Bible Commentaries
Деяния 22

стих 1

Хотя из первых слов и можно заключить, куда именно клонил Павел, поскольку речь его оказалась оборванной, неизвестно точно, что именно он собирался сказать. Итог приведенной здесь первой части таков: Павел, будучи правильно и верно наставленным в учении закона, являл собой всему миру пример благочестивого и набожного почитателя Бога. Затем, оскорбившись евангелием Христовым, он стал известен священникам, считавшим его одним из главных защитников закона. В-третьих, Павел не по дерзости перешел в новую секту. Он присоединился ко Христу, будучи сломлен и побежден небесным откровением. В-четвертых, Павел не ввязался в неизвестное ему дело. Напротив, Бог дал ему добросовестного наставника, от которого он разузнал все. Наконец, вернувшись в Иерусалим, и желая принести пользу соплеменникам, он не получил дозволения от Бога. Значит, не по дерзости, не из-за ненависти к своему народу, но по заповеди Божией Павел возвещает спасительное учение внешним.

Мужи братия и отцы! Удивительно, как Павел воздает такую честь отчаянным врагам Евангелия. Ведь они уже разорвали все братские узы, и, подавляя славу Божию, лишили себя всякого достоинства. Но поскольку Павел говорит как один из представителей этого народа, он, без притворства его любя, столь почтительно и приветствует его вождей. Действительно, отречение их еще не было явным, и хотя сами они лишились всякого достоинства, достойной оставалась благодать божественного усыновления, с почтением признаваемая в них Павлом. Итак, называя их отцами и братьями, Павел смотрит на столько на их заслуги, сколько на данное им от Бога возвышенное положение. И вся речь его построена так, чтобы ласково, но без лести, суметь принести им должное удовлетворение. Значит, научимся и мы так воздавать честь людям, чтобы при этом оставались незыблемыми права Бога. Тем более презренна гордыня папы, который, сделав себя первосвященником без всякого повеления Божия и голосования Церкви, не только присвоил себе всевозможные титулы, но и тираническую власть повелевать Самим Христом. Как будто Бог, возвышая людей, отдает им Свои права и Сам опускается до их уровня.

стих 2

Что он заговорил с ними на еврейском языке. Вполне понятно, что в том месте, где царит разнообразие языков, мы охотнее слушаем людей, говорящих на нашем наречии. Но у иудеев была еще одна особая причина. Они считали Павла враждебным своему племени, ненавидящим даже его язык, или же неучем, не выучившим язык того народа, на происхождение от которого ссылается. Теперь же, услышав отеческую речь, они начинают думать о нем немного лучше. Далее, не ясно, говорил ли Павел на еврейском или на сирийском языке. Ведь мы знаем: язык иудеев после изгнания испортился и выродился, восприняв много слов из халдейского и сирийского. Я предполагаю, что Павел, обращая речь и к народу, и к старейшинам, воспользовался повсеместно принятым тогда наречием.

стих 3

Я Иудеянин. Поскольку у иудеев царила в то время полная сумятица, многие мошенники и пришлые люди, прикрывая свои злодеяния, ложно выдавали себя за иудеев. Посему Павел, очищая себя от подобных подозрений, начинает с обстоятельств собственного рождения. Затем, он говорит, что достаточно известен и в Иерусалиме, обучаясь здесь с младенческих лет. Хотя последняя фраза сказана не только с целью удостоверения факта. Ведь было весьма важно, чтобы иудеи знали, сколь тщательно обучался Павел установлениям закона. Неученые люди больше других склонны поднимать смуту. Но тогда бы уничтожился церковный порядок. Так что религия не только распалась бы на разные секты, но и пришла бы в полное расстройство. Павел же указывает на то, кто именно был его учителем, дабы никто не подумал, будто он, будучи неучем, по этой причине и отошел от культа отцов. Ведь многие люди, чей разум не просвещен учением, забывают о своем происхождении и становятся отбросами общества. Однако Павел особо указывает на то, что правильно наставлен в учении закона, давая иудеям понять: в отличие от других он возбуждает споры не по незнанию и не измышляет ничего абсурдного. Неизвестно, имел ли он в виду того самого Гамалиила, о котором упоминалось раньше. Об учениках же говорят, что они сидят у ног учителя, поскольку, не обладая еще твердым знанием, должны проявлять обучаемость и скромность, подчиняя разум наставникам и завися от их указаний. Так о Марии говорится, что они сидела у ног Иисуса, внимая Его поучениям. Если же подобное уважение надо выказывать земным учителям, сколь больше подобает нам сидеть у ног Христовых, выказывая покорность Тому, Кто вещает с небесного престола. Эта фраза говорит нам об обязанности юношей и подростков, дабы те проявляли покорность, не возносились над учителями в глупом самоуповании, но, напротив, позволяли себя учить в тихом и скромном расположении духа.

Наставленный в отеческом законе Древний переводчик перевел дословно: наставленный по истине отеческого закона. Хотя άκρίβεια – скорее точность, нежели истина. Но спрашивается: зачем делать это тонкое дополнение, когда для всех имелся одинаковый по смыслу закон. Мне кажется, что Павел отличает здесь впитанное им более чистое знание закона от народного его понимания, сильно отличавшегося от подлинного смысла установлений. Хотя закон Господень, даже в среде лучших учителей, был осквернен многочисленными дополнениями, поскольку тогда у многих религия была еще более испорчена, Павел заслуженно хвалится тем, что правильно и тщательно наставлен в отеческом законе. Или же, что то же самое: наставлен точно. Дабы кто не подумал, что он лишь отчасти вкусил закон, подобно любому простолюдину. Но поскольку многие правильно наученные все же исполнены эпикурейского презрения к Богу, Павел свидетельствует, что был истинным ревнителем закона. Он как бы говорит: с учением у него соединялось искренне усердие к благочестию. Так что он ни в коем случае не играл со священными предметами подобно мирским людям, намеренно смешивающим все подряд. Кроме того, поскольку ревность его в то время была необдуманной, он уподобляет себя в этом прочим иудеям. Но сказанное можно понять и в положительном смысле: ранее апостол не меньше их искренне почитал Бога.

вирши 4-5

Гнал последователей сего учения. Другими словами: в высшей степени был враждебен учению Христову и яростнее прочих стремился к его уничтожению, доколе меня не обуздала божественная десница. В свидетели сказанного Павел приводит первосвященника и старейшин. Посему не могло быть никакого подозрения по поводу его внезапной перемены. Говоря же, что получил письма к братьям, Павел имеет в виду иудеев. По смыслу он зовет их соплеменниками, но, желая смягчить, употребляет более почетный титул. Таким образом, апостол больше всего старается уверить в подлинном и законном происхождении своем от этого народа, а также в усердном с ним единении.

вирши 6-7

Когда же. Поскольку эта история полнее изложена в 9-й главе, здесь я довольствуюсь лишь кратким повторением сказанного. У нашего отрывка есть особенность и отличие, состоящие в том, что Павел упоминает здесь обстоятельства, доказывающие божественность его обращения. И это – третья часть его речи. Иначе поступок его можно было обвинить в непостоянстве, дерзости или в чем-нибудь столь же позорном. Ибо отходить от начатого поприща благочестия – самый нетерпимый на свете грех. Не говоря уже о неисполнении своего поручения. Итак, Павел, дабы обращение его не казалось кому-то подозрительным, упомянув о множестве чудес, учит, что автором перемены был Сам Бог. Ночью часто блистают молнии, рождаясь от теплых земных испарений. Однако весьма необычно, что свет не только воссиял в полуденное время, но и объял Павла подобно молнии, заставив его от страха пасть с лошади и приникнуть к земле. Другое чудо состояло в том, что с неба раздался голос. Еще одно – в том, что спутники не слышали сказанных ему слов. Затем говорится о прочих чудесах: после прихода в Дамаск сбылось предсказание о том, что именно Анания выйдет ему навстречу. Кроме того, зрение Павла восстановилось как бы в один миг.

Упал на землю. Поскольку Павлом обуревала фарисейская гордыня, ему, чтобы услышать глас Христов, надлежало смириться и как бы изничтожиться. Он не презрел бы Бога открыто и не посмел бы отвергнуть небесное откровение. Однако душа Павла никогда бы не послушалась зова веры, если бы он остался в прежнем состоянии. Значит, яростный порыв бросает его на землю именно для того, чтобы научить добровольному смирению. Далее, в словах Христовых присутствует только короткий упрек, но даже он сумел обуздать свирепость Савла. Так что мы можем почерпнуть из происшедшего особое утешение. Христос, выступая от лица всех благочестивых, говорит, что Сам испытывает все выпадающие им скорби. Ведь нельзя придумать что-либо более сладкое для смягчения тяжести гонений, чем слова о том, что Сын Божий не только пребывает с нами, но и страдает в нас. И, наоборот, кровавые враги Евангелия, ныне глупо радующиеся злополучиям Церкви, будут знать, кого именно они преследуют.

стих 9

Бывшие же со мною. Расхождение, кажется, присутствующее в словах Луки, как показано в другом месте, лишь мнимое. Ранее Лука говорил, что пораженные спутники Павла слышали голос, но никого не видели. Здесь же он отрицает, что они слышали глас Говорившего с Павлом, хотя и видели воссиявший свет. Но вовсе не глупо предположить, что спутники слышали какой-то неясный голос. И все же не различали слов, как их различал Павел. Ведь именно его Христос хотел усмирить и укротить. Итак, они слышали голос, поскольку звук вибрировал в их ушах, и понимали, что тот доносится с неба. Но не слышали Говорившего с Павлом, поскольку не разумели, что именно говорил Христос. Они также видели сияние, окружавшее Павла, но не видели Того, Кто обращался к нему с неба.

стих 10

Что мне делать? Вот – слова смирившегося человека. Вот – истинное обращение к Богу, когда, отложив ярость, мы охотно подставляем выю под Его ярмо и готовы исполнить любые Его приказы. К тому же, начало правильного поведения в том, чтобы вопросить уста Господни. Ибо напрасно стараются те, кто думает покаяться без Его Слова. Далее, Христос, поставив Ананию учителем Павла, сделал это не ради презрения, как бы отказываясь учить его Сам, но желал, таким образом, прославить внешнее церковное служение. И на примере одного человека всем нам преподал научение, дабы мы не тяготились слушать Его, говорящего людскими устами. Сюда же относится и следующая фраза: глаза Павла были застланы, доколе он, выказав себя учеником, не доказал собственное смирение. Конечно же, Бог не ослепляет всех, кого хочет научить. Но здесь предписывается общее для всех правило: желающие быть мудрыми для Бога, пусть поглупеют в самих себе.

стих 12

Некто Анания. Павел переходит к четвертой части своей речи. А именно: он присоединился ко Христу не только пораженный чудесами, но и будучи твердо наставленным в евангельском учении. Я уже говорил, что Анания вышел навстречу Павлу не случайно, но под водительством Христовым. Павел же, хваля его за законническое благочестие и говоря о добром свидетельстве со стороны всего народа, упреждает тем самым превратное понимание своих слов. Ранее сторонясь язычников, он никогда бы не был принят ими как учитель. Кроме того, отступник от закона сам заслуживал бы полного отвержения. Итак, Павел свидетельствует: Анания почитал Бога по закону, его благочестие было известно и восхваляемо всеми иудеями. Поэтому он не должен казаться подозрительным. Выражение «по закону» некоторые несведущие люди относят к следующим словам: то есть, Анания одобрялся всеми по закону. Но скорее это слово отделяет религию Анании от языческих суеверий. Хотя следует отметить: закон упоминается не для того, чтобы утвердить заслуги дел, противоположные благодати Божией, но для того, что снять все подозрения касательно благочестия Анании со стороны иудеев. Из того же, что он восстановил зрение Павлу одним словом, явствует: Анания, как говорилось выше, послан от Самого Бога.

стих 14

Бог отцов наших. Поскольку больше всего побуждает нас окрыленно стремиться к Богу признание незаслуженной благости, которой Он предваряет нас, призывая от погибели в жизнь, Анания начинает именно с этого учения. Бог, – говорит он, – предназначил тебя познать Свою волю. Павлу сообщается о том, что Господь призрел его еще блуждающим и далеким от собственного спасения. Таким образом, предопределение Божие упраздняет все приготовления, о которых бредят софисты, словно человек по свободной воле предваряет благодать Божию. Называя же Бога – Богом отцов, Анания имеет в виду обетования Божии, дабы иудеи знали: последние включают и новое для них призвание Павла. Значит, люди, переходящие ко Христу, никак не отходят от закона.

Итак, этими словами Павел подтверждает то, что ранее доказал на собственном примере: он – не перебежчик от Бога Авраама, уже давно почитавшегося иудеями, но остается в отеческом и древнем культе, которому научился от закона. Посему там, где речь заходит о религии, пусть пример Павла научит нас не воображать какого-то нового Бога (как то сделали паписты, магометане, и обычно делают все еретики), но сохранять Того, Кто некогда явил Себя и в законе, и в разных пророчествах. Такова та древность, в которой нам постоянно следует пребывать. А не та, которой напрасно гордятся паписты, вообразившее себе нового бога, которому научились от святых отцов. То же самое надо сказать и об иудеях, религия которых, будучи чуждой закона и пророков, с необходимостью воображает вымышленного и ничтожного бога. Ибо Тот, Кто некогда восхотел называться Богом Авраама и отцов, явился нам в лице Сына и ныне в собственном смысле именуется Отцом Христа. Посему всякий, отвергающий Сына, не имеет и Отца, не способного отделится от Единородного.
Анания также говорит о том, что истина Евангелия воссияла ныне Павлу по незаслуженному избранию Божию. Отсюда следует, что достигнуто это не его усердием, о чем также свидетельствуют обстоятельства дела. Ибо Павел был непослушнее всех, доколе его не покорил Христос. Если же спросить о причине происшедшего, то Анания отсылает нас к запечатленному завету Божию. Действительно, познание воли Божией настолько ценно, что люди не могут достичь его собственными усилиями. То же, что Анания говорит о Павле, не следует относить ко всем. Сокровище веры не предложено всем без разбора. Оно особо предлагается избранным Божиим. Далее, в чем именно заключается эта воля Божия, ясно видно из следующего предложения. Ибо Бог, многообразно и разнообразно говоривший через пророков, в последние дни явил Себя и Свою волю в Собственном Сыне.

Увидел Праведника. Поскольку почти все греческие кодексы приводят мужской род, удивительно, как Эразму захотелось перевести в среднем роде: праведное. Читатели видят, сколь натянут и холоден этот смысл. Посему не сомневаюсь: слово «праведник» означает здесь Самого Иисуса Христа. Таким образом, контекст вполне согласуется. Ведь сразу же после следует: услышишь голос из уст Его. Но очевидно, что самое большое желание святых – наслаждаться лицезрением Христовым. Отсюда происходит исповедание Соломона: ныне отпускаешь, Господи, в мире раба Твоего. Ибо видели очи мои спасение Твое (Luke 2:29). Итак, данное лицезрение, о котором вожделели по словам Самого Христа (Luke 10:24) цари и пророки, обоснованно превозносится как особый дар Божий. Кроме того, поскольку мало полезно только глазами видеть Человека, находящегося, как мы знаем, на краю погибели, сюда же добавляется и слышание слова. Анания говорит и о цели, с которой Бог удостоивает Павла такой чести: дабы тот стал публичным свидетелем Его Сына. Он готовит Павла так, чтобы тот не только обучился частным образом, но и отличался большим усердием, собираясь стать учителем всей Церкви.

стих 16

Итак, что ты медлишь. Нет сомнения, что Анания верно напитал Павла начатками благочестия. Он не крестил бы человека, лишенного истинной веры. Но Лука, опуская многое, дает только краткий итог речи. И поскольку Павел говорит, что искупление, обещанное во Христе, ныне исполнено, Анания заслуженно считает, что можно не откладывать крещение. Кроме того, говоря: что медлишь? – он не укоряет Павла, не обвиняет его в неусердии, но имеет в виду, что крещение, добавленное к обрезанию, много усиливает Божию благодать. Похожую мысль можно найти и в главе 10-й. Кто может запретить креститься водою людям, так же как и мы наделенным Святым Духом? Когда же добавляет: омой грехи твои, – то сими словами выражает силу и плод крещения. Он как бы говорит: омой грехи твои святым крещением. Поскольку же внешнему и тленному элементу здесь, кажется, приписывается больше, чем следует, спрашивается: разве крещение является причиной нашей чистоты? Действительно, кровь Христова – единственное умилостивление за грехи, и как она однажды излилась с этой целью, так же Дух Святой постоянно очищает нас ее окроплением. Поэтому эту честь нельзя переносить на символ воды без оскорбления Христа и Святого Духа. И опыт показывает, сколь склонны люди к подобному суеверию. По этой причине, многие благочестивые люди, дабы не связывать веру с внешним символом, чрезмерно преуменьшают силу крещения. Но следует придерживаться меры и ставить таинства на надлежащее им место. Дабы те не затемняли славу Христову, и одновременно не лишались своей действенности и пользы. Посему в первую очередь следует верить, что только Бог очищает нас от грехов кровью Своего Сына. И дабы очищение это было в нас действенным, Сам работает в нас тайной силою Духа. Значит, когда идет речь об отпущении грехов, не следует искать иного автора кроме Небесного Отца, и какой-либо другой материальной причины кроме крови Христовой. Если же говорить о причине формальной, первое место займет Святой Дух, но добавляется и внешнее средство: проповедь Евангелия и само крещение. Кроме того, хотя один лишь Бог действует в нас силой Своего Духа, ничто не мешает Ему употреблять соответствующие орудия по Собственному усмотрению. Внешним элементом Он никак не умаляет Свой Дух и кровь Христову, но хочет через него помочь немощи нашей плоти. Итак, поскольку крещение помогает нашей вере воспринимать отпущение грехов только от Христовой крови, оно называется омовением души. Таким образом, омовение, о котором упоминает Лука, относится здесь не к причине, а к смыслу, подразумеваемому Павлом. Ведь из принятого символа он лучше познал, что ему отпущены грехи. Хотя одновременно следует отметить вот что: в крещении нам предлагается не голый образ, но добавляется и сама вещь. Поскольку Бог ничего не обещает лживо, но воистину совершает означаемое в символе. С другой стороны, следует остерегаться привязывать силу Божию к таинствам. Ибо внешнее совершение крещения помогает лишь тогда, когда это будет угодно Богу. Таким образом, разрешается другой способный вызвать недоумение вопрос. Ведь Павлу, получившему свидетельство благодати Божией, уже были отпущены грехи. Значит, Павел не был омыт крещением, но просто обрел новое подтверждение уже полученной благодати.

Призвав имя. Нет сомнения, что здесь имеется в виду Христос. Не потому, что во время крещения призывается имя одного Христа, но потому, что Отец велит нам просить у Него все означаемое крещением. И воздействие Духа направлено лишь на то, чтобы сделать нас причастниками Его смерти и воскресения. Итак, Христос делается главным автором крещения, но постольку, поскольку Его дал нам Отец, и поскольку Он изливает в нас Его благодать через Святого Духа. Таким образом, призывание имени Христова содержит в себе упоминание Отца и Сына. Так что Анания не имеет в виду, будто надо произносить только имя Христа, но говорит о молитве, которой верующие свидетельствуют: действенность внешнего символа находится лишь во власти Христовой. Ибо таинства сами по себе не содержат никакой силы спасения и ничего не значат. Посему эта часть словно уточняет предыдущую фразу: Анания четко отсылает Павла ко Христу, отваживая его от упования на внешний элемент. Известно, сколь сильно отходят от данного правила паписты, приписывая причину благодати своим экзорцизмам. Они не только не стремятся направить ко Христу свой несчастный народ, но и заменяют Христа крещением, оскверняя экзорцизмами Его священное имя.

стих 17

Когда же. Эта часть не была бы заключительной, если бы речь Павла не прервали безумные крики. Однако из приведенного выше контекста замысел апостола вполне очевиден. Он начал говорить о своем служении, показывая, что ушел от иудеев не добровольно, и не по злобе лишил их собственной заботы. Эта заповедь Божия против всех чаяний и намерений отослала его к язычникам. Ибо он пришел в Иерусалим, чтобы рассказать своему народу о вверенной себе благодати. Однако Господь прогнал его из этого места, лишив всякой надежды на успех. Здесь Павел хотел исправить два присущих иудеям порока: они думали, будто завет Божий профанируется, если язычников без разбора допускают с ними в Церковь; кроме того, горделивый народ хуже всего относился к тому, что другие предпочитаются ему и уравниваются с ним в правах. Итак, защита Павла состояла в том, что он по мере своих сил готов был посвятить себя иудеям. Но затем был вынужден по заповеди Божией отправиться к язычникам, поскольку Господь не велел ему оставаться напрасно в Иерусалиме. Эразм перевел: так что я вышел из себя. По-гречески же дословно будет: так что я пришел в исступление. Этой фразой Павел хотел внушить доверие к собственному видению. То же самое подтверждают обстоятельства времени и места: Господь явился ему молящемуся в храме. И подобная молитва была лучшей подготовкой к выслушиванию Слова Божия. О способе же видения, смотри сказанное нами в конце 7-й главы.

стих 18

Твоего свидетельства. Для повиновения нам должно быть достаточно одного лишь приказания Божия. Но чтобы Павел с большей охотой следовал сказанному, Христос приводит причину, по которой желает его ухода из Иерусалима. А именно: здесь он не сделает ничего стоящего. Однако Павел был избран не для того, чтобы оставаться праздным; не для того, чтобы, поучая, ничего не достичь. Хотя сказанное представляло собой великое искушение, и можно представить, сколь сильно ранило оно сердце святого мужа. Ранее Павлу было поручено проповедовать Евангелие, дабы голос его звучал по всему миру. Теперь же ему запрещают говорить чуть ли не с самого порога. Больше того, кажется, что труд его обрекается на особый позор. Ведь свидетельство Павла отвергается как бы по личной ненависти. Но этому святому мужу Божию надлежало смириться так, чтобы пример его научил всех евангельских учителей полностью посвятить себя Христу, и после изгнания с одного места быть готовыми идти в другое. Пусть не отчаиваются они из-за людского презрения и не перестают трудиться.

стих 19

Господи! им известно. Этими словами Павел свидетельствует: его разум не помутился и не запутался. Он твердо верит в истинность откровения Божия. Он без сомнения признавал в Говорившем Христа, Которого величает именем Господа. Но, – думает он, – едва ли лицезрение происходящего не взволнует иудеев, видящих столь внезапную его перемену. Отсюда он выводит, что не останется бесплодным. Так думал он сам, но Христос отвечает, что направил его на иную стезю и лишает напрасной надежды в отношении иудеев. Спрашивается: подобало ли Павлу спорить со Христом, выдвигая такие доводы? Дело обстоит так, словно Павел считает вероятным будущее, возможность которого отрицает Сам Христос. Отвечаю: Бог позволяет святым по-семейному доверять Ему свои чувства, особенно, если они просят лишь подтверждения веры. Если же кто мудрствует по-своему или надменно отказывается исполнять заповеданное Богом, то превозношение его заслуженно осуждается. Однако Бог удостаивает верующих особой привилегии скромно указывать на обстоятельства, способные удержать их или помешать им в исполнении долга. Дабы затем они, охотнее и лучше настроившись, полностью отдались Его воле. Подобно тому, как Павел, узнав, что именно угодно Господу, не спорит и не медлит более, но, отбросив единственное возражение, готовится к предприятию, от которого ранее, казалось, хотел уклониться. Между тем, то, что иудеев не затронули столькие чудеса, ясно показывает их неукротимость. Упрек же в этом, без сомнения, вызвал у них великую ярость.

стих 22

Истреби от земли такого. Лука говорит о том, сколь бурно прервали речь Павла. Слушатели не только заглушают его криками, но и требуют смерти апостола. И в этом ясно проявляется безумство их гордыни. Иудеи льстили себе настолько, что не только презирали по сравнению с собой весь мир. Свое достоинство они защищали даже яростнее учения закона. Словно вся религия зависела от того, что род Авраама превосходит всех остальных смертных. Так что теперь они обрушиваются на Павла, назвавшего себя апостолом язычников. Как будто щедрость Бога обязывает Его выносить презрение преступников и неблагодарных, которых ранее Он больше других наделял дарами благодати. Не удивительно, если тогда иудеи выказали такую ярость. Ведь и сегодня они, сокрушенные многими способами и привыкнув к крайним оскорблениям, не перестают надмеваться в своей рабской гордыне.

стих 24

Тысяченачальник повелел. Трибун поступил правильно и благоразумно, приказав увести Павла с глаз народа. Ведь его присутствие еще больше бередило уже и так достаточно взволнованные души. Таким образом, он заботится о жизни святого мужа и частично успокаивает народную смуту. Но, приказывая бичевать того, в ком не видит никакого преступления, трибун, кажется, поступает несправедливо. Однако же его поступок не лишен определенного оправдания. Ведь народ, вероятно, не без причины настроился против одного человека. Итак, повод к столь жестокой проверке дало сильное предубеждение. Но следует отметить, что у политиков имеется обычай: судить справедливо, доколе им это выгодно. Если же польза диктует другое, они тут же готовы отклониться от правды. Между тем, им вполне достаточно прикрывать этот порок предлогом благоразумия. Ведь они придерживаются принципа: нельзя управлять миром без видимой справедливости. Однако же в отдельных их делах преобладает выше названная хитрость. Так что они скорее думают о полезном, нежели о справедливом и добром.

стих 25

Разве вам позволено. Павел, во-первых, указывает на права гражданства, а затем защищает себя с помощью общего права. Хотя во втором его доводе больше веса (ибо недопустимо бичевать человека без исследования дела), он не достиг бы цели, если бы сотника не испугало достоинство римского гражданина. Ибо тогда более всего преступным было нарушать свободу римского народа. Законы Валерия, Порция, Семпрония и других запрещали прикасаться к телу римского гражданина без повеления народа. Привилегия эта была столь священной, что бичевать римлянина считалось заслуживающим смерти и неизгладимым преступлением. Таким образом, Павел спасся скорее благодаря этой привилегии, чем в силу справедливости. Однако он не усомнился, имея добрую совесть, отразить щитом гражданства готовившееся против него беззаконие. Кроме того, Павел так утверждает права гражданства, что внушает трибуну доверие к себе. Ведь он не поверил бы словам апостола без должного доказательства. Далее, известному человеку нетрудным было представить нужных свидетелей. Почему же бичевание, которое ныне предотвращает, Павел молчаливо попустил в Филиппах? Причину мы указывали в 16-й главе. Во время народной смуты его просто никто бы не услышал. Теперь же, имея дело с римскими солдатами, ведшими себе солиднее и скромнее, Павел использует представившуюся возможность.

стих 26

Этот человек – Римский гражданин. Кто-то может удивиться тому, что начальствующий над пыткой оказался столь доверчивым, передав эту новость как несомненную истину. Ведь если словам Павла надо тут же доверять, любой злодей мог бы таким же способом избежать заслуженного наказания. Однако дело обстояло так: утверждающий, что он римский гражданин, подвергался наказанию, если не представлял свидетеля или другого законного доказательства. Ибо лживо претендовать на права гражданства было караемым смертью преступлением. Посему сотник сообщает трибуну это дело как нечто сомнительное. Он же, как было сказано, сразу же начинает его расследовать. Хотя Лука не говорит ясно, какими именно свидетельствами Павел доказал римское гражданство, нет сомнения: трибун прежде, чем освободить апостола, твердо удостоверился в истинности его слов.

стих 28

Я за большие деньги. Трибун приводит этот довод в качестве возражения. Он как бы говорит: право гражданства не столь уж обычное и повсеместное дело. Как же возможно, чтобы ты, человек из темного народа киликийцев, достиг чести, стоившей мне огромной суммы? Павел же отвечает, что родился в этом гражданстве. Хотя он никогда не видел Рима, и отец его, возможно, никогда не посещал этого города, ответ апостола вполне правдоподобен. Ибо опытные в римской истории знают: в провинциях империи римского гражданства удостаивали отдельных людей, получавших подобную награду от проконсулов за заслуги перед государством на войне или в других важных делах. Посему вполне возможно родиться римским гражданином тому, кто, происходя из дальней провинции, никогда не ступал на землю Италии. Но спрашивается: как же трибун, боясь держать в оковах римского гражданина, мог отпустить его только на следующий день? Возможно он поступил таким образом, чтобы не показать своего страха. Но думаю: трибун опасался того, что он приказал связать Павла для бичевания. Ведь это означало посягательство на тело римского гражданина и его свободу. Сторожить же гражданина в темнице было допустимым.