и развратнейшего человека, отсюда следует, что рабы не должны ждать в этом деле своих господ, но каждый из них пусть следует за Христом сам по себе. Более того, оговорка, добавленная Павлом, показывает, что само семейство раскололось и верными стали лишь немногие.

стих 16

Приветствуйте друг друга с целованием святым. Целование было распространенным и общепринятым знаком благоволения у иудеев, что повсюду явствует из Писания. У римлян же оно, возможно, было менее известным, не считаясь при этом и неприличным; только женщин нельзя было целовать никому, кроме родственников. Но сей обычай вошел в привычку у древних христиан, так что они перед участием в Вечере взаимно целовали друг друга для свидетельствования своей дружбы. Затем они совершали милостыню, дабы то, что изобразили поцелуем, подтвердить самим делом. Подобно тому, как явствует из одной гомилии Златоуста. Отсюда проистек тот обычай, который сегодня существует среди папистов: целовать блюда и приносить подношения. Причем первое есть чистое суеверие, совершенно лишенное какой-либо пользы, а второе нацелено лишь на то, чтобы насытить алчность священников, если только это вообще возможно. Однако, кажется, что Павел не требует здесь точных церемоний, но лишь увещевает христиан к взращиванию братской любви, которую он отличает от мирской дружбы, часто либо исполненной показухи, либо связанной с преступлениями, либо сохраняемой злыми искусствами, но никогда не стремящейся к правильной цели. Говоря же о приветствии церквей, апостол хочет, насколько в его силах, соединить все члены Христовы узами взаимной любви.

стих 17

Умоляю вас. Теперь апостол приводит увещевание, в котором нуждались все церкви, поелику слуги сатаны постоянно стремились породить смуты в Христовом царстве. И производили они сию смуту двумя способами: либо сея раздоры, коими души уводились от единства истины, либо полагая преткновения, коими отчуждались они от любви к Евангелию. Первое происходит тогда, когда истина Божия изничтожается новыми догматами, измышленными людьми, а второе, когда разными уловками ее делают ненавистной и презираемой. Итак, апостол приказывает остерегаться тех, кто делает либо то, либо другое, дабы они не обольстили простодушных. Затем он приказывает их избегать, поелику они наносят вред. И не без причины требует он здесь от верных внимания, поелику часто случается, что по нашей лености и беззаботности превратные болтуны наносят большой вред Церкви еще до того, как против них кто-то выступит.

Затем, ежели благоразумно не следить за ними, они с удивительной пронырливостью будут выползать из всех щелей. Заметь, что речь идет о тех, кто был наставлен в чистом божественном учении. Ибо нечестиво и богохульно разлучать тех, кто согласен в истине Христовой. Однако защищать обман и нечестивые учения под предлогом сохранения единства и мира есть полное бесстыдство. Итак, папистам нет причины делать из этого места повод для возбуждения к нам зависти, поелику боремся мы не с Евангелием Христовым, а с обманом дьявола, коим оно было до сих пор затемнено. Более того, Павел ясно показывает, что осуждает не любые разделения, а лишь те, которые разрушают согласие ортодоксальной веры. Ибо в словах «которому вы научились» присутствует некое ударение; ведь прежде, чем римляне были правильно научены, им надлежало отойти от обычаев отцов и установлений старших.

стих 18

Ибо такие. Апостол говорит о примете, коей лжепророки отличаются от рабов Христовых: они заботятся не о славе Христовой, а лишь о своем чреве. Поелику же они проникают обманно и, приняв чужую личину, скрывают свою злобу, апостол одновременно говорит о том, каково их искусство, дабы кто не оказался обольщен ими. Оно состоит в том, чтобы ласкательством вызывать к себе благоволение. Вестники Евангелия также обладают дружелюбием и приятностью, но в соединении с истиной, так что они не услаждают людей ложными похвалами, и не льстят порокам; эти же мошенники лестью привлекают к себе души, потакая их порокам, чтобы удержать их у себя. Простодушными апостол называет тех, кто неосмотрителен и не способен остерегаться обмана.

стих 19

Ваша покорность. Этими словами он показывает, что не потому увещевает их, что думает о них плохо, а потому, что для них было весьма просто пасть. Другими словами: ваше послушание повсюду восхваляется, так что у меня есть причина радоваться за вас. Однако поскольку часто бывает так, что человек падает по своей простоте, я хочу, чтобы ко злу вы были просты и необучены, а на добро – то есть, всякий раз, когда будет нужно сохранять целомудрие, – были вы мудрейшими из мудрейших. Здесь мы видим, как восхваляется простота в христианах, дабы не претендовали на нее те, кто сегодня высшей добродетелью считает глупое неведение слова Божия. Ибо даже если апостол и одобряет в римлянах то, что они просты и благодушны, он все равно хочет внушить им мудрость, дабы какой-нибудь мошенник не воспользовался их доверчивостью. Он так хвалит их за то, что они не ведают зла, что одновременно хочет научить их его остерегаться. То же, что следует за этим: Бог же мира да сокрушит сатану, скорее является обетованием для их укрепления, чем молитвой. Ибо сатана однажды побежден Христом, но так, что каждый день стремится возобновить войну. Итак, апостол обещает окончательную победу, которая не явлена, покуда идет сражение. Хотя говорит он не только о последнем дне, когда сатана будет открыто сокрушен; но, поскольку в то время сатана, словно сломав все преграды, производил злую смуту, он обещает, что Господь вскоре покорит его и бросит на попрание под ноги верных. Затем следует молитва, чтобы благодать Христова была с ними, то есть, чтобы они наслаждались всеми благами, которые принес нам Христос.

стих 21

Приветствуют вас. Приветствия, добавленные апостолом, частично направлены на взращивание единства среди тех, кто жил далеко друг от друга, а частично на то, чтобы римляне узнали подписи своих братьев под этим письмом. Не потому, что Павел имел нужду в чужом свидетельстве, но потому, что немало пособляет согласие благочестивых. Послание завершается (как можно увидеть) прославлением Бога и благодарением. Ибо апостол упоминает о том великом благодеянии Божием, что удостоил Он народы евангельского света; в этом была явлена великая и никогда до конца не восхваленная его благость. Хотя слова апостола также способны воздвигнуть и утвердить упование благочестивых, дабы, возвысив души свои к Богу, они с уверенностью ожидали всего, что обещает Он дать им ныне, и, созерцая Его благодеяния, утвердили надежду на будущее. Поелику же собрав многое в одном предложении, он сделал его чрезвычайно длинным, нам надлежит по отдельности рассмотреть его части.

Во-первых, апостол воссылает славу одному лишь Богу. Затем, дабы показать, что она полагается Ему по праву, он мимоходом упоминает о нескольких Его качествах, откуда явствует, что лишь Он один достоин всякой похвалы. Он называет Его единым премудрым, каковая похвала, принадлежа лишь Ему, отбирается у всех тварей (К их утешению относится, что апостол назвал Бога Тем, Кто может утвердить их до конца). Хотя Павел, кажется, говорит потом о тайном совете Божием, сие добавление было сделано им весьма искусно, дабы воздвигнуть всех к почитанию премудрости Божией. Ибо знаем мы, как возмущаются люди там, где не видят причины для дел Божиих. Добавляя же, что Бог силен утвердить римлян, апостол уверяет их в их стойкости до конца. И дабы они надежнее успокоились в этой силе, он добавляет, что она явлена нам через Евангелие.
Здесь ты видишь, что Евангелие не обещает нам лишь настоящую благодать, но также приносит уверенность в том, что благодать будет длится вечно. Ибо Бог возвещает не о том, что Он – наш Отец лишь в настоящем, но говорит, что останется им до конца. Более того, Его усыновление продолжается и после смерти, поелику приводит нас к вечному наследию. Остальное сказано для восхваления силы и достоинства Евангелия. Апостол называет Евангелие возвещением об Иисусе Христе (Проповедью), поскольку главный его смысл состоит в познании Христа, а учение его называет откровением тайны (Тайного.), дабы не только сделать нас более внимательными к нему, но и внушить нашим душам наивысшее к нему почтение.
Сколь же возвышенна сия тайна, он показывает, добавляя, что была она сокрыта в течение множества веков от создания мира. В ней нет той напыщенной и броской мудрости, которую требуют сыны века сего, коими оно презирается даже до сего дня. Оно являет неизреченные сокровища небесной премудрости, превосходящие всякий человеческий разум. И если им со страхом поклоняются сами ангелы, то, определенно, никто из людей не способен их воспринять. И премудрость эта не должна умаляться от того, что скрывается она под простотой смиренных и разговорных слов, поелику Господу было угодно усмирить так плотскую гордыню. Поскольку же может породить сомнение тот факт, что тайна сия, сокрытая в течение стольких веков, вдруг так неожиданно явилась, апостол учит, что произошло это не по человеческой дерзости и не по случайному стечению обстоятельств, а по вечному установлению Божию. Там же он закрывает дверь для любопытствующих вопросов, которые склонна выдвигать человеческая пытливость. Ибо все, что происходит неожиданно, люди считают произошедшим ненамеренно, откуда они превратно заключают, что дела Божии абсурдны, или, по крайне мере, запутываются в многочисленных сомнениях.
Итак, Павел говорит, что явившееся сейчас, было постановлено Богом прежде создания мира. Впрочем (Наконец), дабы кто не стал спорить и не обвинил Евангелие в новизне, он приводит пророческие писания, где предсказывалось то, что мы видим исполнившимся. Все пророки до того ясно засвидетельствовали о Евангелии, что нет надобности ни в каком ином подтверждении. Таким способом Бог приготовлял души своих людей к тому, чтобы новизна необычной вещи не слишком их испугала.

Если же кто возразит, что в словах Павла присутствует противоречие, поскольку тайну, о которой Бог свидетельствовал через пророков, он назвал сокрытой в течение веков, то разрешение сей трудности привел Петр (1 Peter 1:12): пророки, вопрошая о принесенном нам спасении, служили не себе, но нам. Посему Бог молчал, возвещая в те времена. Ведь Он удерживал отложенным откровение того, о чем давал пророчествовать свои рабам. Хотя (Далее) то, в каком именно смысле апостол называет Евангелие сокрытой тайной, выражаясь таким образом и здесь, и в Esther 3:9, и в Colossians 1:26, не вполне ясно даже ученым мужам. Более надежно мнение тех, кто относит сие к призванию язычников, о котором Павел конкретно говорил в Послании к Колоссянам.

Я же, хотя и признаю это одной из причин, не могу поверить в то, что она единственна. Мне кажется вероятнее, что Павел имел здесь в виду также и прочие различия между ветхим и новым заветами. Хотя пророки и учили всему, что перешло к нам от Христа и апостолов, они делали это несколько туманно. Поскольку же ныне свет Евангелия весьма ясен, не удивительно, если то, что теперь стало явленным, тогда было сокрытым. И не напрасно Малахия (4:2) возвещает восход солнца праведности; не напрасно Исаия столь возвышенными словами превозносит посланничество Мессии. Наконец, не без причины Евангелие зовется царством Божиим. Ведь по самой сути дела можно ясно заключить, что лишь тогда открыты будут сокровища небесной премудрости, когда Бог через Своего Единородного Сына, словно лицом к лицу явится нам, рассеяв ветхие тени. И апостол здесь вновь говорит о цели проповеди Евангелия, о которой упоминал в начале первой главы: она состоит в том, чтобы Бог привел все народы в послушание вере.