Bible Commentaries
Псалтирь 39

Introduction

Похоже, что в то время, когда Давид сочинял этот псалом, он находился в затруднении и испытывал беспокойство, ибо, поборов с некоторой трудностью свою страсть и успокоив свой дух, он дает другим добрый совет, который уже излагал в Псалме 36, -успокоиться в Господе и терпеливо, без недовольства, ожидать Его, так как легче дать добрый совет, чем продемонстрировать спокойствие, находясь в страдании. Не ясно, что именно послужило поводом для беспокойства и привело к конфликту, в котором Давид оказался в то время. Возможно, это была смерть кого-то из его друзей или близких, которая испытывала его терпение и побудила к размышлениям о нравственности. В то же время похоже, что он был слаб, болен и испытывал некоторое душевное беспокойство. Его враги продолжали искать доказательств, свидетельствовавших против него, и следили за его ошибками, чтобы при случае иметь повод обвинить его. Поэтому опечаленный всем происходящим,

(I) Давид описывает происходящую в нем борьбу между благодатью и порочностью, между душевным волнением и терпением (ст.2-4).

(II) Он размышляет о доктрине человеческой нравственной неустойчивости и смерти, а также молится, чтобы Господь наставил его в этом вопросе (ст.5-7).

(III) Он просит Бога простить его сыновей, удалить его страдания и продлить жизнь до тех пор, пока он не будет готов к смерти (ст.8-14). Это похоронный псалом, который очень подходит для данного мероприятия. Воспевая его, мы должны следить, чтобы наши сердца должным образом осознавали краткость, зыбкость и бедственность человеческой жизни; и те, для кого Бог с помощью смерти пробивает брешь, чтобы даровать утешения, найдут этот псалом очень полезным для себя. Он говорит, к чему мы должны стремиться, чтобы получить утешения, находясь в страдании, которое послано, чтобы освятить их для нашей духовной пользы и примирить наши сердца со святой волей Бога.

вирши 1-6

38:2-7 В этих стихах Давид вспоминает и записывает ощущения и ответную реакцию своего сердца, когда он находится в беде. Мы так же должны поступать в подобных ситуациях, чтобы в следующий раз исправить неправильные мысли и улучшить правильные.

I. Он вспоминает свой завет с Богом, когда пообещал жить обдуманно, быть осторожным в словах и поступках. Испытывая искушения ко греху и оказываясь в опасности согрешить, мы должны освежить в памяти торжественные обещания не грешить и, в особенности, не совершать того греха, к которому так сильно приблизились. Бог может и обязательно напомнит нам о них: “…ты говорил: «не буду служить идолам»” (Jeremiah 2:20; Jeremiah 2:20), и поэтому мы должны напоминать себе о них. Так поступал Давид.

1. Он вспоминает, что обещал быть очень осторожным и предусмотрительным (ст.2): “Я сказал: буду я наблюдать за путями моими”; это было правильно сказано: чтобы не брать свои слова обратно, он не должен противоречить. Обратите внимание:

(1) каждый из нас должен с чрезвычайным беспокойством наблюдать за собой, то есть жить осмотрительно, в то время как другие живут рискованно.

(2) Мы должны твердо решить быть осторожными на своих путях и часто обновлять это решение. Крепко держитесь этого.

(3) Приняв решение быть осторожными на своих путях, мы должны во всех ситуациях напоминать себе о нем, ибо этот завет не должны забывать, а постоянно думать о нем.

2. Он вспоминает, что особым образом обещал следить за своим языком, чтобы он не грешил и не говорил неверно, чтобы он не оскорблял Бога и не был виновен перед родом праведных (Psalms 73:15; Psalms 73:15). Этого не так просто добиться, как пожелать в мыслях не грешить; но если нечестивая мысль закрадывается в разум, то Давид решает положить свою руку на уста и подавить ее, чтобы она не пошла дальше. Это такое великое достижение, что Библия говорит: “Кто не согрешает в слове, тот человек совершенный”. Это необходимо, так как тот, кто думает, что он благочестив, и не обуздывает своего языка… у того пустое благочестие. Давид принимает решение

(1) всякий раз следить, чтобы не согрешить языком: “…буду обуздывать уста мои”. Он наденет уздечку на уста, как надевают ее на всю голову (бдительность в действии – это рука на узде); он наденет на уста намордник, как надевают его на буйную, свирепую собаку, которая может причинить зло. Подобным твердым решением он ограничивает порочность и не дает ей вырваться на волю через уста, на которые надет намордник.

(2) Удвоить свою бдительность и особо следить за устами, находясь в опасности согрешить, доколе нечестивый предо мною. Это означает, что, находясь в компании нечестивцев, он должен быть осторожен, чтобы не сказать того, что ожесточило бы их и дало повод к богохульству. Если хороший человек попадает в плохую компанию, то должен быть осторожным в своих словах и, доколе нечестивый перед ним, – в своих мыслях. Давид, размышляя о гордости и власти, о благополучии и процветании нечестивцев, испытывал искушение говорить неправильно, и поэтому с тех пор он следит за тем, что говорит. Обратите внимание: чем сильнее искушение ко греху, тем тверже должно быть решение не совершать его.

II. Согласно этим заветам, с большим трудом он принял вынужденные меры, чтобы обуздать свой язык (ст.3): “Я был нем и безгласен, и молчал даже о добром”. Его молчание было достойно похвалы; чем больше провокация, тем большей похвалы достойно молчание. Бдительность и решимость в силе Божьей благодати больше, чем мы себе можем представить, помогут нам обуздать свой язык, даже если он неуправляем и зол. Но что можно сказать, когда человек молчит даже о добром? Мудро ли воздерживаться и не говорить о хорошем в обществе нечестивцев, потому что не хочется метать бисер перед свиньями? Я думаю, в этом проявилась его слабость, так как вместо того, чтобы не говорить необдуманно, он не говорил ничего, то есть впал в крайность, что противоречило закону, предписывавшему между двумя крайностями выбирать середину. Тот же закон, который запрещал всякие неподобающие разговоры, требовал, чтобы произносилось доброе для назидания (Еф.4:29).

III. Чем меньше он говорил, тем больше думал, и думал с большей теплотой. Расположение духа отреагировало на сдерживание языка (ст.4): “Скорбь моя подвиглась. Воспламенилось сердце мое во мне”. Давид смог обуздать свой язык, но не мог сдержать свои страсти. Хотя он подавил дым, подобный огню в его костях, пока он размышлял о своих страданиях и процветании нечестивцев, огонь разгорелся. Обратите внимание: тот, кто находится во власти раздражительного неудовлетворенного духа, должен поменьше задумываться, ибо пока он позволяет своим мыслям пребывать в причинах бедствий, огонь недовольства питается топливом и яростно разгорается. Нетерпимость – это грех, который заложил свое порочное основание внутри нас, и это размышление о своих бедствиях также оказывает на нас свое влияние, которое подобно пламени. Поэтому, чтобы избежать вреда, причиняемого неуправляемыми страстями, мы должны избавиться от скорби, причиняемой неуправляемыми мыслями.

IV. Когда Давид, наконец, заговорил, то имел определенную цель: “Я стал говорить языком моим”. Некоторые воспринимают его последующие слова, как брешь в его добрых намерениях, и приходят к выводу, что тем самым он согрешил своим языком и выразил страстное желание умереть подобно Илии (1 Kings 19:4; 1 Kings 19:41 Kings 19:4) и Иову (6:8,9). Но я воспринимаю их не как брешь в его добрых намерениях, а как исправление ошибки, которая могла завести слишком далеко. Он молчал о добром, но больше не мог молчать. Ему нечего было сказать нечестивцам, которые были перед ним, ибо он не знал, как расположить свои слова для них, но после длительного размышления его первыми словами была молитва и благочестивые размышления на тему, которая была бы полезна и для наших частых размышлений.

1. Он молится Богу, чтобы тот дал ему прочувствовать непродолжительность и неопределенность жизни, а также близость смерти (ст.5): “Скажи мне, Господи, кончину мою и число дней моих”. Это не значит, что он хотел спросить: “Господи, скажи мне, сколько я проживу и когда я умру”. Мы не можем с верой молиться такими словами, ибо Бог нигде не обещал сообщать нам дату смерти, а в Своей мудрости сокрыл это знание среди прочих тайн, которые нам не принадлежат и которые нам не полезно знать. Но Давид говорит: “Скажи мне, Господи, кончину мою”, что означает: “Господи, дай мне мудрости и благодати задуматься о ней (Deuteronomy 32:29; Deuteronomy 32:29) и улучшить свои знания о ней”. Живые знают, что умрут (Ecclesiastes 9:5; Ecclesiastes 9:5), но не многие задумываются о смерти. Поэтому мы должны молиться, чтобы Бог Своей благодатью победил нежелание задумываться о смерти, обитающее в наших порочных сердцах. “Господь, побуди меня задуматься

(1) о том, что такое смерть. Это мой конец, это конец моей жизни – всех моих земных трудов и развлечений. Это конец всякого человека” (Ecclesiastes 7:2; Ecclesiastes 7:2). Это финальный этап нашего периода испытаний и подготовки и торжественный въезд в период вознаграждения и возмездия. Для нечестивца это конец всей его радости, а для благочестивого – конец всех его скорбей. “Господи, скажи мне кончину мою, чтобы я лучше познакомился со смертью, чтобы она стала ближе мне (Job 17:14; Job 17:14) и я оказался под влиянием величия этой перемены. Господи, сделай так, чтобы я задумался, насколько это серьезно – умереть”.

(2) “Как бы близко она ни была, Господь, скажи мне число моих дней и то, что они исчислены на совете Бога” (то есть конец уже определен и дни мои сочтены (Job 14:5; Job 14:5). “Скажи, что их осталось мало. Мои дни скоро будут исчислены и закончатся”. Если мы смотрим на смерть как на вещь, находящуюся на расстоянии, то испытываем искушение отложить необходимые для нее приготовления, но если мы задумаемся о краткости жизни, то будем заботиться не только о том, чтобы делать все возможное, но и делать это незамедлительно.

(3) О том, что она постоянно совершает в нас работу: “Господь, дай мне осознать, как я хрупок, как ограничен смысл жизни и как слаб дух, который подобен маслу, поддерживающему горение светильника”. На собственном опыте мы убеждаемся в том, что с каждым днем наш земной храм все больше разлагается и угасает. “Господь, заставь нас задуматься об этом, чтобы мы могли хранить обители в тех домах, которые не руками сотворены”.

2. Давид размышляет о краткости и бренности жизни и рассказывает об этом Богу, умоляя Его облегчить бремена жизни, как это часто делал Иов, и рассказывает об этом себе, чтобы побудить себя к основному делу жизни.

(1) Человеческая жизнь на земле коротка и не имеет продолжения. Это объясняет, почему мы должны не прилипать к ней, а готовиться к ее концу (ст.6): “Вот, Ты дал мне дни, как пяди”. Ширина ладони – определенный размер, небольшой, который всегда с нами и перед нашими глазами. Поэтому нам не нужен ни жезл, ни шест, ни измеритель, чтобы измерить долготу наших дней; нам не нужно искусство арифметики, чтобы исчислить их количество. Нет, у нас есть мерило, по которому мы можем определить их и которое заканчивается там, где кончаются пальцы; это расстояние нельзя увеличить, оно всегда будет равняться ширине ладони. Наше время коротко - таковым сотворил его Бог, число месяцев его у Бога. Время коротко, и Давид знает об этом: “Век мой как ничто пред Тобою”. Он помнит, какой его век (Пс.88:48): век мой как ничто по сравнению с Тобою (как читаем в некоторых переводах). Все время – ничто по сравнению с вечностью Бога, и лишь немногая его часть принадлежит нам.

(2) Жизнь человека на земле суетна и не представляет ценности, поэтому глупо излишне любить ее и мудро беспокоиться о лучшей жизни. Суетен всякий человек в своем нынешнем состоянии – и Адам, и Авель. Он не является таким, каким кажется даже себе. Он и все его утешения основываются на постоянной неопределенности, и если бы после этой жизни не было другой, то, поразмыслив обо всем, можно прийти к выводу, что он был создан напрасно. Человек суетен, он смертен, он подвержен изменениям. Обратите внимание,

[1] как настойчиво подчеркивается здесь эта мысль.

Во-первых, суета всякий человек без исключения: знатный и простолюдин, богатый и бедный – в этом все равны.

Во-вторых, таковым он является в свое наилучшее время – когда молод, крепок, здоров, богат, в почести и на вершине процветания, когда он беззаботен, весел, уверен и думает, что его гора крепко стоит.

В-третьих, он суетен во всем и в той степени, насколько это возможно. Совершенная суета всякий человек (как приводится этот стих в некоторых переводах); все, что касается человека, неопределенно; лишь то, что касается нового человека, является прочным и долговременным.

В-четвертых, это истинно, подлинно. Эти слова – несомненная истина, которой нам очень не хочется верить, и поэтому необходимо подтверждать ее для нас частыми примерами, что и происходит в жизни.

В-пятых, добавлено слово selah как сноска, повелевающая задуматься. “Остановитесь в этом месте и сделайте небольшую паузу, чтобы у вас было время задуматься и осознать истинность этого высказывания: “суета всякий человек””. Таковыми являемся и мы.

[2] Для доказательства суетности человека, как творения смертного, здесь упоминаются три вещи и показывается суетность каждой из них (ст.7).

Во-первых, суетность наших радостей и почестей: “Подлинно, человек ходит (даже когда он пребывает в благополучии и наслаждается жизнью)… он ходит подобно призраку. Когда он производит впечатление, его образ проходит, а его великая пышность представляет собой фантазию (Acts 25:23; Acts 25:23). Это лишь представление, никому не нужное представление, похожее на радугу, чьи яркие цвета быстро исчезают, так как их основание – облака и пар. Такова и жизнь (James 4:14; James 4:14), и поэтому такими же являются все ее празднества.

Во-вторых, суетность скорбей и страхов. “Напрасно он суетится”. Наши беспокойства очень часто не имеют оснований (мы тревожим себя, не имея справедливого повода, и наши беды часто являются плодом наших собственных фантазий и воображения). Они всегда бесплодны. Мы беспокоим себя напрасно, ибо не можем, несмотря на все свое беспокойство, изменить природу вещей или решение Бога. Все будет оставаться таким же, как и раньше, как бы мы ни беспокоились по этому поводу.

В-третьих, суетность наших беспокойств и метаний. Человек прилагает много усилий, чтобы накопить богатство, он собирает, но его богатство напоминает горы навоза на распаханном поле, ни на что не годные, пока их не разбросают. Но когда он наполнит свои сокровищницы этим мусором, то не знает, кому оно достанется и кто наследует его, когда он уйдет, ибо он сам не сможет взять его с собой. Человек не задает вопрос: “Для кого же я тружусь?” (Ecclesiastes 4:8; Ecclesiastes 4:8), и в этом заключается его безрассудство. Если же он спрашивает, то не может сказать, будет ли это мудрый человек или глупый, друг или враг (Ecclesiastes 2:19; Ecclesiastes 2:19). И это — суета!

вирши 7-13

38:8-14 Псалмопевец, поразмыслив о краткости и неопределенности жизни, о суетности и недовольстве духа, который присущ всем утешениям этой жизни, в этих стихах обращает свои глаза к небесам. Когда в творении нельзя найти верного удовлетворения, тогда его надо искать в Боге и в общении с Ним. К Нему должны подталкивать нас все огорчения в этом мире. В этих стихах Давид выражает:

I. Свое упование на Бога (ст.8). Видя суетность человека и всего, что его окружает,

(1) он отчаивается в том, что можно обрести счастье в мирских благах и отказывается от своих надежд на них: “И ныне чего ожидать мне, Господи? Мне нечего надеяться на чувства и на время. Я ничего не хочу и не надеюсь ничего получить от этой земли”. Отметьте, что размышления о суетности и хрупкости человеческой жизни должны умерщвлять наши стремления к мирским благам и умалять ожидание их. “Если мир действительно таков, как он есть, то избавь меня, Боже, от обладания им, стремления к нему и от моей части в нем”. Мы не можем быть уверенными в своем здоровье и процветании, иметь постоянное утешение в чем-то, ибо здесь все неопределенно и недолговечно. “Хотя иногда я безрассудно стремился к тому или иному земному благу, но сейчас имею другое мнение”.

(2) Он твердо держится за свое решение искать счастье и удовлетворение в Боге: “…надежда моя — на Тебя”. Обратите внимание: когда надежда на творение гибнет, то великое наше утешение заключается в том, что мы имеем Бога, к которому можем прийти, которому можем довериться, и, благодаря этой мысли, еще крепче схватиться за Него верой.

II. Его покорность Богу, его радостное подчинение святой воле Господа (ст.10). Если мы надеемся, что Бог дарует нам счастье в другом мире, то должны отдать себя в полное распоряжение и подчиниться всем действиям Его провидения относительно нас в этом мире: “Я стал нем, не открываю уст моих, чтобы жаловаться или роптать”. Давид вновь демонстрирует спокойствие и ясность ранее обеспокоенного ума (ст.3). Каких бы утешений он ни лишился, какой бы крест ни был возложен на него, он будет спокоен. “Потому что Ты соделал это; это произошло не случайно, а по Твоему повелению”. Здесь мы можем увидеть,

(1) что добрый Господь все совершает и располагает все события, касающиеся нас. О каждом происшествии мы можем сказать: “Это перст Божий, это совершил Господь”, какие бы инструменты ни были задействованы.

(2) Что поэтому благочестивый человек ничего не скажет против этих действий. Он нем, он не возражает, не спрашивает и не спорит по этому поводу. Все, что делает Бог, - хорошо.

III. Его стремление и его молитвы к Богу. Злостраждает ли кто? Пусть молится, как в данных стихах Давид.

1. Он просит Бога простить его грех и не предавать позору (ст.9). Прежде чем помолиться (ст.11): “Отклони от меня удары Твои”, он молится (ст.9): “От всех беззаконий моих избавь меня; избавь меня от вины, которую я навлек на себя, от наказания, которое я заслужил, и от власти порочности, рабом которой я был”. Когда Бог прощает наши грехи, то избавляет нас от всех грехов. Давид просит: “Не предавай меня на поругание безумному”. Нечестивые люди безумны, и больше всего они демонстрируют свою глупость тогда, когда пытаются показать свой ум, высмеивая народ Божий. Когда Давид молится, чтобы Бог простил его грехи и не предал на поругание, то эти слова нужно понимать как молитву о мире совести (“Господь, не оставляй меня во власти грусти, чтобы безумцы не смеялись надо мной”) и о благодати. Он молится, чтобы Бог никогда не оставлял его одного и чтобы таким образом он не сделал того, что дало бы повод нечестивцам позорить его. Обратите внимание: это объясняет, почему мы должны быть бдительными и молиться против греха: чтобы иметь хорошую репутацию собственного исповедания, мы должны хранить себя в непорочности.

2. Давид просит избавить его от страданий и поскорее облегчить его бремена (ст.11): “Отклони от меня удары Твои”. Отметьте, что когда нас наказывает рука Божья, то, чтобы получить облегчение, наш глаз должен быть сконцентрирован на Господе, а не на ком-то другом. Только тот, кто наносит удары, может отклонить их; и когда наши грехи будут прощены, когда, как в данном случае, страдание освятило и совершило свою работу, а мы смирились под рукой Бога, - тогда мы можем с верой и удовлетворенностью молиться, чтобы наши страдания прекратились (Isaiah 38:17; Isaiah 38:17).

(1) Давид рассказывает, что данное страдание явилось причиной его крайней нужды и сделало объектом для Божьего сострадания: “…я исчезаю от поражающей руки Твоей”. Болезнь так сильно поразила его, что дух псалмопевца дрогнул, его силы угасли, а тело истощилось. “Удар или поражение, нанесенное мне Твоей рукой, привело меня ко вратам смерти”. Отметьте, что самые сильные, отважные и лучшие люди не могут вынести силу гнева Божьего. Поэтому не надо подставлять свою голову. Это касается не только данного случая; любой человек является неравным соперником для Всевышнего (ст.12). Когда Бог выступает против нас и порицает, когда Он наказывает нас, то

[1] мы не можем осуждать справедливость Его противодействий, а должны признать, что Он праведен в этом, ибо всякий раз, когда Бог наказывает человека, Он совершает это за беззаконие. Наши пути и дела причиняют нам бедствия, и мы бьем себя розгой собственного изготовления. Это ярмо наших беззаконий, хотя оно связано в руке Его (Lamentations 1:14; Lamentations 1:14).

[2] Мы не можем противостоять Богу, так как это лишь ожесточит Его. Мы ничего не можем сделать, чтобы приостановить Его суд, и поэтому у нас нет возможности избежать наказания. Если Ты обличениями будешь наказывать человека за преступления, то рассыплется, как от моли, краса его. Мы часто видим и чувствуем, как в течение короткого времени из-за болезни тело человека сильно ослабевает, разрушается - внешний вид человека меняется. Куда девается румянец щек, яркость губ, живость глаз и улыбка с лица? Это тот резерв, который можно представить для обозрения. Как же хрупка красота и как безрассуден тот, кто гордится ею или любит ее, раз она может так быстро и окончательно исчезнуть! Некоторые представляют человека в виде моли, которую очень легко раздавить, коснувшись пальцами (Job 4:19; Job 4:19). Другие под молью подразумевают божественное порицание, которое беззвучно и незаметно наносит ущерб и разоряет нас, как моль, поедающая одежду. Все это подтверждает сказанные ранее псалмопевцем слова о том, что, безусловно, всякий человек суетен, слаб и беспомощен. Таким же он будет, когда Бог придет, чтобы выступить против него.

(2) Давид рассказывает о хорошем эффекте, произведенном этим страданием. Он надеется, что была достигнута та цель, для которой оно было послано, и поэтому из милости оно прекратится. Но если страдание прекращается, не достигнув цели, то -не из милости.

[1] Все это расположило его к плачу, и Давид надеется, что Бог обратит на это внимание. Когда Господь призвал его к скорби, он ответил на этот призыв и покорился провидению. Поэтому он мог с верой молиться: “…не будь безмолвен к слезам моим” (ст.13). Бог неохотно наказывает и огорчает сынов человеческих, тем более Своих собственных детей; Он не будет молчать, видя их слезы, а либо избавит от страданий (и если это сделано, то страдание достигло своей цели), либо в трудный час пошлет утешение, чтобы они возрадовались и возвеселились.

[2] Это расположило его молиться. Страдания посылаются, чтобы побудить нас молиться. Если они достигли этого результата и, страдая, мы молимся больше и лучше, чем раньше, то можем надеяться, что Бог услышит нашу молитву и приклонит Свое ухо к нашим воплям, ибо молитва, поводом для которой послужило Божье провидение и которую Он излагает Своим Духом благодати, не вернется без ответа.

[3] Это помогло отлучить чадо от этого мира и лишить его привязанности к нему. И теперь Давид более чем когда-либо начинает смотреть на себя как на странника и пришельца, какими были все отцы его. Они не считали этот мир своим домом и рассматривали себя странниками, проходящими через него, путешествуя к другому, лучшему миру; они не считали себя дома, пока не оказывались на небесах. Давид молит Бога: “Господи, услышь молитву мою; услышь о моих нуждах и бременах, ибо я странник здесь и сталкиваюсь со странным обращением. Мною пренебрегают и меня гонят, как пришельца. Откуда мне ожидать помощи, как не от Тебя - от той страны, к которой я принадлежу?”

3. Он молится об отсрочке, но которая была бы более продолжительной (ст.14): “Отступи от меня, облегчи мои страдания, подними с постели, чтобы мой дух успокоился и я мог лучше подготовиться к другому миру, прежде нежели отойду из-за болезни и не будет меня больше в этом мире”. Некоторые воспринимают эти слова как страстное желание, чтобы Бог побыстрее послал Свою помощь, или же будет слишком поздно, как об этом сказал Иов (Job 10:20; Job 10:20,Job 10:21). Но я понимаю их как благоговейную молитву, чтобы Бог продолжал держать его здесь, пока Своей благодатью Он не сделает его подходящим для небес, чтобы он мог закончить дело своей жизни до того, как его земной путь будет окончен. Да живет душа моя и славит Тебя.