Bible Commentaries
Деяния 18

стих 1

Эта история достопамятна уже по одному тому, что рассказывает о начале церкви в Коринфе, городе, заслуженно знаменитом множеством населения и выдающимися талантами, но, одновременно, страдавшем грубыми постыдными пороками. Далее, Лука показывает здесь, какими трудами, и пройдя через какие опасности, Павел сумел обрести этот город для Христа. Сколь населенным был город Коринф, сколь сильно был он привержен удовольствиям и богатству из-за своего знаменитого рынка, – хорошо известно. Древняя поговорка: не всем дано вступить в Коринф, – вполне свидетельствует о его дороговизне и роскоши. И когда Павел вошел в этот город, на что, спрашиваю я, он надеялся? Не известный никому человечишко, не имевший никакого блеска, не являвший никакого богатства или силы. Из того же, что безмерный водоворот города не угасил в нем усердие по распространению Евангелия, мы заключаем: Павел был наделен чудесной божественной силой, и через него не человеческим, но небесным образом трудился Сам Господь Бог. Так что не напрасно Павел заявляет, что коринфяне – печать его апостольства (1 Corinthians 9:2). Ибо дважды слепы люди, не признающие, что в столь смиренном и презренном образе действий еще ярче воссияла слава Божия. И сам Павел явил недвусмысленный образчик непобедимой стойкости. Терзаемый столькими насмешками, презренный в глазах гордецов, он уповал на одну лишь божественную защиту. Однако полезно по порядку рассмотреть приводимые Лукой отдельные обстоятельства.

стих 2

Иудея, именем Акилу. Немалое искушение состояло в том, что Павел не нашел в Коринфе никого, кто радушно бы его принял, кроме этого дважды беженца Акилы. Происходя из Понта, он оставил свою родину и, переправившись через море, поселился в Риме. Оттуда он снова был вынужден уйти эдиктом Кесаря Клавдия. Хотя удобства сего города были велики, богатства непомерны, местоположение приятно, а иудеев жило много – Павел не нашел более радушного хозяина, чем человека, покинувшего оба своих приюта. Если сравнить с подобным печальным началом великий плод, тут же последовавший из проповеди Павла, сила Духа Божия станет для нас еще ярче. Также можно понять, как Господь по особому замыслу обращает к Своей славе и спасению благочестивых то, что кажется для плоти несчастливым и тяжким. Согласно плотскому разуму нет ничего несчастнее изгнания. Но для Акилы было более желанным стать товарищем Павла, чем претендовать на власть в Риме или на своей родине. Итак, эта счастливая беда Акилы научает нас: часто Господь больше помогает нам, посылая скорби, нежели обращаясь нежно и ласково. Он подвергает нас тяжелому и скорбному странствию, чтобы через него привести к небесному покою.

Всем Иудеям удалиться из Рима. Положение этого народа было тогда весьма тяжким. Удивительно, что не все иудеи отдалились тогда от почитания Бога. Но еще удивительнее другое. Вопреки тирании Кесаря у иудеев преобладала религия, в которой те были воспитаны. Однако, когда воссиял Христос – солнце праведности, лишь немногие из них к Нему обратились. Я не сомневаюсь, что Господь сознательно позволил людям терзаться разными скорбями, дабы те с большей готовностью восприняли благодать предложенного Им искупления. Но большая их часть, как обычно, закоснела в своих грехах, и лишь немногие, подобно Акиле и его жене, проявили обучаемость под воздействием Божиих кар. Если Светоний говорит правду, их оттолкнула ненависть к прозвищу христиан. Таким образом, приключившаяся беда скорее ожесточила этих людей. Ожесточила от того, что их по ошибке обвинили в принадлежности к религии, которую они ненавидели.

стих 3

И, по одинаковости ремесла. Здесь говорится, что Павел еще прежде прихода в Коринф, привык работать руками. Причем не ради удовольствия, но для обретения трудом нужного пропитания. Неизвестно, где вначале он научился этому ремеслу. Но из его же собственных слов явствует: в Коринфе этим делом он занимался больше всего. Приводится и причина такого образа действий. Лжеапостолы, дабы хитро войти в доверие людей, учили бесплатно. Значит, святой муж не хотел уступать им в этой чести, дабы Евангелие Христово не подверглось поношениям. Кроме того, из данного отрывка можно вывести: Павел, куда бы ни приходил, прежде, чем заняться постоянным учительством, везде пользовался своим ремеслом для обретения заработка. Златоуст же, говоря, что Павел занимался швейным делом, никак не противоречит Луке, поскольку палатки тогда обычно изготовлялись из кожи.

вирши 4-5

Говорил в синагоге. Удивительно, откуда возникла фраза, повсеместно встречающаяся в латинских кодексах: Павел выставлял напоказ имя Христово. Разве что какой-то читатель захотел восполнить недостаток приведенного Лукой предложения. Здесь Лука четко оговаривает два обстоятельства. Первое: Павел спорил с иудеями. Второе: после прихода Силы с Тимофеем он начал более открыто проповедовать Христа. Хотя, вероятно, что Павел сразу же заговорил о Христе, поскольку не мог опустить главный пункт божественного учения, способ его проповеди тогда вполне мог несколько отличаться. Πειθεΐν, то есть «убеждать», я понимаю как: постепенно приводить к убеждению. На мой взгляд, Лука хочет сказать: в то время, как иудеи холодно и глупо толковали закон, Павел, дабы пробудить их ото сна, говорил о порочности человеческой природы, о необходимости благодати, об обетованном Искупителе, о способе обретения спасения. Ведь это – вполне подходящая подготовка к принятию Иисуса Христа. Затем, добавляя, что Дух вынудил Павла учить о мессианстве Иисуса, Лука имеет в виду, что рвение его усилилось еще больше. Так что он свободно и открыто начал проповедовать о Христе. Таким образом, мы видим: Павел не сразу же высказал все, но сообразовывал учение с предоставлявшимися возможностями. Поскольку же правило это полезно и сегодня: верным учителям надлежит тщательно взвешивать, с какого именно положения начинать, дабы плохое и туманное начало не помешало продвижению учения.

Далее, хотя в Павле и было достаточно рвения, вовсе не глупо звучит фраза о том, что по прибытии помощи он стал еще ревностнее. Не потому, что собрался с духом из-за стыда перед сообщниками или упования на них, но потому что верил: данная помощь послана ему с неба. Кроме того, понуждение духа понимается здесь не как внешнее насилие, подобно тому, как жриц Феба и фанатиков вводит в экстаз дьявольское безумие. Нет. Рвение прибавилось в Павле от обычного внушения пребывавшего в нем Духа Святого. Так что он, будучи понуждаем новой божественной силой, одновременно добровольно следовал его внутреннему водительству. Фразу о том, что Павел свидетельствовал о мессианстве Иисуса, я толкую так: хорошо рассказав иудеям о служении Искупителя, апостол библейскими свидетельствами доказал, что именно Иисуса и следовало им ожидать. Поскольку к Нему относилось все, что закон и пророки приписывают Христу Господню. Итак, Павел не просто заявил, но, приведя торжественное свидетельство, доказал, что Иисус, Сын Марии, и есть Христос, будущий Посредник между Богом и людьми, возвращающий миру жизнь и избавляющий его от погибели.

стих 6

Противились. Иудеи терпели Павла, доколе он не перешел к открытой проповеди Христа. Здесь и всколыхнулась их ярость. Надо отметить фразу: иудеи от противоречия перешли к открытому богохульству. Так происходит весьма часто. Люди потакают себе настолько, что дьявол постепенно возбуждает их ко все большему безумию. Тем более надо тщательно остерегаться, дабы дурная похоть не побудила нас противоречить истине. Особенно пусть устрашает нас ужасное осуждение, которое Дух Святой устами Павла изрек против всех восстающих. Ведь то, что Павел, отряхнув одежды, выказал знак отвержения, не означало частное человеческое негодование. В сердце его возгорелась ревность по Богу. Больше того, Бог поставил его вестником Собственного мщения, дабы враги знали, что превозношение их вовсе не безнаказанно. О символе данного проклятия кое-что сказано в 13-й главе. Туда я и отсылаю своих читателей. Итог таков: презрение к Его Слову оскорбляет Бога больше любых других преступлений. Действительно, достойны оплакивания люди, попирающие или отталкивающее единственное врачевство от всех своих грехов. Ибо, как для Бога нетерпимо восстание против Его Слова, так же должно оно гневить и нас. Я имею в виду случай, когда нечестивые открыто ведут с Богом войну, вооружась для сопротивления Его Слову. Тогда небесная труба как бы призывает нас на бой. Ибо нет ничего позорнее, чем своим бездействием позволить нечестивым нападать на Бога, вплоть до ругательств и богохульств.

Кровь ваша. Таковым возвещается мщение Божие. Ибо они не имеют оправдания. Они не могут снять с себя какую-либо часть вины, когда, презрев приглашение Божие, пытаются угасить свет жизни. Итак, неся вину за собственную погибель, они, по утверждению Павла, подлежат соответствующей каре. Говоря же, что сам он чист, апостол свидетельствует, что исполнил собственное служение. Известно, что Господь заповедует служителям у пророка Иезекииля (3:18): если не возвестишь нечестивому, чтобы он обратился, кровь его взыщу с руки твоей. Значит, Павел, поскольку не нес никакой вины в закоснелости иудеев, снимает с себя всякое возможное обвинение. Его слова внушают прочим служителям: если те не хотят быть виновны перед Господом в крови других, то изо всех сил им следует стараться обратить заблуждающихся на истинный путь, не позволяя им погибнуть по собственному неведению.

Иду к язычникам. Даже если бы иудеи выказали наивысшую обучаемость, Павлу все равно следовало бы приложить усилия для научения язычников, для которых он и был поставлен апостолом. Но здесь Павел свой уход связывает с тем, что не желает иметь дело с надменностью иудеев. Способ его учительства состоял в том, чтобы, начав с иудеев, соединить с ними в общении веры язычников. И, таким образом, из обоих составить единое тело Церкви. Когда же надежда на успех среди иудеев исчезла, оставалось только обратиться к язычникам. Итак, смысл следующий: иудеев надо лишить принадлежащего им наследия, дабы передать его язычникам. Таким образом, он ранит иудеев, дабы они вернулись к здравому смыслу, отчасти убоявшись и даже придя в смятение, а отчасти покаявшись из-за ревности к язычникам. Однако, поскольку иудеи оказались неизлечимыми, позор их привел лишь к погружению в еще больше отчаяние.

стих 7

И пошел оттуда. Павел не потому оставил дом Прискиллы и Акилы, что ему надоели эти сожители. Он сделал это для того, чтобы больше сблизиться с язычниками. Я подозреваю при этом, что упоминаемый Лукою Иуст был не иудеем, а язычником. И этому не противоречит близость его жилья к синагоге. Ведь иудеи жили в рассеянии и не имели для жительства постоянных городов. Больше того, кажется, что Павел сознательно выбрал дом, ближайший к синагоге, дабы еще больше уколоть этим иудеев. Эту гипотезу подтверждает и похвала Иусту за то, что тот был чтущим Бога. Даже если среди иудеев истинная религия процветала не слишком сильно, поскольку они все исповедывали Божий культ, могло показаться, что благочестие присуще всему этому народу. Язычники же редко почитали Бога. Поэтому, если кто из них ближе подходил к истинному благочестию, ему и прилагалась похвала, противопоставляемая идолопоклонству. Также думаю, что язычниками были и коринфяне, упоминаемые Лукой немного спустя. Но чтобы мы не думали, будто труд Павла среди иудеев был лишен всякого плода, Лука и из них упоминает некоторых уверовавших – Криспа и Сосфена, – о которых Павел говорит в Первом Послании к Коринфянам (1:14). Ибо в приветствиях апостол делает Сосфена своим соратником, а о Криспе говорит, что его крестил. Начальника же синагоги я понимаю не как единственного председателя (поскольку этот титул немного ниже отнесен и к Сосфену), но как одного из главных.

стих 9

Господь ... сказал Павлу. Даже если плод Павлова учения, состоящий в ежедневном обретении нескольких людей, и мог воодушевить его к постоянству, для еще большего его утверждения добавляется небесное откровение. Отсюда мы выводим: ему предстояло великое сражение, тяжелые и разнообразные испытания. Ведь Господь никогда не давал откровения зря. Да и Павла не посещали ежедневные видения. Однако Господь воспользовался этим средством, когда того потребовала необходимость. И само дело показывает: святому мужу предстояли величайшие труды, от которых он не только изнемог бы, но и полностью обессилел, если бы его не укрепила новая поддержка. И Павел не напрасно говорит о том (1 Corinthians 2:3), что приход был презренным, что он жил тогда в страхе и трепете. Поэтому я заключаю, что чудесная действенность Духа, которой и раньше был наделен Павел, получила поддержку от божественного откровения. Далее, поскольку Писание отделяет видения от снов, как явствует Ezekiel 12:0-й главы Чисел (ст.6), под видением, на мой взгляд, Лука разумеет следующее: когда Павел вошел в экстаз, ему предстал определенный образ, из которого ясно заключалось присутствие Бога. Действительно, нет сомнения, что Бог явился ему в определенном знамении.

Не бойся. Это увещевание показывает, что у Павла была причина для страха. Ведь устранять боязнь при спокойном и радостном положении дел излишне. Особенно в столь активном и мужественном человеке. Далее, из того, что Господь удерживает Своего раба от страха, дабы заставить его добросовестно и верно исполнять служение, мы заключаем, что больше всего противится чистой евангельской проповеди тревога души. Действительно, опыт показывает: те, кому мешает этот порок, не могут быть верными и мужественными служителями. И лишь те готовы к учительскому служению, кому дана душевная сила превозмогать любой страх. Поэтому Павел пишет Тимофею (2 Timothy 1:7): вестникам Евангелия дан дух не страха, но силы любви и трезвенности. Итак, надо отметить связь слов: не бойся, но говори. Как если бы было сказано: пусть страх не мешает тебе говорить. Кроме того, поскольку боязнь препятствует нам говорить прямо, но сдерживает от правильного и подлинного изложения дела, Христос кратко касается того и другого. Говори, – повелевает Он, – и не молчи. То есть, согласно народной пословице, говори, но не вполголоса. Эти слова предписывают служителям Евангелия общее правило. Дабы они просто, без прикрас и притворства, излагали то, что Господь хочет сообщить Своей Церкви. Больше того, чтобы они не скрывали ничего, что способствует назиданию и продвижению в вере.

стих 10

Ибо Я с тобою. Первая причина, по которой Павел, обуздав страх, спокойно и бестрепетно был должен исполнять свое служение, состояла в том, что Бог находился на его стороне. Этому соответствует славословие Давида (Psalms 22:4): если я пойду долиною смертной тени, не убоюсь никакого зла, ибо Ты со мною. А также: Если меня окружат полчища и т.д. (там же, 26:3). Спрашивается: разве Давид не чувствовал присутствие Господа и в иных обстоятельствах? Ведь он и в других местах часто испытывал Его поддержку. Всеобщим и вечным остается обетование: Я с вами плоть до скончания века. И всякий раз, как мы повинуемся собственному призванию, не подобает отчаиваться в Его помощи. Но для Господа весьма обычно приспосабливать обещание присутствия Своего во всех наших делах к особым требующим этого обстоятельствам. Мы знаем: когда доходит до конкретного дела, мы больше всего думаем о желанной помощи. Добавь к этому, что два утверждения: Я с тобою, – и, – никто тебе не повредит, – вполне друг с другом согласуются. Иногда бывает так, что Бог, помогая нам, все же попускает нам внешне тяготиться. Как и Павла Он не покинул даже в момент смерти. Здесь же Бог обещает особую защиту, ограждающую нас от нападок врагов.

Но спрашивается: разве Павлу было необходимо подобное подтверждение? Ведь ему надлежало добровольно идти на любые опасности. Что, если бы ему предстояло умереть? Разве от этого ему позволялось бы покориться страху? Отвечаю: если Бог некогда возвестил о том, что рабы Его на время пребудут в спокойствии и безопасности, это никак не должно им мешать мужественно готовиться к смерти. Мы ведь различаем между полезным и необходимым. И также следует отметить: среди обетований имеются такие, которые непременно должны быть у верующих, дабы те не впали в отчаяние. К ним, по мере необходимости, добавляются и другие, по устранении которых вера благочестивых не падает, уповая на несомненную Божию благодать. Подобным образом и Павлу приказано сохранять спокойствие, поскольку враги не смогут его затронуть. Если бы тогда его угнетало их насилие, он ни в коем случае не уступил бы страху. Однако, Бог восхотел укрепить его отвагу также и тем, что обещал избавление от грядущих опасностей. Так что, если Господь порою обильно щадит и нас, все равно не следует пренебрегать утешением в подобной немощи. Между тем, для обуздания всех порочных плотских чувств мы должны довольствоваться одним соображением: покуда мы воинствуем под Его властью, Он не может нас покинуть. Когда говорится: никто не посмеет вредить тебе, – Господь не имеет в виду, что Павел будет избавлен от насилия и волнений. Ведь впоследствии иудеи смертельно угрожали его жизни. Но смысл таков: все их попытки окажутся тщетными, поскольку Бог постановил исхитить Павла из их рук. Значит, и мы должны отважно сражаться, дабы достичь такой же победы.

Потому что у Меня много людей. Вторая причина для упования. Бог восхотел создать здесь великую и многочисленную церковь. Хотя сомнительно, зависит ли эта часть от предыдущей, контекст вполне уместно описать так: поскольку Бог постановил собрать руками Павла великую церковь, Он совершенно не потерпит, чтобы его труд прервали враги. Он как бы говорит: Я буду помогать тебе и не дам тебе отойти от народа, служителем которого ты поставлен.

Охотно принимаю толкование, состоящее в том, что здесь не приводятся разные причины, которые надо разуметь по отдельности. Однако я различил между ними так, чтобы они друг другу соответствовали. Далее, Господь называет Своим народ, который заслуженно мог бы считать чужим. Но поскольку он был записан в книге жизни и подлежал скорейшему принятию в семью, было вполне уместно украсить его этим титулом. Мы знаем: многие овцы до времени блуждали вне стада, и многие волки смогли примешаться к овцам. Значит, тех, кого Господь постановил впоследствии приобрести, взирая на их будущую веру, Он уже признает состоящими в Своем народе. Но будем помнить: к телу Христову прививаются люди, принадлежащие к нему по вечному усыновлению Божию. Как и написано: они были Твои, и Ты дал их Мне (John 17:6).

стих 11

Оставался там год. Мы нигде больше не читаем о столь длительной добровольной остановке Павла. Однако из двух его посланий явствует: он не только перенес там бесчисленные беды, но по причине неблагодарности и надменности народа испытал также многие поношения. Таким образом, мы видим: во всех обстоятельствах борения Павла, Господь продолжал чудесно его упражнять. Мы также делаем вывод о том, сколь трудным и нелегким было созидание церквей. Ведь на основание даже одной из них наилучший строитель потратил так много времени. Причем, он считает, что не полностью завершил дело. По его словам, дело завершили другие, покорившись Господу и строя на заложенном им фундаменте. Как и впоследствии говорит: я насаждал, Аполлос же поливал (1 Corinthians 3:6).

вирши 12-14

Галлиона. Либо перемена мнения проконсула придала иудеям еще больше отваги бесчинствовать (подобно тому, как нечестивые и упорные люди злоупотребляют всякой переменой для создания смуты), либо же, уповая на милость к себе судьи, они внезапно на целый год нарушили покой и тишину в городе. Итог их обвинения таков: Павел вопреки закону пытается внушить извращенный божественный культ. Но спрашивается: имеют ли они в виду Моисея или обряды, вошедшие в обиход со времени римского владычества? Поскольку последнее предположение кажется мне натянутым и бессмысленным, скорее соглашусь с тем, что Павла винили в следующем преступлении: он, якобы, нарушил культ, божественно предписанный в законе, стремясь при этом ввести гнусные новшества. И Павел заслуживал бы законного обвинения, если бы попытался что-либо подобное сделать. Однако поскольку было совершенно ясно, что святого мужа вероломно и преступно оклеветали, иудеи старались прикрыть дурное намерение благочестивым предлогом. Мы знаем: сколь жестко заповедует в законе Господь, говоря, каким образом должны почитать Его иудеи. Значит, отходить от этого правила – богохульство. Но, поскольку Павел никогда не хотел что-либо добавить или отнять от закона, обвинение это выдвигается несправедливо. Отсюда мы выводим, что сколь бы праведно и безупречно ни вели себя верующие, они не избегнут ложного бесславия, пока не обретут возможности оправдаться.

Однако противники обращались с Павлом не только недостойно и лживо. Когда он восхотел опровергнуть их бесстыдство и лживые поношения, проконсул тут же прерывает его речь. Итак, Павел вынужден уйти с судилища без какой-либо защиты. Галлион отказался выслушивать дело не из-за ненависти к Павлу, но из-за того, что в обязанности начальника не входило вникать в религиозные споры. Поскольку римляне не могли обязать покоренные народы соблюдать собственный культ, то, чтобы не показаться одобряющими их собственные нравы, они запретили гражданским властям покушаться на подобную юрисдикцию. Отсюда мы видим, что производит неведение истинного благочестия в любой империи или любом государстве. Все выступают прежде всего за то, чтобы процветала и крепла религия. Но тогда там, где знают истинного Бога и придерживаются твердого правила Его почитания, нет ничего справедливее того, что Бог предписывает в Своем законе. А именно: начальники, обладающие властью, упразднив противные суеверия, должны утверждать чистый культ истинного Бога. Но если римляне соблюдали свои обряды только по гордости и упорству, у них не могло быть никакой уверенности, поскольку полностью отсутствовала истина. Так что они думали, будто лучший образ действий: сохранить провинциалам свободу нравов. Однако нет ничего абсурднее, чем позволять людям почитать Бога по собственному усмотрению. Посему Бог через Моисея обоснованно заповедует царю позаботиться составить для себя собственный свиток закона. Дабы, будучи хорошо научен и уверен в собственной религии, он с еще большим воодушевлением защищал то, что признавал бы несомненной истиной.

стих 15

Об учении и об именах. Плохо обдуманная речь. Но Галлион говорит о законе Божием столь презрительно, будто иудейская религия состояла в одних словах и ненужных спорах. Действительно, поскольку иудеи были великими спорщиками, нет сомнения, что многие из них смущали себя и других излишней болтовнею. Больше того, мы слышим, в чем их упрекает Павел во многих местах Писания, особенно в послании к Титу. Однако Галлиона все равно нельзя оправдать. Ведь он одновременно с их любопытством похулил и закон Божий. Как надлежало устранить повод для глупого словопрения, так же, ведя речь о божественном культе, надо было твердо знать: разговор идет не о словах, но о весьма важном и серьезном деле.

стих 17

Еллины, схватив Сосфена. Это был тот Сосфен, которого Павел почетно назвал своим соратником в начале Послания к Коринфянам. Среди верующих ранее о нем не упоминалось вовсе. Но вероятно, что он был одним из спутников Павла. Какое же безумие толкнуло греков с яростью на него напасть? Разве что дети Божии всегда обречены на противление мира, на нападки без какого-либо разбирательства дела. Посему нет причин и сегодня смущаться оскорблениями, если мы видим, что церковь отовсюду недостойно притесняют. К тому же здесь ясно и наглядно вырисовывается порочность человеческой природы. Допустим, что ненависть иудеев была понятной. Но почему греки обратили гнев на кроткого Сосфена, а не на зачинщиков смуты? Ведь последние беспричинно восстали на святого апостола. Причина в следующем: там, где людьми не правит Дух Божий, их вовлекает во зло как бы тайный инстинкт природы. Но, может быть, они сильно оскорбились на Сосфена, поверив, что тот приютил нечестивых людей для возбуждения смуты.

А Галлион. Прекращение смуты следует приписывать не столько лени проконсула Галлиона, сколько ненависти к иудейской религии. Римляне желали бы похоронить саму память об истинном Боге. Хотя им разрешалось давать и исполнять обеты всем идолам Азии и Греции, почитать Бога Израиля было смертным преступлением. Наконец, при общем присущем всем суеверии нападкам подвергается лишь истинная религия. Поэтому Галлион и сделал вид, что не заметил надругательства над Сосфеном. Ранее, сказав о том, что отомстит за все возможные несправедливости, он позволяет бить перед своим судилищем невинного человека. Откуда такая терпимость? Только от того, что он желал истощить иудеев взаимными нападками, дабы одновременно угасла и их религия. Но поскольку устами Луки Дух осуждает беспечность Галлиона за то, что тот не защитил неправедно гонимого человека, пусть наши начальники знают: они еще менее извинительны, если соглашаются на беззакония и злодейства, если не сдерживают превозношение злых, если не протягивают руку угнетенным. Если же ленивым и вялым прилежит справедливое осуждение, то сколь ужасный суд ожидает вероломных и злых, которые, потворствуя неправому делу и потакая преступлениям, словно воздвигнув знамя безнаказанности, укрепляют дерзость вредоносных людей.

стих 18

Пробыв еще довольно дней. Стойкость Павла выказывается в том, что страх не обращает его в бегство. Чтобы внезапный несвоевременный уход не смутил еще немощных и незнающих учеников. Во многих других местах мы читаем о том, что Павел уходил тотчас, как только на него воздвигали гонения. Почему же теперь он остается в Коринфе? Видя, что присутствие его толкает врагов свирепствовать против Церкви, Павел без колебаний покупал для верных покой ценой своего ухода. Теперь же, наблюдая их еще сдержанную злобу, он, заботясь о стаде Божием, предпочитает скорее вступить с ними в спор, нежели, уступив, дать повод для большей ярости. Далее, это был третий приход Павла в Иерусалим. Ибо, выйдя их Дамаска, он в первый раз пришел в этот город, дабы увидеться с апостолами. Во второй раз его послали с Варнавой, чтобы разрешить спор об обрядах. Теперь же Лука не говорит о причине столь долгого и трудного пути, предпринятого Павлом с желанием скорого возвращения.

Остригши голову. Неясно, сказано ли это про Акилу или про Павла. Однако это не так уж и важно. Хотя я, скорее, отнесу сказанное к Павлу, поскольку, как мне кажется, он сделал это ради иудеев, к которым собирался идти. Действительно, не подлежит сомнению, что этот церемониальный обет он дал не по личной инициативе, не для того, чтобы таким образом почтить Бога. Павел знал, что заповеданное в законе древнему народу было временным. Мы же знаем, сколь усердно учит он, что царство Божие не заключается во внешних элементах, и сколь сильно настаивает на их отмене. Действительно, было бы глупым связывать совесть тем же почитанием, от которого хочешь избавить других. Итак, Павел остриг себя только с той целью, чтобы приспособиться к еще невежественным, не достаточно наученным иудеям. И сам он говорит о том, что, с целью обрести находящихся под законом, добровольно подчинялся закону, от которого был свободен. Если же кто возразит, что не позволительно симулировать обет и давать его не от сердца, ответ весьма прост: в отношении сущности очищения он не делал ничего притворно. Обряд же, который был еще позволителен, он употребляет не для оказания какого-то почтения к Богу, но для определенной уступки неучам.

Посему достойны осмеяния паписты, видящие здесь пример принятия Павлом обета. Не религия подвигла Павла принести обет; паписты же помещают в обетах собственный измышленный ими божественный культ. Соблюдать законнические обряды Павла вынудили временные обстоятельства, паписты же стремятся лишь к тому, чтобы Христианскую Церковь, прежде уверенную в собственной свободе, снова вовлечь в разные суеверия. Одно дело – вводить в употребление уже упраздненные обряды, и совсем другое – до времени их терпеть, доколе они постепенно не выйдут из привычки. Не говорю уже о том, что паписты напрасно сравнивают свою клерикальную тонзуру с символом очищения, который Бог одобрял в законе. Однако, поскольку нет нужды в долгом опровержении, довольствуемся следующим: чтобы привести немощных ко Христу, или, по крайней мере, их не оскорбить, Павел и связал себя обетом, зная в то же время его безразличность для Бога.

вирши 19-21

Вошел в синагогу. Отряхнув свои одежды в Коринфе в знак отвержения, Павел, как учит настоящий отрывок, сделал это не с целью отвергнуть весь иудейский народ. Он отверг тех, чье гибельное упорство испытал на собственном опыте. Теперь же он, несмотря на опасность, приходит к эфесским иудеям, надеясь обнаружить в них большее послушание. Далее, удивительно следующее. По рассказу Луки в этой синагоге Павла выслушали благожелательнее, чем где-либо еще, и даже попросили у них остаться. Однако он не внял их просьбам. Отсюда можно сделать твердый вывод: как уже говорилось ранее, у Павла была веская причина быстро достичь Иерусалима. Да и сам он показывает, что торопится, говоря: приближающийся праздник надлежит мне провести в Иерусалиме. Нет сомнения, что Павел ушел, будучи в согласии и мире с тамошними иудеями, прежде тщательно обустроив их дела. Из слов Луки можно вывести, что извинение его было принято, и слушатели не оскорбились отказом. Кроме того, полезно отметить: там, где надежда на успех больше, чем обычно, рука Господня часто влечет нас на новые и новые дела. И делает это, дабы научить нас доверять Его водительству.

Приближающийся праздник. Сказанное прежде об обете относится и к праздничному дню. Не ради долга благочестия Павел хотел его отметить, но для посещения собрания, в котором мог бы преуспеть больше, чем в другие времена года. Ибо отношение его к различению дней можно ясно увидеть даже в одном Послании к Галатам. Но следует отметить, что Павел обещает вернуться, только сделав следующую оговорку: если то будет угодным Богу. Мы все признаем, что не можем без Его водительства даже шевельнуть пальцем. Но поскольку в людях содержится столько гордыни, что те дерзают планировать что-то помимо Бога не только на ближайшее будущее, но и на многие годы вперед, нам часто следует вспоминать о благочестии и здравомыслии Павла. Дабы научиться покорять собственные намерения суждению и провидению Бога. Дабы не думать как люди, считающие, что держат фортуну в своих руках, и не понести вместе с ними справедливое наказание за дерзость. Даже если слова и не имеют большого значения, и нам не запрещено говорить, что мы сделаем то или это, все же полезно привыкнуть к определенным словесным формулам, научающим, что все шаги наши управляются Богом.

стих 22

Побывав в Кесарии. Хотя Лука одним словом упоминает о том, как Павел приветствовал церковь в Иерусалиме, не подлежит сомнению: он оставался там по какой-то великой необходимости. Однако из контекста можно заключить: пребывал он там не очень долго. Возможно, потому, что реальный успех дела не соответствовал его желаниям и надеждам. Далее, Лука говорит, что обратный путь Павла не был праздным и бесплодным. По дороге он утверждал многочисленных учеников. Без сомнения, он делал это с большим неудобством, поскольку был вынужден отклоняться и идти окольными путями. Ибо слово καθεξής означает непрерывную череду действий. По какой причине учениками зовутся люди, присоединившиеся ко Христу и исповедовавшие веру в Евангелие, сказано в другом месте. Ведь без должного обучения нет никакого благочестия. У них, несомненно, были свои пастыри, помогавшие им преуспевать в учении. Но поскольку Павел обладал большим авторитетом и более выдающимися духовными дарами, его приход немало способствовал укреплению в вере. Особенно поскольку он играл главную роль в основании всех тамошних церквей.

стих 24

Некто Иудей. Можно заслуженно приписать божественному провидению, что, покуда Павел был вынужден удалиться в Эфес, на его место встал Аполлос, восполнивший ущерб от ухода апостола. Важно знать, каким было начало этого человека, поскольку в Коринфе он по сути стал преемником Павла. И вел себя столь выдающимся образом, трудился столь добросовестно и отважно, что Павел с почетом восхваляет его как своего особого соратника. Я насадил, – говорит он (1 Corinthians 3:6; 1 Corinthians 4:6), – Аполлос поливал. А затем: это я приспособил к себе и Аполлосу. Лука же хвалит Аполлоса за следующее: во-первых, он был красноречив и силен в Писаниях, а во-вторых, выказывал рвение, добросовестность и стойкость. Даже если Павел правильно отрицает, что Царство Божие заключается в словах, и сам был лишен дара красноречия, не следует презирать отмеченное Лукой искусство произносить речи. Особенно там, где в блеске слов нет помпы и показухи, но без притворства и самомнения, без прикрас и пытливых излишеств служитель довольствуется ясным и точным изложением дела.

Павел был лишен красноречия. По воле Господа у главного апостола отсутствовала эта добродетель, дабы в его неотесанной и безыскусной речи ярче воссияла духовная сила. Однако же он был наделен таким даром изъяснения, какой был достаточен для прославления имени Христова и утверждения спасительного учения. Кроме того, поскольку распределение даров Святого Духа различно и многообразно, бессловесность Павла, если так ее можно назвать, не мешала Богу избирать Себе в других случаях красноречивых служителей. Далее, чтобы кто не подумал, будто красноречие Аполлоса было мирским или пустым, Лука говорит, что оно соединялось с еще большей добродетелью: Аполлос был весьма сведущ в Писаниях. Эти слова я толкую так, что он не только основательно их знал, но и изъяснял их действенную силу, дабы с помощью сего оружия побеждать во всех спорах. И это, на мой взгляд, больше прославляет само Писание, нежели человека, показывая, что оно способно как утверждать истину, так и опровергать козни сатаны.

стих 25

Зная только. Кажется, с приведенной похвалою слабо сочетаются слова Луки о том, что Аполлос знал только Иоанново крещение. Однако эта последняя фраза добавлена в качестве оговорки. Между тем, эти два обстоятельства хорошо согласуются друг с другом. Он держался евангельского учения, знал, что миру уже явлен Искупитель, хорошо понимал благодать примирения с Богом, и в то же время напитался лишь начатками Евангелия, научившись им у Иоанна. Ведь Иоанн был словно посредником между Христом и пророками. О его служении говорит и отец Захария в своей песне, и ангел из пророчества Малахии (Luke 1:16,Luke 1:76). Действительно, Иоанн предварил появление Христа, торжественно изъяснив Его великую силу. Посему ученики его заслуженно зовутся знающими и сведущими о Христе. К тому же полезно отметить фразу: знал крещение Иоанново. Отсюда мы заключаем, каково истинное употребление таинств. Они должны привести нас к какому-то твердому виду знаний, или же подтвердить уже принятую нами веру. Действительно, отрывать их от учения – нечестивая и богохульная профанация. Посему для правильного совершения таинств в них с необходимостью должен звучать голос небесного учения. Ведь что такое крещение Иоанново? Лука сводит все служение пророка к одному этому действию. И не только потому, что с крещением было связано учение, но и потому, что оно – его фундамент и крыша, без которой обряд стал бы мертвым и бесцельным.

Горя духом. Здесь Аполлос удостаивается и другой похвалы. В учении и проповеди он пылал воистину святым рвением. Учение без рвения – либо меч в руках безумца, либо прохладно и бесцельно, либо служит внешней показухе. Мы видим, что среди ученых людей одни ленивы, другие – что еще хуже – весьма мнительны, третьи же – что хуже всего – смущают Церковь спорами и распрями. Итак, глупо то учение, в котором не видно рвения. Кроме того, будем помнить: на первом месте Лука ставит знание Писаний, управляющее рвением служителя. Мы знаем многих, чье рвение неразумно. Так иудеи бесчинствовали против Евангелия из-за дурного усердия к закону. И сегодня мы видим, какой яростью пылают паписты, подталкиваемые своими необдуманными мнениями. Итак, да будет над нашим рвением царить управляющее им знание. Здесь же говорится, что рвение было причиной усердия, заставлявшего Аполлоса прилежно заниматься учительством. Если же этот муж, еще не будучи до конца обучен Евангелию, столь усердно и охотно проповедовал Христа, на какое оправдание рассчитывают те, кто, полнее и отчетливее зная вещи, сокрытые от Аполлоса, не стараются при этом по мере сил продвигать Царство Христово? Лука же потому приписал рвение Святому Духу, что оно – его редкий и особенный дар. Я толкую не так, что Аполлосом двигал порыв собственного разума, но так, что действовал он по внушению Божественного Духа.

стих 26

Услышав его. То, что Акила и Прискилла не думали о себе, не завидовали чужим способностям, явствует из их готовности частным образом разъяснить плодовитому мужу, что именно он в будущем должен вещать народу. Они не обладали такой же благодатью, что и он, а также, возможно, пользовались в народе презрением. Но, видя человека, наставленного в красноречии и знании Писаний, ревностно ему помогают, соглашаясь молчать самим, лишь бы слушали его. Аполлос же, в свою очередь, проявил немалую скромность, позволив учить себя не только ремесленнику, но даже женщине. Он был сведущ в Писаниях и в этом много их превосходил. Однако для восполнения Христова учения руку ему протягивают те, которые могли бы показаться не самыми пригодными учителями. Мы также видим: тогда женщины были не настолько отчуждены от Слова Божия, как то желают изобразить паписты. Ведь один из первых учителей Церкви был научен именно женщиной. Однако всегда следует помнить сказанное мной раньше: Прискилла учительствовала частным образом в стенах своего дома, дабы не нарушать предписанного Богом и природой порядка.

стих 27

Вознамерился идти в Ахаию. С какой целью Аполлос хотел идти в Ахаию, Лука прямо не говорит. Но из контекста можно заключить, что побудили его не частные интересы, а возможность пожать еще больший плод в распространении Евангелия. Ведь братья ободрением своим еще больше воодушевили его на это дело, снабдив соответствующим письмом. Они, без сомнения, не стали бы так поступать, если бы речь не шла об общем благе Церкви. Весьма глупо без надежды на должное возмещение посылать к другим человека, уже принесшего им пользу своими делами и в будущем весьма для них нужного. Думаю, что эфесяне написали ахайским братьям, чтобы те не только гостеприимно с ним обошлись, но и допустили до учительского служения. Вот пример святой и правильной рекомендации. Когда мы стараемся поддержать своим свидетельством воистину лучшего и достойного. Дабы дары Святого Духа, данные отдельным людям для назидания Церкви, не оставались неиспользованными и забытыми.

Прибыв туда. Братья, уже испытавшие это на себе, предвидели такой оборот дела. Для того они и ободряли Аполлоса предпринять задуманное им путешествие. Сказанное же о его помощи верным можно понять двояким образом. Или, что он помог людям не столь хорошо обученным, или же, что он помог им в преодолении упорства врагов. Ибо не всякий имеет достаточное оружие, чтобы идти в трудный бой против застарелых врагов, уступающих только против воли. Или же помощь Аполлоса заключалась в поддержке их веры, дабы та не ослабела от противления врагов, что обычно случается с немощными и новичками. Думаю, что Аполлос помог братьям обоими способами. Так что они, имея опытного и испытанного вождя, одержали победу в борьбе с врагами. Кроме того, их вера получила новую поддержку, уже не подвергаясь опасности быть поколебленной. Помимо всего прочего, Лука, упомянув о публичных спорах с иудеями, кажется, хотел сказать, что братьям помогли мужество и стойкость Аполлоса. Ведь не избегать огласки – знак ревности и упования. Сказанное же в заключение – «благодатью», или относится к предыдущему слову: уверовавшим, – или же к доставленной братьям помощи. Первое толкование не представляет затруднений. Смысл таков: верующих, дабы они уверовали, просветила благодать Божия. Лука как бы говорит: братья, уже призванные к вере по благодеянию Божию, преуспели в ней еще больше. Но кажется, что больше подходит другой контекст: Аполлос помог братьям, разделив с ними благодать, которой сам был наделен. В таком случае, «благодатью» значит то же, что и «по мере принятой благодати».

стих 28

Опровергал Иудеев. Отсюда явствует, на что было направлено качество Аполлоса быть сведущим в Писаниях. А именно: оно давало ему действенное и сильное доказательство для опровержения врагов. Кратко излагается сущность вопроса: является ли Иисус Христом? Иудеи без споров принимали положение, что Христос есть обещанный Искупитель. Но нелегко было убедить их, что Иисус, Сын Марии, является Тем Самым Христом, через Которого предложено спасение. Аполлосу же надлежало так говорить о служении Христовом, чтобы суметь доказать свидетельством Писания: в Сыне Марии исполнились все обетования, а, значит, Он и есть настоящий Христос.

Кроме того, данный отрывок говорит о том, что Писание полезно не только для научения, но и для преодоления упорства людей, не желающих добровольно ему следовать. Ибо вера наша не была бы достаточно твердой, если бы в Писании не имелось ясного доказательства положений, необходимых для спасительного знания. Действительно, если закон и пророки говорили настолько ясно, что Аполлос доказывал из них мессианство Христа, словно показывая на Него пальцем, чтение Евангелия, по крайней мере, должно заставить нас познавать Христа, исходя из всего Священного Писания.
Посему подлежит отвержению богохульство папистов, утверждающих, что Писание неясно и двусмысленно. Для чего еще Господь обратил к нам речь, если не с той целью, чтобы в словах Его выявилась ясная и непобедимая истина? Выводимое же ими отсюда положение – будто надо основываться на авторитете Церкви, и не спорить с еретиками, исходя из Писания, – яснейшим образом опровергается Лукою. А поскольку иудеи были упорнее всех остальных, не стоит бояться, что нам недостанет оружия, сломившего даже их противление. Ведь именно оно дает нам победу над дьяволом, автором всех заблуждений.