Bible Commentaries
1 Коринфянам 15

Introduction

стих 1

Напоминаю вам (возвещаю вам). Теперь апостол переходит к другой теме, а именно: к воскресению, вера в которое среди коринфян была поколеблена некоторыми нечестивцами. Не ясно, спорили ли они только о последнем воскресении плоти, или также о бессмертии души. Вполне известно, что по этому вопросу возникали различные заблуждения. Некоторые философы сомневались в том, что души бессмертны, а мысль о воскресении плоти никому из них даже не пришла в голову. Еще грубее заблуждались саддукеи, думавшие только о настоящей жизни, больше того, считавшие человеческую душу простым лишенным сущности дуновением.

Итак, (как я уже говорил) не вполне ясно, дошли ли коринфяне до такого безумия, что полностью отбросили упование на будущую жизнь, или же только отрицали воскресение плоти. Ведь доводы, которыми здесь пользуется Павел, кажется, говорят о том, что коринфяне были просто одурманены саддукейским сумасшествием. Например, когда апостол говорит: чем полезно креститься ради мертвых? разве не лучше вместо этого есть и пить? для чего мы всегда подвергаемся опасности? и тому подобное, – можно было бы легко ответить, опираясь на мнение философов: все это делается потому, что души остаются жить после смерти. Посему все рассуждение Павла, содержащееся в этой главе, некоторые относят также и к бессмертию души. Я же как оставляю без ответа вопрос, в чем именно состояло заблуждение коринфян, так и не могу пойти на то, чтобы переносить сказанное Павлом на что-либо еще, кроме воскресения плоти. Итак, пусть будет бесспорным следующее: в настоящей главе речь идет лишь об этом воскресении.
И почему бы нет, если нечестие Именея и Филита дошло до того, что, по их словам, воскресение уже произошло, и больше никакого другого не будет? Да и сегодня на них похожи некоторые беснующиеся, или скорее бесы, одержимые бесами и зовущие себя либертинцами. Мне кажется более правдоподобным такое предположение: коринфяне обманулись из-за какой-то выдумки, лишившей их надежды на будущее воскресение, подобно тому, как Именей и Филит, вообразив себе аллегорическое воскресение, отбросили истинное, которое было нам обетовано.
Но как бы то ни было, случай с коринфянами, действительно, ужасен и чудовищен: будучи научены великим учителем, они так быстро впали в столь грубое заблуждение! Но что удивительного? Ведь и саддукеи в израильской церкви дерзали говорить, что человек, касательно сущности души, ничем не отличается от скотов, имея лишь то счастье, которое присуще и им. Однако же, отметим, что подобное ослепление было праведным судом Божиим, дабы те, кто не довольствовался истиной Божией, то тут, то там поддавались обману сатаны.
Но спрашивается: почему апостол отложил до конца послания тему, заслуживавшую первоочередности? Согласно некоторым, это было сделано для того, чтобы глубже укоренить его учение в памяти слушателей. Я же скорее думаю, что Павел не хотел обсуждать столь значимую тему, пока не утвердил среди коринфян свой несколько поколебленный авторитет, и, обуздав их превозношение, сделал их более обучаемыми.

Напоминаю вам (возвещаю вам) и т.д. Слово «возвещаю» означает здесь не обучение ранее неизвестному, но напоминание того, о чем коринфяне уже слышали. Апостол как бы говорит: вспомните со мною то Евангелие, которому вы научились, прежде чем сошли с правильного пути. Евангелием же он называет учение о воскресении, дабы коринфяне не считали, будто каждому можно безнаказанно думать о нем все что угодно, как и о других никак не затрагивающих спасение вопросах. Добавляя же «возвещенное мною», апостол усиливает смысл и как бы говорит: если вы признаете меня апостолом, то я, безусловно, именно этому вас и учил.

Другое усиление смысла заключается во фразе «которые вы и приняли». Ведь, если сейчас коринфяне позволяют убеждать себя в обратном, их вполне можно обвинить в непостоянстве. Третье усиление: коринфяне до сих пор с твердой и несгибаемой решимостью стояли в этом учении. А это нечто большее, чем просто один раз уверовать. Но самое главное в другом: апостол говорит, что в этом учении заключается спасение коринфян. И отсюда следует, что по устранении воскресения у них не остается ни религии, ни убежденности веры, ни вообще какой-либо веры.
Другие толкователи понимают глагол «стоять» иначе. Согласно им здесь он означает «терпеть». Но приведенное мною толкование, безусловно, правильнее.

стих 2

Если … удерживаете …, если только не тщетно, и т.д. Эти две оговорки весьма едки и колки. Первая намекает на непостоянство и легковесность коринфян. Ведь их скорое падение служило доказательством того, что они либо никогда не понимали возвещенного им, либо знание их, столь быстро исчезнувшее, было нетвердым и преходящим. Вторая же оговорка возвещает коринфянам о том, что они напрасно стали христианами, если не придерживаются этого учения.

стих 3

Ибо я первоначально преподал вам. Теперь апостол изъясняет сказанное ранее. То есть, что именно он проповедал коринфянам воскресение, и причем, в качестве главного артикула веры. «Первоначально» – то есть, подобно тому, как при строительстве здания сперва полагают фундамент. И апостол еще больше усиливает авторитет своей проповеди, говоря: «я преподал вам лишь то, что принял сам». Здесь он имеет в виду, что пересказал им не просто слышанное от других, но именно то, что повелел Господь. Ибо глагол «преподавать» следует истолковывать в зависимости от контекста. В обязанность же апостола входит провозглашать только то, что он принял от Господа, передавая Церкви Слово Божие как бы из рук в руки.

Что Христос умер, и т.д. Теперь понятно, откуда получил Павел свое учение. Ведь в качестве свидетельства он цитирует Писание. Вначале он упоминает о смерти Христовой, и даже о Его погребении, давая нам понять, что как Он подобен нам в этих двух событиях, так же будет подобен и в воскресении плоти. Итак, Христос умер вместе с нами, дабы мы воскресли вместе с Ним. В погребении же лучше видна подлинность смерти, которой вместе с нами приобщился Христос. Далее, смерть и воскресение Христовы были предсказаны во многих местах Писания, но яснее всего в Isaiah 53:0, Daniel 9:26 и Psalms 22:0 [в Синодальном переводе Psalms 21:0. – прим. пер.].

За грехи. То есть, дабы избавить нас от проклятия, взяв его на Себя. Ибо чем еще была смерть Христова, как не умилостивляющей за грехи жертвой? Как не возместительным наказанием, посредством которого мы примирились с Богом? Как не осуждением Одного для обретения прощения всем нам? Павел говорит об этом и в Romans 4:25. Но там он, исходя из сравнения противоположностей, приписывает воскресению то, что оно приносит нам праведность. Ведь, подобно тому, как грех был упразднен Христовой смертью, так и праведность была достигнута Его воскресением. Следует прилежно отметить данное различение, дабы мы знали, что надо испрашивать от смерти, а что – от воскресения Христова. Впрочем, поскольку в других местах Писание говорит об одной лишь смерти, усвоим, что в этом случае под смертью также подразумевается воскресение. Но когда они упоминаются раздельно, в смерти полагается начало нашего спасения, а в воскресении – его завершение.

стих 5

И что явился Кифе. Теперь апостол ссылается на свидетелей, которых Лука зовет αύ 'τόπτας. Они воочию увидели то, исполнение чего ранее предвозвестило Писание. Но Павел не перечисляет здесь всех очевидцев, коль скоро ничего не говорит о видевших Христа женщинах. Поэтому слова о том, что Христос первым явился Петру, надо разуметь в том смысле, что Петр предпоставляется всем прочим свидетелям-мужчинам. И этому не противоречит сказанное Марком о явлении Христа Марии.

Но как Христос мог, по словам Павла, явиться двенадцати ученикам, если после смерти Иуды их уже оставалось одиннадцать? Златоуст думает, что явление произошло уже после того, как был избран Матфий. Другие предпочитают поправить текст, как если бы в нем содержалась ошибка. Но, коль скоро мы знаем, что число двенадцать освящено установлением Христовым, хотя бы от него и отпал кто-то один, вовсе не глупо, если оно всегда сохраняет за собой свое имя. Подобно тому, как у римлян говорилось о центумвирах, хотя имелось в виду сто два человека. Но подобное словоупотребление к этому времени уже вошло в оборот. Итак, числодвенадцать понимай как просто означающее совокупность избранных апостолов.

Однако, когда произошло явление более, чем пятистам братьев, не вполне ясно. Хотя столь большое их количество, возможно, и сумело собраться в Иерусалиме, когда им явился Христос. Ибо Лука просто говорит об учениках, собравшихся с одиннадцатью апостолами, но не называет их точное число. Златоуст же относит сказанное к вознесению и предлог επάνωпонимает как «свысока». Действительно, фраза о том, что Иакову Христос явился отдельно, может относиться ко времени после вознесения.

Под всеми апостолами я разумею не только двенадцать учеников, но также всех тех, кому Христос поручил проповедовать Евангелие. И будем знать: чем большему количеству людей и чем чаще Христос свидетельствовал о Своем воскресении, тем тверже должны мы в это воскресение верить. Апостол же, доказывая воскресение Христово из того, что Он явился многим, хочет тем самым сказать, что воскресение это не аллегорическое, но истинное и физическое. Ибо у духовного воскресения очевидцев быть не может.

стих 8

А после всех явился и мне, как некоему извергу. Теперь апостол причисляет к очевидцам также самого себя. Ведь остальным Христос еще ранее выказал Себя живым и прославленным. И коль скоро это явление Павлу было не ложным, оно способно еще больше утвердить веру в воскресение. Этим доводом апостол пользуется в Acts 26:8,Acts 26:9. Но поскольку для него было весьма важным обрести в глазах коринфян наивысший и весомейший авторитет, он попутно упоминает и о собственной персоне, однако же прилагая к этому такие оговорки, что, приписывая себе многое, тем не менее проявляет наивысшую скромность. Итак, дабы никто не возразил: а кто такой ты, чтобы мы тебе верили? – апостол охотно признает собственное недостоинство. Во-первых, Павел сравнивает себя с извергом. Причем, я думаю, что здесь он намекает на внезапность своего обращения. Ибо как новорожденные выходят из утробы не раньше, чем в течение положенного времени будут в ней образованы и вскормлены, так и Господь, поставляя, взращивая и создавая апостолов, соблюдал должный промежуток времени. Павел же, едва зачавшись живодательным Духом, сразу был выброшен из утробы.

Другие толкователи слово «изверг» понимают как «мертвец», но первый вариант подходит больше, поскольку, родившись внезапно и в один миг, Павел предстал уже вполне зрелым мужем. И посредством этих «преждевременных родов» благодать Божия проявилась в лице Павла ярче, чем если бы он постепенно и понемногу возрастал во Христе.

стих 9

Я наименьший. Не ясно, приводили ли этот довод злопыхатели для преуменьшения авторитета апостола, или же признание его не вызвано какими-либо внешними причинами. Я же не сомневаюсь, что Павел всегда был склонен добровольно принижать себя, дабы превознести Божию благодать, и подозреваю, что здесь он все же хочет упредить возможную клевету. Ведь как из многих вышеприведенных отрывков, так и из помещенного ниже сравнения можно заключить, что некоторые коринфяне злословили апостола, стремясь преуменьшить его авторитет. И Павел никогда бы не привел это сравнение, если бы его не вынудило к этому нечестие некоторых. Апостол как бы говорит: ругай меня, сколько хочешь… я вытерплю, даже если меня опустят ниже земли и сделают ничем, дабы тем больше воссияла благость, проявленная ко мне Богом. Итак, пусть меня считают наименьшим из апостолов, ведь я сам считаю себя не достойным даже такой чести. Какими заслугами я мог достичь апостольства? Что заслуживал я, подвергая гонениям Церковь Божию? Но не стоит оценивать меня, исходя из моей никчемности. Ибо Господь смотрел не на то, каким я был, но сделал меня другим по Своей благодати.

Итог таков: Павел не отрицает, что стоит ниже всех прочих и почти ничего из себя не представляет, лишь бы это презрение не мешало ему в служении и ни в чем не умаляло его учение. Смотря на себя, Павел согласен считать себя не достойным никакой чести, лишь бы, взирая на данную ему благодать, люди признавали его апостольство. Действительно, Бог не для того наделил его столь выдающимися дарованиями, чтобы Павел похоронил их в себе, пренебрегая полученной благодатью, но хотел сделать его апостольство знаменитым и досточтимым.

стих 10

И благодать Его во мне не была тщетна. Те, кто противопоставляет благодати Божией свободную волю, дабы не приписывать ей все совершаемое нами добро, искажают смысл этих апостольских слов. Словно Павел хвалится, будто он по собственному усердию позаботился о том, чтобы Бог не напрасно дал ему Свою благодать. Из этого они делают вывод: Бог предлагает нам благодать, но правильное ее употребление находится во власти людей, и от них зависит, будет ли благодать не напрасной. Я же отрицаю, что эти слова апостола поддерживают их заблуждение. Ведь Павел здесь не приписывает себе ничего своего, словно он независимо от Бога сделал что-либо достойное похвалы. И что же? Дабы не казаться напрасно хвалящимся одними словами в отсутствии всяких дел, апостол говорит, что возвещает коринфянам лишь то, что очевидно для всех. Кроме того, я признаю: эти слова говорят, что Павел не злоупотребил благодатью Божией, не сделал ее бесполезной через собственную лень. Но я отрицаю, что это –повод для того, чтобы делить между ним и Богом похвалу, всецело принадлежащую одному лишь Богу. Ведь именно Он дает нам не только способность делать добро, но также и волю, и все, что от нее происходит.

Но я более всех их. Некоторые относят сказанное к хвастунам, которые, ругая Павла, тем самым афишировали самих себя. Нелепо думать, по их мнению, будто Павел состязается здесь с другими апостолами. Однако, сравнивая себя с ними, он делает это только из-за нечестивых, обычно противопоставлявших Павла прочим апостолам с целью его обесславить. Что мы и видим, например, в Galatians 1:11. Посему вероятно, что Павел говорит здесь именно об апостолах, ставя свой труд выше их труда. Причем, совершенно верно, что Павел превосходил прочих апостолов не только потому, что переносил многие тяготы, попадал во множество непростых ситуаций, воздерживался от многих позволительных вещей, стойко презирал все опасности, но и потому, что Господь дал его трудам значительно больший успех, нежели усилиям прочих. Ибо труд я понимаю здесь как плод, остающийся после совершения дела.

Не я, впрочем, а благодать. Древний переводчик, опустив артикль, дал повод для заблуждения людям, не знающим греческого языка. Поскольку он перевел: не я, но благодать Божия со мною, – они подумали, что благодати Божией приписывается лишь половина славы, а вторая половина присваивается человеку. Итак, по их мнению, смысл таков: Павел, хоть и не один (коль скоро он – ничто без сотрудничающей с ним благодати), но все же трудился по почину собственной свободной воли и собственными силами. Однако слова апостола звучат совсем иначе. Ибо все то, что ранее Павел назвал своим, он после, поправляясь, присваивает благодати Божией. Причем, все, а не только часть. Ведь то, что, как казалось, сделал он сам, по его свидетельству является делом этой благодати. Это – поистине замечательное место, способное как ниспровергнуть людскую гордыню, так и пояснить действие в нас божественной благодати. Апостол словно признает, что поступил неправильно, сделав себя автором какого-либо доброго дела, поэтому затем он как бы исправляет сказанное, называя производительницей всего Божию благодать. Не будем думать, что здесь идет речь лишь о суетном подражании смирению. Апостол говорит от всего сердца, так что его слова полностью соответствуют его же мыслям. Итак, научимся следующему: в нас имеется лишь то благо, которое незаслуженно даровал нам Господь, и мы творим только то добро, которое Он Сам в нас производит. Не потому, что мы не делаем ничего сами, а потому что действуем только будучи приведенными в действие, то есть, под водительством и по побуждению Святого Духа.

стих 11

Итак я ли, они ли. Сравнив себя с остальными апостолами, Павел теперь соединяет их с собою в смысле согласия в общей проповеди. Он как бы говорит: молчу о самом себе – но все мы учили так ранее и продолжаем учить теперь. Ибо глагол κηρύσσομεν стоит в на стоящем времени, обозначая длящееся действие, то есть стойкость в учении. Поэтому, – говорит Павел, – если дело обстоит иначе, то апостольство наше погибнет; да и вы уверовали в то же самое, поэтому в этом случае также падет и ваша вера.

стих 12

Если же о Христе. Апостол начинает доказывать воскресение всех, исходя из воскресения Христова. Ибо здесь – и в случае утверждения, и в случае отрицания, – справедлив как прямой, так и обратный вывод. От Христа к нам рассуждение идет так: если Христос воскрес, значит, воскреснем и мы. Если же Христос не воскрес, то и мы не воскреснем. А теперь обратное рассуждение от нас ко Христу: если мы воскресаем, то и Христос воскрес. Если же не воскресаем, то не воскрес и Христос.

В первом рассуждении – от Христа к нам – доказательство построено следующим образом: Христос умер и воскрес не для Себя, а для нас; значит, Его воскресение есть утверждение воскресения нашего, и то, что совершилось с Ним, должно совершиться и с нами. Отрицательный же вывод обосновывается так: в противном случае Христос воскрес бы напрасно и без пользы, поскольку плод воскресения Его сообщается не Ему, но Его членам. А теперь – довод противоположного рассуждения от нас ко Христу: воскресение не происходит от природы, не происходит оно и откуда-либо еще, кроме как от Христа. Ибо в Адаме все умирают, и жизнь возвращается к нам только во Христе Иисусе. Отсюда следует: воскресение Христово есть фундамент нашего воскресения, и, устранив первое, мы уничтожим и последнее. Обоснование же отрицательного вывода нами уже изложено: коль скоро Христос должен был воскреснуть только ради нас, воскресение Его было бы никчемным, если бы не принесло нам пользы.

стих 14

И проповедь наша тщетна. Не потому, что к ней примешано что-либо лживое, а потому что в таком случае вся она пуста и напрасна. Ибо что еще нам остается, если Христа поглотила смерть, если Он погиб, если был раздавлен проклятием за грех, если, наконец, покорился сатане? Значит, по устранении этого артикула веры все прочее становится совершенно неважным. По той же самой причине апостол добавляет: тщетной будет и вера ваша. Ибо может ли вера быть твердой, если нет никакой надежды на жизнь? Но смерть Христа, взятая в отдельности, дает нам лишь повод для отчаяния. Ведь тот, кто полностью покорился смерти, не может быть автором спасения других. Итак, будем помнить: все Евангелие состоит главным образом в смерти и воскресении Христовых. И для усвоения этой мысли мы должны приложить особое усердие, если хотим правильно и должным образом преуспевать в изучении благовестия, а не трудиться впустую, оставаясь без всякого плода.

стих 15

Мы оказались бы и лжесвидетелями. Другие приводимые апостолом неудобства, которые могли бы нас постигнуть, были более значимы: исчезнет вера, все учение Евангелия окажется недействительным, все мы лишимся надежды на спасение. Но весьма глупо звучит и то, что апостолы, поставленные Богом глашатаями Его вечной истины, вдруг оказываются обманщиками всего мира. Ведь это навлекло бы на Бога ужасное поношение.

Под «лжесвидетелями» можно понимать как тех, кто незаконно привлекает имя Божие для удостоверения лжи, так и тех, кто обличается во лжи, заявляя, что принял нечто от Бога. И второй смысл мне нравится больше, поскольку он много жестче. Кроме того, о подобного рода людях Павел говорил еще раньше. Итак, апостол учит, что Бог в лице назначенных и поставленных Им же свидетелей станет виновным во лжи, если отрицается воскресение Христово. И добавленная апостолом причина вполне соответствует такому пониманию: ведь в этом случае проповедники утверждали бы ложь не от себя, а от лица Самого Бога.
Мне известно, что предлог κατά другие истолковывают иначе. Древний переводчик передает его как «против», Эразм же – как «о». Но поскольку у греков он означает также άπόприведенный мною перевод, кажется, более подходит контексту. Ибо Павел, как я уже говорил, ведет речь не о человеческом мнении, но о том, что ложь будет вменена Самому Богу, коль скоро возвещаемое людьми исходит непосредственно от Него.

стих 17

Вы еще во грехах ваших. Даже если Христос Своей смертью изгладил наши грехи, дабы они больше не вменялись нам на судилище Божием, даже если Он распял нашего ветхого человека, дабы в нас больше не царствовали его похоти, даже если Он смертью разрушил державу смерти и упразднил самого дьявола, – все это было бы впустую, не воскресни Он из мертвых как победитель. Посему, если устранить воскресение, владычество греха восстанавливается в полной мере.

стих 18

И умершие во Христе погибли. Ранее, желая доказать, что по устранении Христова воскресения вера бесполезна и христианство становится сплошной тщетою, апостол говорил, что живые продолжают в таком случае оставаться в своих грехах. Но коль скоро этот принцип ярче проявляется на примере мертвых, апостол заводит речь и о них.

Какая польза мертвым быть в этом случае христианами во время земной жизни? Неужто наши уже умершие братья напрасно жили в вере Христовой? Однако, если согласиться, что душа бессмертна по своей природе, этот довод, на первый взгляд, становится шатким. Ибо можно было бы легко возразить: мертвые не погибли, поскольку души их живут отдельно от тел. Отсюда некоторые безумцы выводят, что в промежутке времени между смертью и воскресением нет никакой жизни. Однако их безумие опровергается без труда. Хотя души умерших живут и сейчас, наслаждаясь блаженным покоем, все же все их счастье и утешение состоит в одном лишь будущем воскресении. Ибо они благополучны только потому, что ожидают дня, когда их призовут к наследованию Царства Божия. Посему надежда умерших погибнет, если этот долгожданный день не наступит в свое время.

стих 19

И если мы в этой только жизни. Еще один абсурд: если от смерти нет никакой пользы, то, веруя, мы не только теряем время, нам много лучше не веровать вовсе. Ибо в этом случае более предпочтительно и желанно положение неверующих. Веровать в этой жизни означает здесь – видеть плод от веры в земном житии, когда наша вера не смотрит дальше и не простирается за пределы настоящей жизни. Это утверждение еще яснее показывает нам, что коринфяне, подобно Именею и Филиту, были введены в заблуждение какой-то извращенной теорией, учащей аллегорическому воскресению, словно конечный плод нашей веры дается нам именно в этом мире. Ибо, коль скоро воскресение – завершение нашего спасения и как бы конечная цель всех наших благ, утверждающие, что мы уже воскресли, не оставляют нам после смерти никакой надежды на лучшее. Но, как бы там ни было, этот отрывок не поддерживает безумия тех, кто воображает, будто души спят вместе с телами вплоть до дня воскресения. Они заявляют: если души, отделенные от тел, сохраняют жизнь, то Павел не сказал бы, что, отбросив воскресение, мы будем иметь надежду только в этом мире; ведь у душ все равно оставалось бы некое блаженство. На это я отвечаю: Павел не воображал себе елисейские поля и другую подобную чушь, но считал очевидным следующее положение: вся надежда христиан относится ко дню последнего суда. В ожидании его благочестивые души даже теперь обретают успокоение. Поэтому мы потеряем все, если лишимся подобного упования.

Но почему апостол говорит, что мы будем несчастнее всех, словно участь христианина будет хуже участи нечестивого? Ведь, по словам Соломона (Ecclesiastes 9:2), все происходящее на свете выпадает и на долю добрых, и на долю злых. Отвечаю: все смертные – и добрые, и злые, – время от времени подвержены общим невзгодам, все они испытывают одинаковые неудобства, все ощущают одно и то же горе. Но есть две причины, по которым христиане во все века чувствовали себя хуже. А еще одна относилась к эпохе самого Павла.

Первая причина состоит в следующем: как бы часто ни поражал Господь нечестивых Своей розгой, как бы ни начинал творить над ними Свой суд, Он все же наказывает и Своих, хотя и делает это особым образом. Во-первых, Он бьет тех, кого любит, а, во-вторых, Он делает это, чтобы воспитать в них терпение, испытать их послушание, и через несение креста постепенно приготовить их к истинному обновлению (А также по другим причинам). Как бы там ни было, в отношении верующих всегда исполняется сказанное: время начаться суду с дома Божия (1 Peter 4:17). А также: нас считают как бы овцами, готовыми на заклание (Psalms 44:23) [в Синодальном переводе Пс.43:24. – прим. пер.]. А также: вы умерли, и жизнь ваша сокрыта со Христом в Боге (Colossians 3:3). Между тем, судьба нечестивых, как правило, счастливее, поскольку Господь откармливает их как свиней на день убиения.

Вторая причина в том, что верующие, даже если они в изобилии владеют богатствами и всяческими благами, не роскошествуют от этого, не насыщаются ими в полном довольстве, наконец, не наслаждаются миром так же, как неверующие, но постоянно обеспокоены, воздыхая как от осознания своей немощи, так и от желания будущей жизни. Неверующие же всецело отличаются тем, что опьяняются усладами этого мира.
Третья причина, как было уже сказано, относилась ко времени самого апостола: тогда имя «христианин» было настолько ненавистным и бесславным, что никто не мог исповедывать Христа, не подвергая себя при этом смертельной опасности. Значит, апостол обоснованно говорит, что христиане будут несчастнее всех людей, если упование их заключается в этом мире.

стих 20

Но Христос воскрес (ныне же Христос воскрес). Показав, какая путаница возникнет во всем, если отрицать воскресение мертвых, апостол снова объявляет незыблемым доказанное ранее положение о том, что Христос воистину воскрес. Затем он добавляет, что Христос – начаток, и, по-видимому, заимствует подобие из древнего обряда закона. Ведь, подобно тому, как через начатки Богу посвящался весь годичный урожай и приплод, так и сила воскресения Христова распространяется на нас всех. Можно понять и проще: в Его лице был освящен первый плод воскресения. И все же я думаю, что смысл сказанного следующий: прочие умершие последуют за Христом подобно тому, как за начатками следует весь урожай. И этот смысл подтверждается последующей фразой.

стих 21

Ибо, как смерть через человека. Следовало доказать, что воскресение мертвых не ограничится одним Христом, что Он является лишь начатком этого воскресения. И апостол доказывает это, исходя из сравнения противоположностей, поскольку смерть происходит не от природы, но от человеческого греха. Подобно тому, как Адам умер в ущерб не только себе, но и всем нам, так и Христос, являясь Его противообразом, воскрес не только для Себя Самого. Ибо Он пришел, чтобы восстановить все погибшее в Адаме.

Надо отметить силу апостольского довода: он строит доказательство на основании не какого-то подобия или примера, а обосновывает противоположность следствий противоположностью причин. Причина смерти – это Адам, и в Нем все мы умираем. Значит, Христос, служение Которого – вернуть нам то, что мы утратили в Адаме, является для нас причиной жизни. И воскресение Его – утверждение и залог нашего воскресения. Как Адам – начало смерти, так и Христос – начало жизни. В пятой главе Послания к Римлянам апостол проводит то же самое сравнение, но разница в том, что там он рассуждает о духовной жизни и смерти, а здесь – о плоде духовной жизни, то есть воскресении плоти.

стих 23

Каждый в своем порядке. Упреждение возможного вопроса. Если, – скажет кто-то, – жизнь Христова влечет за собой нашу жизнь, почему же мы видим другое? В то время, как Христос воскрес из могилы, все мы продолжаем в ней гнить. Ответ Павла таков: порядок, установленный Богом, отличен от того, о котором мы думаем. Пока мы должны довольствоваться только начатком в лице Христа, время же нашего собственного воскресения настанет в Его второе пришествие. До той поры нашей жизни надлежит быть сокрытой со Христом, коль скоро пришествие Его еще не наступило. Поэтому весьма нелепо пытаться воскреснуть прежде Христова дня.

стих 24

А затем конец. Ранее, возвестив, что подходящее время для новой жизни наступит только после пришествия Христова, апостол набросил узду на наше нетерпение. Но поскольку этот мир подобен штормящему морю, непрестанно швыряющему нас в разные стороны, положение наше столь неопределенно и зыбко, а обстоятельства меняются столь внезапно, что немощные души могло бы обуять сильное смятение. Поэтому апостол отсылает нас к этому будущему дню, говоря, что все получит тогда надлежащее устроение. Это – конец, то есть, цель всего нашего поприща, спокойная гавань, состояние, больше не подверженное никаким переменам. Одновременно Павел призывает нас терпеливо ждать этого конца, поскольку было бы глупо получать венец на половине пути. Каким же образом Христос передаст Царство Отцу, мы скажем немного ниже.

Фраза «Богу и Отцу» может быть понята двояко. Или так, что Бог Отец будет зваться Богом и Отцом Христа, или же так, что слово «Отец» добавлено для пояснения. Тогда союз «и» будет означать следующее: имея в виду вышесказанное, вовсе не глупо и вполне привычно называть Христа подчиненным Богу по человеческой природе.

Когда упразднит всякое начальство. Некоторые относят сказанное к враждебным Христу властям. При этом они исходят из следующего предложения: доколе низложит всех врагов. Однако эта фраза соответствует вышеприведенной, где апостол говорил: Христос не раньше передаст Царство, и т.д. Поэтому у нас нет причин ограничивать таким образом смысл настоящего предложения. И я толкую его обобщенно, относя ко всем законным поставленным от Бога властям. Во-первых, даже у пророков сказано о будущем затмении солнца и луны и ярком сиянии одного лишь Бога. Но хотя это пророчество и начало исполняться в Царствии Христовом, оно не может полностью осуществиться до дня последнего суда. И, когда настанет этот день, с необходимостью прекратится всякое превозношение, дабы везде засияла одна лишь слава Божия. Кроме того, мы знаем: все земные начальства и власти пригодны лишь для поддержания настоящей жизни. Посему они являются частью мира сего, откуда и следует их временный характер. Значит, как настанет конец этому миру, так же наступит конец и полиции, магистратам, законам и различию сословий, разнообразию почестей и тому подобному. Раб больше не будет отличаться от господина, царь – от плебея, член магистрата – от частного лица. Больше того, на небе тогда исчезнут ангельские начальства, а на земле – служения и предстоятельства, так что один лишь Бог, Сам, а не посредством людей или ангелов, будет осуществлять Свою власть и Свое господство. Ангелы, безусловно, останутся, сохранится и их достоинство, праведники также будет сиять, причем, каждый по мере данной ему благодати, но у ангелов будет отобрано начальство, которым ныне они пользуются от имени Бога и по Его заповеди. Упразднятся должности епископа, учителя и пророка: все они сложат с себя служение, которое ныне исполняют. Слова же «начальства», «власти» и «силы» в этом месте не сильно отличаются по смыслу и поставлены вместе для придания фразе большей выразительности.

стих 25

Ибо Ему надлежит царствовать. Апостол доказывает, что еще не настало время, когда Христос передаст Царство Отцу, и, опираясь на это, учит, что еще не пришел конец, когда повсюду воцарятся праведность и спокойствие. Ведь Христос еще не покорил всех врагов под Свои ноги. Но этому надлежит исполниться, коль скоро Отец посадил Христа одесную Себя с той целью, чтобы Он не ранее отдал принятую Им власть, чем покорит Своих противников. И это сказано для утешения благочестивых, дабы они терпеливо переносили промедление дня воскресения.

Данный отрывок содержится в Psalms 110:1 [в Синодальном переводе Psalms 109:1. – прим. пер.]. Но кажется, что Павел толкует слово «доколе» более утонченно, чем этого требует простой и подлинный смысл. Ведь Дух возвещает в псалме не о том, что произойдет потом, а о том, чему надлежит исполниться ранее. Отвечаю: Павел, делая вывод, что Христос передаст Царство Отцу, основывается не на том, что так предсказано в псалме, но пользуется свидетельством псалма для того, чтобы доказать: еще не настал день передачи Царства, поскольку Христос еще сражается со Своими врагами. Впрочем, Павел попутно объясняет и то, что значит сидение Христово одесную Отца, употребляя вместо этого иносказательного выражения простое слово «царствовать».

стих 26

Последний же враг (новейший же враг). Мы все еще видим, что Христу противостоит множество врагов, надменно противящихся Его Царству. Смерть же будет последним уничтоженным врагом. Поэтому Отчему Царству еще надлежит находиться под Христовым управлением. Пусть же верные успокоятся и не падают духом, доколе не исполнится все, что должно предшествовать воскресению.

Но спрашивается: как же Павел говорит, что смерть уничтожится последней, если она уже разрушена смертью Христовой или, по крайней мере, Его воскресением, победившим смерть и обретшим для нас жизнь? Отвечаю: смерть уже уничтожена, но в том смысле, что больше не является гибельной для верующих, а не в том, что больше не причиняет им никаких тягот. Обитающий в нас Дух Божий есть жизнь, но все мы еще носим смертные тела. Некогда в нас исчерпается подлежащая смерти материя, но ныне она все еще в нас остается. Мы уже возрождены от нетленного семени, но еще не пришли к совершенству. Или же, кратко выражая суть дела: ныне притуплен меч смерти, ранее способный проникнуть до самого сердца. Он еще ранит, но уже не опасен. Ибо мы умираем, но посредством смерти переходим к жизни. Наконец, как в другом месте Павел учит о грехе (Romans 6:12), так же и здесь надо думать о смерти: она еще обитает в нас, но уже в нас не господствует.

стих 27

Потому что все покорил, и т.д. Некоторые думают, что это свидетельство взято из Psalms 8:7 [в Синодальном переводе Psalms 8:8. – прим. пер.]. Не буду с этим спорить, хотя вполне уместно предположить, что высказывание Павла основано на природе Христова Царства. Но будем следовать более принятому толкованию. Ссылаясь на отрывок из псалма, Павел показывает, что Бог Отец отдал Христу власть над всем, поскольку сказано: все покорил под ноги Его.

Сами по себе эти слова ясны, но здесь возникают две трудности. В этом месте пророк говорит не об одном Христе, а обо всем человеческом роде. Кроме того, словом «все» он обозначает лишь то, что употребляется в настоящей земной жизни, подобно сказанному в Genesis 2:19. На первое сомнение ответить легко: коль скоро Христос рожден прежде всякой твари и наследник всего, Бог Отец так передал человеческому роду пользование всеми тварями, что у Христа остается главная власть над ними и как бы прямое господство. Кроме того, мы знаем, что Адам утратил данное ему право, так что больше мы ничего не можем называть своим. Ведь проклятию подверглась и сама земля, и все, что на ней находится. И мы возвращаем себе утраченное нами ранее только через Иисуса Христа. Итак, слова «все покорил под ноги Его» в собственном смысле и вполне заслуженно подходят личности Христа, поскольку вне Него мы ничем не владеем по праву. Ибо откуда у нас наследие Божие, если мы не станем Его детьми? А через Кого мы становимся детьми, если не через Христа?

Вторая же трудность разрешается следующим образом: пророк подчеркнуто упоминает о птицах небесных, рыбах морских и скотах земных, поскольку этот вид господства видим и сразу бросается в глаза. Но общее утверждение пророка простирается шире: до неба, земли, и всего, что в них содержится. Так вот, господство должно соответствовать личности господствующего. То есть, должно быть аналогичным Его положению и с ним сообразовываться. Христос же не нуждается ни в животных для пищи, ни в других творениях для восполнения Своей нужды. Поэтому Он господствует только для того, чтобы все служило Его славе. И коль скоро Он берет нас в соучастники Своего господства, плод этой милости ясно проявляется в видимых тварях. Однако верующие чувствуют в своей совести еще более сокровенный плод, имеющий, как я уже говорил, еще более полезное употребление.

Все покорено кроме Того, Который покорил Ему все. Апостол настаивает на двух положениях. Первое: все должно придти в повиновение Христу прежде, чем Он отдаст Отцу власть над миром. И второе: Отец все отдал Сыну так, что сохранил за Собой право главенства. Из первого следует, что еще не настал час последнего суда. Из второго – что Христос так посредничает ныне между нами и Отцом, что в конец концов приведет нас именно к Нему. Поэтому апостол тут же делает вывод: когда Отец покорит Сыну все, тогда и Сам Сын покорится Отцу. Павел как бы говорит: мы должны спокойно ждать, доколе Христос, победитель всех Своих врагов, не подчинит нас с Собою власти Божией, дабы Царство Божие исполнилось в нас самым совершенным образом.

Однако этому положению на первый взгляд противоречит повсеместное утверждение Писания о вечности Царства Христова. Как же одно согласовать с другим? Его Царству не будет конца, и при этом Сам Он покорится? И разрешение этой трудности еще больше прояснит сказанное Павлом. Во-первых, следует отметить: Христу отдана всякая власть постольку, поскольку Он явился во плоти. Простому человеку не подобало бы такое величие, но Отец превознес Христа в той же самой природе, в которой Он претерпел уничижение, и дал Ему имя, пред которым преклонится всякое колено. Кроме того, отметим: Христос так поставлен Господом и Верховным Царем, что, управляя миром, является как бы Отчим наместником. И не потому, что Он действует один в то время, как Отец пребывает в праздности (ибо как могло бы такое быть, коль скоро Христос – Отчая премудрость и совет, одной с Ним сущности, и тот же самый, что и Он, Бог?), но Писание свидетельствует, что Христос от имени Отца властвует теперь над небом и землей с той целью, чтобы мы, не воображая себе другого правителя, господина, охранителя, судью живых и мертвых, сосредоточенно взирали только на Него Одного. Мы признаем правителем Бога, но только в лице человека Иисуса Христа. В день же последнего суда Христос отдаст принятое Им Царство, чтобы мы соединились с Богом совершенным образом. И через это Он не отречется от Своего Царства, но неким образом передаст его от Своей человеческой природы Своему же славному божеству. Ибо тогда для нас откроется доступ к Богу, ныне закрытый для нас из-за нашей немощи. Таким-то вот образом Христос и покорится Своему Отцу: когда по устранении всех покрывал мы увидим Бога воочию, царствующего в Собственном величии. И человеческая природа Христа, ныне мешающая нам прямо взирать на Бога, тогда больше не будет играть посреднической роли.

стих 28

Да будет Бог все во всем. Но будет ли Бог в дьяволе и нечестивых? Никоим образом. Разве что слово «будет» надо понимать как «будет признан» или «будет открыто зрим». Тогда смысл станет таким: ныне, когда дьявол воюет с Богом, когда нечестивые возмущают и расстраивают установленный Им порядок, когда перед нашим взором предстают бесконечные соблазны, не вполне ясно, что Бог все во всем. Но когда Христос, осуществив вверенный Ему от Отца суд, прострет сатану и всех нечестивых, слава Божия станет вполне очевидной в их погибели. То же самое можно сказать и о святых, законных в своем роде, властях. Ибо даже они некоторым образом мешают Богу являться нам непосредственно и Собственной персоной. Тогда же Бог Сам, без какого-либо посредника управляя небом и землею, будет в этом смысле всем, а следовательно – и во всем, то есть не только в личностях, но и в тварях.

Такой смысл благочестив, и коль скоро он вполне соответствует намерению апостола, я охотно его принимаю. Однако не будет никакой натяжки, если отнести сказанное только к верующим, в которых Бог ныне начал, а тогда и завершит Свое Царство. Причем завершит так, чтобы они совершенно к Нему прилепились. И оба этих смысла сами по себе вполне достаточно опровергают нечестивые бредни тех, кто пытается прикрыться этим отрывком. Одни из них воображают, будто Бог потому будет все во всем, что все исчезнет и обратится в ничто. Но слова Павла означают лишь, что все будет приведено к Богу как к единственному началу и цели, дабы полностью с Ним соединиться. Другие заключают отсюда, что и дьявол, и все нечестивые спасутся, словно Бог не полностью и не в большей степени проявит Себя в погибели дьявола, чем в случае, если присоединит его к Себе, сделав с Собою одним целым. Итак, мы видим, сколь неразумно эти безумцы искажают слова Павла для утверждения своих богохульств.

стих 29

Иначе, что делают. Апостол снова говорит о тех нелепостях, которые следуют из заблуждения коринфян. Он начал делать это с самого начала, но затем вставил в свою речь утешение и поучение, немного отклонившись от темы, к которой теперь возвращается.

Во-первых, Павел утверждает следующее: крещение, принимаемое теми, кто уже считается мертвым, будет бесполезным, если нет воскресения мертвых. Прежде, чем истолковать данное место, полезным будет опровергнуть его обычное основанное на авторитете древних и почти повсеместно принятое понимание. Итак, Златоуст и Амвросий, за которыми следуют другие, думают, будто у коринфян бытовал следующий обычай: если кого-то лишала крещения внезапная смерть, вместо мертвого крестить кого-либо из живых, принимавших крещение на его могиле. Эти толкователи не отрицают, что такой обычай извращен и суеверен, но, по их мнению, Павел довольствовался лишь тем, что уловил коринфян в противоречии: они отрицали воскресение, а между тем исповедывали, что веруют в него. Меня же никоим образом нельзя убедить в подобном измышлении. Ибо невероятно, чтобы подобный обряд употребляли вместе с прочими и те, кто отрицал воскресение мертвых. И Павел сразу услышал бы в ответ: зачем ты попрекаешь нас старушечьим суеверием, которое даже сам не одобряешь? Кроме того, если бы коринфяне поступали именно так и делали это по ошибке, было бы весьма легко ответить апостолу следующее: много лучше исправить ошибку, нежели доказывать с ее помощью важный догмат.
Но даже будь этот довод справедлив, станем ли мы думать, что, если бы среди коринфян распространилось подобное извращение, апостол, ранее перечислявший их пороки чуть ли не каждый в отдельности, стал бы о нем молчать? Выше он упрекал коринфян за некоторые не столь существенные богослужебные установления; говорил о покрытии головы женщинами и не ленился давать заповеди по этому и другим похожим поводам. Например, он не только попрекнул, но и остро раскритиковал неправильные способ совершения вечери Господней. И при этом Павел не говорит ни слова о гнусной профанации крещения, значительно более существенной, чем все вышеприведенные недостатки? Ранее апостол яростно обрушился на тех, кто, посещая языческие пиршества, косвенно одобрял суеверия язычников. Так разве он стерпел бы, чтобы гнусное языческое суеверие процветало в Церкви под именем святого крещения? Положим, мы согласимся с тем, что Павел захотел об этом умолчать. Однако он все же упоминает о подобной практике! Заклинаю: похоже ли на правду, чтобы апостол в качестве довода привел святотатство, оскверняющее крещение, злоупотребляющее им как каким-то колдовством, и ни единым словом не намекнул на порочность подобной практики? Когда шла речь о менее важных вопросах, апостол порой, как бы в кавычках, уточнял, что говорит по человеческому разумению, но разве здесь не самое подходящее место и повод для подобного уточнения? Ведь упоминаемое апостолом без какого-либо порицания всякий мог бы счесть вполне позволительным! Поэтому я понимаю так, что здесь идет речь не об искажении крещения, а о его правильном использовании.
А теперь поищем подлинный смысл. Некогда я думал, что Павел говорит здесь об общей цели крещения. Ведь польза от него не ограничивается настоящей жизнью. Однако, обдумав слова апостола тщательнее, я обратил внимание, что Павел ведет речь о чем-то совершенно особом. Ибо он не имеет в виду всех, говоря: что делают крестящиеся ради мертвых? Кроме того, мне не нравятся утонченные, но порою ненадежные, толкования. Итак, что же? Я утверждаю, что крестящимися ради мертвых назывались те, кто считался мертвым, полностью ушедшим из жизни. Таким образом, предлог ύπέρ значит здесь то же, что и латинский предлог «за». Например, когда мы говорим: он считается за оставленного. И подобный смысл вовсе не натянут. Или же, если больше по душе другой вариант, то «креститься ради мертвых» значит креститься так, чтобы это приносило пользу мертвым, а не живым. Известно, что в первые годы существования Церкви те, кто, проходя оглашение, тяжко заболевал и подвергался опасности умереть, обычно просили дать им крещение, дабы уйти из этого мира не прежде, чем они станут христианами. И это делалось для того, чтобы люди могли унести с собой печать собственного спасения. Из писаний отцов явствует, что затем также и в эту практику вползло суеверие. Ибо отцы обрушиваются на тех, кто откладывал крещение вплоть до момента смерти, дабы придти на суд Божий, единожды очистившись от всех грехов. Это, действительно, грубое заблуждение, отчасти возникшее от незнания, а отчасти – от лицемерия. Но Павел говорит здесь только о святом и согласном с Божиим установлением обычае, а именно: если оглашаемый, в душе уже принявший христианскую веру, видел, что ему грозит неминуемая смерть, он просил о крещении отчасти ради собственного утешения, а отчасти ради назидания братьев. Ведь немалое утешение – носить на своем теле запечатленное свидетельство своего спасения. Кроме того, не следовало опускать и назидание, состоявшее в исповедании веры. Итак, именно эти люди крестились за мертвых. Поскольку в этом мире их не ждало ничего хорошего, причина их просьбы о крещении состояла в том, что они отчаивались остаться в живых.

Теперь мы видим, что Павел не напрасно спрашивает, что они будут делать, если после смерти нет никакой надежды на лучшее. Этот отрывок также показывает, что мошенники, смущавшие веру коринфян, изобрели некое аллегорическое воскресение, помещая конечную цель верующих в этом тленном мире. И повторение фразы «зачем же крестятся ради мертвых?» несет на себе еще большую эмфазу. Апостол как бы говорит: крестятся не только те, кто еще надеется пожить, но и те, которых ожидает неминуемая смерть. Причем, крестятся для того, чтобы после смерти получить плод от своего крещения.

стих 30

Для чего и мы. Если воскресение происходит в этом мире и в нем достигается конечное счастье, то почему мы добровольно уступаем земную жизнь и подвергаемся смертельным опасностям? Довод апостола можно сформулировать и так: мы напрасно ежечасно подвергаем себя опасностям, если после смерти нас не ожидает лучшая жизнь. Он говорит об опасностях, которым верующие подвергаются добровольно, когда они рискуют жизнью ради исповедания Христа. Но, если святые погибают после смерти, подобная высота души должна приписываться скорее бесшабашности, нежели стойкости. Ибо дьявольское безумие – покупать смертью бессмертие собственной славы.

стих 31

Каждый день умираю. Апостол показывает подобное презрение к смерти на собственном примере, дабы не казалось, будто он храбр только когда ему не угрожает опасность. Я, – говорит апостол, – ежедневно подвергаюсь различным смертельным угрозам, но навлекать на себя подобное несчастье было бы великим безумием, если бы меня не ожидала на небесах награда! Больше того, если моя слава и мое блаженство находятся в этом мире, почему скорее не наслаждаться ими вместо того, чтобы добровольно ими жертвовать? Апостол говорит, что умирает ежедневно, что из-за многочисленных и постоянно возникающих опасностей смерть всегда стоит у него перед глазами. Подобное утверждение находится и в Psalms 44:23 [в Синодальном переводе Пс.43:24. – прим. пер.], и в следующем его послании к тем же коринфянам.

Похвалою вашею (через нашу похвалу). Древний перевод гласит «вследствие», но из-за очевидного незнания рукописей. Ибо в греческом слове нет никакой двусмысленности. Итак, здесь присутствует клятва, которой апостол хотел привлечь внимание коринфян, дабы они прилежнее слушали его рассуждение о настоящем предмете. Павел как бы говорит: братия, я не какой-то тайком болтающий философ. Коль скоро я ежедневно иду на смерть, мне необходимо серьезно раздумывать о небесной жизни. Итак, верьте мне, человеку, получившему самую совершенную закалку.
Форма же клятвы здесь необычна и отвечает приводимому апостолом доводу, подобно знаменитой клятве Демосфена, процитированной Фабием, когда он поклялся душами умерших, возжелавших смерти в марафонской битве. Тем самым он хотел воодушевить остальных к защите республики. Так и Павел клянется здесь славою христиан, обладаемой ими во Христе Иисусе. Слава же эта находится на небесах. Значит, то, о чем коринфяне спорили, для апостола, по его же свидетельству, столь несомненно, что он готов даже принести об этом священную клятву. И на этот риторический прием надлежит обратить особое внимание.

стих 32

По рассуждению человеческому (по человеку). Апостол приводит замечательный пример своей готовности идти на смерть. Из него явствует: если за смертью нашей не следует жизни, Павел проявил бы полное безумие. Ибо вид смерти, на который он шел, был более, чем бесславен. Зачем, – говорит Павел, – мне было идти на бесславие и жестокую смерть, если бы моя надежда ограничивалась этим миром?

Фраза «по человеку» означает «имея в виду человеческую жизнь», когда награда для нас определенно находится в этом мире.
Со зверями же сражались не те, кого, как ложно думал Эразм, бросали им на съедение, но люди, осужденные на то, чтобы, идя на бой со зверями, ублажать этим зрелищем народ. Итак, имелось два совершенно разных вида наказания: быть брошенным зверям и сражаться со зверями. Ибо те, кого зверям бросали, тут же растерзывались на куски, те же, кто с ними сражался, выходили на арену вооруженными. И если они проявляли силу, отвагу и ловкость, то, одолев этих зверей, они могли избежать смерти. Существовала и школа, в которой, подобно гладиаторам, обучались люди, называемые бестиариями. Но лишь немногие из них избегали смерти, ибо к тем, кто убивал одного зверя, выводили другого, доколе жестокость зрителей не насыщалась и не сменялась милосердием. И все же некоторые опытные и отчаянные люди занимались этим делом профессионально. Скажу попутно, что именно эту профессию и осуждают столь сурово древние каноны, да и гражданские законы клеймят за нее бесславием.
Но возвращаюсь к Павлу: мы видим, до чего Бог позволил дойти своему рабу, и сколь чудесно Он его избавил. Впрочем, у Луки вовсе не упоминается об этом сражении со зверьми, из чего можно вывести, что Павел претерпел многое, не записанное для памятования потомками.

Станем есть и пить. Это – слова эпикурейцев, находивших высшее благо человека в земных наслаждениях. По свидетельству Исаии (22:13) так же говорили и совершенно пропащие люди, которые, когда пророки Божии, желая призвать их к покаянию, грозили им погибелью, принимали угрозы за шутки, становясь еще наглее и предаваясь еще более разнузданному веселью. И дабы еще яснее выказать свою гордыню, они говорили: коль скоро нам надлежит умереть, будем наслаждаться настоящим и не станем мучиться раньше времени пустыми страхами. То же, что некий человек сказал войску: соратники, позавтракаем же с веселием, ибо сегодня обедать мы будем уже в аду, – было увещеванием бестрепетно идти на смерть и никак не относится к настоящей теме. Думаю, что Павел использовал поговорку, распространенную среди погибших и явно порочных людей, или (говоря короче) обычную пословицу эпикурейцев, дабы вывести из нее следующее: если смерть есть полная гибель человека, лучше всего спокойно наслаждаться, доколе нам это позволяет жизнь. Точно такие же фразы порою встречаются у Горация.

стих 33

Не обманывайтесь … добрые нравы. Коль скоро человек больше всего склонен под предлогом исследования впадать в мирские умствования, Павел упреждает эту опасность, увещевая, что злые речи более действенны, чем мы думаем, для осквернения наших умов и порчи наших нравов. Для этого апостол пользуется свидетельством поэта Менандра, коль скоро все, исходящее от Бога, мы можем заимствовать из разных источников. Поскольку всякая добродетель – от Бога, Господь, несомненно, даже в уста нечестивых влагает все, содержащее истинное и спасительное учение. Подробное же рассмотрение этого довода я предпочел бы искать в речи Василия, обращенной к юношам.

Итак, коль скоро Павел знал эту распространенную у греков поговорку, он, дабы быстрее достучаться до слушателей, предпочел воспользоваться ею, а не говорить своими словами. Ведь для него было проще употребить слова, к которым они привыкли. И это знаем и мы по собственному опыту, используя привычные для нас поговорки. Это положение достойно особо пристального внимания, поскольку сатана, если не может нападать на нас открыто, обманывает нас, побрасывая мысль о том, что вовсе не дурно ради поиска истины затевать любые споры. Павел же, наоборот, заявляет нам, что злых речей надо остерегаться как подмешанного нам яда. Ибо они, незаметно воздействуя на наши души, вскоре опорочивают всю нашу жизнь. Итак, отметим: нет ничего опаснее злого учения и мирских споров, хоть на йоту уводящих нас от истинной простоты веры. Ибо Павел не напрасно увещевает нас здесь не заблуждаться.

стих 34

Отрезвитесь, как должно (бдите праведно). Поскольку Павел видел, что коринфяне опьянены преувеличенным ощущением безопасности, он хотел стряхнуть с них это оцепенение, но, приведя соответствующую пословицу, также указывает на то, каким образом мы должны бодрствовать. Ибо коринфяне были достаточно внимательны и прозорливы в касающихся их делах, больше того, им, без сомнения, нравилось собственное остроумие. Между тем, там, где надлежало бдеть прежде всего, они проявляли полную беспечность. Поэтому апостол говорит, что бдеть следует праведно, то есть, прилагать свои способности и усердие к добрым и святым делам.

Он приводит и причину этого, говоря, что некоторые из них не знают Бога. Сказать об этом было совершенно необходимо, ибо иначе коринфяне сочли бы предостережение Павла излишним. Они казались себе удивительно мудрыми. Апостол же обличает их в незнании Бога, давая им понять, что они не ведают самого главного. Это увещевание весьма полезно для тех, кто, повсюду порхая, впустую использует свою прозорливость, и, между тем, не замечая того, что у него под ногами, выказывает глупость там, где более всего необходима проницательность.

К стыду. Подобно тому, как отцы, ругая детей за проступки, тем самым их постыжают, дабы стыдом покрыть стыд. Когда же апостол ранее отрицал, что хочет постыдить коринфян, смысл был следующим: он не хотел враждебно и неприязненно выставлять на обозрение их грехи, подвергая их публичному позору. Но, между тем, было весьма полезным суровее обличить коринфян, поскольку, несмотря на подобное зло, они продолжали себе угождать. Павел же, порицая их за незнание Бога, полностью лишает их какой-либо похвалы.

стих 35

Как воскреснут. Нет ничего более непостижимого для человеческого разума, чем этот артикул веры. Ибо кто кроме одного лишь Бога может нас убедить, что тела, ныне подверженные тлению, когда сгниют, или сгорят в огне, или будут разорваны зверями, восстановятся не только целостными, но и обретут значительно лучшую природу? Неужели разум каждого из нас не отвергает это как нечто баснословное и в наивысшей степени глупое? И Павел, дабы устранить эту видимую нелепость, пользуется антипофорой, то есть, сам становится на место своих противников и приводит в качестве возражения то, что на первый взгляд противоречит учению о воскресении. Ибо этот вопрос задается не от лица исследующего и сомневающегося, а от лица доказывающего от невозможного невероятность того, что говорится о воскресении. Поэтому, отвечая, апостол жестко отбрасывает подобное возражение. Итак, отметим: здесь речь ведется от лица тех, кто высмеивает веру в воскресение под тем предлогом, что последнее совершенно невозможно.

стих 36

Безрассудный! То, что ты сеешь. Апостол мог бы возразить, сказав, что непостижимое для нас тем не менее легко для Бога. Поэтому здесь надо судить, не опираясь на свой разум, а воздавая честь дивной и таинственной силе Божией, и верить, что сила эта соделает нечто для нас непостижимое. Но апостол пользуется другим доводом. Он учит, что воскресение не только ничем не противоречит природе, но и, напротив, сама природа ежедневно показывает нам его ярчайший образ в созревании плодов. Ибо откуда еще рождаются пожинаемые с земли плоды, если не из гнили? Ведь после сеяния зерно не даст никаких всходов, если не умрет. Значит, коль скоро тление – начало и причина рождения, мы видим в нем некий образ воскресения. Из этого следует: мы весьма злобны и неблагодарны в своей оценке Божией силы, если отказываем ей в том, что видим своими глазами.

стих 37

Не тело будущее (не тело, имеющее родиться). В этом сравнении – две части. Первая: не удивительно, если тела воскресают из гнили, когда то же самое происходит и при посеве. Вторая: это не противоречит разуму, если наши тела обновятся, обретя какое-то новое качество. Ведь из одного голого зерна Бог производит столько колосьев, облеченных в чудные одеяния и несущих сочные, паче прежнего, зерна! Но поскольку, говоря таким образом, Павел показался бы намекающим на то, что из одного тела воскреснет целое множество, апостол строит свою речь иным образом, утверждая, что Бог дает тело, какое захочет, и давая понять, что и здесь имеет место различие в качестве. Он добавляет, что каждому семени дается собственное тело, и эта фраза уточняет сказанное ранее о другом теле. Ибо апостол отрицает, что тело будет настолько отличным от предыдущего, что не сохранит даже своего вида.

стих 39

Не всякая плоть и т.д. Это второе сравнение предназначено для той же цели, что бы ни думали о нем другие толкователи. Павел говорит, что и тело человека, и тела скотов называются словом «плоть», но все же эта плоть совсем не одинакова. Этим он хочет сказать, что субстанция здесь одна, а различие заключается в качествах. Итог таков: любое различие, наблюдаемое нами в каких-либо разных видах, содержит в себе некий намек на воскресение. Ведь этим Бог ясно показывает, что для Него не сложно обновить наши тела, изменив их нынешнее состояние.

стих 41

Иная слава солнца, иная луны. Разница имеется не только между небесными и земными телами – даже сами небесные тела обладают совсем не одинаковой славой. Ибо солнце превосходит луну, да и прочие звезды также между собой разнятся. Итак, подобная несхожесть проявляется и в воскресении мертвых. Однако толкователи ошибаются в отношении того, к чему относится данное сравнение. Они думают, будто Павел говорит, что при воскресении у святых будет разная степень славы и достоинства. Это совершенно правильно и подтверждается другими свидетельствами Писания. Но здесь Павел имеет в виду иное. Он рассуждает не о том, каким будет различие между святыми после воскресения, но о том, чем наши нынешние тела отличаются от тех, которые мы воспримем.

Итак, он опровергает обвинение в нелепости следующим доводом: у солнца и луны одна субстанция, но большое различие в достоинстве и величии. Итак, что удивительного в том, если наше тело обретет более возвышенное качество? Апостол как бы говорит: о будущем воскресении я учу лишь тому, что находится у всех перед глазами. И что смысл именно таков, явствует из самого контекста. Ибо с какой бы целью Павел изменил тему беседы, если сейчас он сравнивает измененное состояние одних тел с другими, в то время как раньше сравнивал настоящее состояние всех с их же будущим состоянием и вскоре к этому сравнению вернется?

стих 43

[В Синодальном переводе стих 42. – прим. пер.] Сеется в тлении. Чтобы не оставалось никаких сомнений, Павел истолковывает сам себя, объясняя различие между настоящим состоянием и тем, которое последует за воскресением. Но разве речь его была бы последовательной, если бы до этого он проводил различие между степенями будущей славы святых? Итак, нет сомнения, что до сих пор апостол развивал один и тот же довод. Теперь же он возвращается к первому использованному им сравнению и еще больше приспосабливает его к своей цели. Или же, если угодно, удерживая это сравнение, он метафорически сопоставляет время настоящей жизни с временем посева, а воскресение – с временем жатвы. Он утверждает, что теперь наше тело подвержено смерти и тлению а тогда станет прославленным и нетленным. В Послании к Филиппийцам (3:21) апостол выражается иначе: Христос преобразит наше уничиженное тело, чтобы уподобить его Собственному прославленному телу.

стих 44

Сеется тело душевное. Поскольку Павел не мог подробно изложить все стороны этого различия, он кратко выражает его суть, называя нынешнее тело душевным, а будущее – духовным. Душевным здесь зовется то, что обретает форму от души, а духовным – то, что обретает форму от духа. Сейчас наше тело животворит душа, дабы оно не стало мертвым, уподобившись трупу. Значит, тело это по праву называется душевным. После же воскресения животворящая сила, получаемая телом от духа, будет много превосходнее нынешней.

Но мы всегда должны помнить о том, что было сказано ранее: субстанция тела останется такой же, и речь здесь идет только о качестве. Настоящее качество нашего тела зовется, с целью научения, одушевленностью, а будущее – одухотворенностью. Ведь то, что ныне душа животворит тело, происходит посредством многих промежуточных средств. Мы нуждаемся в питии, пище, одежде, сне и тому подобном. И отсюда доказывается немощь этой одушевленности. Животворящая же сила духа много мощнее, и посему не нуждается ни в чем подобном. Такова подлинная и довольно простая мысль апостола. И никто не должен философствовать здесь более утонченно, блуждая где-то вдали. Подобным образом поступают те, кто думает, будто сама субстанция тела станет духовной, в то время как здесь вовсе не упоминается о субстанции, и не предсказывается будущее ее изменение.

стих 45

Так и написано. Чтобы не показалось, будто душевное тело – какое-то новое измышление, апостол цитирует Писание, утверждающее, что Адам стал душою живою. Этим оно хочет сказать, что форму его телу давала душа, и в результате этого человек становился живым. Но спрашивается: что означает здесь слово «душа»? Ясно, что термин נפש, который употребил Моисей, понимается по-разному, но в этом месте он означает либо присущее жизни движение, либо саму природную жизнь. И этот второй смысл нравится мне больше. Ибо я слышу, что о скотах говорится то же самое, то есть, что они стали живою душой. Но поскольку душу каждого животного надо оценивать в соответствии с его родом, ничто не мешает, чтобы у всех была общая душа, то есть, связанное с жизнью движение, и при этом душе человека было присуще нечто особенное, а именно: бессмертная сущность наряду со светом понимания и разумом.

Последний Адам. В Писании нигде об этом не сказано. Следовательно, слова «так написано» надо относить только к предыдущей части предложения. Итак, сперва приведя библейское свидетельство, апостол начинает теперь от своего лица противопоставлять Христа Адаму. Он как бы говорит: по словам Моисея Адама наделили живой душою. Христос же наделен животворящим духом. Но быть жизнью или ее причиной много больше, чем просто жить.

Впрочем, следует отметить, что и Христос подобно нам стал живою душою, но помимо души в Него был излит Дух Господень, силою Которого Он воскрес из мертвых и воскресил других. И это надо отметить для того, чтобы кто-то не подумал, будто Дух был во Христе вместо души, как некогда считали аполлинаристы. Толкование этого отрывка также можно почерпнуть Ezekiel 8:0-й главы Послания к Римлянам, где апостол проповедует о том, что тело наше мертво из-за греха, так что мы носим в себе как бы материю смерти, но в нас обитает и Дух Христов, воскресивший Его из мертвых. А Дух есть жизнь и в свое время воскресит из мертвых даже нас с вами. Отсюда видно: у нас есть живые души постольку, поскольку мы – люди, но по благодати возрождения в нас также излит животворящий Дух Христа. В итоге: Павел хочет сказать следующее: состояние, обретаемое нами через Христа, много превосходнее судьбы первого человека, поскольку Адаму – и лично для него, и для его потомков, – была дана живая душа, а Христос принес нам Дух, Сам являющийся жизнью.

Причина же, по которой апостол называет Христа последним Адамом, состоит в следующем: подобно тому, как через первого человека был создан человеческий род, так и через Христа он был восстановлен. И я сказал бы еще проще. В первом человеке были созданы все люди, поскольку все, что Бог восхотел дать всем, Он дал именно ему, дабы в лице Адама установилось определенное состояние человеческой природы. Адам же падением своим погубил себя и своих, поскольку всех увлек вместе с собой в одинаковую погибель. Затем пришел Христос, Который, восставив нашу природу из погибели, возвратил ее в лучшее состояние. Итак, у человеческого рода имеются как бы два начала, или два корня. Поэтому вполне заслуженно один из них зовется первым, а другой – последним Адамом.

Но сказанное ничем не помогает тем безумцам, которые из каждого человека делают Христа, словно были и всегда существовали только два человека, а видимое нами множество людей – всего лишь обманчивое зрелище. Ведь похожее сравнение проводится и в Romans 5:12.

стих 46

Но не духовное прежде. Прежде чем восстановиться во Христе, нам, по словам апостола, необходимо произойти от Адама и быть ему подобными. Посему не удивительно, если начинаемся мы с живущей души. Ибо подобно тому, как по порядку рождение предшествует возрождению, жизнь земная должна предшествовать воскресению из мертвых.

стих 47

Первый человек – из земли. Душевная жизнь предшествует, так что земной человек является первым. За ней следует жизнь духовная, подобно тому, как Христос, Небесный Человек, последует Адаму. Этим местом злоупотребляли манихеи, желая доказать, что тело в утробу девы Христос принес с неба. Но они ложно полагают, будто Павел говорит здесь о субстанции тела, в то время как он рассуждает скорее о его состоянии и качестве. Итак, хотя первый человек и обладал бессмертной душою, ни в коем случае не взятой от земли, он все же мыслил по-земному. Ведь именно из земли происходило его тело, в которое его облачили, давая жизнь. Христос же принес нам с неба животворящий Дух, Которым возрождает нас к лучшей жизни, превосходящей все земное. Наконец, от Адама мы получили дар жить в этом мире, будучи как бы ветвями от его корня, а Христос для нас – творец и начало жизни небесной.

Но кто-нибудь возразит: Адам зовется происходящим от земли, а Христос – происходящим с неба. Такое сравнение по природе своей требует, чтобы Христос имел тело с неба, подобно тому, как тело Адама было образовано из земли, или же чтобы душа Адама происходила из земли, а душа Христова спускалась с неба. Отвечаю: Павел не сопоставляет друг с другом отдельные части сравнения столь утонченно и детально (ибо в этом не было никакой нужды), но, рассуждая о природе Адама и Христа, попутно затрагивает сотворение Адама, говоря, что тот создан из земли; и, одновременно, для восхваления силы Христовой зовет Его Сыном Божиим, спустившимся к нам с небес, и потому обладающим небесной силой и природой. Таков простой смысл апостольских слов. Хитроумие же манихеев носит чисто клеветнический характер.
Но остается ответить еще на один вопрос. Ведь Христос, покуда пребывал в этом мире, жил одинаковой с нами, и поэтому, земной жизнью. Значит, не уместно противопоставлять Его Адаму. Так вот, разрешение этого вопроса одновременно поможет нам опровергнуть измышление манихеев. Мы знаем, что тело Христово было подвержено смерти, и (как говорят) не по природному свойству, а только по провидению Божию было избавлено от тления. Значит Христос был земным не только в отношении природы Своего тела, но и, временно, в отношении Своего состояния. Ведь прежде, чем сила Христова проявила себя в даровании небесной жизни, Христу надлежало умереть из-за немощи Собственной плоти. И эта небесная жизнь впервые явится нам в воскресении, дабы оживотворить также и нас.

стих 49

И как мы носили образ. Некоторые думают, что здесь содержится увещевание к благочестивой и святой жизни, и что Павел с этой целью несколько отклонился от основной темы. Поэтому будущее время глагола они истолковывают как призыв. Больше того, в не которых греческих кодексах читается φορέσωμεν. Но поскольку подобный смысл подходит мало, будем следовать тому, что больше соответствует и намерению апостола, и контексту его слов. Во-первых, отметим: здесь имеется не увещевание, а чистое учение. И речь идет не об обновлении жизни, но, как и раньше, о воскресении плоти. Поэтому смысл следующий: подобно тому, как предшествующая в нас душевная природа была образом Адама, так и в небесной природе мы станем подобными Христу. И это будет последним шагом в нашем восстановлении. Ибо уже теперь мы начали носить образ Христов, и день ото дня все больше в него преображаемся. Но образ этот заключается в духовном возрождении. Во время же воскресения он восстановится полностью, как в теле, так и в душе. Начатое здесь получит завершение, и мы на деле обретем то, на что надеемся здесь. Если же кому-то понравится другое чтение, то здесь будет присутствовать упрек коринфянам. Ведь, если бы они серьезно размышляли о благочестии и обновлении жизни, в них непременно воспылала бы надежда на небесную славу.

стих 50

Но то скажу. Эта фраза указывает на то, что следующая за ней будет истолкованием сказанного выше. Апостол как бы говорит: сказанное мною о несении образа небесного Адама имеет следующий смысл: мы должны обновиться в телах, поскольку наши тела, будучи подвержены тлению, не могут наследовать нетленное Царство Божие. Итак, вход в Царство Христово откроется нам лишь тогда, когда Христос воссоздаст в нас Собственный образ. Впрочем, плоть и кровь разумей здесь такими, какие имеются в настоящем состоянии. Ибо наша плоть также причастится славы Божией, но будучи обновленной и оживотворенной Христовым Духом.

стих 51

До сих пор апостол рассматривал два вопроса: во-первых, он доказывал, что будет воскресение мертвых, а, во-вторых, показывал, каким оно будет. Теперь же он приступает к более детальному описанию способа воскресения, называя его тайной, которую ни одно Божие речение не объясняло еще достаточно ясно. Из этого и черпало силы нечестивое учение, дававшее право говорить о воскресении предположительно и самоуверенно, словно оно – не столь уж трудная для разумения вещь. Поэтому апостол словом «тайна» призывает слушателей понять: воскресение не только еще им неизвестно, но и должно считаться одной из небесных тайн Божиих.

51) Не все мы умрем (заснем). Греческие кодексы здесь не разногласят, но латинские содержат три различных чтения. Первое: все мы умрем, но не все изменимся. Второе: все мы воскреснем, но не все изменимся. Третье: не все мы заснем, но все изменимся. Думаю, что это разночтение происходит оттого, что некоторые не сильно остроумные читатели, соблазнившись правильным чтением, дерзнули заменить его другим, более им приятным. Ибо, на первый взгляд, кажется абсурдным, что не все умрут. Ведь в другом месте (Hebrews 9:27) говорится, что всем людям надлежит умереть. Итак, смысл был изменен: не всем предстоит изменение, хотя все умрут и воскреснут. И изменение толкуется здесь как слава, которой достигнут одни лишь дети Божии. Однако подлинное чтение можно установить из контекста речи.

Намерение Павла состояло в следующем: объяснить сказанное ранее о том, что все мы уподобимся Христу. Ибо плоть и кровь не могут наследовать Царство Божие. Но здесь возникал вопрос: что же произойдет с теми, кого последний день Господень застанет в живых? И апостол отвечает: даже если не все умрут, все, однако же, обновятся, дабы смертность и тление полностью упразднились. Отметим, что здесь Павел говорит только о верующих. Хотя воскресение нечестивых также будет представлять из себя изменение, все же, поскольку в контексте о них не упоминается, отнесем сказанное к одним лишь избранным. Теперь мы видим, сколь хорошо согласуется это предложение с предыдущим. Ведь, ранее сказав о том, что мы будем носить образ Христов, апостол объявляет теперь, что это произойдет лишь тогда, когда мы обновимся, дабы смертность наша была поглощена жизнью. И этому обновлению вовсе не мешает то, что пришествие Христово застигнет некоторых еще живыми.
Теперь нам предстоит разрешить еще одну проблему, поскольку сказано, что всем надлежит умереть. Однако сделать это весьма легко следующим образом: коль скоро изменение не может произойти без упразднения предшествующей природы, оно заслуженно считается некоторым видом смерти. И все же, поскольку изменение это состоит не в отделении души от тела, его нельзя разуметь как обычную смерть. Итак, смерть произойдет, поскольку погибнет тленная природа. Но не будет успения, поскольку душа не покинет тела, и произойдет внезапный переход от тленной природы к блаженному бессмертию.

стих 52

Вдруг. И это сказано вполне обобщенно, то есть, относится ко всем без исключения. Ведь изменение будет во всех мгновенным и внезапным, поскольку внезапным будет пришествие Христово. Внезапность эту также подчеркивает следующая фраза: во мгновение или смыкание ока, ибо у греков здесь имеются два чтения: ροπή и ριπή, хотя на смысл это никак не влияет. Павел говорит здесь о самом быстром телесном движении. Ведь нет ничего подвижнее наших очей. Хотя одновременно здесь содержится намек и на успение, которому противопоставлено моргание глазами.

При последней трубе. Хотя повторение фразы, кажется, подтверждает буквальный смысл слова «труба», мне больше нравится думать о метафорическом его значении. В Послании к Фессалоникийцам, 4:16, Павел соединяет глас архангела с трубой Божией. Итак, подобно тому, как звуком трубы император созывает войско к сражению, так и Христос призовет всех умерших посредством звучного оповещения, которое услышит весь мир. Моисей рассказывает нам о том, в сколь звучной обстановке проходило обнародование закона. Тогда же звуки будут еще громче, поскольку не один лишь народ, но и весь мир надо будет призвать на суд Божий. Призванию будут подлежать не только живые, но и мертвые из своих могил. Больше того, приказ должны услышать даже иссохшие кости и истлевший прах, дабы, приняв прежнюю форму и заново обретя дух, люди тут же предстали живыми перед лицом Христовым.

Мертвые воскреснут. То, что обобщенно говорилось обо всех, апостол излагает теперь отдельно в отношении живых и умерших. Итак, это разграничение есть не что иное, как истолкование положения: не все умрут, но все изменятся. По словам апостола, те, кто будет к тому времени мертвым, воскреснут нетленными; а это и есть изменение умерших. Те же, кто останется и живых, изменятся также. Так что теперь ты знаешь и о тех, и о других. Поэтому ясно: изменение будет общим для всех, а успение таким не будет.

Когда же апостол говорит «все мы изменимся», он включает себя в число тех, кто доживет до Христова пришествия. Поскольку тогда уже настали последние времена, святые ежечасно ждали тогда дня Христова. Хотя в Послании к Фессалоникийцам Павел изрек достопамятное пророчество о будущем рассеянии Церкви до пришествия Христова, это вовсе не мешает апостолу говорить коринфянам о нем, как о чем-то настоящем, и соединять их и себя с теми, кого это пришествие застанет в живых.

стих 53

Ибо тленному сему надлежит. Вот каким образом мы победим в Царстве Божием, как телом, так и душой. И однако же плоть и кровь не могут наследовать Царства Божия, ибо прежде будут избавлены от тления. Итак, наша природа, будучи ныне тленной и смертной, не способна вместить Божие Царство, но достигнет его лишь тогда, когда совлечется тления и облечется в нетление. И это место ясно подтверждает, что мы воскреснем в той же самой плоти, которую носим теперь. Апостол же приписывает ей новое качество, уподобляемое одежде. Если бы он сказал: тленному сему надлежит обновиться, – то не столь прямо и действенно отверг бы заблуждение фанатиков, воображающих, что людей одарят новыми телами. Ныне же, возвещая, что тленному сему предстоит облечься в славу, апостол не оставляет места ни для какой увертки.

стих 54

Тогда сбудется слово. Здесь имеется не только επεξεργασία, но подтверждение предыдущего предложения. Ибо тому, что предсказано пророками, надлежит исполниться. Но пророчество это исполнится не раньше, чем наши тела, отложив тленность, воспримут нетление. Итак, это последнее событие также является необходимым. «Сбываться» означает здесь «окончательно исполняться». Ибо сейчас в нас уже начало и ежедневно продолжает исполняться слово, процитированное Павлом, но окончательное исполнение его произойдет только в последний день.

Далее, не вполне ясно, откуда именно взял Павел это свидетельство, ибо в писаниях пророков встречается много подобного рода фраз. Хотя весьма вероятно, что первую часть предложения апостол заимствовал из Isaiah 25:8, где сказано, что Господь навечно уничтожит смерть, или же (к чему больше склоняются почти все толкователи) из Ос.13:14, где пророк, оплакивая упорную греховность Израиля, жалуется на то, что тот уподобился недоношенному ребенку, сопротивляющемуся потугам рождающей матери и не желающему выходить наружу. Отсюда он заключает: лишь сам Израиль виноват в том, что его не избавили от смерти. От власти ада, – говорит Господь у пророка, – искуплю их, у смерти исхищу их. Не столь уж важно, читать ли эти слова в будущем времени изъявительного наклонения или в наклонении сослагательном. Ибо и в том, и в другом случае смысл окажется таким: Бог готов даровать им спасение, если эти люди сами позволят им благотворить. Поэтому вина за их погибель полностью ложится на них самих.

Затем Господь добавляет: буду гибелью твоей, смерть; изничтожением твоим, ад. Этими словами Бог хочет сказать, что тогда Он, наконец, спасет Своих верных, обратив в ничто и смерть, и преисподнюю. Ведь никто не будет отрицать, что здесь описывается полностью завершенное спасение. Поскольку же мы пока не наблюдаем подобную гибель смерти, отсюда следует, что мы еще не обладаем полным спасением, обещанным Богом Своему народу. И посему спасение это откладывается до наступления означенного дня. Итак, смерть тогда поглотится, то есть, обратится в ничто, и наша победа над ней станет полной и очевидной.
Что же касается второй части, где апостол обрушивается на смерть и ад, то не ясно, говорит ли он от себя, или также цитирует какого-нибудь пророка. Ибо там, где мы переводим: буду гибелью твоей, смерть, изничтожением твоим, ад, – греки перевели так: где действие твое, смерть, где жало твое, ад? Хотя ошибка греков и извинительна из-за близости означенных слов, но если кто-то тщательно обдумает контекст, то увидит, что они далеко отошли от мысли пророка. Итак, подлинный смысл в том, что Господь разрушит смерть и преисподнюю.
Однако вполне может быть, и в этом нет ничего глупого, что Павел ссылается здесь на греческий перевод вследствие общепринятости последнего. Хотя и его он приводит не дословно. Ибо вместо слова «победа» стоит «действие», или «причина». Я же думаю следующее: апостол не хотел здесь явно цитировать пророка, дабы не злоупотреблять авторитетом последнего. Он лишь попутно приспосабливает к своей цели общепринятое и весьма благочестивое положение. Главное здесь в том, чтобы мы поняли: Павел посредством этого пламенного восклицания воодушевляет коринфян, как бы показывая им воочию будущее воскресение. Хотя наши очи еще не лицезреют победы, день триумфа еще не настал, и, больше того, ежедневно приходится вступать в сражение, все это, как вскоре будет сказано, никак не ослабляет уверенность нашего упования.

стих 56

Жало же смерти – грех. То есть, кроме греха у смерти нет никакого острия, которым она могла бы нас ранить. Ведь смерть происходит от гнева Божия. А Бог гневается толькоиз-за грехов. Поэтому, если убрать грех, одновременно исчезнет и вред, причиняемый смертью. То же самое по смыслу апостол говорит в Romans 6:23: плата за грех – смерть. Но здесь он пользуется иной метафорой. Он сравнивает грех с единственным жалом, которым вооружается смерть для нанесения нам смертельного укола. По устранении его смерть разоружена и больше не может вредить. И Павел вскоре пояснит, зачем он про это сказал.

Сила греха – закон. Именно закон Божий дает этому жалу умерщвляющую силу. Ведь он не только показывает нам нашу вину, но и усиливает ее. Более ясное истолкование этой фразы надо искать в Romans 7:9, где Павел утверждает, что мы живем, доколе лишены закона. Мы продолжаем думать о себе хорошо и не чувствуем свое несчастье, доколе закон не призовет нас на Божий суд и не ранит нашу совесть ощущением вечной смерти. Кроме того, грех в некотором смысле дремлет, но потом воспламеняется законом и бесчинствует еще яростнее. Между тем апостол защищает закон от клеветы, ибо он святой, праведный и добрый, сам по себе не порождает греха и не является причиной смерти. Посему апостол заключает: все зло надо приписывать нам, поскольку оно с очевидностью проистекает из нашей собственной порочности. Итак, закон вредит нам лишь случайно. Главная причина погибели в нас самих, закон же производит в нас Божий суд. Вместе с тем, апостол не отрицает, что грех причиняет смерть даже тем, кто не знает закона. Но в них он осуществляет свою тиранию не столь яростно. Ведь закон пришел и для того, чтобы изобиловал грех, и для того, чтобы согрешающий стал еще виновнее.

стих 57

Но благодарение Богу. Отсюда явствует, зачем апостол, ведя речь о смерти, упомянул о грехе и законе. У смерти нет жала для нападения, кроме греха, и этому жалу закон придает смертоносную силу. Христос же победил грех и, победив его, обрел для нас победу и искупил от проклятия закона. Отсюда следует, что мы больше не находимся под властью смерти. И хотя все эти блага нам еще не явлены полностью, нам можно спокойно хвалиться ими уже сейчас. Ведь в членах неизбежно исполнится то же самое, что уже исполнилось в их Главе. Нам позволено бранить смерть, как уже побежденную, поскольку Христос является нашей победой.

И апостол, говоря, что нам дарована победа, разумеет, во-первых, что Христос в своем лице упразднил грех, удовлетворил закону, снял проклятие, утишил Божий гнев и обрел жизнь, а, во-вторых, что Он начал делать нас причастниками всех этих благ. И даже если нас окружают еще остатки греха, грех все же в нас не властвует. Хотя он еще колет нас, но уже не смертельно, поскольку жало его притуплено, не доставая, так сказать, до жизненного центра души. Хотя закон еще угрожает нам, с другой стороны у нас имеется обретенная Христом свобода, утишающая порождаемый им страх. Хотя в нас еще обитают остатки плоти, дух, воскресивший Христа из мертвых, есть жизнь ради праведности. Затем следует вывод из вышесказанного.

стих 58

Итак, братия мои. Сочтя, что вполне достаточно доказал достоверность воскресения, апостол заключает свою речь увещеванием. И это придает его словам еще большую пылкость, чем в том случае, если бы они заканчивались каким-нибудь утверждением. Поскольку труд ваш, – говорит апостол, – не тщетен в Господе, будьте тверды и преуспевайте в добрых делах. Труд же он назвал не тщетным потому, что у Господа уготована для него награда. И эта единственная надежда, во-первых, воодушевляет верующих, и, во-вторых, не позволяет им ослабнуть в пути. Посему апостол велит им быть непоколебимыми, ибо они опираются на твердый фундамент, зная, что лучшая жизнь уготована им на небесах.

Апостол добавляет: «преуспевайте в деле Господнем». Ведь надежда на воскресение не позволяет нам устать в доброделании, как говорится и в Colossians 1:10. Ибо кто посреди стольких постоянно встречающихся препятствий не падет духом и не собьется с пути, если, помышляя о лучшей жизни, не соблюдется таким образом в страхе Божием? И наоборот, по устранении надежды на воскресение словно в результате разрушения фундамента падает все здание благочестия. Действительно, убери надежду на награду и угаси ее, и тогда наш бег не только замедлится, но и совсем прекратится.