Bible Commentaries
1 Тимофею 2

стих 1

Итак, прошу (увещеваю). Подобные упражнения в благочестии сохраняют нас и утверждают в подлинном богопочитании и страхе, а также взращивают добрую совесть, о которой апостол говорил прежде. Посему Павел не без причины пользуется здесь союзом, указывающим на следствие. Ведь все эти увещевания основаны на его предыдущей заповеди. Вначале апостол говорит об общественных молитвах, и велит совершать их не только за верующих, но и за весь человеческий род. Ибо некоторые могли бы рассуждать так: зачем нам заботиться о спасении неверующих, не имеющих с нами общих нужд? Разве не достаточно, если мы, как братья, будем молиться друг за друга и вверять Богу всю Его Церковь? Внешние же никак к нам не относятся. И Павел упреждает подобное ложное мнение, веля эфесянам молиться за всех смертных и не ограничиваться одной лишь Церковью.

Далее, признаюсь, что не вполне хорошо понимаю, чем отличаются первые три из четырех упомянутых Павлом видов молитвы. По-детски звучит толкование Августина, приспособляющего слова Павла к общепринятым обрядам своего времени. Много проще толкование тех, кто думает, что в молитвах мы просим избавить нас от зла, в прошениях – выпрашиваем нечто для нас полезное, а в молениях – оплакиваем перед Богом причиненные нам несправедливости. Хотя я не стал бы различать столь утонченно, или, по крайней мере, предпочел бы провести иное различение. Действительно,προσευχας греки называют всякий вид молитвы; δεήσεις же те ее формы, когда мы просим о чем-то конкретном. Таким образом, первые два слова соотносятся друг с другом как род и вид; εντεύξεις же Павел обычно называет те молитвы, в которых одни молятся за других. И в латинском переводе на этом месте стоит слово «ходатайства». Хотя Платон во второй книге «Алкивиад» понимает это слово иначе, а именно – как молиться о чем-то конкретном для самого себя. В самом же надписании книги и многих ее местах он ясно показывает, что προσευχήν – это, как я уже говорил, общее наименование молитвы. Но, чтобы мы не слишком утруждали себя в исследовании не столь необходимого вопроса, Павел (на мой взгляд) просто велит нам всякий раз, как совершаются общественные молитвы, молиться и упрашивать за всех людей, даже за тех, кто в настоящее время никак с нами не связан.

Вовсе не излишне употребление здесь Павлом трех разных слов, но мне кажется, что он намеренно соединил их для одной цели: чтобы еще больше восхвалить усердие и постоянство в молитве и еще настойчивее призвать нас к этому усердию. Ибо мы знаем, сколь велика наша лень в отношении этой благочестивой обязанности. Поэтому ничего удивительного, если Дух Святой устами Павла побуждает нас к действию многими стимулами.
В слове же «благодарения» нет ничего неясного. Ибо апостол, желая вверить Богу спасение неверующих, одновременно хочет, чтобы за счастливый и благополучный исход этих молитв совершались благодарения. Ибо дивная и чудесная благость Божия, которую Бог ежедневно показывает нам, веля Своему солнцу восходить и над добрыми, и над злыми, достойна того, чтобы нами восхваляться. Потому-то и наша любовь должна простираться даже на тех, кто ее недостоин.

стих 2

За царей. Апостол особо упоминает о царях и прочих начальствующих, поскольку они больше всех остальных могли бы вызвать ненависть у христиан. Ибо сколько было в то время начальствующих, столько же было и заклятых врагов Христовых. Поэтому верующим могла бы придти на ум мысль: не стоит молиться за тех, кто все свои силы и способности употребляет на борьбу с Царством Христовым, распространение которого желаемо нами прежде всего прочего. И апостол упреждает это заблуждение, ясно заповедуя молиться в том числе и за них. Действительно, порочность людей не может вызывать неприязни к установлению Божию. Посему, коль скоро Бог создал правительства и начальников для сохранения человеческого рода, сколь бы многие из них ни отошли от божественного установления, мы должны не только не прекращать из-за этого молиться за них, но и любить в них все относящееся к Богу, желая его сохранения. Такова причина, по которой верующие, в какой бы стране они ни жили, должны не только повиноваться законам и власти начальников, но и вверять их спасение Богу в своих молитвах. Иеремия говорил израильтянам (29:7): молитесь о мире Вавилона, поскольку в его мире заключается и ваш мир. Таково общее учение – чтобы мы желали сохранности и спокойствия установленным от Бога властям.

Жизнь тихую. Ранее сказав об общей пользе таких молитв, апостол добавляет еще один конкретный стимул. Он перечисляет плоды, получаемые нами от правильно устроенного правления. Первый плод – это спокойная жизнь. Ибо начальствующие вооружены мечом, чтобы соблюдать нас в мире. Если бы они не обуздывали дерзости нечестивых, вся земля была бы полна грабежей и убийств. Итак, способ сохранения мира состоит в том, чтобы каждому воздавалось свое, и несправедливости, причиняемые сильными, не оставались безнаказанными. Второй плод заключается в сохранении благочестия, когда начальствующие заботятся о взращивании религии, об утверждении богопочитания, о проявлении уважения к священному. Третий плод – забота об общественной чести. Ведь благодеяние начальствующих состоит и в том, чтобы люди не оскверняли себя скотскими гнусностями и не развратничали, но чтобы, наоборот, процветала скромность и умеренность. И если убрать эти три плода, какой будет человеческая жизнь? Итак, если мы как-то заботимся об общественном спокойствии, благочестии и чести, будем помнить, что надо заботиться и о тех, через служение которых к нам доходят эти столь великие блага. Отсюда мы выводим, что фанатики, желающие устранения начальства, лишены всякой человечности и стремятся не к чему иному, как к звероподобному варварству. Ибо сколь сильно противоречат друг другу два положения: первое – следует молиться за царей, дабы процветали право и приличие, дабы благоденствовала религия; и второе – не только слово «царство», но и все общественное устроение противно религии! Но автор первого положения – Дух Божий. Значит, второе с необходимостью происходит от дьявола.

Если же кто-то спросит: надо ли молиться и за тех царей, от которых мы не получаем ничего подобного, отвечу: наше желание устремлено к тому, чтобы, управляемые Духом Божиим, эти цари стали служителями для нас и подателями тех благ, которыми ранее нас же обделяли. Итак, нам подобает молиться не только за тех, кто уже является достойным. Надо просить и о том, чтобы Бог сделал злых царей добрыми. Ибо всегда стоит придерживаться принципа: начальствующие предназначены Богом к сохранению как религии, так и общественного спокойствия и приличия подобно тому, как земля предназначена к произращению для нас пищи. Значит, подобно тому, как мы, ежедневно молясь о хлебе, просим Бога благословением Своим дать земле плодородие, так и в предыдущем благодеянии мы должны видеть ординарное, установленное Его провидением, средство. Добавь к этому, что если мы и лишаемся благодеяний, раздаяние которых Павел приписывает начальствующим, это происходит по нашей же вине. Ибо бесполезными начальствующих делает для нас гнев Божий, так же как этот гнев делает бесплодной землю. Посему именно от нас зависит ниспослание бича, который мы заслуживаем своими грехами.

Кроме того, этот отрывок в свою очередь научает начальствующих и всех, имеющих власть, тому, в чем состоит их служение. Ведь для них не достаточно, каждому воздавая свое, сдерживать всяческие несправедливости и лелеять мир, если в то же время они не заботятся о продвижении религии и устроении нравов путем благоприличной дисциплины. Не напрасно увещевает Давид (Psalms 2:12) начальников приветствовать Сына Божия, не напрасно возвещает Исаия (49:23), что их вскормит и воспитает Церковь. Посему у начальствующих нет причин себе льстить, если они небрегут помогать утверждению богопочитания.

стих 3

Ибо это хорошо. Ранее сказав о пользе того, что он заповедует, апостол приводит теперь еще более веский довод: все сказанное им угодно Богу. Ведь там, где воля Его ясна, она должна заменять для нас все прочие доводы. Под хорошим апостол понимает здесь правильное и законное. И поскольку воля Божия есть правило, которому должно соответствовать все наше служение, правильность заповеданного им он доказывает из того, что это угодно Богу.

Из этого места, достойного самого пристального внимания, выводится и общее учение, состоящее в том, что истинное правило для добрых и правильных дел – взирать на то, что угодно Богу, и приниматься лишь за то, что Он одобряет. Даже закон благочестивой молитвы дается таким образом, чтобы мы следовали за идущим впереди Богом, и все наши моления согласовывались с Его волей и заповедью. И если бы этого правила придерживались в папстве, молитвы не кишели бы там сегодня таким количеством извращений. Ибо как паписты докажут, что прибегают к ходатайству умерших по велению Божию? Что по Его заповеди молятся за самих умерших? И наконец, можно ли показать, что нечто в их способе молитвы угодно Богу?
Затем следует подтверждение второй части предложения: Бог хочет, чтобы все люди спаслись. Но что может быть правильнее согласования всех наших желаний с этим божественным декретом?
В конец апостол показывает, что Богу действительно угодно спасение всех, коль скоро Он всех призывает к познанию Собственной истины. Здесь присутствует доказательство от следствия. Ведь, если благовестие – это сила Божия к спасению каждого верующего, несомненно, что все, кому предлагается Евангелие, приглашаются к надежде на вечную жизнь. Наконец, подобно тому, как призвание есть свидетельство таинственного избрания, так и Бог, делая кого-то причастником Евангелия, допускает его к обладанию спасением. Ибо Евангелие открывает нам праведность Божию, надежнейший доступ в вечную жизнь.

Отсюда явствует, сколь по-детски бредят те, кто противопоставляет этот отрывок предопределению. Если Бог, – говорят они, – желает, чтобы все без различия спаслись, то ложно, что по Его вечному совету одни предопределены к спасению, а другие – к погибели. Возможно в их доводе и был бы какой-то смысл, если бы Павел говорил здесь о каждом человеке в отдельности, хотя и в этом случае имелся бы разумный ответ. Ведь, хотя волю Божию мы не должны оценивать из Его таинственных судов, в которых Он являет ее нам во внешних признаках, все же из этого не следует, что Бог не постановил внутри Себя желаемое Им в отношении каждого отдельного человека. Впрочем, я опускаю это рассуждение, поскольку оно никак не относится к настоящему отрывку. Ибо апостол просто имеет в виду, что никакой народ и никакое сословие в мире не лишены возможности спасения, поскольку Бог желает всем без исключения предложить Свое Евангелие. Проповедь же Евангелия – животворяща. Итак, апостол справедливо выводит, что Бог удостоил всех равным образом участия в спасении. И речь здесь идет о разновидностях людей, а не о конкретных личностях. Апостол стремится лишь к тому, чтобы включить в число спасаемых начальствующих и все внешние народы. То же, что Бог хочет и им сообщить евангельское учение, явствует из уже процитированных и других похожих свидетельств. Ведь не напрасно же было сказано: ныне, цари, разумейте (Psalms 2:10). И в том же псалме: дам Тебе народы в наследие и во владение концы земли.

В итоге, Павел хочет сказать, что думать надо не о том, каковы начальствующие сейчас, но о том, какими их хочет видеть Бог. Долг же любви состоит в том, чтобы заботиться и усердствовать о спасении всех, кого Бог охватывает Своим призванием, и свидетельствовать об этом благочестивыми пожеланиями. Сюда же относится фраза, в которой апостол зовет Бога нашим Спасителем. Ибо откуда приходит к нам спасение, если не от незаслуженной благодетельности Божией? Но Тот же Самый Бог, уже сделавший нас причастниками спасения, может простереть Свою благодать также и на них. Тот, Кто уже привлек к Себе нас, может привести вместе с нами и их. И апостол считает очевидным, что Бог это сделает, поскольку пророки предрекли это как в отношении всех сословий, так и в отношении всех народов.

стих 5

Един Бог. На первый взгляд этот довод довольно слаб: Бог потому хочет спасения всех, что Сам является единым. Разве что здесь имеется переход от Бога к людям. Златоуст и за ним многие другие понимают сказанное так: нет множества богов, как воображают идолопоклонники. Но, на мой взгляд, цель Павла состояла в другом. И здесь присутствует косвенное сравнение единого Бога со всем миром и разными народами, из которого выводится их взаимное отношение. Подобно тому, как в Romans 3:29 Павел говорит: неужели Бог есть Бог только иудеев? Разве также и не язычников? Больше того, один и тот же Бог оправдывает необрезание от веры и обрезание через веру. Значит, каким бы ни было тогда различие между людьми, поскольку многие сословия и многие народы оставались тогда чуждыми вере, Павел отсылает верующих к Божиему единству, дабы они знали, что связаны со всеми, коль скоро над всеми имеется один Бог; а также, что не навечно лишены надежды на спасение те, кто находится под властью того же самого Бога.

И такой же смысл имеет тут же добавленная фраза о Посреднике. Ведь подобно тому, как един Бог, Отец и Создатель всех, так, по словам Павла, имеется и один Посредник, через Которого нам открывается доступ к Богу. И этот Посредник дан не одному лишь народу или немногим людям определенного положения, а всем без исключения. Ибо плод Его изгладившей грехи жертвы распространяется на всех. Больше того, поскольку большая часть мира ранее отошла от Бога, апостол подчеркнуто говорит о Посреднике, через Которого ранее бывшие дальними становятся близкими. И его обобщающее слово всегда надо относить к разновидностям, а не к личностям. Апостол как бы говорит: не только иудеи, но также и язычники; не только простолюдины, но также и начальствующие искуплены Христовой смертью. Итак, коль скоро Христос желает сделать общим благодеяние Своей смерти, Его оскорбляют те, по мнению которых кто-то вовсе лишен надежды на спасение.

Человек ... Иисус. Проповедуя Христа человеком, апостол не отрицает, что Он – Бог. Но, желая указать на узы, связывающие нас с Богом, Павел упоминает здесь не о божественной, а о человеческой природе Христа. И это следует прилежно отметить. Ибо с самого начала люди выдумывали себе тех или иных посредников, все дальше отходя от Бога, потому что, придерживаясь заблуждения, будто Бог далеко, не знали, куда обратиться. И Павел врачует эту болезнь, представляя Бога как бы присутствующим перед нами, коль скоро Он снизошел к нам, дабы мы не искали Его в заоблачных высотах. Итак, здесь сказано то же самое, что и в Hebrews 4:15: мы имеем Первосвященника, способного сострадать нашим немощам, поскольку Сам претерпел все искушения. Действительно, если бы эта мысль засела в душах всех, а именно: Сын Божий протягивает нам руку дружбы, соединившись с нами общностью природы, дабы нас из столь печального состояния вознести на самые небеса, – кто не предпочел бы придерживаться правильного пути, вместо того, чтобы блуждать по закоулкам?

Посему всякий раз, как надо молиться Богу и нам на ум приходит Его возвышенное и неприступное величие, то, чтобы не отшатнуться от Него из-за страха, вспомним и о человеке Христе, по-дружески приглашающем нас и как бы обнимающем Своей рукой, о Том, Кто ранее грозного и внушавшего трепет Отца сделал к нам милостивым и благосклонным. Таков единственный ключ, которым для нас открывается дверь Небесного Царства, дабы мы предстали с упованием перед Ликом Божиим.

Посему мы также видим, как сатана во все века прилагал усилия к тому, чтобы отвратить людей от этого Посредника. Не говорю о том, сколь многообразными уловками еще до пришествия Христова сатана склонял людские умы выдумывать другие средства приближения к Богу. Даже с возникновением Христианской Церкви, когда Христос только что явился со Своим надежным залогом, и на земле еще слышались отзвуки Его сладчайших слов: придите ко Мне все, и т.д. (Matthew 11:28), появились кое-какие искусники в деле обмана, которые в качестве посредников вместо Него поставили ангелов, как можно заключить из Послания к Колоссянам, 2:18. Но то, что тогда сатана пытался сделать тайно, во времена папства он довел до такой открытости, что едва ли один из тысячи признает Христа Посредником даже на словах. И так имя посредника оказалось похороненным, чтобы еще неизвестнее стала суть Его служения. Теперь же, когда Бог восставил здравых благочестивых учителей, которые как бы задним числом пытаются напомнить людям то, что должно было быть одним из главных артикулов веры, приверженные Риму софисты выдумывают всевозможные уловки, коими могли бы затуманить этот самый ясный вопрос. Во-первых, имя Посредника ненавистно им настолько, что, если кто-то назовет Христа посредником, не упомянув о святых, то тут же начнет подозреваться в ереси. Поскольку же они не смеют полностью отрицать все, о чем учит здесь Павел, то забавляются глупым измышлением: Христос назван одним, но не единственным посредником. Словно апостол говорил, что и Бог – лишь один из толпы множества богов. Ибо эти два положения согласуются друг с другом: един есть Бог, и един Посредник. Поэтому делающие Христа лишь одним из многих, с необходимостью должны то же самое сказать и о Боге. Но разве дошли бы они до такого бесстыдства, если бы их не обуревала слепая ярость, желающая затуманить славу Христову? Другие из них кажутся себе более утонченными, делая Христа единственным Посредником в искуплении, а святых – посредниками в ходатайстве. Но контекст настоящего отрывка обличает в неразумии и их, коль скоро здесь намеренно и ясно говорится о молитвах. Дух заповедует молиться обо всех, поскольку единственный наш Посредник приглашает к Себе всех, подобно тому, как Своей смертью Он всех примирил с Отцом. И те, кто со столь богохульной дерзостью лишают Христа этой чести, еще желают считаться христианами!

Но нам возразят, что здесь присутствует видимость противоречия. В этом месте Павел велит нам ходатайствовать за всех, а в Romans 8:34 он присваивает это дело одному лишь Христу. Отвечаю: ходатайства святых, коими они взаимно помогают друг другу, нисколько не мешают, чтобы перед Богом все имели только одного Посредника. Ибо молитвы кого-либо за себя или за других бывают услышаны только тогда, когда он опирается на Христово ходатайство. Итак, то, что мы ходатайствуем друг за друга, не только не устраняет единственного Христова ходатайства, но и в наибольшей степени от него зависит и на него опирается. Кто-нибудь подумает, что по этой причине нас легко примирить с папистами, если также и они подчинят единственному ходатайству Христову те молитвы, которые приписывают святым. Но это не так. Ибо паписты потому переносят обязанность ходатайства на святых, что воображают, будто в противном случае мы будем лишены ходатая. Общеизвестный их принцип гласит, что мы нуждаемся в ходатаях, поскольку сами недостойны представать перед взором Божиим. И, говоря таким образом, они лишают Христа принадлежащей Ему чести. Кроме того, приписывать святым достоинство, способное снискать к нам божественную милость – достойное проклятия богохульство. Все пророки, наряду со всеми апостолами и мучениками, и даже сами ангелы отстоят от него настолько далеко, что сами признают одинаковую с нами нужду в Том же Самом Ходатае. Кроме того, то, что мертвые за нас ходатайствуют – чистая выдумка, рожденная в их воспаленных мозгах. Поэтому основывать молитвы на этой выдумке, значит полностью отрывать веру от призывания Бога. Но Павел в качестве правила правильного призывания Бога предписывает веру, рожденную от Слова Божия, Romans 10:17.

Итак, мы вполне справедливо отвергаем то, что любопытные люди вообразили себе помимо Слова Божия. Но чтобы не быть многословнее, чем того требует толкование данного отрывка, подведу итог: истинно научившиеся тому, в чем состоит служение Христово, будут довольствоваться Им одним, а те, кто создает себе посредников по собственной прихоти, не знают ни Бога, ни Иисуса Христа. Из этого я вывожу: учение папистов, затемняющее и даже почти изничтожающее ходатайство Христово, и вводящее вымышленных посредников без кого-либо свидетельства Писания, исполнено как нечестивого неверия, так и богохульной дерзости.

стих 6

Предавший Себя. Упоминание искупления в этом отрывке далеко не излишне. Жертва Христовой смерти и Его вечное ходатайство – с необходимостью связаны друг с другом, являясь двумя частями Его священства. Ведь Христос зовется нашим Священником в том смысле, что Своей смертью Он однажды изгладил наши грехи для умилостивления к нам Бога, а теперь, войдя в небесное святилище, стоит перед Отцом для обретения для нас благодати, чтобы наши воссылаемые во имя Его молитвы получали ответ. И это еще больше изобличает святотатственное нечестие папистов, которые, делая сообщниками Христу в этом служении умерших святых, одновременно переносят на них священническое достоинство. Прочти конец четвертой главы Послания к Евреям и начало главы пятой, и ты поймешь то, о чем я говорю: ходатайство, умилостивляющее к нам Бога, основано на жертве. И это же доказывает все сказанное о священстве ветхого завета. Следовательно, из служения ходатая ничего нельзя переносить от Христа к другим, не лишая Его при этом священнического титула. Кроме того, использовав слово άντίλυτρον, апостол ниспроверг тем самым все прочие удовлетворения.

Хотя мне вполне известно хитроумие папистов: они воображают, будто искупительная плата, отданная Христом в Его смерти, прилагается к нам в крещении для изглаживания первородного греха. После же этого мы примиряемся с Богом путем принесения удовлетворений. Таким образом, вселенское и вечное благодеяние они ограничивают лишь небольшим временем и только малой его разновидностью. Однако полное рассмотрение этого вопроса можно найти в моих «Наставлениях».

Свидетельство (свидетельством). То есть, чтобы эта благодать явилась в предустановленное время. Ранее апостол говорил: за всех. И эта фраза могла бы вызвать вопрос: почему же Бог избрал прежде один особый народ, если Он показывает Себя милостивым Отцом по отношению ко всем, и искупление Христово было единым, общим для всех? И апостол устраняет повод для подобного вопроса, относя подходящее время явления благодати к совету Божию. Неужели, если зимой мы дивимся увядшим деревьям, покрытым снегом полям, заиндевевшим лугам, а весною оживает то, что на время неким образом умерло, поскольку череда времен установлена Богом, мы не уступим Его провидению те же самые права и в других вопросах? Или мы будем обвинять Бога в непостоянстве потому, что постановленное Им, всегда пребывающее у Него неизменным, Он являет перед всеми в определенное Им же время? Посему, хотя явление Христа в качестве общего искупителя иудеев и язычников было для мира чем-то внезапным и неожиданным, мы не должны думать, что оно было неожиданным и для Бога, но, скорее, должны научиться подчинять весь наш разум Его чудесному провидению. И таким образом все, исходящее от Бога, станет для нас в наивысшей степени благоприятным.

Поэтому у Павла часто встречается подобное увещевание, особенно когда речь идет о призвании язычников, своей новизной поражавшем тогда многих и как бы внушавшем великое изумление. Те же, кто не довольствуется этим решением, то есть, что Бог распределяет времена и сроки по Своей таинственной премудрости, некогда поймут на собственном опыте, что, когда они считали Бога праздным, Он на самом деле уготавливал ад для любопытных.

стих 7

Для которого я поставлен. Дабы не показаться (как то делают многие) дерзко рассуждающим о чем-то себе неизвестном, апостол говорит, что Бог поставил его для того, чтобы прежде чуждых Царства Божия язычников привести к соучастию в благовестии. Ибо его апостольство в отношении язычников было надежным основанием призвания Божия. Поэтому Павел столь усердно и отстаивает его за собой. Действительно, мы знаем, что многие принимали его апостольство с великим трудом. Он также добавляет к сказанному, как к чему-то весьма важному, особую клятву, утверждая, что является учителем язычников, причем в вере и истине. Эти две вещи означают добрую совесть, но и она должна опираться на определенность Божией воли. Посему апостол имеет в виду, что он не только искренне проповедовал язычникам Евангелие, но и делал это с чистой безбоязненной совестью, совершая все только по заповеди Божией.

стих 8

Итак желаю, и т. д. Это – вывод, основанный на предыдущем утверждении. Ведь, как мы видели в Послании к Галатам (4:5), чтобы правильно призывать Бога, нам надо получить Дух усыновления. Итак, ранее возвестив всем о благодати Христовой, и упомянув, что он – данный язычникам апостол, дабы те вместе с иудеями обладали одинаковым благодеянием искупления, Павел всех равным образом приглашает к молитве. Ибо вера порождает призывание. Поэтому в Romans 15:9 апостол доказывает призвание язычников следующими свидетельствами: да возликуют язычники с народом Его. А также: все язычники хвалите Господа. И: исповедуюсь Тебе среди язычников (Psalms 67:5; Psalms 117:1; Psalms 18:50 [В Синодальном переводе: Psalms 66:6; Psalms 116:1; 17:51 – прим. пер.]). Ибо доказательство от веры к призванию исходит как бы от причины к следствию, а от призвания к вере – как от следствия к причине. И это следует прилежно отметить, ибо сказанное научает нас, что Бог являет нам Себя в Своем Слове, чтобы мы Его призывали, и призывание есть главное упражнение веры. Посему фраза «во всяком месте» означает то же, что и в Первом Послании к Коринфянам: больше нет никакого различия между язычником и иудеем, между эллином и варваром, поскольку Бог есть общий Отец для всех, и во Христе исполнилось пророчество Малахии: не только в Иудее, но во всем мире Богу будет приноситься чистая жертва.

Воздевая чистые руки. Апостол как бы говорит: если имеется добрая совесть, ничто не мешает всем народам повсюду призывать Бога. Ведь чистые руки – признак чистоты сердца. Как и, наоборот, Исаия (1:15), обрушиваясь на жестокость иудеев, порицает их за то, что они воздевают к Богу руки окровавленные. Далее, названная церемония была привычна для всех веков, поскольку от природы нам врождено понимание того, что, когда мы ищем Бога, надо смотреть ввысь. И убеждение это всегда было сильно настолько, что даже сами идолопоклонники, привязывавшие Бога к деревянным и каменным идолам, все же сохранили обычай воздевания рук к небу. Итак, усвоим, что этот обряд соответствует истинному благочестию, лишь бы он отвечал изображаемой в нем истине, а именно: чтобы, научившись тому, что Бога надо искать на небесах, мы, во-первых, не мыслили о Нем ничего земного или плотского, а, во-вторых, совлеклись всяких плотских чувств, дабы ничто не мешало нашим душам вознестись над миром. Идолопоклонники же и лицемеры, воздевая руки во время молитвы, просто обезьянничают, поскольку, демонстрируя внешним символом вознесенность своих умов, первые из них привязывают Бога к дереву и камням, словно Он заключен именно в них, а ум вторых, увлеченный суетными заботами и дурными помышлениями, продолжает ползать по земле. Поэтому этим символом подобные люди как бы свидетельствуют против самих себя.

Без гнева. Некоторые толкуют это слово как негодующий ропот, когда совесть волнуется и как бы спорит с Богом, что обычно происходит, когда нас тяготят неблагоприятные обстоятельства. Ибо тогда мы тяжко переносим то, что Бог не сразу же нам помогает, и терзаемся от нетерпения. Да и вера наша потрясается от разных ударов. Ведь, коль скоро помощь Божия проявляется не сразу, у нас возникает сомнение, заботится ли о нас Бог, хочет ли Он нашего спасения, и тому подобное. Эти толкователи думают, что слово «споры» и означает подобное ожесточение колеблющейся души. Таким образом, согласно им смысл следующий: надо молиться с умиротворенной совестью и бестрепетным упованием.

Другие (подобно Златоусту) думают, что спокойствие и безмятежность души здесь требуются не столько ради Бога, сколько ради людей. Ведь ссоры и разногласия больше всего мешают чистому призыванию Бога. Поэтому Христос повелевает (Matthew 5:24): если кто-то разногласит с братом, пусть помирится с ним прежде, чем принесет свой дар к алтарю. Признаю, что оба толкования совершенно правильны. Но, исследовав контекст этого отрывка, не сомневаюсь, что Павел имел в виду споры, возникавшие от того, что иудеи негодовали на уравнивание с ними язычников и поэтому поднимали вопрос об их призвании. Больше того, они отвергали язычников и не допускали их к соучастию в благодати. Поэтому Павел хочет, чтобы дети Божии, прекратив подобные споры, во всех народах и странах единодушно молились Богу. Хотя ничто не мешает выводить из этого частного положения и общее учение.

стих 9

Чтобы также и жены. Подобно тому, как апостол ранее повелел воздевать чистые руки мужам, так и теперь он заповедует, как должны приготовляться к правильной молитве жены. Кажется, что между хвалимыми им добродетелями и внешней святостью иудеев присутствует скрытый антитезис. Ведь апостол намекает на то, что нет такого скверного места, где было бы нельзя приступить к Богу, лишь бы женам и мужам не мешали их собственные пороки. Далее, воспользовавшись этим поводом, апостол исправляет недостаток, которым обычно страдали женщины. И возможно, что в Эфесе, богатом и известном торговом городе, он процветал больше, чем где бы то ни было. В женщинах присутствует чрезмерная забота об украшательстве и соответствующая ей страсть. Поэтому апостол хочет, чтобы их украшения сообразовывались со стыдливостью и умеренностью. Ибо роскошество и неуемность в тратах происходят от того, что либо гордыня, либо распутство толкают женщин к показухе.

И отсюда можно вывести истинное правило умеренности. Поскольку одеяние – вещь безразличная (как и все внешнее вообще), трудно предписать для него определенный допустимый предел. Гражданская власть может принимать законы против расточительства и некоторым образом сдерживать эту дурную похоть, но благочестивые учителя, дело которых управлять совестью, всегда должны иметь в виду цель законного использования украшений. Таким образом, по крайней мере, бесспорно следующее: все, что в одеяниях не согласно со стыдливостью и умеренностью, подлежит отвержению. Ибо там, где внутри властвует наглость, нет никакого стыда. Там, где внутри царит тщеславие, нет никакой скромности во внешнем одеянии. Но, поскольку лицемеры обычно прикрывают свои порочные устремления какими угодно прикрасами, их необходимо вывести на чистую воду. Великое нечестие отрицать, что честным и чистоплотным женщинам подобает стыдливость, как собственное и постоянное их украшение. И подобной умеренности должны придерживаться все. Итак, все, что этому противоречит, напрасно пытаются оправдать. Кроме того, апостол по отдельности обличает разные виды излишества, например: витие волос, жемчуга и золотые браслеты. И не потому, что использование золота и жемчуга полностью запрещено, но потому что эти вещи вместе с внешним блеском влекут за собой иное указанное выше зло, происходя из источника тщеславия и бесстыдства.

стих 10

Как прилично женам. Ибо украшение честной и благочестивой женщины определенно должно отличаться от украшений блудницы. И апостол приводит здесь признаки, по которым их следует отличать. Кроме того, если благочестие свидетельствуется делами, признаки его должны присутствовать и в целомудренном одеянии.

стих 11

Жена да учится в безмолвии (в покое). Ранее поговорив об одеяниях, апостол добавляет слова о том, с какой скромностью должны вести себя женщины в священном собрании. Во-первых, он велит им учиться в покое. Ибо покой означает молчание, указывая на то, что женщины не должны брать на себя обязанность публичной проповеди. И Павел тут же учит этому еще яснее, запрещая им поучать. Не в том смысле, что он лишает их права учить в семье, а в том, что не допускает их к учительскому служению, которое Бог вручил только мужчинам. На эту тему мы говорили в толковании на Первое Послание к Коринфянам. Если же кто в качестве возражения приведет нам Девору и подобных ей женщин, которым некогда, как мы читаем, заповедь Божия вручила управление народом, ответить на это легко: чрезвычайные распоряжения Божии не нарушают общий порядок управления, которым Бог хочет нас обязать. Значит, если некогда женщины и исполняли пророческое и учительское служение, причем под водительством Духа Божия, сделать это вполне имел право Тот, Кто Сам свободен от всяких законов. Но поскольку эти случаи единичны, они не противоречат вечному и общепринятому порядку управления.

Затем апостол переходит к тому, что ближайшим образом связано с учительским служением, говоря: «ни властвовать над мужем». И причина, по которой женщинам запрещено учить, состоит в том, что этого не терпит их подчиненное положение. Они подчинены, а учительство относится к власти и превосходству. Хотя кажется, что этот довод не вполне убедителен: ведь пророки и учителя также подчинены царям и другим гражданским властям. Отвечаю: нет ничего глупого в том, чтобы кто-то в разных отношениях и властвовал и подчинялся. Но это не относится к женщине, которая по природе (то есть, по общему закону Божию) рождена для повиновения. Ибо γύναικοκρατίαν все благоразумные всегда отвергали как нечто чудовищное. Поэтому, если женщины присвоят себе учительские права, небо некоторым образом смешается с землею. Итак, апостол велит им безмолвствовать, то есть довольствоваться собственным положением.

стих 13

Создан Адам. Апостол приводит две причины, по которым женам надлежит повиноваться мужьям. Первая: Бог установил этот закон с самого начала. И вторая: здесь имеется некоторое наложенное на женщину наказание. Итак, апостол учит: даже если бы человеческий род устоял в первоначальном исходном целомудрии, истинный природный порядок, проистекающий из установления Божия, велит женщинам быть подчиненными. И сказанному не мешает то, что Адам, лишившись первоначального достоинства, сам лишил себя власти. Ведь и в последовавшем за грехом падшем состоянии имеются какие-то остатки божественного благословения. Кроме того, женщине не должна быть выгодной собственная вина.

Сказанное же Павлом после, что женщина была создана второй, кажется, недостаточно доказывает ее подчиненное положение. Ведь и Иоанн Креститель по времени предшествовал Христу, и, однако же, был ниже Его по достоинству. Но Павел, хотя и не приводит все сообщаемые Моисеем обстоятельства, все же хочет, чтобы читатели самостоятельно их обдумали. Моисей же учит, что женщина была создана второй так, чтобы быть как бы дополнением к мужчине, и присоединена к мужчине с тем условием, чтобы быть готовой ему служить. Итак, коль скоро Бог создал не две главы, наделенные равной властью, а дал мужчине вспомоществование низшего ранга, апостол справедливо отсылает нас к порядку сотворения, в котором сияет вечное и нерушимое установление Божие.

стих 14

Не Адам прельщен. Апостол имеет в виду наложенное на женщину наказание: поскольку ты послушалась гласа змея, будешь под властью мужа, и к нему влечение твое. Ибо женщина, дав гибельный совет, оказалась достойной того, чтобы научиться зависеть от чужой власти и чужого суждения, а, уведя мужа из под власти Божией, достойной того, чтобы, лишившись всякой свободы, попасть под иго. Впрочем, апостол ссылается здесь не просто на причину преступления, но опирается на возвещенный приговор Божий.

Хотя кажется, что эти два положения несколько друг другу противоречат. Первое: подчинение женщины – кара за ослушание; и второе: оно было наложено на женщину с момента ее сотворения. Ибо отсюда следует, что женщину отдали в рабство еще до ее греха. Отвечаю: ничто не мешает, чтобы подчиненное состояние было природным и изначальным и, кроме того, вследствие греха начало быть привходящим образом рабским, так что подчинение стало тогда менее свободным, чем вначале.
Впрочем, это место дало некоторым повод отрицать, что Адам пал из-за собственного заблуждения, и утверждать, что он только поддался уговорам жены. Итак, они думают, что только женщина была обольщена хитростью дьявола, поверив, что она и муж станут подобными богам, Адам же в это не поверил и вкусил плод, только уступая своей жене. Но подобное мнение довольно легко опровергнуть. Ведь если бы Адам не поверил обману сатаны, Бог не стал бы его укорять: вот, Адам стал как один из нас. Существуют и другие причины, о которых я умолчу, поскольку заблуждение, не подкрепленное никаким вероятным предположением, не нуждается в долгом опровержении. Ведь слова Павла говорят не о том, что Адам не поддался одинаковому с женщиной дьявольскому обману, но о том, что причина и начало его преступления заключались в Еве.

стих 15

Спасется (сохранится). Поскольку слабость пола сделала женщин подозрительнее и пугливее мужчин, а предыдущее высказывание было таким, что могло сразить наповал и привести в ужас даже самые мужественные души, апостол добавляет утешение, чтобы смягчить смысл сказанного. Ибо Дух Божий не для того обвиняет и обличает нас, чтобы глумиться над теми, кого Он постыжает, но, простирая ниц, тут же поднимает на ноги. Сказанное могло бы привести женщин в отчаяние. Ведь они слышали, что им вменяется погибель всего человеческого рода. Сколь же велика подобная вина! Особенно, учитывая то, что подчиненное положение постоянно свидетельствует им о гневе Божием! Итак, Павел, дабы утешить женщин и сделать их положение для них терпимым, говорит, что им оставлена надежда на спасение, хотя бы они и несли временное наказание.

Следует отметить два плода этого утешения: возвещенная женщинам надежда на спасение поддерживает их, чтобы, вспоминая о своей вине, они не устрашились и не впали в отчаяние. Кроме того, привыкнув к ровному и спокойному претерпеванию необходимости своего рабства, они должны добровольно подчиниться мужьям, слыша о том, что этот вид повиновения спасителен для них и угоден Богу. Если же это место будут искажать для утверждения праведности по делам, как то делают паписты, то ответить на все подобные возражения весьма легко. Поскольку апостол говорит здесь не о причине спасения, мы не можем и не должны выводить из его слов, что дела имеют какую-то заслугу. Павел показывает лишь, каким путем Бог приводит нас к спасению, к которому предопределил нас по Своей благодати.

Через чадородие. Для насмешников показалось бы забавным, что апостол Христов не только увещевает женщин прилагать усилия к порождению потомства, но и настаивает на этом деле как на благочестивом и святом, называя его причиной обретения спасения. Больше того, мы видим, каким поношением бесславят супружеское ложе лицемеры, желающие казаться святее всех других. Но защититься от насмешек нечестивых весьма легко. Во-первых, апостол говорит здесь не только о порождении потомства, но и о перенесении всех жестоких и многочисленных скорбей, сопровождающих как порождение, так и воспитание отпрысков. Затем, что бы ни думали лицемеры или мудрые мира сего, Бог больше ценит послушание, когда женщина, помня о том, к чему призвана, соглашается с данным ей от Бога положением и не отказывается ни от мучительного ношения плода, ни от внушающей отвращение еды, ни от болезней, ни от трудностей и даже жестоких мук деторождения, ни от заботы о потомстве, ни от чего-либо еще, относящегося к ее обязанностям, чем ситуацию, когда бы она проявила героические добродетели, отказавшись при этом повиноваться призванию Божию. Добавь к этому, что апостол привел самое подходящее и действенное утешение, указав на то, что из самой кары следует причина и, так сказать, средство достижения спасения.

Если пребудет (пребудут) в вере. Поскольку древний переводчик ранее сказал о порождении потомства, данное место обычно относили к самим детям. Но, коль скоро Павел употребляет только одно слово τεκνογονία, сказанное необходимо относить к женщинам. То же, что глагол стоит во множественном числе, а существительное в единственном, не создает никакой трудности. Если существительное здесь неопределенное, то есть, речь идет обо всех женщинах, оно будет иметь силу собирательного слова и поэтому легко перенесет изменение числа.

Далее, дабы не заключать в исполнении брачных обязанностей всю добродетель женщин, апостол сразу же говорит о более выдающихся добродетелях, коими должны выделяться благочестивые жены, дабы отличаться от мирских. Больше того, чадородие лишь тогда будет угодным Богу, когда происходит от веры и любви. К этим двум качествам апостол добавляет святость, заключающую в себе всю чистоту жизни, достойную христианских женщин. В конце апостол помещает умеренность, о которой упоминал немного выше, говоря об одеяниях. Но теперь он понимает ее шире, относя и к другим сторонам женской жизни.