Bible Commentaries
Иоанна 11

стих 1

Был болен некто. Евангелист переходит к иной истории, содержащей рассказ о достопамятном чуде. Помимо того, что Христос, воскресив Лазаря, явил особый пример божественной силы, Он одновременно как бы поместил перед нашим взором образ будущего воскресения. И это было Его последним чудом, завершением чудес, ибо приближалось время Его смерти. Итак, не удивительно, что Он особым образом явил Свою славу в том самом чуде, которое хотел наипрочнейшим образом утвердить в памяти учеников как удостоверение всех предыдущих чудес. Христос воскрешал и других умерших, но теперь явил Свою силу на почти разлагавшемся трупе. Обстоятельства, выявляющие в данном чуде славу Божию, упоминаются по порядку, каждое на своем месте. То, что Лазарь был вифанийцем из селения Марии и Марфы, возможно упомянуто потому, что для верующих он был менее известен, чем его сестры. Ведь эти святые женщины часто выказывали Христу гостеприимство, как сказано о том в Евангелии от Луки (10:38). Весьма грубым вымыслом является то, что монахи и другие подобные им папистские безумцы делают из селения, то есть маленького городка, некую крепость. О таком же незнании говорит и то, что из Марии, сестры Лазаря, они делают ту бесславную и распутную женщину, о которой упоминает Лука в 7 гл. 37 ст. Повод для заблуждения дало им упоминание о помазании. Словно не достаточно ясно, что Христа помазывали часто и притом в разных местах. Грешная женщина, о которой рассказывает Лука, помазала Христа в Иерусалиме, где и проживала. Мария же сделала потом то же самое в Вифании. Прошедшее же время, используемое Евангелистом, относится не ко времени совершения действия, о котором идет речь, а ко времени написания. Он как бы говорит: это та самая Мария, которая впоследствии излила на Христа миро, и из-за которой возник ропот среди учеников (Matthew 26:7).

стих 3

Вот, кого Ты любишь, болен. Очень короткое сообщение, но из него Христос мог легко заключить, чего именно хотели сестры. Ведь в этой жалобе они скромно молили оказать помощь больному. Нам не запрещается молиться более пространно. Однако смысл состоит в том, чтобы возложить наши заботы и все, тяготящее нас, на Бога, умоляя Его Он оказать нам помощь. Так и сестры, разговаривая со Христом, по-семейному изложили Ему свои злополучия, потому что ожидали от Него непременного облегчения. Также следует отметить, что упование на помощь они основывают на любви Христовой, и этого правила всегда надо придерживаться в молитве. Ибо там, где имеется любовь Божия, несомненно присутствует и спасение, поскольку Бог не покидает того, кого любит.

стих 4

Иисус, услышав. Христос Своим ответом хотел рассеять сомнения учеников, дабы те не подумали о Нем плохо, увидев, как Он спокойно слушал о тяготах друга. Итак, чтобы они не беспокоились о жизни Лазаря, Он отрицает, что болезнь – смертельна. Скорее она даст Ему новый повод прославиться. Кроме того, хотя Лазарь потом и умер, Христос почти сразу же восстановил его к жизни. И, имея в виду этот исход, Он сказал, что болезнь эта не к смерти. Другая часть предложения говорит о «славе Божией». Но не надо думать, будто этот довод всегда справедлив. Мы знаем: в гибели отверженных слава Божия блистает не меньше, чем в спасении благочестивых. Однако Христос говорит здесь о той славе Божией, которая сопряжена с Его служением. Кроме того, в чудесах Христовых божественная сила не вызывает страха, но являет себя приятной и благодетельной. Итак, отрицая опасность смерти там, где Он хочет явить Отчую славу, Христос имеет в виду, зачем и с какой целью был послан Отцом. Для того, чтобы служить, а не для того, чтобы губить. Большое ударение также делается на слова «к славе Божией», да прославится Сын Божий. Ибо отсюда мы выводим: Бог так хочет быть познанным в лице Своего Сына, чтобы вся полагающаяся Ему честь приписывалась Сыну. Посему мы читаем в Galatians 5:0 ст. 23: Не чтущий Сына, не чтит и Отца. Так что напрасно турки и иудеи, противясь Христу, заявляют, что почитают Бога. Наоборот, поступая так, они по сути пытаются разорвать Бога на части.

стих 5

Иисус же любил Марфу. Кажется, что здесь наличествует противоречие. Христос два дня оставался за Иорданом, словно пренебрегая жизнью Лазаря, и, однако же, говорится, что Он любил его сестер. Ибо любовь рождает заботу, и посему она сразу же должна спешить на помощь. Кроме того, поскольку Христос есть единственное зеркало божественной благодати, Его промедление учит нас, что любовь Божию не следует оценивать по текущему положению дел. Когда мы просим Его, Он часто откладывает Свою помощь либо для того, чтобы обострить пламенность молитвы, либо для того, чтобы упражнять наше терпение и приучить к послушанию. Итак, верные должны молить Бога, но одновременно сдерживать свои желания, если Бог порой протягивает им руку помощи позднее, чем, кажется, требует необходимость. Ибо как бы Бог ни медлил, Он никогда не дремлет и не забывает о Своих людях. Между тем, мы должны твердо верить в то, что всем, кого Бог любит, Он также желает и спасения.

стих 7

После этого сказал. Иисус лишь тогда явил Свою заботу о Лазаре, когда ученики сочли, что Он уже забыл о нем, или, по крайней мере, предпочел его жизни другие дела. Итак, Он увещевает их перейти через Иордан и направиться в Иудею.

стих 8

Равви! давно ли Иудеи искали. Ученики, устрашая Христа, делают это не столько из-за Него Самого, сколько из-за себя. Каждый из них боялся за себя, поскольку опасность была общей для всех. Итак, ученики, избегая нести крест и стыдясь в этом признаться, делают вид, что заботятся о Своем Учителе. То же самое ежедневно происходит со многими людьми. Ведь те, кто уклоняется от служения из-за боязни нести крест, для сокрытия своего малодушия приводят многочисленные предлоги. И поступают так, дабы не показалось, будто они без должной причины отказывают Богу в повиновении.

стих 9

Не двенадцать ли часов. Этот отрывок толковался по-разному. Некоторые думали, что эти слова учат, сколь изменчивы человеческие души, каждый час меняющие свои намерения. Но это далеко от мысли Христовой. Я бы и не приводил этого мнения, если бы оно не вылилось в распространенную поговорку. Итак, пусть мы довольствуемся подлинным и простым смыслом слов. Во-первых, Христос заимствует подобие от ночи и дня. Ведь тот, кто пролагает путь во тьме, может неожиданно преткнуться, заплутать или упасть. Днем же свет солнца показывает нам путь, избавляя от всякой опасности. Так вот, призвание Божие подобно дневному свету, не позволяющему нам заблуждаться или претыкаться. Поэтому всякий, кого Бог покоряет Слову, идет куда-либо только по Его приказу, имеет Бога в качестве небесного вождя и руководителя, и в подобном уповании может смело и бестрепетно продвигаться своей стезей. Ибо, как сказано в Псалме 90:11, всякого находящегося в пути охраняют ангелы, и под их водительством он странствует безопасно, не претыкаясь ногой о камень. Итак, Христос, полагаясь на сию защиту, смело пошел в Иудею, не боясь побития камнями, поелику нет опасности впасть в заблуждение там, где Бог, исполняя служение солнца, светит нам и управляет нашим шествием. Эти слова учат нас: всякий раз, когда человек полагается на собственный разум без призвания Божия, вся его жизнь есть лишь напрасное и ошибочное странствие. И тот, кто кажется себе самым мудрым, не вопрошая Слово Божие и не прибегая под защиту Духа во всех своих начинаниях, ходит во тьме подобно слепому. Единственный же правильный способ действия состоит в том, что, осознавая свое божественное призвание, мы всегда должны видеть идущего перед нами Бога. За этим правильным обустройством жизни следует твердое упование на успех, поелику Бог не может управлять нами неуспешно.

Подобное знание для нас более, чем необходимо. Ибо едва лишь верные делают первый шаг, следуя за Богом, как сатана воздвигает тысячи препятствий, являет им разные трудности и всеми силами стремится заградить путь. Однако там, где Господь возжигает светильник и приглашает нас в дорогу, надо смело пускаться в путь, даже если нам грозит тысяча смертей. Ведь Он никогда не приказывает нам идти вперед, не воодушевляя при этом обетованием, дабы мы твердо верили: все, на что мы решаемся по Его заповеди, пойдет нам во благо. Таков наш путь: всякий, ставший на него, никогда не ослабеет от усталости. Более того, если препятствия будут выше наших сил, мы, окрыляемые таким образом, всегда будем находить из них выход, пока не достигнем цели. И не потому, что верующим ничего не противится, а потому, что даже противные вещи способствуют их спасению. Итог таков: Бог всегда усердно охраняет тех, кто внимает Его повелениям. Отсюда мы выводим: всякий раз, когда люди, пренебрегая Словом Божиим, бездумно себе потакают и берутся за то, что им нравится, весь их жизненный путь проклят Господом. Их дерзости и слепой похоти всегда готово отмщение. Христос по древнему обычаю разделяет здесь день на двенадцать часов. Хотя летом и зимой дни различны по продолжительности, они всегда содержат двенадцать дневных и столько же ночных часов.

стих 11

Друг наш уснул. Поскольку прежде Иисус отрицал смертельность его болезни, то, дабы ученики не смутились от неожиданного исхода, Он одновременно говорит и о его смерти, и о надежде на воскресение. Удивительна тупость учеников – ведь они подумали, будто Христос говорит об обычном сне. Даже если Его слова содержат иносказание, оно столь часто встречается в Писании, что должно быть знакомо всем иудеям.

стих 12

Если уснул, то выздоровеет. Говоря о целебности сна Лазаря, ученики косвенно отговаривают Христа идти в Иудею. Они не имеют намерения искусно извратить слова Христовы к своему удобству, но, думая, что Он говорил о сне, жадно хватаются за возможность избежать опасности. Августин и многие после него тонко философствуют о слове «сон». Они относят его к смерти потому, что Богу также легко вернуть мертвых к жизни, как нам разбудить спящих. Однако из употребления этого слова в Писании можно заключить, что Христос не имел в виду ничего подобного. Более того, поскольку даже в мирских сочинениях сон часто обозначает смерть, несомненно, что такое использование слова возникло по иной причине. Ведь и бездушный труп, и заснувший человек полностью лишены чувств. Посему и Гомер вполне уместно называет сон образом смерти, κασιγνητος θανατου. Кроме того, поскольку имеется в виду лишь сон тела, безосновательны те фанатики, которые относят это слово к душе. Будто она, лишенная разумения, также подлежит смерти. Далее, Христос в том являет Свою силу, что говорит: Я приду, чтобы разбудить Лазаря. Ведь, хотя, как было сказано, в слове «сон» и не означается легкость воскресения, Христос, тем не менее, показывает Себя Господином смерти, говоря, что пробуждает тех, кого хочет восстановить к жизни.

стих 14

Тогда Иисус сказал им прямо. Примечательно великодушие Христа, смогшего вынести подобную тупость учеников. Действительно, Он отложил на время дарование им большей благодати. Но как раз для того, чтобы в их моментальном обновлении явилось еще большее чудо. Говоря «радуюсь за вас», Он хочет сказать, что Его отсутствие было для них полезным. Ибо сила его показалась бы менее значительной, если бы Он сразу же помог Лазарю. Чем ближе к обычному порядку природы находятся дела Божии, тем менее важными они кажутся и менее яркой представляется их слава. Это мы и наблюдаем ежедневно. Ибо, если Бог сразу же протягивает руку, мы не считаем это Его делом. Итак, дабы ученики признали воскрешение Лазаря воистину божественным делом, его следовало отложить: оно не должно было напоминать человеческое врачевство. Впрочем, следует помнить о том, что уже было сказано: здесь в лице Христа изображается отеческое благоволение к нам Бога. Посему, когда Бог позволяет нам изнемогать под грузом несчастий, мы должны знать: таким образом Он способствует нашему спасению. Мы грустны и обеспокоены, мы воздыхаем и стенаем, но Господь радуется нашему благу. И Его двойное человеколюбие явствует в том, что Он не только прощает наши пороки, но и, радуясь, находит способы их исправить.

Дабы вы уверовали. Христос имеет в виду не начало, но утверждение уже возникшей веры, которая до этого была немощной и слабой. Кроме того, Он намекает: не проявись открыто десница Божия, ученики бы никогда не уверовали.

стих 16

Тогда Фома. До сих пор ученики старались отговорить Христа. Теперь Фома решается за Ним последовать, но все же без упования. По крайней мере, Он не укрепил Себя Христовым обетованием, чтобы следовать за Ним радостным и спокойным. Ибо слова «пойдем, чтобы умереть» скорее выражают отчаяние, в то время как ученикам надлежало быть уверенными в жизни. Далее, фраза «с ним» может относиться как к Лазарю, так и ко Христу. Если относить ее к Лазарю, смысл будет ироническим. Фома как бы говорит: Какая польза нам туда идти? Разве мы не можем отдать должное друзьям и не подвергать себя смерти? Но мне кажется более вероятным другой смысл: Фома не отказывается здесь умереть со Христом. Хотя эта решимость, как я уже говорил, проистекала из слепого рвения. Воодушевляться же скорее следовало из обетования веры.

стих 18

Вифания же была. Евангелист старательно описывает обстоятельства, удостоверяющие данную историю. Он указывает, сколь близка была к Иерусалиму деревня Вифания, дабы кто-то не удивился тому, что многие, кого Бог восхотел сделать свидетелями чуда, пришли оттуда для утешения сестер. Ведь, хотя они влеклись сюда человеческим состраданием, тайный совет Божий собрал их для другой цели: чтобы воскресение Лазаря не прошло незамеченным, и свидетелями его были не только местные. Здесь также обличается злобная неблагодарность народа. Ибо столь ясный пример божественной силы, произошедший в известном месте, при большом стечении людей, и близ ворот города, был тут же ими забыт. Больше того, иудеи, закрыв глаза по своей злобе, не узрели того, что происходило под самым их носом. Уже давно и часто случается так, что люди, страстно желающие чудес, оказываются слишком тупыми и непригодными к их лицезрению. Упоминаемое здесь расстояние было меньше двух тысяч шагов. Ибо стадия содержит шестьсот футов, то есть сто двадцать пять шагов.

стих 19

Утешать их в печали о брате их. Таково было их намерение; но у Бога, как было уже сказано, имелась другая цель. Кроме того, отсюда явствует, что дом Лазаря и его сестер пользовался почетом и уважением. Впрочем, вполне естественно, что смерть близких вызывает у людей плач и воздыхания. Посему не следует порицать то действо, о котором пишет Евангелист. Разве только порочные излишества, повсеместно царящие в нашей жизни, осквернили то, что само по себе невинно.

стих 20

Марфа, услышав. Как мы увидим позднее, Марфа вышла из селения не только из-за почтения к Иисусу, но и чтобы наедине предупредить Его об опасности. Ведь еще свежа была память об угрозе, и ярость врагов еще не утихла. Она немного улеглась после ухода Христа в Галилею, но, прослышав о Его возращении, могла разразиться с новой силой.

стих 21

Господи! Если бы Ты был здесь. Марфа начинает с жалобы, хотя этим она также намекает на свою просьбу. Она как бы говорит: Ты мог Своим присутствием избавить моего брата от смерти, потому что Бог ни в чем Тебе не отказывает. Говоря таким образом, Марфа потакает своим чувствам больше, чем позволяет правило веры. Признаю, что ее слова частично происходят от веры во Христа, но одновременно утверждаю, что они смешаны с беспорядочными чувствами, заставившими ее перейти положенные пределы. Она думала, что ее брат не умер, если бы здесь присутствовал Христос. Но откуда она почерпнула такую уверенность? Действительно, она не содержится ни в каком обетовании Христовом. Итак, вывод следующий: Марфа скорее следовала своим желаниям, чем повиновалась Христу. О ее вере говорит то, что она приписала Христу силу и высшую благость. Надеясь же на что-то сверх слышанного от Христа, Марфа совершила чуждый вере поступок. Ибо всегда должно иметь место взаимное согласие между Словом и верой, дабы человек не выдумал себе нечто помимо божественного Слова. Добавь к этому, что Марфа чрезмерно уповала на телесное присутствие Христово. Посему ее вера, смешанная с неумеренными желаниями, и не лишенная некоторого суеверия, не могла засиять в полную силу. В словах же ее заметны лишь искорки этой веры.

стих 23

Воскреснет брат твой. Дивная кротость Христова: Он, простив Марфе упомянутые недостатки, обещает ей больше, чем она открыто осмелилась просить.

стих 24

Знаю, что воскреснет. Чрезмерная боязливость Марфы проявляется уже в том, что она ослабляет силу Христовых слов. Выше мы говорили, что она зашла дальше положенного, когда по собственному желанию выдумала себе некую надежду. Теперь же она впадает в противоположный порок и колеблется в тот момент, когда Христос уже протягивает руку. Посему мы должны опасаться и того, и другого: оставить Слово Божие, создавая себе ложные надежды; и, чтобы Господь, отверзнув уста, не нашел наши сердца плотно затворенными. Кроме того, Марфа этим ответом хотела выразить, что надеется на нечто больше, чем дерзает вывести из Христовых слов. Она как бы говорит: если Ты говоришь о последнем воскресении, то я не сомневаюсь: брат мой воскреснет в последний день. Я утешаю себя этой надеждой, но, возможно, Ты говоришь мне о чем-то большем?

стих 25

Я есмь воскресение и жизнь. Христос вначале утверждает, что является воскресением и жизнью. Затем Он по отдельности изъясняет каждое их этих положений. Сначала Он зовет Себя воскресением, поскольку по порядку, прежде жизни, идет восстановление от смерти в жизнь. Но весь человеческий род погружен в смерть, и никто не станет причастником жизни, прежде от нее не воскреснув. Посему Христос учит, что Он – начало жизни. А затем добавляет, что дело его благодати – продлить жизнь до бесконечности. То, что Он говорит именно о духовной жизни, ясно доказывает сразу же следующее пояснение. Верующий в Меня, даже если умрет, будет жить. Итак, почему же Христос есть воскресение? Потому что Он возрождает Духом сынов Адама, отчужденных от Бога через грех, и они начинают жить новой жизнью. Об этом я пространнее рассуждал в толковании на Galatians 5:0 ст. 21 и 24. Также и Павел в Послании к Ефесянам 2:5 и 5:8 великолепно истолковал данное место. Пусть же выступят те, кто болтает о том, будто люди природными способностями приготовляют себя к принятию божественной благодати. Ведь, по сути, они утверждают, что мертвые могут ходить. Люди живут и дышат, наделены разумом и волей, но все это толкает их к погибели, потому что нет в их душе ни одной части, которая бы не испортилась и не отвратилась от праведности. Так что повсюду царит одна лишь смерть. Смерть же души – это отчуждение ее от Бога. Итак, верующие во Христа, прежде будучи мертвыми, начинают жить, поскольку вера – это духовное воскресение души. Оно некоторым образом воодушевляет саму душу, чтобы жить для Бога, согласно сказанному: мертвые услышат глас Сына Божия, и услышавшие оживут (выше 5:25). Великая похвала вере – ведь Христос вливает в нас жизнь и, тем самым, избавляет от смерти.

стих 26

И всякий, живущий и верующий в Меня. Толкование второй части предложения: каким образом Христос является жизнью? Таким, что однажды даровав жизнь, Он не допустит ее утраты, но сохранит до самого конца. Ведь что бы случилось с людьми с их плотской немощью, если бы однажды получив жизнь они были предоставлены самим себе? Итак, необходимо, чтобы постоянное пребывание жизни также основывалось на Христовой силе. Чтобы Христос завершил Им же Самим начатое. Верные же потому зовутся никогда не умирающими, что их души, возрожденные нетленным семенем, имеют пребывающий и постоянно поддерживающий их Дух Христов. Если их тело и подвержено смерти из-за греха, дух есть жизнь вследствие праведности, Romans 8:10. То, что внешний человек ежедневно истлевает, не только не мешает их жизни, но даже помогает ей, поскольку внутренний обновляется день ото дня, 2 Corinthians 4:16. Более того, смерть для верующих есть освобождение от самого рабства смерти.

Веришь ли сему? На первый взгляд кажется, что Христос рассуждает о духовной жизни для того, чтобы Марфа оставила прежнее желание. Она хотела восстановить жизнь своему брату. Христос же возражает и говорит, что Он – творец более возвышенной жизни. Он оживляет души верующих Своей небесной силой. Кроме того, не сомневаюсь: Христос имел здесь в виду двойную благодать. Он восхваляет в целом духовную жизнь, даруемую всем Его людям, но одновременно хочет им дать вкусить другой силы. Той, которую вскоре покажет, воскресив Лазаря из мертвых.

стих 27

Так, Господи. Марфа, чтобы доказать, что верит в сказанное Христом, то есть в то, что Он – воскресение и жизнь, отвечает, что верит в Него как в Христа и Сына Божия, ибо такое знание вмещает в себя наивысшее благо. Так что всегда следует помнить о том, для чего был обещан Мессия, и какое служение приписывали Ему пророки. Марфа же, исповедав, что Он есть Тот, кто грядет, подтверждает свою веру пророческими предсказаниями. Откуда следует: от Него ожидали полного восстановления всех вещей и вечное счастье. Он и послан был для того, чтобы воздвигнуть и образовать истинное Царство Божие.

стих 28

Позвала тайно Марию, сестру свою. Возможно, что Христос оставался вне селения по просьбе Марфы, дабы не идти в такое скопление людей. Ибо она боялась за Христа, помня, как недавно Он едва избежал смерти. Посему, чтобы не распустить слух о Его приходе, она тайно сказала об этом своей сестре.

Учитель здесь. Имя «учитель» показывает, какое место занимал Христос в душе этих благочестивых женщин. Хотя они преуспели меньше, чем им полагалось, хорошо уже было то, что они записались в Его ученики. И внезапный уход Марии, вышедшей Ему навстречу, говорил о весьма редком уважении.

стих 31

Иудеи, которые были с нею. Хотя Марфа с разрешения Христа вернулась в дом только для того, чтобы вывести оттуда сестру, замысел Христа был совсем иным. Он хотел, чтобы иудеи были свидетелями Его чуда. Они меньше всего думали об этом, но вовсе не ново, что люди как бы в потемках по тайному провидению Божию идут туда, куда совсем не желают. Они думали, что Мария пошла ко гробу по обычаю тех, кто предавался чрезмерному плачу. Ибо тогда царил порок, состоящий в том, что мужья, лишившись жен, и родители – детей, и, наоборот, жены – мужей, а дети – родителей, а также родственников и друзей, всеми силами старались увеличить свою скорбь. Для этой цели выдумывались различные приемы. Таким образом, когда чувства были уже в смятении, их возбуждали новыми уколами, дабы они еще яростнее и настойчивее восставали против Бога. Кроме того, обязанностью гостей было удержать Марию, дабы та, увидев могилу, не возымела повода для плача. Однако они не дерзнули решиться на такой поступок, но предпочли потакать неумеренности, выставляя себя участниками ее горя. Посему бессильны утешения тех, кто слишком сильно льстит своим друзьям.

стих 32

Пала к ногам Его. Из того, что Мария пала к Его ногам, мы заключаем: Иисус пользовался в ее доме почетом больше, чем полагалось простому человеку. Ведь хотя люди обычно падают ниц перед царями и начальниками, Христос не имел в Себе по плоти ничего царственного и величественного. Посему Мария с иной целью простерлась у Его ног. Она не сделала бы этого, если бы не была убеждена в Его Божественном Сыновстве.

Господи! Если бы Ты был здесь. Хотя по виду она обращается ко Христу почтительно, мы уже показали, что порочного было в ее словах. Она не должна была ограничивать силу Христову, наполняющую небо и землю, Его телесным присутствием.

стих 33

Восскорбел духом. Если бы Христос не сострадал их плачу, Он скорее сохранил бы спокойное лицо. Но Он добровольно приспособляет Себя к сестрам и свидетельствует, что проявляет к ним συμπαθειαν, проявляет до того, что Сам готов заплакать. Думаю: Евангелист, говоря, что Иисус увидел, как Мария и другие плачут, хотел тем самым указать на причину такого чувства. Но я не сомневаюсь: Христос имел в виду нечто более высокое, а именно: общее несчастье человеческого рода. Он знал, что поручено Ему Отцом, и для чего послан в этот мир. Прежде всего, для того, чтобы избавить нас от всякого зла. Это Он показал на деле, и это же восхотел явить серьезностью душевного чувства. Итак, собираясь воскресить Лазаря, прежде чем оказать помощь, Он свидетельствует волнением духа, чувством боли и слезами, что настолько проникнут нашей бедою, словно Сам ее испытывает.

Однако соответствует ли волнение и смятение достоинству Сына Божия? Некоторым кажется абсурдным говорить, что Христос, словно обычный человек, был подвержен человеческим страстям. Они думают, что Христос страдал и радовался только потому, что, когда Ему было угодно, Он по тайному домостроительству создавал в Себе подобные чувства. По мнению Августина Евангелист имел в виду именно это, говоря, что Иисус возмутился, то есть возмутил Самого Себя, в то время как прочих возмущают их чувства, приводя в смущение разум и осуществляя над ними тираническую власть. Итак, смысл, по его мнению, состоит в том, что Христос, в остальных случаях спокойный и свободный от всякой страсти, добровольно возбудил в Себе боль. Я же считаю, что Писание требует здесь более простого толкования. Сын Божий, облекшись в нашу плоть, одновременно добровольно воспринял человеческие чувства, дабы ничем не отличаться от братьев за исключением греха. Таким образом, мы ничем не умалим славу Христову. Ведь Его покорность зовется добровольной, из-за нее Он уподобился нам и в душевных чувствах. Кроме того, покорив Себя в самом начале страданиям, Он не мог в будущем остаться свободным от них. И так доказал, что Он наш брат, дабы мы знали: Христос – Посредник, легко прощающий наши немощи и готовый придти на помощь, поскольку и Сам был искушаем. Если кто возразит, что человеческие страсти – порочны, и потому Сыну Божию не приличествует иметь их вместе с нами, отвечаю: между нами и Христом есть огромная разница. Наши страсти потому порочны, что возникают беспорядочно и неуправляемо, во Христе же они были упорядочены, послушны Богу, умеренны, и поэтому полностью чисты. Более того, людские страсти порочны дважды: во-первых: они мятутся туда-сюда и не упорядочены в должной умеренности, а во-вторых, они не всегда возникают по законной причине, или, по крайне мере, не направлены к законной цели. Они неумеренны, поскольку никто не радуется и не страдает лишь столько, сколько достаточно и сколько разрешает Бог. Многие совершенно сбрасывают с себе всякую узду. Суета нашего ума заставляет нас страдать и грустить о никчемных вещах и без всякой причины, поскольку мы чрезмерно привержены миру. Во Христе же не было ничего подобного. Никакое Его чувство не превысило должных пределов, никакое чувствование не возникало в Нем, кроме как по справедливому и разумному суждению.
Чтобы это стало еще яснее, полезно провести различение между первоначальной человеческой природой, созданной Богом, и этой выродившейся, испорченной грехом. Бог, создав человека, вложил в него чувства, но умеренные и повинующиеся разуму. То же, что теперь они беспорядочны и бунтуют против Бога, является привходящим. Христос воспринял человеческие чувства но без αταξιαν: ведь тот, кто повинуется страстям плоти, не может повиноваться Богу. Христос действительно восскорбел и сильно смутился, но так, что продолжал покоряться Отчей воле. В итоге, если сравнить Его страсти с нашими, они отличаются не меньше, чем чистая мирно текущая вода от вихревых замутненных потоков. Кроме того, этот единственный пример, связанный с Христом, достаточен, чтобы отвергнуть железную бесчувственность стоиков. Ведь именно из Его поступков нам следует выводить правило высшего совершенства. Что может быть лучше, если мы, исправив и усмирив своеволие, вошедшее в наши чувства из-за греха Адама, последуем за Христом, Вождем, вернувшим нас к должному порядку. Так говорит и Павел (1 Thessalonians 4:13). Он требует от нас не каменной бесчувственности, но повелевает обуздывать плач, дабы не предаваться грусти подобно неверующим, не имеющим надежды. Ведь Христос потому и воспринял наши чувства, чтобы Его силой мы победили все, что есть в них порочного.

стих 36

Смотри, как Он любил его. Иоанн говорит здесь о двойственном суждении иудеев относительно Христа. Одни их них сказали: смотри, как Он его любил. И хотя они думали о Христе не столь почтительно, как полагалось, приписывая Ему лишь человеческое, все равно их речь скромнее и разумнее речи тех, кто злобно попрекал Христа за то, что Он не избавил от смерти Лазаря. Хотя эти вторые и хвалят силу Христову, о которой умалчивают первые, они делают это с каким-то попреком. Отсюда явствует, что им были известны чудеса Христовы, но тем отвратительнее их неблагодарность. Они не усомнились упрекнуть Его за то, что в этом случае Он воздержался от чуда. Так неблагодарны Богу и прочие люди. Если только Он не исполняет все наши просьбы, мы тут же начинаем жаловаться на Него. Если до этого Он мне помогал, то почему теперь оставил меня и обманул мои ожидания? Здесь мы видим двойную болезнь, ибо часто необдуманно желаем чего-то неполезного и хотим подчинить Бога превратным похотям своей плоти. Кроме того, мы часто просим не во время, и прежде времени впадаем в пыл нетерпения.

стих 38

Иисус же, опять скорбя внутренно. Христос пришел ко гробу не как праздный зевака, но как атлет, готовящийся к состязанию. Посему не удивительно, что Он опять восскорбел. Перед Его взором была тирания смерти, которую Он намеревался победить. Некоторые толкуют так, что эта скорбь возникла из-за негодования. Христа оскорбило неверие, о котором уже шла речь. Однако мне кажется лучшим другое толкование: Христос смотрел на саму суть, а не на конкретных людей. Затем описываются разные обстоятельства, еще больше превозносящие силу Христову в воскрешении Лазаря. А именно: четырехдневный срок, и то, что могила была заграждена камнем, который Христос повелел убрать на виду у всех.

стих 39

Господи! уже смердит. Это говорит о ее неверии. Ведь она приписывала силе Христовой меньше положенного. Корень зла в том, что неизмеримую, непостижимую силу Божию мы меряем мерками своей плоти.

Из того, что жизни не соответствует гниль и зловоние, Мария заключила, что выхода больше нет. Так случается и с нами: когда дурные помыслы занимают нашу душу, это как-то сдерживает Бога и не дает Его делу совершиться в нас. Действительно, если бы все зависело от Марии, ее брат вечно продолжал бы лежать в гробу. Ведь, отказавшись от надежды на его оживление, она тем самым мешает Христу воскресить умершего, хотя в душе желала как раз обратного. Немощь нашей веры делает так, что, кидаясь в разные стороны, мы сражаемся сами с собой. Одну руку мы протягиваем Богу, моля о помощи, а другой отталкиваем уже подаваемую нам помощь. Марфа не солгала, сказав Иисусу: знаю: все, что Ты попросишь у Бога, Он даст Тебе. Однако немощная и мятущаяся вера слабо помогает, если ее не используют, когда доходит до конкретного дела. Впрочем, в лице Марфы видно, что даже в лучших людях вера имеет множество недостатков. Она первой вышла навстречу Христу. Это редкое свидетельство благочестия. Однако потом она все время чинит Христу препятствия. Итак, дабы нам открылся доступ к благодати Божией, мы должны научиться приписывать Богу большую силу, чем постигает наш разум. Если же для нас не достаточно надежно одно единственное обетование Божие, пусть мы последуем примеру Марфы, по крайней мере, при втором или третьем Его обещании.

стих 40

Не сказал ли Я тебе. Христос порицает неверие Марфы. Она не достаточно понадеялась, услышав Его обетование. Из этого явствует, что Марфе было сказано больше, нежели приведено у Евангелиста. Хотя, как я уже говорил, Христос часто называл Себя воскресением и жизнью. Итак, Марфа осуждена за то, что не ожидала увидеть что-либо божественное.

Если будешь веровать. Это сказано не только потому, что вера открывает нам очи, дабы мы узрели славу Божию в Его делах, но и потому что вера пролагает путь силе и благости Божией. Чтобы Бог проявил их к нам, как сказано в Psalms 80:11: расширь уста твои, и наполню их. Наоборот, неверие заграждает доступ к Богу и словно отталкивает Его руку. Посему в другом месте сказано: Иисус не мог сотворить ни одного знамения из-за их неверия (Matthew 13:58). Не потому что сила Божия привязана к человеческому мнению, но потому что люди, изо всех сил стесняющие ее своей злобой, недостойны того, чтобы ее им являть. Часто Бог преодолевает эти препятствия. Однако всякий раз, когда Он отнимает руку, отказывая неверующим в помощи, это происходит потому, что они, пребывая в оковах неверия, сами ее не принимают.

Увидишь славу Божию. Заметь, что чудо зовется здесь славой Божией; в нем Бог, являя силу Своей десницы, прославляет Собственное имя. Марфа же, послушавшись второго слова Христа, позволила отвалить камень от входа. Она еще ничего не видела, но, осознав, что Сын Божий заповедует не напрасно, охотно полагается на Его повеление.

стих 41

Иисус же возвел очи к небу. Это знак настроившейся на молитву души. Ведь, чтобы правильно призывать Бога, необходимо с Ним соединиться. А это не может произойти, если, поднявшись от земли, не устремиться к самому небу. Не так, как лицемеры, погруженные в глубину плотской мерзости, делают вид, что склоняют к себе небеса. Но то, что они только изображают, детям Божиим дается на самом деле. Тот, кто возводит очи ввысь, не должен в мыслях своих заключать Бога в вышине, Бога, Который все проникает, наполняя и небо, и землю. Однако, поскольку люди не могут иначе отвлечь ум от грубых вымыслов, и постоянно думают о Боге нечто земное, если не возвышаются над миром, Писание призывает нас взирать на небеса, утверждая, что они – престол Божий (Isaiah 66:1). Что касается возведения очей, это не вечное установление, без которого молитва не бывает законной. Ибо мытарь молился с опущенным взором, но молитва его взошла на небеса. Однако упражнение это полезно, дабы люди пробуждались к поискам Бога. Более того, пыл молитвы часто влияет на тело таким образом, что оно неосознанно следует за полетом ума. Действительно, нет сомнений, что Христос, возведя очи к небу, был объят особой пылкостью. Добавь к этому, что Сам, целиком пребывая у Отца, Он и других хотел к Нему привести.

Благодарю. Христос начинает с благодарения, в котором ничего не просит. Хотя Евангелист не говорит о том, что Христос молился и до этого, нет сомнения, что благодарению предшествовало прошение, иначе Отец не мог бы услышать Христа. Вероятно между упоминаемыми Евангелистом воздыханиями Христос и произнес эту молитву. Ведь просто смутиться внутри, как делают глупые люди, было бы для Него весьма нелепо. Теперь же, выпросив для Лазаря жизнь, Он воздает благодарение Богу. Кроме того, приписывая Свою силу Отцу, а не Себе, Христос показывает, что Он – Отчий служитель. Ибо, приспосабливая Себя к людскому восприятию, Он то открыто утверждает Свое божество, приписывая Себе все божественное, то, довольствуясь положением человека, отдает всю славу божества Отцу. И то, и другое Евангелист прекрасно примиряет, говоря: Отец услышал Христа, но Тот воздал благодарение, дабы люди узнали Его посланничество, то есть, признали в Нем Сына Божия. Поскольку величие Христово не могло быть постигнуто во всей своей высоте, сила Божия, явившаяся в Его плоти, шаг за шагом возвышает к ней грубый и ленивый человеческий ум. Ибо, возжелав полностью принадлежать нам, не удивительно, если Он приспосабливается к нам различными способами. Не удивительно, если Претерпевший ради нас уничижение, смиряет Себя для нашей же пользы.

стих 42

Я и знал. Это упреждение, дабы кто не подумал, что Христос не пользуется у Отца таким уж великим благоволением, и не может сотворить чудо, когда только захочет. Итак, Он имеет в виду следующее: согласие Его с Отцом таково, что Тот ни в чем Ему не отказывает. Более того, нет нужды и в молитве, ибо Христос делает лишь то, о чем знает, что оно заповедано Отцом. Однако, дабы лучше засвидетельствовать для людей, что это воистину божественное дело, Он и призывает имя Отчее. Если кто возразит: почему же тогда Он не воскресил всех мертвых, ответ готов: совет Божий положил конец чудесам, зная, сколько из них достаточно для подтверждения Его Евангелия.

стих 43

Воззвал громким голосом. То, что Он не дотронулся рукой, но лишь возгласил голосом, еще больше показывает Его божественную силу. Одновременно Он являет нам таинственную и чудесную действенность Своего слова. Ибо как еще Христос возвращает жизнь мертвым, если не словом Своим? Посему в воскресении Лазаря Христос дал нам видимый знак духовной благодати, которую мы каждый день ощущаем, слушая Его животворящий голос.

стих 44

Обвитый ... погребальными пеленами. Евангелист упоминает о пеленах и платке, дабы мы знали: Лазарь вышел из того гроба, в который ранее был положен. Иудеи и сегодня соблюдают этот способ погребения, и, обвязывая тело пеленами, покрывают голову отдельным платком.

Развяжите. Это сказано для возвеличивания чуда, дабы иудеи, узрев собственными глазами дело Божие, также могли прикоснуться к нему своими руками. Ибо Христос мог и Сам сорвать с Лазаря пелены, или сделать так, чтобы они пали наземь. Однако Он восхотел, чтобы руки присутствующих людей тоже были свидетелями чуда. Паписты трижды достойны осмеяния, выводя отсюда исповедь на ухо священнику. Они заявляют, что Христос, вернув жизнь Лазарю, захотел, чтобы тот был развязан Его учениками. Значит, нам не достаточно примириться с Богом, если Церковь также не отпускает нам грехи. Но откуда они выводят, что развязывание Лазаря было поручено ученикам? Скорее это было сказано иудеям, дабы полностью устранить всякий повод для сомнения.

стих 45

Тогда многие. Христос не позволил совершенному им чуду не возыметь плода. Через него Он привел к вере некоторых присутствовавших. Следует считать, что у чудес имеется двойное назначение. Либо приготовить нас к вере, либо утвердить в этой вере. Здесь Евангелист говорит о первом использовании чуда. Некоторые были поражены и пристыжены силой Христовой и подчинились Ему, став Его учениками. Впрочем, одного только чуда не достаточно для порождения веры. Посему слово «уверовали» должно разуметься как готовность внимать учению Христову. В других же иудеях, поносивших Христа, видна отвратительная неблагодарность или, скорее, ужасное безумие, откуда мы видим, сколь слепым и ядовитым бывает нечестие. Воскресение Лазаря должно было смягчить даже каменные сердца, но нет такого дела Божия, которое нечестие не заражает своей горечью. Итак, чтобы люди получали пользу от Божиих чудес, им необходимо очистить свои сердца. Ибо те, среди кого не царит страх и почтение к Богу, увидь они даже, как небо падает на землю, в своей неблагодарности никогда не перестанут отвергать здравое учение. Так и сегодня многие враги Евангелия подобно безумцам сражаются с открыто явившей себя божественной десницей. Между тем они требуют от нас чудес, но лишь для той цели, чтобы, надменно противясь Богу, явить себя чудищами рода человеческого. То же, что о Христе сообщили именно фарисеям, было вызвано тем, что из-за своего лицемерия они яростнее других противились Евангелию. По той же причине немного спустя Евангелист особо упоминает их, рассказывая о созыве совета. Они составляли лишь часть священников, но Евангелист говорит о них отдельно, ибо они служили закваской, вводившей в безумие весь священнический корпус.

стих 47

Тогда первосвященники. Не менее знаменательна слепота, приписываемая священникам. Если бы они не были такими тупыми и несмысленными, то, увидев столь яркий образец божественной силы, должны были хоть немного проникнуться уважением ко Христу. Ныне же они собираются и совещаются о том, как сокрушить славу Божию, приведшую их в оцепенение. Они не говорят прямо, что объявляют войну Богу, но, не имея сил уничтожить Христа, не сломив божественную силу, они с богохульной дерзостью открыто на нее восстают. Неверие всегда надменно и всегда презирает Бога, но оно не сразу идет на то, чтобы возвысить супротив Него свой рог. Но там, где люди долго противятся Богу, они, в конце концов, решаются на последний шаг: без какого-либо страха Божия подобно древним гигантам возвыситься над самими небесами. Они признают, что Христос совершил много чудес. Но откуда у Него такая сила? Значит, они открыто готовятся к подавлению божественной силы, проявившейся в Христовых чудесах. Между тем Бог не дремлет. Притворяясь на время бездействующим, Он смеется над их тупым превозношением, доколе не придет время прямо излить Свой гнев, как сказано в Psalms 2:12.

Что нам делать? Этими словами они признаются в собственной лени. Как бы говорят: из-за нашего бездействия Христос зашел слишком далеко. Но, поступая решительно, мы могли бы предотвратить Его успех. Вот самоуверенность нечестивых, ни в чем себе не отказывающая. Словно в их власти делать все, что им заблагорассудится. Словно успех того или иного дела зависит от их пожеланий. Если правильно все обдумать, вывод таков: они противопоставляют божественной силе собственное усердие, будто, стараясь, могут превзойти Самого Бога.

стих 48

Если оставим Его. А что будет, если они Его не оставят? Как уже было сказано, фарисеи считали, что могут по своему желанию остановить продвижение Христа, если будут упорно трудиться. Если бы Христос был каким-то мошенником, их долгом было бы вмешаться, дабы овцы не ушли из стада Господня. Однако, признавая Его чудеса, они откровенно свидетельствуют: их не заботит воля Божия, силу Которого они столь надменно презирают.

Придут Римляне. Преступление прикрывается видимой благопристойностью, заботой об общественном благе. Больше всего боялись они того, что их тирания падет. Однако они прикидываются, что беспокоятся о храме, о почитании Бога, и славе народа и его состоянии. Для чего все это? Кажется, они ссылаются на этот повод не ради обмана. Они не обращаются к народу, но совещаются тайно и между собой. Поскольку они сами знают о собственном вероломстве, то почему не говорят открыто о своем замысле и намерениях? Потому, что каким бы грубым ни было их нечестие, оно всегда имеет своей спутницей лицемерие. Оно заползает в самые потаенные пещеры, в самые темные закоулки ума, чтобы прикрыться личиной добродетели. Основное их намерение было в том, чтобы явить образец солидности, умеренности и благоразумия, пуская пыль в глаза других. Однако вероятно, что и сами они были обмануты своей лживой личиной, и вообразили, что имеют справедливый повод преследовать Христа. Так лицемерие, даже если его обличает совесть, опьяняет себя суетными фантазиями, чтобы показаться правым в своих грехах. Между тем, они открыто себе противоречат. Вначале фарисеи признались, что Христос совершил много чудес, теперь же боятся римлян, словно сила Божия, явившаяся в сих чудесах, не могла их защитить.

Придут Римляне. Евангелист хочет сказать: итог их размышлений состоял в том, чтобы уберечь народ от грозящей ему опасности. Если, думали они, римляне узнают о переменах в нашей земле, надо опасаться, как бы, послав войско, они не погубили наш народ вместе с храмом и правильным богослужением. Подобный способ избегать опасности весьма порочен: нам не позволено остерегаться опасностей, отклоняясь от правильного пути. Во-первых, следует узнать, что заповедует нам Бог, и какой бы исход нам не грозил, Его заповедь должна пребывать незыблемой. Фарисеи решили убить Христа, чтобы не испытывать неудобств, проистекающих из Его успеха. Но что, если Он послан от Бога? Отвергнут ли они пророчество Божие, чтобы обрести с римлянами мир? Таковы помыслы тех, кто не почитает Бога искренне и от души. Думая, как поступить правильно, они мятутся туда-сюда, поскольку смотрят только на возможный исход. Но благочестивое и здравое рассуждение состоит в том, чтобы, во-первых, спросить, что угодно Богу, а во-вторых – бестрепетно следовать тому, что Он заповедал. И не трястись от страха, даже если нам грозит тысяча смертей. Ведь наши действия следует направлять не по дуновению ветра, а по воле единого Бога. Всякий, кто спокойно презрит опасности, или, превозмогая страх перед ними, просто покорится Богу, возымеет счастливый исход. Ибо Бог паче чаяния благословляет постоянство, основанное на послушании Его Слову. Неверующим же до того бесполезны их опасения, что, чем больше они страшатся, тем больше запутываются и смущаются. Впрочем, здесь мы видим ярко нарисованную историю нашего века. Желающие казаться предусмотрительными и осторожными поют ту же самую песнь о том, что надо заботиться об общественном спокойствии, что затеянные нами перемены полны опасностей. Возведя же на нас это ложное обвинение, не находят ничего лучше, как, похоронив Христа, пуститься во все тяжкие. Словно столь нечестивое презрение к благодати Божией может им чем-то помочь. Ведь они измышляют средство успокоить толпы, упраздняя при этом спасительное учение. Скорее с нечестивыми произойдет как раз то, чего они боятся. Хотя даже если они и достигнут желаемого, плата окажется слишком великой: презрение Бога ради угождения миру.

Местом нашим. Неясно, разумеют ли они храм или свою родину. Однако благополучие свое они видят и в том, и в другом. Ибо по разрушении храма прекратились жертвоприношения, тожественное поклонение Богу и призывание Его имени. Посему, если они заботились о религии, то прежде всего должны были думать о храме. Кроме того, они беспокоились о положении церкви, дабы ее снова не удалили из собственной земли. Они помнили о вавилонском изгнании, которое прежде всего было суровым мщением Божиим. Среди них имели хождение слова, часто встречающиеся в законе: если Господь изгоняет их с их земли, это означает Его отречение от народа. Итак, иудеи заключили, что, если Христос не умрет, Церковь не будет пребывать в безопасности.

стих 49

Некто Каиафа. Совещание было кратким; Каиафа не потерпел долгих колебаний. Он указывает им на один из способов спасения – убийство невиновного. Вот на какое преступление решаются те, кто без страха Божия больше черпают от умствований плоти, нежели от божественного Слова. Они думают, что благо принесет им то, чего не позволяет свершать Творец всякого блага. Это то же самое, как если бы Каиафа сказал: надо вызвать гнев Божий, дабы жить спокойно и благополучно. Посему научимся отсюда: никогда не следует отступать от закона, поелику нельзя надеяться на благо, кроме как по благословению Божию, обещанному не бунтарям, просящим помощи у дьявола, а верным, в простоте ходящим своими путями. Однако же его довод кажется в чем-то обоснованным: ведь общественное благо всегда надо предпочитать частному. Но, как я уже говорил, смертью невинного народ спасается так же, как спасется человеческое тело, если ему перерезать глотку или пронзить мечом грудь.

Будучи на тот год первосвященником. Евангелист не зовет его первосвященником того года, словно служение это длилось всего год. Но, поскольку оно стало предметом торговли, то и давалось разным людям против заповеди закона. Бог хотел, чтобы эта честь оканчивалась лишь смертью человека, но, когда наступил хаос и неразбериха, римляне по своей воле начали внезапно менять первосвященников. Кроме того, Евангелист отрицает, что Каиафа сказал это от самого себя, не потому, что он, словно очарованный, не думая, изрек какие-то слова (ибо он говорил вполне осмысленно), а потому, что Каиафа был движим горним внушением. Ибо Бог восхотел, чтобы он засвидетельствовал нечто большее, чем мог понять сам. Итак, Каиафа стал словно двуязычным: он изрек нечестивый и жестокий совет об убийстве Христа, гнездившийся в его душе, но Бог так повернул его речь, что под двусмысленными словами было высказано горнее пророчество. Бог восхотел, чтобы от первосвященнического престола исходили небесные пророчества, дабы у иудеев не было повода оправдывать свое неведение. Тогда ни у одного из присутствовавших не проснулась совесть, но потом они поняли, что глупость их не имела извинений. И нечестие Каиафы здесь не помеха: его язык служил лишь органом Духа Святого, ибо Бог скорее смотрит на установленное Им служение, чем на лицо конкретного человека. Посему слова, исшедшие от столь возвышенного престола, должны были быть услышаны и вызвать к себе большее уважение. Таким же образом Бог восхотел благословить Свой народ устами Валаама (Numbers 23:8), которого наделил пророческим духом.

Однако достойны осмеяния паписты, заключающие отсюда, что надо считать пророчеством все исходящее из уст Римского Первосвященника. Во-первых, уступая им, скажем, что глупо считать, будто каждый верховный священник является одновременно пророком. А во-вторых, им необходимо доказать, что Римский Первосвященник поставлен по заповеди Божией. Ведь священство одного человека было упразднено с приходом Христа. И мы нигде не находим божественного предписания о том, что один человек должен предстоять всей Церкви. Однако уступим им и в этом: пусть право и честь действительно перешли к Римскому Епископу. Посмотрим тогда, какую пользу принесло священникам пророчество Каиафы. Они согласились с его мнением и приговорили Христа к смерти. Пусть же от нас далеким будет подобное послушание, толкающее нас к ужасному отступничеству и отречению от Сына Божия. Ведь Каиафа одним и тем же голосом пророчествует и богохульствует. И те, кто ему последовал, презрев пророчество, приняли богохульство. То же самое подстерегает и нас, если мы будем слушать римского Каиафу, ведь иначе сравнение не окажется полным. Спрашиваю: разве вследствие того, что Каиафа один раз произнес пророчество, все слова первосвященника следует считать богодухновенными? Ведь немного спустя он же осудил в богохульстве Главу и Начальника нашей веры. Отсюда мы заключаем: то, о чем говорит Евангелист, было чрезвычайным событием. И глупым будет выводить из этого общее правило.

стих 51

Иисус умрет за народ. Евангелист говорит: итог нашего спасения состоит в том, что Христос соберет нас всех воедино. Ведь таким образом Он примиряет нас с Отцом, у Которого источник жизни. Отсюда мы заключаем, что человеческий род отчужден от Бога, доколе сыны Божии не соединятся под единым Главою Христом. Значит, общение святых есть предуготовление к вечной жизни. И во власти смерти остаются все, кого Христос не собирает к Своему Отцу, что мы снова увидим в семнадцатой главе. Посему и Павел (Esther 1:10) учит: Христос послан, дабы собрать все, что на небе и на земле. Значит, чтобы обладать спасением, которое принес Христос, нам надлежит, устранив разногласия, быть едиными с Богом, с ангелами и с самими собой. Причина же и залог сего единства – смерть Христова, коей Он все привлек к Самому Себе; и посредством Евангелия мы каждодневно прилагаемся к Его овчарне.

стих 52

И не только за народ. Евангелист хочет сказать, что примирение, достигнутое Христом, распространяется и на язычников. Однако, как называть сынами Божиими тех, кого сделали врагами Божиими рассеяние и заблуждение? Отвечаю: как уже было сказано: в сердце Божием пребывают и те сыны, которые сами по себе еще блуждают и являются потерянными овцами. Более того, даже не овцами, но скорее волками и диким зверьем. Итак, Евангелист, называя людей еще до призвания сынами Божиими, говорит так, исходя из их избрания Богом. Уже потом эти люди начинают проявлять веру и становятся явными сынами и для себя, и для других.

стих 53

Положили убить Его. Евангелист говорит, что Христос снова бежал, узнав о таковой ярости Своих врагов. Однако будем помнить: Он бежал не для того, чтобы уйти от исполнения Отчего призвания. Он думал лишь о том, чтобы пойти на добровольную смерть во время, предначертанное Богом. Кроме того, совещание, о котором упоминает Евангелист, касалось не столько убийства Христа, сколько изыскания способа заставить Его замолчать. Они уже решили взять Его от среды; им оставалось лишь придумать, каким образом это сделать.

стих 54

Называемый Ефраим. Имя города, которое мы здесь читаем, я считаю либо неправильно произносимым, либо совсем новым. Мы знаем, сколь сильно изменился язык после вавилонского плена, и как изменилось лицо земли. Посему не удивительно, если упоминаются некоторые места, о которых не знала древность. Евангелист же, говоря об учениках Христовых, называет так не всех, кто принял Его учение, а лишь постоянных Его спутников, привыкших жить в Его обществе.

стих 55

Многие ... пришли. Иудеям не было строго заповедано очищаться перед пасхальным жертвоприношением. Поэтому Евангелист говорит, что пришли не все, но многие. Ни одному нечистому не было позволено принимать участие в трапезе, но освящение, о котором идет речь, было введено добровольно по частному почину, дабы тем, кто перед праздником не совершил должного обряда, также не запрещалось вкушать. Кроме того, Евангелист имеет в виду следующее: показать, сколь широкой была молва о Христе по всей Иудее. Ведь люди, отовсюду собиравшиеся в храм, прежде всего стремились найти Христа, и говорили друг с другом именно о Нем. Они искали Его по человеческой привычке, но вскоре поняли, что тирания священников мешает Ему объявиться открыто.