Bible Commentaries
Римлянам 1

стих 1

Павел. Я не стал бы говорить о самом имени Павла, поелику вопрос этот не столь важен, чтобы долго на нем задерживаться, и нельзя добавить ничего такого, что не было уже сказано другими толкователями. Но поскольку вполне дозволительно с легкостью удовольствовать одних, не надоедая при этом другим, и мы затронем его вкратце. Тех, кто думает, что апостол присвоил себе это имя как трофей покорения Христу проконсула Сергия, опровергает сам Лука (Acts 13:7,Acts 13:9), который ясно показывает, что он звался так и до этого времени. Не кажется мне правдоподобным и то, что имя это дано ему по причине обращения ко Христу. И думаю, что предположение это нравилось Августину лишь потому, что давало ему повод для утонченного философствования, как из гордого Савла вышел смиренный ученик Христа [лат. Paulus – маленький; – прим. пер.]. Более вероятно мнение Оригена, который считает Павла с самого начала имевшим два имени. Ибо представляется вполне вероятным, что родители дали ему родовое имя Савла, говорящее о его происхождении и религии, и одновременно имя «Павел», свидетельствующее о римском гражданстве. Ибо не хотели они ни честь сокрыть, высоко в то время ценимую, ни переоценить ее настолько, чтобы изгладить отметину еврейского происхождения. А сам он в посланиях своих потому часто называл себя именем «Павел», что в церквах, которым писал, было оно более знаменитым и употребительным, в римской же империи более благопристойным, а среди его родичей менее известным. И не подобало ему небречь о том, чтобы избегнуть излишней подозрительности и ненависти, которую в те времена у римлян и жителей провинций вызывало имя еврейское, и уберечься от того, чтобы не вызвать в сородичах своих гнева.

Раб Иисуса. Этими титулами он нарицает себя, дабы возвестить об авторитете своего учения. И делает это двумя способами: во-первых, утверждая свое призвание к апостольству, а затем – говоря, что призвание сие относится и к римской церкви. Ибо и то, и другое почитал он значимым: считаться апостолом по Божию призванию, и быть предназначенным для проповеди в римской церкви. Итак, зовет он себя служителем Христовым и одновременно призванным к служению апостольскому, чем дает понять, что не по дерзости своей присвоил себе это. Сразу же затем (Когда) называет себя избранным, дабы лучше подтвердить, что он – не кто-нибудь, а признанный апостол Господень. И в том же смысле (Одновременно), ранее, спускается (То есть, апостол спустился) от рода к виду, ибо апостольство есть вид служения. Ибо (Потому что) всякий, наделенный служением учительства, числится среди рабов Христовых, но апостолы далеко превосходят остальных своей честью. Избрание же, о котором затем (Сразу же затем) говорит, выражает одновременно и цель, и употребление апостольства. Ибо захотел он кратко указать на то, зачем был призван на эту должность. Итак, что зовет себя рабом Христовым, то имеет общим со всеми учителями. Отстаивая же титул апостола, предпоставляет себя другим, но, поелику не заслуживает авторитета тот, кто возносит себя по собственному хотению, увещевает, что поставлен он Самим Богом. Значит, смысл будет таким: Павел есть служитель Христов, и не какой-нибудь, а апостол, и притом по Божию призванию, а не по дерзкому посягательству. Затем следует более ясное описание его апостольского служения, а именно, что поставлен он евангельским провозвестником. И я не соглашусь с теми, кто призвание, о котором идет речь, относит к извечному избранию Божию, а избрание, о котором здесь говорится, считает либо произошедшим от чрева матери, о чем упоминает он сам в послании к Галатам (1:15), либо тем, по которому он был предназначен для проповедания язычникам, как повествует апостол Лука. Ибо апостол просто выставляет на вид то, что уполномочен Самим Богом, дабы не подумал кто, что по личной дерзости усвоил он себе эту честь. Следует же отметить то, что не все пригодны для служения слова, для которого требуется особое призвание. Больше того, тем, которые себе кажутся самыми пригодными, надобно следить за тем, чтобы не выдвигаться без призвания. Каково же призвание апостолов, и каково епископов, будет видно в другом месте. Также следует отметить, что должность апостола состоит в проповеди Евангелия. Откуда явствует, сколь смешны те немые псы, которые, будучи заметны лишь по митре, посоху и всякому в том же роде маскараду, хвалятся, однако, что суть преемники апостолов. Имя же раба означает не что иное, как служение, ибо относится к должности. Говорю же об этом для того, чтобы устранить грезы тех, кто беспричинно философствует о слове «раб», думая, что за ним стоит противоположность между рабством Моисеевым и Христовым.

стих 2

Которое Бог прежде обещал. Поелику весьма проигрывает учение, заподозренное в новизне, апостол на древности основывает евангельскую веру. Как бы говорит: Христос не пришел на землю вдруг и не принес с Собой новый вид учения, прежде неслыханного, ибо Сам Он со Своим Евангелием и обетован был и постоянно ожидался с самого начала мира. Но поелику древность часто овеяна баснями, приводит свидетелей, и притом достовернейших, дабы устранить всякое подозрение, а именно, пророков Божиих. В-третьих же, добавляет, что свидетельства их по закону запротоколированы, и не где-нибудь, а в священных писаниях. Отсюда можно понять, что такое Евангелие, которое, по учению его, не провозглашено было пророками, а лишь обетовано. Итак, ежели пророки обещали Евангелие, из сего следует, что явилось оно лишь по пришествии во плоти Самого Господа. Следовательно, заблуждаются те, кто смешивает обетование с Евангелием, поелику в собственном смысле Евангелие есть торжественное возвещение о явленном Христе, в Котором раскрываются и сами обетования.

стих 3

О Сыне Своем. Знаменательное место, научающее нас, что все Евангелие содержится во Христе. Так что, если кто от Христа хотя бы на шаг отойдет, и от самого Евангелия отойдет. Ибо, поелику Христос есть живой отпечатленный Отчий образ, не удивительно, что только Он и предлагается нам, Он, к Которому прилагается, и в Котором утверждается наша вера. Итак, сие есть краткое описание Евангелия, где Павел говорит нам, что именно в нем содержится. В том же смысле истолковываю я и следующие слова, о Иисусе Христе., что, как мне кажется, больше соответствует контексту. Отсюда ясно, что всякий, законно преуспевший в познании Христа, обретает все, чему только можно научиться из Евангелия. И наоборот, пытающиеся мудрствовать помимо Христа, не только глупы, но и совершенно безумны.

Который родился. Две вещи следует искать во Христе, дабы обрести в нем спасение: божество и человечество. Божество содержит в себе силу, праведность, жизнь, сообщаемые нам через Его же человечество. Посему, кратко излагая Евангелие, апостол говорит и о том, и о другом отдельно, то есть, что Христос был явлен во плоти, и что в ней Он провозгласил Себя Сыном Божиим. Подобным образом и Иоанн, сказав, что Слово стало плотью, добавляет, что в плоти той словно пребывала слава Единородного Сына Божия (John 1:14). То же, что апостол особо упоминает о роде и происхождении Христовом от Его прапрадеда Давида, вовсе не излишне, поелику слова сии отзывают нас к обетованию, дабы не усомнились мы в том, что Он и есть Тот, Который некогда был обещан. И до того знаменито было обетование, сделанное Давиду, что у иудеев вошло в привычку называть Мессию Сыном Давидовым. Итак, чтобы сделать несомненной нашу веру, Христос и произошел от семени Давида. Добавляет же слова «по плоти«, чтобы разумели мы Христа имеющим нечто большее, чем плоть, то, что принес Он с небес, а не воспринял от Давида, особенно имея в виду сказанное им вскоре о славе Его божества. Так что сими словами Павел не только утверждает истинную плоть Христову, но и ясно отличает Его человеческую природу от природы божественной, и тем самым опровергает нечестивое безумие Сервета, придавшего Христу плоть, составленную из трех несотворенных элементов.

стих 4

И отрылся (провозглашен) Сыном Божиим. Или, если угодно: указан. Апостол как бы говорит, что сила воскресения Его было подобна декрету, коим провозглашен был Сыном Божиим, как видим мы в Psalms 2:7: Я ныне родил Тебя. Ибо рождение сие относится к Его известности в народах. И хотя некоторые усматривают здесь три отдельных признака божества Христова: чудеса, разумеемые под силою, затем свидетельство Духа, и, наконец, воскресение из мертвых, я предпочел бы соединить все вместе и все три признака свести к одному, сказав, таким образом, что Христос во время воскресения из мертвых был указан Сыном Божиим по открытому проявлению воистину небесной силы (По проявлении Своей силы), которая одновременно есть и сила Духа. Однако сила эта, запечатлеваясь в сердцах, постигается через тот же Дух. И с этим толкованием хорошо согласуются слова апостола: ибо он называет Христа провозглашенным в силе потому, что в Нем воссияла та сила, которая присуща одному Богу, тем самым, доказывая, что Христос несомненно является Богом. И сила эта заблистала в Его воскресении (Но подтверждается, в конце концов, через Святой Дух. Под духом же апостол разумеет озарение, коим верные в воскресении Христовом созерцают божественную силу, или же явствует, что здесь он указывает на дело освящения), как в другом месте тот же Павел, сказав, что в плотской смерти проявилась немощь, указывает на силу Духа в воскресении, 2 Corinthians 13:4. Однако для нас слава эта не явна до тех пор, пока ее не запечатлевает в наших сердцах тот же Дух. Так что, Павел одновременно с чудесной силою Духа, которую, воскреснув из мертвых, явил Христос, имеет в виду и то свидетельство, которое ощущает в сердце своем любой верующий; или же называет он здесь по имени само освящение и как бы говорит: Дух, освящая, подтверждает и узаконивает сделанное Им однажды удостоверение Своей же Собственной силы. Ибо Писание имеет обыкновение присваивать Духу Божию эпитеты, подходящие к той теме, о которой ведет речь. Так Господь называет Его Духом истины вследствие того воздействия Его, о котором говорится в том месте. Далее, сила Божия потому зовется воссиявшей в воскресении Христовом, что Тот воскрес Своею Собственной силой, как неоднократно свидетельствует и Сам: Разрушьте храм сей, и в три дня восстановлю его. Никто не отнимает у Меня души Моей. Ибо достиг Он победы над смертью [коей покорился по плотской немощи] не испрошенной от другого помощью, а горним могуществом Своего же Духа.

стих 5

Через Которого мы получили. Закончив краткое описание Евангелия [которое вставил ради похвалы служению своему], апостол возвращается теперь к утверждению своего призвания, о котором возвышенно говорит, что оно засвидетельствовано у самих римлян. То же, что отдельно именует благодать и апостольство, означает данное по благодати апостольство или благодать самого апостольства. Тем самым он хочет сказать, что к благостыни Божией, а не к своему достоинству относит то, что принят был в столь славное сословие. Ибо, ежели в глазах мира его служение не сулит ничего, кроме опасностей, трудов, ненависти и бесславия; все же пред Богом и святыми Его обладает оно немалым и весьма редким достоинством. Итак, заслуженно зовется оно здесь благодатью. Или, если угодно [можно понять так]: получил благодать, дабы быть мне апостолом – выйдет то же самое. Почему же сказано «во имя», то это Амвросий толкует так, что поставлен он для провозглашения Евангелия вместо Самого Христа, согласно следующему отрывку: вместо Христа служим мы посланниками (2 Corinthians 5:20). Однако лучшим кажется мнение тех, кто под «именем» разумеет знание, ибо для того и проповедуется Евангелие, чтобы уверовали мы во имя Сына Божия. Да и сам Павел зовется избранным сосудом, чтобы имя Христово провозглашать среди язычников. Итак, сказав об имени, как бы говорит: чтобы показать мне вам, каков на самом деле Христос.

Чтобы ... покорять вере (к послушанию вере). То есть, мы получили заповедь донести до всех народов Евангелие, которому эти народы покоряются через веру. Исходя из цели своего призвания он, в свою очередь, увещевает римлян об их собственном долге. Как бы говорит: Мне прилежит исполнить порученное мне же служение, состоящее в том, чтобы возвестить вам слово; ваше же дело – внимать слову со всяким послушанием, если не хотите представить незаконным то призвание, которое возложил на меня Бог. Отсюда заключаем (Обращаем внимание на то, что такие борются с Господним устроением), что тот надменно противостоит власти Божией и извращает весь установленный Им порядок, кто неуважительно и презрительно (Пренебрегают) отвергает евангельскую проповедь, цель которой привести нас в подчинение Богу. Здесь также следует отметить природу самой веры, которая потому именуется послушанием, что как Господь призывает нас через Евангелие, так и мы отвечаем Призывающему через свою веру. И наоборот, начало всякому противящемуся Богу превозношению есть неверие. И я предпочел бы перевести не «к послушанию», а «в послушание», так как первое можно сказать лишь в несобственном и фигуральном смысле, хотя один раз в Деяниях так и говорится (Acts 6:7). Ибо верою в собственном смысле является лишь та, через которою мы послушны Евангелию.

Все народы (среди всех народов). Не достаточно было назвать себя апостолом, не указав при этом на учеников, к коим относилось бы его служение. Поэтому добавляет, что апостольство его явно для всех народов. И тут же еще более открыто называет себя апостолом римлян, говоря, что и они включены в то число народов, которым он дан в качестве служителя. Апостолам дана общая заповедь проповедовать Евангелие во всем мире, и они не поставлены над отдельными церквами как пасторы или епископы. Павел же, помимо общей сферы апостольского служения, по особому праву назначен был служителем для распространения Евангелия среди язычников. И этому не противоречит то, что запрещено ему было идти через Македонию (Скорее, Вифинию) и проповедовать слово в Мисии. Это сделано было не для того, чтобы отлучить от проповеди эти страны, но потому, что в то время идти надо было в другие места, а эти еще не созрели для жатвы.

стих 6

Призванные Иисусом Христом. Здесь он указывает на ближайшую причину: что Господь уже произвел в них то доказательство, которым объявил, что призывает их в евангельское общение. Отсюда следовало, что, ежели хотят они подтвердить свое призвание, им не следует отвергать служение Павла, отмеченного тем же самым Господним избранием. Итак, слова сии,призванные Иисусом Христом, я принимаю за пояснение, как если бы эта фраза служила вставкой. Означает же она то, что они суть Христовы причастники по призванию. Ибо будущие наследники жизни вечной как избраны Отцом Небесным к усыновлению (Сынами) во Христе, так и, будучи избранными, поручаются Его же пастырской верности и охране.

стих 7

Всем находящимся в Риме. В прекрасном (Превосходном) порядке показывает апостол, что именно достойно в нас похвалы (Похвально). Во-первых, то, что Господь по любви Своей воспринял нас в Свою благодать и благость. Во-вторых, то, что призвал нас. В третьих, то, что призвал к святости, каковая похвала, однако, лишь тогда уместна, когда соответствуем мы призванию своему. Здесь же нам внушается плодовитейшее учение, которое, изложив кратко, предоставлю каждому для размышления над ним. Ведь Павел несомненно не нам усваивает похвалу за спасение, но полностью выводит его из источника благодатной и отеческой любви Божией. Ибо началом поставляет он то, что Бог нас любит. И какова же причина той любви, кроме простой Его благости? От нее зависит и наше призвание, коим в свое время запечатлевает Он усыновление в тех, кого прежде избрал по благодати. Среди прочего заключаем мы и то, что никто не состоит законно в числе верных (Итак, не можем мы … если не уверены … и не стремимся), если не уповает твердо на Господнее к себе благоволение, хоть и является ничего не заслужившим и несчастным грешником, и, вдохновленный Его благостью, не стремится к святости. Ибо не к нечистоте призвал нас Бог, а к святости. Поелику же греческий глагол можно перевести во втором лице, я не вижу причины изменять здесь спряжение (Почему бы стоило изменить лицо).

Благодать и мир. Прежде всего нам следует желать, чтобы Бог был умилостивлен по отношению к нам, что означается благодатью. Затем, чтобы от Него проистекал успех и благопоспешание во всех делах, кои означены словом «мир». Ибо каким бы улыбчивым ни казалось нам все вокруг, если Бог оскорблен, даже само благословение обращается в проклятие. Итак, единственное основание для нашего счастья – благоволение Божие, от которого происходит то, что наслаждаемся мы истинным и надежным процветанием, и сами противящиеся нам обстоятельства продвигают наше спасение. Затем из того, что апостол просит мира у Господа, уразумеваем, что всякое выпадающее нам благо есть плод благоволения Божия. Не следует и то упускать из виду, что блага эти одновременно испрашивает он и у Господа Иисуса. Ибо заслуженно воздается Ему эта честь, Тому, Кто не только есть служитель и податель Отчей к нам благости, но и все сообща с Ним соделывает. Однако прежде всего апостол имеет в виду, что через Него приходят к нам все благодеяния Божии. Есть и такие, кто под словом «мир» хотят разуметь спокойствие совести, и я не отрицаю, что это значение в целом ему подходит, но, поелику несомненно, что апостол хотел обозначить здесь совокупность всех благ, много уместнее прежнее толкование, заимствованное у Буцера. Итак, хотя пожелать благочестивым высшее счастье, как и ранее, обращается он к самому источнику, а именно, к благодати Божией, которая одна не только дает нам вечное блаженство, но и является причиной всех благ в этой жизни.

стих 8

Прежде всего. Здесь самое подходящее место начать подбираться к главной цели [своего послания]: пользуясь доводами, как от своего лица, так и от лица своих слушателей, апостол успешно подготовляет их к восприятию учения. Довод, заимствованный от лица слушателей, состоит в том, что поминает он знаменитость их веры. Ибо апостол намекает, что, пользуясь всеобщей известностью среди церквей, не могут они отвергнуть апостола Господня, чтобы, тем самым, не обмануть сложившегося о них мнения. Это было бы бесчеловечно и близко к вероломству. Итак, как свидетельство сие заслуженно должно было привлечь к ним апостола, чтобы, уверившись в надежности послушания римлян, он по долгу своему принялся за их научение и наставление, так и самих римлян обязало оно к тому, чтобы не презирать его авторитет. От своего же лица он склоняет их к научению, свидетельствуя об искренности своей к ним любви. Ведь ничто так не способствует доверию к наставнику, как, если удается (Случается) ему создать о себе мнение, что от всей души трудится он у нас и подвизается. Также следует обратить внимание на то, что, восхваляя их веру, апостол, однако же, возводит ее к Богу (Относит ее к Богу). Откуда научаемся, что вера есть Божий дар. Ибо, ежели благодарение есть признание оказанного благодеяния, значит: кто благодарит за веру Бога, тот исповедует, что вера от Него. Если же видим мы, что апостол похвалы свои всегда начинает с соответствующих благодарений, то видим здесь наставление в том, что всякое наше благо есть Божие благодеяние. В самом деле, полезно привыкнуть к такому образу речи, коим всегда настоятельно побуждаемся признавать в Боге подателя всех благ и других воздвигать к тем же самым помыслам. И если подобает соблюдать порядок сей по отношению даже к малым благословениям, то, тем более, по отношению к вере, которая не есть какая-то незначительная и общераспространенная милость Божия. Кроме того, здесь мы видим пример, что благодарить следует только через Христа, по заповеди апостола в Hebrews 13:15, в соответствии с которой мы испрашиваем и получаем от Отца милость во имя Христово. И наконец, апостол зовет Бога своим Богом. И это – особая привилегия верующих, которым одним Бог даровал такую честь. И причина этому – то взаимное отношение, которое выражено в обетовании словами: Я буду их Богом, а они будут Моим народом. Хотя в данном случае я предпочел бы ограничить эту привилегию самим Павлом, чтобы она была наградой за то служение, которое выказывал он Господу в евангельской проповеди. Так Езекия зовет Бога Богом Исаии, желая засвидетельствовать истинность и верность Его пророка (Isaiah 37:4). Так Бог зовется по превосходству и Богом Даниила (Daniel 6:21), потому что Даниил выступал за чистоту богопоклонения.

Во всем мире. В оценке веры римлян мнение испытанных мужей заменяло Павлу весь мир. Ибо неверные не могут дать искреннее и надежное (О ней) свидетельство об этой вере; для них она скорее предмет поношения. Итак, слыша, что вера римлян возвещается во всем мире, будем разуметь, что возвещается она устами верных, способных о ней и правильно мыслить, и правильно возвещать. То же, что нечестивые, даже живущие в Риме, и не слыхали об этой вере, не имело никакого значения, ибо Павла не интересовало мнение тех, которые сами – ничто.

стих 9

Свидетель мне Бог. Здесь апостол доказывает любовь свою по ее плодам. Ибо, если бы пламенно их не любил, не молил бы так усердно об их спасении Господа, и, кроме того (И не), не желал бы столь ревностно способствовать ему своим служением. Итак, сие беспокойство, сие желание суть несомненные знаки его любви, ибо, они не могли бы быть вовсе, если бы из нее не проистекали. Поелику же (Поскольку) знал апостол, что, будь римляне твердо убеждены в его искренности, это принесло бы большую пользу укреплению веры в его проповедь, он прибавил еще и клятву, необходимую всегда, когда слово, которому надобно быть твердым и несомненным, страдает неопределенностью. Ибо, ежели клятва есть не что иное, как свидетельство Божие в истинности нашего слова, глуп будет тот, кто станет отрицать, что апостол здесь поклялся. И при этом не был нарушен запрет Христов. Откуда явствует, что замыслом Христа не было полностью отменить все клятвы [как бредят суеверные анабаптисты], но скорее согласовать их с истинным соблюдением закона. Закон же, разрешив клятву, осуждает лишь клятвопреступление и излишние клятвы. Итак, если хотим мы законно поклясться, будем подражать той трезвости и благоговению, кои обнаруживаются в апостоле. А чтобы уразуметь тебе форму клятвы, знай, что как Бог призывается в свидетели, так же Он призывается и в мстители, если поклялись мы ложно. Что в другом месте апостол выражает следующими словами: Бога призываю в свидетели на душу мою (2 Corinthians 1:23).

Которому служу в духе моем. Поелику у мирских людей, насмехающихся над Богом, есть обычай призывать имя Его не столь надежно, сколь необдуманно, Павел говорит здесь о своем благочестии, дабы показать, что несомненно достоин доверия. Ибо те, в которых живет страх и почтение к Богу, ужасаются давать ложные клятвы. Кроме того, апостол противопоставляет свой дух внешней личине. Ибо, поелику многие ложно выдают себя за почитателей Бога, и являются таковыми только с виду, свидетельствует он, что от всей души служит Создателю. Может быть, он также имеет в виду древние обряды, которых иудеи считали единственной формой богопоклонения. Итак, апостол говорит о том, что, даже не следуя этим правилам, он все равно является целомудренным почитателем Бога, как сказано в Philippians 3:3. Обрезание – это мы, служащие Богу духом, и не хвалящиеся плотью. Следовательно, хвалится он тем, что чтит Бога искренней благочестивостью души своей, которая есть истинное богопочитание и законный способ поклонения. Говорит же об этом для того, чтобы [как сказал я выше] клятва его имела больший вес, дабы засвидетельствовать ему свое благочестие в Боге. Ибо для нечестивых клятвопреступление – что шутка, а для благочестивых оно хуже тысячи смертей. Ибо там, где живет подлинный страх Божий, непременно будет и почтение к Его имени. Итак, Павел как бы говорит, что знает, какова священность и божественность клятвы, и, призывая в свидетели Бога, не делает этого необдуманно, как обычно поступают безбожники. И на примере своем учит и нас в клятвах наших оказывать внимание благочестию, дабы имя Божие, употребляемое нами, обрело надлежащий вес. Наконец, этим он доказывает, что не ложно почитает Бога, почитает, именно, через свое служение. Ибо для человека было великим знаком посвящение себя Богу, дабы, отрекшись от самого себя, не усомнился пойти на бесславие, нужду, смерть и ненависть к себе ради возвышения царствия Божия. Некоторые же понимают этот отрывок так, словно Павел хотел обосновать свой способ поклонения Богу, обосновать тем, что последний соответствует евангельской заповеди. Несомненно, что в Евангелии нам заповедуется духовный способ богопочитания. Однако прежнее толкование подходит много лучше; именно проповедуя Евангелие апостол хочет одновременно и заверить в служении своем Богу. При этом он отличает себя от лицемеров, у коих иное намерение, нежели служить Богу. И поелику многими руководит самомнение и что-либо в этом роде, далеко не все от души и верно исполняют служение свое. Итог таков: Павел искренне трудится на учительской должности, ибо об этом свидетельствуют внешние признаки, то есть благочестие его, о котором говорил ранее. Однако отсюда же извлекаем мы полезное научение, которое немало должно воодушевить евангельских служителей, когда слышат они, что в проповеди Евангелия доверяется им драгоценный и возвышенный божественный культ. Ибо что мешает и самому их труду считаться превосходным поклонением Богу, если знают они, что он Ему угоден и Им одобряется? Кроме того, апостол зовет Евангелие Евангелием Сына Божия, которым открывается запечатленный Отцом Христос, дабы, где прославляется Он Сам, прославлялся в свою очередь и Отец Его.

Непрестанно. Самой непрестанностью молитвы еще больше выражает он пламенность своей любви. Ибо великим делом было во всех молитвах, изливаемых перед Господом, упоминать о римлянах. Дабы же нам яснее уразуметь смысл, слово παντοτε я хотел бы отнести к существительному, как если бы было сказано: упоминаю о вас во всех молитвах моих, всегда, когда молю я Господа. Ведь он говорит не о каком-нибудь призывании Бога, но о молениях своих, в которых святые, предаваясь им, погружаются полностью, слагая с себя все прочие заботы. Ибо он мог, конечно, внезапно, в то или иное время, так обратиться к Богу, чтобы не вспомнить при этом о римлянах; однако всегда, когда предавался длительной и размыслительной молитве, между прочим просил и о них. Итак, особо говорит он о тех молениях, к которым святые готовятся загодя, подобно тому, как и Сам Господь искал ради них уединения. Однако, говоря, что предавался им непрестанно, одновременно намекает и на то, сколь часто или, скорее, долго в них пребывал.

стих 10

Прося ..., чтобы (прося о том, не откроется ли ...). Поелику не похоже, чтобы мы заботились о благе тех, которым не готовы помочь и самим делом, апостол, сказав о своем усердии в молитвах о спасении римлян, теперь добавляет еще одно доказательство своей к ним любви перед Богом, испрашивая случая быть им полезным. Посему, дабы полностью уразуметь тебе смысл, прочти его слова так, как будто в них вставлен союз «также»: прося также о том, не откроется ли. Говоря же: успешный путь по воле Божией, заявляет, что не только ожидает от Господа милости благоуспешного пути, но и что лишь тот путь он почитает успешным, который одобряется Самим Господом. И по таковому правилу следует приносить всякий обет.

стих 11

Ибо я весьма желаю видеть вас. Он мог бы, и отсутствуя, укреплять их веру своим учением, но, поелику при личном присутствии поучение всегда воспринимается лучше, он и хотел присутствовать среди них в собственном лице. Цель же поучения изъясняет для того, чтобы показать: не для своей, но для их пользы желает он подвергнуться тяготам путешествия. Говорит же о духовных дарах, о которых знал, что обладает ими по благодати Божией, кои относятся либо к учению, либо к ободрению, либо к пророческому дарованию. Здесь под «преподанием» обозначает он законное употребление подобных даров. Ибо каждый потому особо наделяется своим даром, чтобы все взаимно и радушно ими обменивались, и одни передавали другим то, чем каждый обладает в отдельности. Об этом смотри ниже, 12:3, а также 1 Corinthians 12:11.

К утверждению вашему. Уточняет то, что ранее сказал о преподании даров, дабы не показалось, что он относится к римлянам так, словно их еще следует наставлять в первых принципах, будто они еще не привиты ко Христу. Итак, говорит, что для того желает у них потрудиться, чтобы максимально помочь уже преуспевшим. Ибо все мы нуждаемся в утверждении, пока полностью не повзрослеем во Христе (Esther 4:13). И не довольствовавшись подобной скромностью, прибавил, кроме того, оговорку, коей показал, что не настолько присвоил себе власть учить, чтобы и самому не хотеть от других учиться. Как бы сказал: я так постараюсь утвердить вас по мере данной мне благодати, что сам по примеру вашему окрылюсь в вере своей, дабы взаимно мы, друг от друга, получили пользу. Смотри же, до какой степени смиряет себя благочестивое сердце, что не отказывается искать наставления даже от неопытных новобранцев! И говорит он так без всякого притворства. Ибо в Церкви Божией никто не бывает столь нищим, чтобы не мог он преподать нам нечто важное для назидания. Но поиметь плод и с той, и с другой стороны мешают нам злоба и гордыня. Такова наша спесь, таково опьянение вздорной славой, что, презирая и отвергая других, каждый кажется себе полностью достаточным. У Буцера же вместо слова «ободрение» читается «утешение», поскольку больше соответствует древним кодексам.

стих 13

Не хочу оставить вас в неведении. О чем говорил он и до этого, то есть, что усердно просил у Господа, дабы дозволено ему было их когда-нибудь посетить. Однако, поскольку сие могло показаться напрасным, если бы не пользовался он благоприятными случаями, ныне проясняет он и этот вопрос. Ибо говорит, что имелись у него попытки, но не имелось возможности. Ибо препятствия отвращали его от многократно задуманного. Отсюда мы научаемся, что Господь часто ниспровергает замыслы своих святых, чтобы смирить их, и подобным смирением научить уповать на Его провидение и полностью от него зависеть. Хотя святые отвращаются от своих замыслов не в собственном смысле, поелику ничего не желают они без воли Божией. Ибо имеется и такое дерзкое нечестие, когда люди помимо Бога строят планы на будущее, словно оно в нашей власти, что сурово порицает апостол Иаков (4:13). Слова же Павла о запрете пути для него, надо понимать не иначе как то, что Господь нагружал его более насущными трудами, которые не мог он отложить без вреда для Церкви. Итак, разнятся между собой препятствия для безбожных и для благочестивых, ибо первые тогда только их чувствуют, когда насильно обуздываются рукой Господней, так что и пошевелиться не могут, а вторые довольствуются и малым знаком, не позволяя себе покушаться на что-либо против своего долга или целей назидания.

Чтобы иметь некий плод. Конечно же он говорит о том плоде, для собирания которого Господь и послал апостолов. Я избрал вас, чтобы вы шли и собирали плод, и плод ваш пребывал (John 15:16). И хотя не для себя собирает этот плод, а для Господа, называет его, однако же, своим. Ибо ничто так не принадлежит святым, как то, что продвигает славу Господню, с которой соединено все их блаженство. О том, что случилось ему проповедовать среди разных народов, упоминает он для того, чтобы римляне не сочли обузой его приход, оказавшийся столь плодоносным в столь многих племенах.

стих 14

Еллинам и Варварам, мудрецам. Кого именно разумеет он под Еллинами и Варварами, показывает через собственное толкование, где их же называет другими именами: мудрецами и глупыми. Эти имена Эразм неплохо перевел как: «образованные и невежды«, но я предпочел бы сохранить слова самого Павла. Итак, доказывает он, исходя из своего служения, что не по надменности считает себя способным учить чему-либо римлян, какой бы образованностью, опытностью и мудростью те не отличались, ведь угодно было Господу и перед мудрецами сделать его должником. Здесь надо принять во внимание две вещи: мудрецам по небесной заповеди предназначено и предложено Евангелие, с помощью которого Господь покоряет Себе всю мудрость мира сего, и всякий ум, и всякий род науки и искусства заставляет уступить простоте Своего учения. И это тем более, что мудрецы ставятся на один уровень с невеждами, и так укрощаются, что вместе с ними учатся у единого Учителя Христа, учатся с теми, кого прежде брезговали иметь даже собственными учениками. Затем, и невежды никак не должны отстраняться от подобной школы, и не должны бежать от нее с напрасным страхом. Ибо, ежели и им должен был Павел, считающийся самым надежным должником, то, конечно же, и им он вернет должное. Посему здесь показывается им, Кем будут они в будущем наслаждаться. Так что, все учителя найдут здесь правило, коему надо следовать, а именно: скромно и дружелюбно приноравливаться и к мудрецам, и к невеждам. Если будут поступать таким образом, спокойнее перенесут многочисленные трудности и преодолеют многие тяготы, от которых иначе могли бы прийти в уныние. Однако пусть помнят, что так должны они обуздывать глупцов, чтоб самим не потворствовать их бесстыдной глупости.

стих 15

Что до меня. Здесь апостол завершает речь о своем желании. Ибо считал он подобающим служению своему, сеять среди них Евангелие, чтобы собрать плод для Господа своего. И желал также соответствовать призванию Господню, насколько то позволялось ему Самим Господом.

стих 16

Я не стыжусь. Вступление, коим показывает, что не занимают его насмешки нечестивых, в котором, однако, попутно переходит он к раскрытию достоинства своего Евангелия, дабы римляне не отнеслись к нему с презрением. Намекает же на то, что Евангелие презираемо в мире, когда говорит, что не стыдится. И так уже готовит их к тому, чтобы несли они поношение креста Христова и не пренебрегали Евангелием, видя как подвергается оно презрению и поношению у нечестивых. И, одновременно, от противного доказывает, каково превосходство Евангелия у верных. Если должны мы возвеличивать силу Божию, то, вот, она блистает в Евангелии. Если достойна та благость, на которую уповают и которую любят, то Евангелие и есть орудие сей благости. Итак, заслуженно находится оно в почете, поелику силе Божией следует оказывать почтение. Насколько же служит оно спасению нашему, настолько должно быть нами и любимо. Смотри, сколько приписывает Павел служению слова, свидетельствуя, что Бог являет в нем Свою спасительную силу! Ибо говорит здесь не о некоем тайном откровении, но о произносимой устами проповеди. Откуда следует, что избегающие слышать проповедь словно отторгнуть силятся силу Божию и оттолкнуть от себя Его избавляющую десницу. Поелику же апостол не везде трудится действенно, но лишь там, где Дух просвещает сердца, как внутренний Учитель, он и добавляет: всякому верующему. Ибо всем предлагается Евангелие ко спасению, но не везде являет себя его сила. То же, что для нечестивых оно – зловоние к смерти, не столько происходит от его природы, сколько от их злобы (Беспутства). Ведь оно, показывая единственный путь спасения, исключает всякое прочее упование. Уводя же себя от сего единственного спасения, нечестивые и получают в Евангелии некое откровение собственной погибели (Постыжения своего). Итак, безразлично приглашая всех ко спасению, Евангелие в собственном смысле зовется спасительным учением. Ибо в нем предлагается Христос, Чье служение и состоит в спасении погибших. Те же, кто отказывается спасаться, обретают в Нем судию. Впрочем, в Писании повсеместно спасение противопоставляется погибели. Итак, поелику зовется оно так, надобно разуметь, о чем идет речь. Поскольку Евангелие избавляет от погибели и проклятия (Постыжения и погибели) вечной смерти, спасение его и есть вечная жизнь.

Во-первых, Иудею, а потом и Еллину. Под именем эллинов апостол охватывает всех язычников, как явствует из приведенного сравнения. В нем этими двумя словами он называет всех людей вообще. Народ же этот, то есть эллины, лучше всего подходит для обозначения и других племен, поелику он первый после иудеев был призван в общение евангельского завета. Кроме того, из-за близости и знаменитости их языка эллины лучше всего были известны иудеям. Итак, здесь имеется связка, посредством которой, говоря о причастности к Евангелию, апостол присоединяет к иудеям все народы. Однако же он не лишает иудеев их места и привилегий, поелику в обетовании и призвании они были первыми. Поэтому и сохраняет он за ними их преимущество, но сразу же, пусть и на втором месте, присовокупляет к ним язычников.

стих 17

Правда Божия. Истолкование и подтверждение предыдущего утверждения, что Евангелие есть сила Божия ко спасению. Ибо, если мы ищем спасения, то есть жизни с Богом, то первой следует взыскать праведность, по которой обретаем жизнь, примирившись с Богом (В Его), то есть по умилостивлению Бога, жизнь, состоящую лишь в Его к нам благоволении. Ибо, чтобы любил нас Бог, должны мы прежде стать праведными, поелику неправедность Бог ненавидит. Итак, апостол говорит, что ниоткуда, кроме как от Евангелия, не получаем мы спасения, ибо нигде больше не являет нам Бог своей праведности, которая одна избавляет нас от погибели. Сия же праведность, будучи основанием спасения, открывается в Евангелии; посему и зовется Евангелие силой Божией ко спасению. Так от причины переходит он к следствию. И еще заметь, сколь редким и драгоценным сокровищем одаривает нас Бог в Евангелии, сиречь: Своей Собственной праведностью. Под праведностью же Божией разумею ту, которая одобрена пред Его судейским престолом, подобно тому, как обычно противопоставляют ее праведности людской, которая по людскому же мнению считается и зовется праведностью, хотя, по сути, не более, чем дым. Однако не сомневаюсь я и в том, что Павел намекает здесь на многие пророчества, где повсеместно Дух Божий возвещает праведность Божию в грядущем Христовом Царствии. Иные толкуют это так, что праведность дается нам от Бога. Я с готовностью признаю, что в этих словах заложен данный смысл, ибо Бог оправдывает, а потому и спасает нас через Евангелие. Однако прежнее толкование кажется мне более подходящим, хотя сейчас я не хочу на нем настаивать. Более важно то, что по мнению некоторых праведность сия состоит не только в данном даром отпущении грехов, но частично также и в благодати возрождения. Я же толкую так, что мы потому восстановлены к жизни, что Бог даром примиряет нас с Собою, о чем подробнее расскажем впоследствии. Вместо сказанного им прежде: всякому верующему, ныне говорит: от веры. Ибо праведность предлагается через Евангелие, а принимается через веру. Добавляет же «в веру» потому, что насколько преуспевает наша вера, насколько совершенствуется в этом познании, настолько же возрастает в нас праведность Божия, и неким образом подтверждается обладание ею. Вкусив Евангелие вначале, мы видим в нем радостное и приветливое для нас лице Божие, но не столь отчетливо. Чем же более возрастает наше познание благочестия, тем яснее и ближе (Отчетливее) различаем мы благодать Божию. То же, что некоторые видят здесь неявное сравнение ветхого и нового заветов, более надуманно, чем очевидно. Ибо Павел не сравнивает нас с отцами, жившими под законом, но говорит о ежедневном преуспеянии каждого отдельного верующего.

Как написано. Апостол доказывает праведность по вере авторитетом пророка Аввакума. Ибо тот, пророчествуя о крушении гордецов, добавляет там же, что жизнь праведника состоит в его же вере. Ибо не живем мы пред Богом иначе, как по праведности, откуда и следует, что праведность наша также заключается в вере. Глагол же, употребляемый в будущем времени, означает здесь неизменную беспрерывность (То есть, неизменность) жизни, о которой идет речь; апостол как бы говорит, что эта жизнь не одномоментна, а непрерывно продолжается. Ибо нечестивые также гордятся своим ложным притязанием на жизнь, но, едва скажут они: Мир и безопасность, как тут же приходит к ним погибель. Итак, их жизнь – это тень, длящаяся лишь один миг, и только вера есть то, что делает жизнь непрерывной. И почему же еще, если не потому, что приводит нас к Богу и помещает в Нем нашу жизнь? Ибо Павел не уместно привел бы настоящее свидетельство, если бы мысль пророка не состояла в том, что мы стоим лишь тогда, когда верою пребываем в Боге. Конечно же, лишь потому приписывает он жизнь вере благочестивых, что они, осудив мирскую гордыню, прибегают под защиту Божию. Но не говорит здесь прямо о причине, и потому не упоминает о подаваемое даром праведности, однако из природы самой веры достаточно явствует, что вполне подходит для нее приведенное им свидетельство. Кроме того, из его же рассуждения с необходимостью выводим взаимное отношение между верой и Евангелием. Ибо, поелику сказано, что праведный жить будет верою, отсюда следует, что жизнь эта принимается нами через Евангелие. Вот, мы уже видим главную мысль этой первой части Послания, ту, что оправдываемся лишь по милосердию Божию, и притом через веру. Еще не видим мы эту мысль запечатленной апостолом в явных словах, но из контекста легко выводится, что праведность, основанная на вере, опирается лишь на милость Божию.

стих 18

Открывается. Апостол аргументирует из сравнения противоположностей и доказывает, что праведность не даруется и не принимается нами, кроме как через Евангелие (Сообщается). Ибо он показывает, что вне Евангелия (Его самого) все осуждены. Итак, в нем одном открывается нам спасение. И сначала говорит он о всеобщем осуждении: поелику устройство мира и прекраснейшая благосоставность его элементов должна была подвигнуть человека на прославление Бога, и никто, тем не менее, не исполняет этот свой долг. Отсюда явствует, что все виновны в святотатстве и безбожной преступной неблагодарности. Некоторым кажется, что здесь начинается цепочка утверждений, так что Павел как бы развертывает свою речь от покаяния. Однако мне думается, здесь начинается противопоставление с тем, что уже было высказано в предыдущем утверждении. Ибо замысел Павла состоит в том, чтобы научить, где именно следует искать спасение. Он возвещает, что мы достигнем его не иначе как через Евангелие. Плоть неохотно смиряется до того, чтобы приписать славу за спасение одной благодати Божией, и поэтому апостол весь мир делает повинным вечной смерти. Откуда явствует, что жизнь следует искать не там, откуда на всех нас навлекается погибель. Впрочем, хорошо понятые отдельные фразы много помогут правильному разумению всего предложения. Между нечестием и неправедностью некоторые проводят то различие, что первым словом, по их мнению, означается нарушение божественного поклонения, а последним – нарушение справедливости среди людей. Но, поелику апостол тут же относит эту неправедность к пренебрежению в делах религии, мы считаем (Признаем), что и тем, и другим словом означается одно и то же. Затем говорится о всяком нечестии человеков в том смысле, что имеется в виду нечестие всех человеков, либо же то нечестие, в котором обличаются все люди. Так что одна и та же вещь, а именно, противная Богу неблагодарность, означается двойным именем, потому что ею грешат двойственным образом: она называется ασέβεια, как бесчестие, относимое к Богу, и αδικΐα, потому что человек, относя к себе то, что принадлежит Богу, неправедно похищает у Бога Его честь. Гнев же употребляется здесь ανθρωποπαθως(антропопатически), по обычаю Писания, в качестве мщения Божия. Ибо Бог, наказывая, обращает к нам (по нашему мнению) Свой разгневанный лик. Итак, слово это не означает какое-либо движение в Боге, но относится лишь к тому, что чувствует наказываемый Им грешник. Когда же апостол говорит, что гнев открывается с неба, некоторые слова «с неба» принимают за эпитет, как если бы было сказано: гнев Бога Небесного. Я же думаю, что больше подходит другой смысл: куда бы ни посмотрел человек, нигде не обнаружит он спасения, ибо как небо предстает перед нами обширным и вечным, так же и гнев Божий разлит по всему миру. Истина же Божия означает здесь познание Бога. Содержать же ее значит подавлять или затемнять. Посему поступающие так обличаются в воровстве. Там же, где мы переводим «неправедно», у Павла стоит «в неправедности», что по-еврейски означает то же самое, но переводчик стремился здесь к более ясному смыслу.

стих 19

Ибо что можно знать о Боге. Так (Таким образом) называет он то, что подобает или полезно знать о Боге. Разумеет же под этим все, относящееся к возвещаемой славе Господней, или же (что то же самое) все, что должно подвигать и побуждать нас к прославлению Бога. Коим словом апостол дает понять, что разум наш не способен постичь Бога таким, каков Он есть, но, что имеется некий способ познания, которым и должны довольствоваться люди, поелику Бог все, что говорит о Себе, приспосабливает к нашему разумению. Итак, безумствуют все, пытающиеся дознаться, что есть Бог. Ибо Дух, Учитель совершенной мудрости, не напрасно призывает нас только к το γνωστόν, то есть к тому, что можно узнать о Боге. И тут же добавляет он, каким образом сие познается. И говорит «среди них», а не «им» для большей выразительности. Ибо, хотя апостол повсеместно использует еврейские фразы, где часто встречается предлог ב (бет), однако, здесь он, кажется, хотел сказать о явлении, столь неотступном, что его просто невозможно избегнуть, так что каждый из нас чувствует его запечатленным в своем сердце. Говоря же, что Бог явил, имеет в виду то, что человек для того и был создан, чтобы лицезреть устроение мира. Потому и даны ему глаза, чтобы, созерцая столь прекрасную картину, возносился он к Самому Художнику.

стих 20

Ибо невидимое Его. Бог Сам по Себе невидим. Но поелику величие Его блистает в делах и во всяком творении, то люди и должны получить отсюда представление о Нем, ибо творение ясно говорит о Своем Творце. Потому и в Послании к Евреям (11,3) апостол говорит, что веки суть зерцала невидимых вещей. Не перечисляя отдельно, что именно можно познать в Боге, он, однако, учит, что постичь можно даже вечную Его силу и Божество. Ибо Тому, Кто есть Создатель всяческих, надлежит пребывать без начала и от Себя Самого. Там, где это заметно, и являет Себя Божество, не могущее существовать иначе, кроме как вкупе с отдельными атрибутами Божиими, которые все в нем одном и содержатся.

Так что они безответны. Отсюда легко выводится, что случается с людьми от подобного явления Божия, а именно: они не могут привести на суде Божием какое-либо оправдание, чтобы не подвергнуться справедливому осуждению. Итак, имеется следующее различие: явление Божие, коим соделывает Он славу Свою явной в творениях, по силе сияния своего является, вполне очевидным, но, имея в виду нашу слепоту, его никак не достаточно (Пригодно). Впрочем, мы не настолько слепы, чтобы могли выставить в защиту своей превратности неведение. Ведь имеем же мы представление о Божестве, а затем и доходим до мысли, что, каково бы оно ни было, его нужно почитать. Однако здесь и останавливается разум наш, не постигая, ни кто такой Бог, ни каков Он на деле. Поэтому в Послании к Евреям апостол и приписывает вере тот свет, которым разум успешно постигает дела творения. И не без причины: ибо слепота мешает нам достичь поставленной цели. Мы видим лишь настолько, чтобы не быть способными оправдаться. Так что Павел изящно доказывает то, и другое (Acts 14:17), говоря, что Господь в прошлых поколениях оставил народы в неведении, но, однако, не оставил Себя αμαρτυρον (без свидетельства о Себе Самом), поелику подавал с неба дожди и плодородие. Итак, то познание Бога, коим лишь устраняется извинение, сильно отличается от познания спасительного, о котором говорил Христос (17:3), и которым учил хвалиться Иеремия (9,24).

стих 21

Как они, познав Бога. Здесь апостол открыто говорит, что Бог вложил познание о Себе в умы всех людей. То есть, Он так доказывает делами Свое существование, что люди с необходимостью видят то, чего по собственной воле не доискиваются, а именно: что есть некий Бог, ибо мир никак не мог возникнуть ни случайно, ни сам по себе. Однако следует отметить, на каком именно шаге познания остановились люди, о чем и говорит тут же.

Не прославили Его как Бога. Ведь Бога нельзя представить Себе без Его вечности, силы, премудрости, благости, истины, праведности, милости. Вечность Его явствует из того, что Он – Создатель всего. Сила – из того, что все держит в деснице Своей, и все заставляет в Себе пребывать. Премудрость – из самого упорядоченного обустройства мира. Благость – из того, что не было иной причины Ему все это создать, и нет иной причины, чтобы сохранять все созданное. Праведность явствует из управления миром, ибо Он карает виновных и отмщает невинных. Милосердие явствует из того, что с таким терпением сносит людскую порочность. Истина – из того, что Он неизменен. Итак, всякий имеющий представление о Боге уже должен восхвалять Его за вечность, премудрость, благость, праведность. И поелику люди не признали в Боге этих качеств, но измыслили какие-то пустые фантазии, заслуженно говорится о них, что злодейски лишили они Бога Его славы. И апостол не без причины добавляет, что они не возблагодарили Бога, ибо нет никого, кто не был бы обязан Богу за Его бесчисленные благодеяния. Ведь даже одним именем Своим Он достаточно обязывает нас Себе, соизволив Себя нам явить.

Но осуетились. То есть, оставив истину Божию, обратились к суете умствований своих, вся мудрость которых пуста и рассеивается подобно дыму. И до такой степени покрыто мраком глупое их разумение, что ничего не может постичь правильно, но всеми способами стремится ко лжи и обману. В том и состоит неправедность, что семя правого познания подавляют они своей превратностью, прежде чем оно обретает способность давать ростки.

стих 22

Называя себя. Многие видят в этих словах доказательство того, что Павел спорил здесь с философами, особенно надмевавшимися молвой о своей премудрости. Они думают, что речь апостола построена так, чтобы, отбросив величание сильных мира сего, он показал бы, что и в простом народе нет ничего достойного похвалы. Но мне кажется, что у них нет достаточного основания так думать. Ибо считать себя премудрыми в познании Бога свойственно не только философам. Это равным образом присуще всем народам и сословиям. Ведь не было никого, кто не захотел бы величие Божие измерять своими мерками и сделать Бога таким, каким мог представить себе в своем разуме. И дерзости сей обучаются не в школах, она рождается вместе с нами из утробы матери. Очевидно, что зло сие процветало во все века, так что люди ни в чем не отказывали себе в своих суевериях. Итак, говорится здесь об этом именно тщеславии, ибо люди, обязанные в смирении воздать славу Богу, захотели мудрствовать сами по себе, и низвели Бога до своего же низменного состояния. Так что Павел настаивает здесь на следующем принципе: никто, кроме как по своей вине, не отчужден от почитания истинного Бога, и как бы говорит: В надменности своей возвысили они себя, потому и оглупели по справедливому мщению Божию. Очевидна и та причина, по которой выступаю я против вышеназванного толкования (Мнения): ведь не от философов возникло заблуждение приписывать Богу чувственный образ, но и сами они восприняли его от других, приспособив под свои представления.

стих 23

И изменили. Вообразив Бога в таком виде, в каком могли постичь его своим плотским разумом, они никак не признали истинного Бога, но сотворили для себя нового и вымышленного Бога, а скорее же идола вместо Бога. Поэтому апостол и сказал, что они изменили славу Господню, что так же отошли от истинного Бога, как если бы кто подложил роженице чужого ребенка. И не извиняет их то, что несмотря на это Бог, по их верованию, обитает на небесах, так что дерево использовали они не вместо самого Бога, а вместо Его изображения. Ибо то и является гнусным в очах Божиих, что величие Его люди мыслят столь плотским образом, что даже дерзают сотворить для него подобие. И никого нельзя извинить в сей преступной дерзости: ни священника, ни законодателя, ни философов, из которых Платон, будучи самым трезвым, также усматривал в Боге некоторую форму. Итак, здесь указывается на то безумие, что все захотели вдруг изобразить для себя Бога, чем несомненно выдали безумие и грубость своих представлений о Нем. Вначале осквернили они величие Божие подобием тленного человека. Ибо так предпочел бы я перевести эту фразу, а не как у Эразма: смертного человека. Ведь Павел противопоставляет не только бессмертие Божие человеческой смертности, но и славу Его, не подверженную никаким порокам, противопоставляет горестному состоянию человека. Затем, не удовольствовавшись сей мерзостью, спустились до животных, и при том сквернейших в своем роде. И здесь еще явнее обличается их безумие. Об этих гнусностях можешь прочесть у Лактанция, Евсевия и Августина в книге о Граде Божием.

стих 24

то и предал. Поелику нечестие есть скрытое зло, то, чтобы не пытались они извинить себя, показывает апостол самым наглядным образом, что не избежать им праведного осуждения. Ибо за нечестием последовали его плоды, в которых можно усмотреть явные знамения Господнего гнева. Поелику же гнев Господень всегда праведен, отсюда следует, что ему предшествовало то, что и сделало их достойными осуждения. Итак, апостол с помощью внешних проявлений доказывает отступничество и падение людей, ведь Бог мстит тем, кто отошел от Его благости, и низвергает их в многообразную погибель и разрушение. И сопоставляя их пороки с нечестием, в котором ранее их же обвинил, апостол доказывает, что потому и карает их праведный суд Божий. Ибо поскольку ничто так не важно для нас, как собственная честь, в том и выражается наивысшая слепота, что, не колеблясь, бесчестим мы себя самих. Посему это и есть самое подходящее наказание за оскорбление божественного величия. Им одним наказываемся от макушки до пят, но различными способами, что служит многократному усилению кары. Итак, вот что, вкратце, утверждает апостол, и отсюда же явствует, что неизвинителен человек за свою неблагодарность Богу, ведь многое удостоверяет то, что свирепствует в нем Божий гнев. Ибо никогда бы люди, подражая зверям, не впали в столь постыдные похоти, если бы воля Божия не была по отношению к ним противна и враждебна. Итак, поелику повсеместно изобилуют отвратительнейшие пороки, апостол и выводит из них свидетельства божественного мщения. Если и в настоящее время гнев никогда не карает необдуманно и неправедно, но всегда придерживается правил справедливости, то отсюда явствует, сколь несомненно нависает над всеми заслуженная ими смерть. О способе же, которым Бог предает человека пороку, вовсе не стоит входить здесь в долгое словопрение. Ибо несомненно, что не только, дозволяя и соизволяя, разрешает Он впасть в него человеку, но и по праведному суду Своему устраивает все так, чтобы как по собственной похоти, так и по наущению дьявола, впадали люди в это исступление (Вводились). Поэтому и пользуется апостол словом «предал», по обычному словоупотреблению Писания, и слово это весьма сильно искажают те, кто думает, что лишь по попущению Божию впадаем мы в различные грехи. Ведь, поскольку сатана есть служитель гнева Божия, и как бы исполняет роль палача, то не по молчаливому согласию, а по прямому повелению судьи ополчается он на нас. Потому, однако, ни Бог не является жестоким, ни мы невинными, что, как открыто утверждает апостол: не иначе предаемся мы во власть сатане, как будучи достойными сей кары. Только оговоримся, что не от Бога исходит причина греха, корень которого все время пребывает в самом грешнике. Ибо надобно, чтобы истинным было высказывание: Погубил ты себя, Израиль; но лишь во Мне помощь твоя. Соединяя же похоти человеческого сердца с нечистотой, апостол намекает на то, какие порождения производит сердце наше, ежели однажды предоставить его собственному произволу. Фраза же «в самих себе» не лишена подчеркнутости: ибо выразительнее говорит о том, сколь глубокими и несмываемыми отметинами бесславия заклеймили люди свои же тела.

стих 25

Они заменили. Здесь повторяет он то же самое, хотя и другими словами, дабы лучше запечатлеть в душах свою мысль. Ибо, когда истину Божию заменяют ложью, затмевается Его же слава. Итак, справедливо наслать всевозможный позор на тех, кто лишил Бога надлежащей славы и попытался Его опозорить.

И поклонились. Я перевел таким образом, дабы соединить вместе два слова. Прежде всего говорит он здесь о мерзости идолопоклонства. Ибо невозможно воздавать творению религиозную честь, если святотатственно и вероломно не лишать (Не красть) этой чести Бога. И напрасно люди оправдывают себя тем, что чтут изображения ради Бога, ведь Бог не признает и не принимает такого служения. И поклоняются в этом случае не истинному Богу, а богу ложному, которого измыслила себе плоть. Добавляет же «Который благословен» ради большего, как думаю, бесславия идолопоклонства. И смысл таков: Которому одному следовало поклоняться и служить, у Которого не подобало отнимать ничего, даже самого малого.

стих 26

Потому предал их Бог. Словно закрыв скобки, апостол возвращается к тому, что прежде возвещал о мщении Божием. И вначале в качестве образчика являет ужасное преступление, проистекающее из превратной похоти. Откуда явствует, что люди не только развратились до состояния животных, но и пали ниже их, извратив весь природный порядок. Затем приводит он длинную череду пороков, существовавших во все века и повсеместно царивших с полной вседозволенностью. И не важно то, что каждый человек в отдельности не страдает всеми этими пороками, ибо для обличения всеобщего позора достаточно, чтобы каждый признал за собой хотя бы один порок. Поэтому надобно понимать так, что Павел привел здесь те самые пороки, которые во все века и особенно в тот век были широко распространены и повсеместно процветали. Ибо то бесстыдство, коим не сквернились даже бессловесные скоты, было до странности широко распространенным именно тогда; остальные же пороки всегда повсеместно процветали. Затем апостол приводит тот список преступлений, в котором обличается весь человеческий род. Ибо ежели и не все убийцы, или воры, или прелюбодеи, нет, тем не менее, никого, кто не был бы уличен в каком-либо пороке. Постыдными же называет он те страсти, которых следует стыдится даже по людскому мнению. Ибо соответствуют они тому, как ранее люди обесчестили Бога.

стих 27

Должное возмездие за свое заблуждение. Ибо заслужили быть слепыми, забыть о самих себе, и не видеть, что им полезно, те, кто по злобе своей закрыл глаза, дабы не видеть свет Божий и не узреть славу Его. Наконец, справедливо ослепнуть в полдень тем, кто не устыдился угасить в себе славу Божию, единственно просвещающую наши очи.

стих 28

И как не позаботились. Следует обратить внимание на данный здесь намек, говорящий о справедливой связи между наказанием и грехом. Поелику не позаботились они пребыть в познании Божием, единственно направляющем наш ум к правильному разумению, дал им Господь ум превратный, уже не могущий ничего понять и уразуметь. Говоря же о превратном уме, как бы намекает на то, что не стремились они к познанию Бога с должной прилежностью, но скорее постарались отвратить свой ум от Бога. Итак, апостол хочет сказать, что они по неправому выбору предпочли Богу свои суетные мысли, и так впали в добровольное заблуждение.

Делать непотребства. Поелику ранее апостол привел лишь один отвратительный образчик, распространенный среди многих, однако же не присущий всем, теперь он начинает перечислять пороки, от которых не свободен никто. Ибо, ежели в отдельных людях (как уже было сказано) и не все разом они обретаются, однако же все люди осознают за собой какой-либо из этих пороков. Так что всякий может обличаться через них в нечестии. Вначале называет он те непристойности, которые, надо разуметь ужасными по суждению всех и чуждыми человеческому сообществу. Ибо обличает превратный разум то, что люди связываются с теми преступлениями, которые отвергает здравый смысл. Далее, напрасным было бы стараться, исходя из порядка этих пороков, один из них выводить из другого, ибо сие не входило в намерение Павла, но всех их он сваливал в одну кучу, по мере того как они приходили ему на ум. Что же означает каждый из них в отдельности (Каков же смысл), это вкратце мы сейчас и обсудим.

стих 29

Под неправедностью разумей ту, которой нарушается человеческая справедливость, воздающая каждому свое. Πονηρΐαν, я, следуя мнению Аммония, перевел как «распутство». Ибо он учит, что πονηρον это тот, кто δρκστΐκον κακου (практикует зло). Итак, распутство – это навык ко злу, или вседозволенность в совершении зла. Злоба же есть то извращение или превратность ума, которое стремится к нанесению вреда ближнему. Павлово πορνεΐαν я перевел «похотью», однако не буду возражать, если кто предпочтет перевести как «блуд». Ибо слово это означает как внутреннюю похоть, так и внешнее действие. Корыстолюбие же, зависть, убийство не имеют двойного смысла. Под распрями апостол разумеет как брань и драки, так и бунтарство. Κακοηθέΐαν, которое мы перевели как «извращенность«, есть известная и открытая порочность, когда человек становится столь бесчувственным, что ожесточается в своих порочных нравах и злых привычках.

стих 30

0εστυγεις – это без сомнения богоненавистники. Ибо, нет причины употреблять это слово в пассивном залоге, поскольку Павел винит здесь людей в их собственных пороках. Обозначаются этим словом те, кто противится Богу, видя, что Его праведность противостоит их бесчинствам. Сплетники и недоброжелатели различаются здесь, поскольку первые тайными наветами разрушают дружбу добрых людей, провоцируют людей на гнев, ругают невинных, сеют раздоры, а вторые – по некой врожденной злости не щадят ничье достоинство, и, словно мучимые страстью поносительства, позорят и виновных и невинных. Υβριστας мы перевели как «злокозненные«, ибо такие значительные преступления, как грабеж, кража, поджог, отравление, которые хочет здесь означить Павел, латинские авторы привыкли называть злокозненностью.

Самохвалами назвал я тех, кого Павел зовет υπερήφανους, поелику греческое слово это и означает. Название же это происходит от того, что таковые, как бы вознесшись ввысь, презирают других так, словно те низшие, и не могут смириться с тем, что они на самом деле им равны. Гордыми называются те, кто кичится суетным дымом самомнения. Необщительны те, кто по своим преступлениям отлучается от соблюдаемого у людей общежития, или же те, у которых, как и у вероломных, нет искренности и постоянства в словах.

стих 31

Бесчеловечны же те, кто не выказывает к своим даже элементарных естественных чувств. Поскольку же недостаток милосердия апостол помещает среди признаков испорченности человеческой природы, Августин выводит отсюда, что милосердие есть христианская добродетель.

стих 32

Они знают праведный суд Божий. Хотя место сие толкуется по-разному, мне кажется наилучшим то толкование, что люди никак не сдерживают свою греховную необузданность, так что, утратив различение между добром и злом, они даже то, что по их знанию неприятно Богу и осуждаемо Его праведным судом, одобряют как в себе, так и в других. Ибо здесь и находится вершина всех зол – когда грешник до того теряет всякий стыд, что и своим собственным порокам льстит, не терпя, чтобы попрекали его, и всячески одобряет их же в других людях. Так и говорится в Писании о сей отчаянной беспутности: Хвалятся, делая зло (Proverbs 2:14). Также: Раскидывала ноги свои и хвалилась в блудодеяниях своих (Ezekiel 16:25). Ибо тот, кто стыдится, еще подлежит исправлению. Там же, где из привычки грешить возникает такое бесстыдство, что пороки прославляются и одобряются вместо добродетелей, уже нет надежды на исправление. Поэтому я толкую это место так, что апостол хочет обозначить здесь нечто, еще более преступное и тяжкое, чем сами эти пороки. Что же это точно, я не знаю, если только не имеется здесь в виду то наивысшее распутство, когда несчастные люди, отбросив стыд, защищают пороки свои вопреки правде Божией.